Читать книгу Жена морского дьявола - Александра Бессмертных - Страница 2

Эриника каждый раз просыпалась в холодном поту и с колотящимся от липкого ужаса сердцем, стоило Этому сну ей привидеться. А в последние месяцы сон повторялся с завидным постоянством.

Особенно ярко и реально чувствовалось всё в полнолуние.

Плохо прорифмованная прабабкина страшилка всегда оставляла малоприятную ледяную дрожь на коже Эриники, стоило ей лишь услышать пугающий шепот полоумной, как считала вся родня, старухи. А теперь вот страшилка стала оживать и приобретать красочность во снах.

Юной наследнице гордой династии Веренборг, чьи корни уходили далеко вглубь столетий, всё тянуло разгадать странное бормотание Дианны. Ещё в отрочестве Ника чувствовала, что это не просто бред выжившей из ума старухи.

Однако на все расспросы седая женщина в накинутой поверх плеч дырявой, выеденной молью, но горячо любимой вязанной шалью, отвечала неизменное:

– Вырастешь – всё поймёшь…

И снова принималась мерно покачиваться в плетённом кресле у расшторенного окна, уткнувшись усталым от нелёгкой жизни взглядом в закат, и проговаривала вслух раз за разом таинственный набор фраз. Нике ничего не оставалось делать, как приходить следующим вечером, и то, если удастся провести нянек и удрать от опостылевших занятий столичного этикета и танцев. Потому что пожилую женщину родня сослала в самую высокую и отдалённую башню поместья, доживать Триединым отпущенные дни.

Мать Эриники умерла, когда малышке почти исполнилось пять. Любимую матушку в самом расцвете сил внезапно поразила страшная неизвестная болезнь, и молодая прекрасная женщина буквально сгорела за три дня. Все эти сутки девочку не пускали, опасаясь, что хозяйка поместья заберет с собой в могилу и дочь. Лишь на смертном одре им позволили повидаться.

– Будь сильной, моя принцесса… – напутствовала Аурелия, держа в своих ослабевших ладонях ручку дочери. – Вырасти настоящей красавицей, но никогда не теряй разума сердца.

– Как это, мамочка? Разве у сердца есть разум? – Ника непонимающе хлопала зелёными глазками, пытаясь сдерживать рвущиеся на волю слёзы ради родительницы.

– Ещё как есть, моя душа!

Вымученная улыбка слегка сгладила нездоровые черты лица женщины. Аурелия протянула трясущуюся руку и пригладила русые волосы Ники, отливающие розовым перламутром в вечернем свете.

– Однажды, когда придёт время, он поможет тебе сделать правильный выбор. Поможет сохранить твой Дар и жизнь. – Улыбка женщины поникла, Аурелия отняла ладонь и отвернулась к окну, чтобы дочь не могла увидеть слёзы на её посеревшем лице.

– Надеюсь, твоя любовь не будет так же слепа, как моя. Ты сможешь прожить долгую счастливую жизнь. Я вот не смогла…

Это были последние слова матери, которые довелось услышать Нике. В полночь Аурелия отправилась в мир духов, поскольку болезнь до дна высосала колодец её Дара.

Нику воспитывал отец. Но барон мало уделял времени дочери, в основном она находилась на попичительстве нянечек, а сам погряз в нескончаемых делах и горевал по жене. Не долго. Вскоре, как только отошёл годовой траур, в дом вошла новая хозяйка. Мегера, каких ещё поискать.

С Никой у них не заладилось с первых дней, даже минут. Мадам Карнель едва переступила порог поместья сморщила милое личико и окинула вышедшую поприветствовать её падчерицу презрительным взглядом:

– Дорогой Чарльз, а это что ещё за приживалка? Вели распустить всех слуг, я рекомендую набрать новых.

– …Кара, это моя дочь. Наследница династии. Прошу, относиться к ней с должным уважением. – Вот так и отреагировал на выходку новоиспеченной супруги отец. Даже извинений не потребовал.

В последствии отец вообще перестал уделять время дочери отмахиваясь кучей неотложных дел и забот. Нет, на самом деле барон очень любил дочь, она очень была похожа первую жену, как две капли воды. С Аурелией отношения Чарльза последние годы стали остывать: из-за странной болезни решила для себя Ника и очень печалилась, когда наблюдала частые ссоры родителей.

С новой женидьбой Нике казалось, что ее отца подменили. Даже грешила, что мачеха приворожила Чарльза и вертит им как пожелает. Вскоре у барона родилась ещё одна дочь Лиана. Разница у сводных сестёр составляла два года. Чарльз с трепетом ожидал рождения наследника, а на свет появилась ещё одна дочь.

При отце мадам Карнель вела себя с Никой тише мыши, благосклонно и уважительно, но как только супруг удалялся по делам, превращалась в шипящую змеюку.

Постоянно ругала и одерживала, то Эриника одета не так, то причёска не подходит, то дергала её по различным поручениям, будто девочка не дочь барона, а всего лишь приблуд слуг. Ника не жаловалась отцу, если вовремя замечали, её защищали нянечки.

Когда Ника из угловатого подростка превратилась в красавицу, округлилась фигурка и появилась миловидность в чертах лица, придирки мачехи обострились. Младшую дочь барон любил и баловал, за проступки Лианы всегда доставалось старшей.

– Эриника, ты – прямая наследница рода Веренборг. Ты обязана с гордостью носить великое имя предков, быть умной, рассудительной и целомудренной, не уходить от ответственности.

– Отец, но я… – поначалу Ника ещё пыталась возражать на несправедливые обвинения в свой адрес, однако барон наотрез отказывался выслушивать объяснения. Чарльз делал строгое лицо, грозил указательным пальцем и отрезал:

– Напакостила, будь добра держать ответ!

В такие мгновения Ника чувствовала себя лишней. Не нужной. Прятав подступавшие слёзы, она с достоинством выдерживала наказания, а затем убегала к прабабке в башню, где уже позволяла себе выплакать на коленях старушки скопившуюся горечь обиды. Пожилая женщина утешительно гладила правнучку по голове, шептала ласковые слова, перебирая в пальцах русые косы.

– Терпи, моя милая, однажды ты покинешь отчий дом и столкнешься с новыми, более суровыми испытаниями. Но только от твоего выбора будет зависит, как сложится твоя жизнь.

– Стану ли я счастливой, как наказывала матушка? – Спрашивала затаив дыхание Ника и заглядывала в потускневшие от слепоты глаза пожилой женщины.

– Да, Никандра, – отзывалась пра, только она называла Эринику так, сказывая, что это истинное имя данное ей Триединым при крещении. – Таков удел женщин нашего рода. Выростишь – и жрец посвятит тебя во все подробности и тонкости, а пока по спи, незачем забивать прелестную головку тяготами клана.

И Ника засыпала под шепот прабабки о легенде дьявола из тумана.

Шли годы. Эриника росла без отцовской любви и понимания, старалась не обращать должного внимания и не принимать близко к сердцу изощренные нападки мачехи. С Лианной общего языка Ника так и не нашла, поскольку науськанная с детства матерью сестрица подставляла её по всем возможным фронтам.

Ника больше любила проводить время в уединении за рукоделием или музыкой. Особым местом для неё служило тихое местечко в дальнем уголке сада за поместьем у края утёса. Из белокаменной старой беседки обвитой диким плющом и розой открывался потрясающий вид на просторы безмятежного океана.

Наследница могла пропадать там часами, иногда ночевала, заранее припася себе крохи завтрака и воду. Вязала спицами, играла на арфе и бесконечно вглядывалась в линию горизонта, размышляя о призрачной о свободе. Мечтала парить под перистыми облаками, как чайки, не привязанные к определенному месту оковами рода.

Привычная мерная жизнь порушилась в один миг. Однажды Ника засиделась в беседке допоздна, и за ней явилась аж сама мадам Карнель.

– Вот ты где, негодница! – Заверещала уже на подходе, изрядно перепугав задумавшуюся рукодельницу.

Придерживая юбку бархатного синего платья, чтобы не приведи Триединый, не порвалась дорогая ткань, Карнель доковыляла по усыпанной серым камнем дорожке к самому порогу укрытия и огорошила «наиприятнейшим» известием:

– Отец наконец решился объявить дату твоей свадьбы! – Растрепавшиеся локоны чёрных волос, искривлённые в насмешливой ухмылке губы и подрагивающий второй подбородок делали женщину похожей на нахохленную ворону.

Эриника внутренне обмерла.

– Как… свадьбы? – Спицы выпали из ослабевших рук на колени. Нике казалось, что она ослышалась.

– А что так удивляешься?! Давно пора. Итак засиделась в девках! Девятнадцать зим скоро стукнет! – Лилась желчь с уст Карнель. Мачеха ещё много чего говорила и расписывала, пока Ника сидела и молчала, оглушенная новостью. Но настоящий сюрприз ожидал впереди, когда до ушей наследницы долетело имя жениха.

– …Герцог Ридани?! – Нику встрепенулась в негодовании, подскочила на ровном месте, отчего несчастные спицы и полусвязанная цветастая шаль для прабабушки полетели на пол. – Но ему же, если не ошибаюсь, пятьдесят девять лет! Он стар и к тому же вдовец!

– Вот именно, ми-илая, – довольно подчеркнула мачеха, потерев друг об друга ладони она принялась перечислять достоинства герцога: – Фоорп Ридани опытен в житейских делах, состоятелен, поэтому ты будешь обеспечена до конца дней. И к тому же он маг! А маги, как ты знаешь, стареют медленнее, нарожаешь ещё детишек, и он…

– Нет! Матушка, смилуйтесь! Не выдавайте меня за Ридани! – Ещё никогда Ника не позволяла себе так называть мачеху. Она бухнулась перед ней на колени и обхватила руками за ноги: – Прошу, за кого угодно, но не за старика!

На мгновение, всего на мгновение, Нике почудилось, что в карих глазах промелькнуло сочувствие, но Карнель жёстко закончила недосказанную мысль:

– …он единственный могущественный маг на континенте, с родом которого у нашей семьи заключен кровный магический договор. Это твой прямой долг перед кланом. Встань Эриника Веренборг и прими свою участь с честью!

Честь.

Кровный договор.

Долг.

Эти три слова зазвенели в голове Ники набатом, перед глазами всё поплыло и закачалось, окружающие звуки стихли, слившись в жужжащий унисон. А нет, похоже, это сознание собралось покинуть хозяйку, утащив в спасительную темноту.

***

Когда Ника пришла в себя, за окном по крышам домов ползли сумерки, а макушка солнечного диска скрылась за верхушками исполинских гор. Повертев головой в стороны, Ника различила в полумраке очертания своей комнаты.

Сползла с кровати, машинально оправив помявшееся от долгого лежания платье глубокого коричного цвета с позолоченной вышивкой на длинных рукавах и подоле. Подошла к зеркалу, висящему на стене рядом со шкафом из светлого дерева. Голова раскалывалась, в ушах всё ещё стояли отголоски невыносимого звона. Эриника не ожидала, что на неё так сильно повлияет новость. Странно.

Ника обратила взгляд в зеркальную гладь, из отражения на неё смотрела уставшая молодая девушка. Потёрла пульсирующие виски указательными пальцами, двойник повторил движение.

Свадьба.

Как гром среди ясного неба. Обычно это слово вызывает уйму положительных эмоций и впечатлений… если суженный люб. Хотя бы не стар!

Нет! Отец просто не мог так поступить по своей воли – это всё проделки мачехи, жаждущей скорее от нее избавиться. Пока ещё не поздно, нужно с ним поговорить!

Обув домашние туфли, Ника решительно вышла из комнаты и побрела на поиски родителя. Отец нашёлся у себя в кабинете, через приоткрытую дверь, Ника заметила сидящую на его столе с бумагами Карнель. Мачеха постоянно любила совать свой напудренный нос в мужские дела.

Стиснув зубы, Ника громко постучала об дверной косяк, чтобы её заметили. Чарльз оторвал глаза от свитка и сосредоточил внимание на дочери. Сжал губы в тонкую линию, понимая, что дочь наверняка пришла оспаривать решение о свадьбе. Упрямая, вся в свою мать.

– О! Очнулась наконец! Какая-то ты слабая духом. Только не грохнись в обморок на церемонии, а то такой конфуз выйдет. – Смолчать мачеха не могла, смотрела с ехидством, не сделав попыток слезть со стола, хоть и не прилично это в присутствии падчерицы.

– Прошу, отец, я хочу поговорить с тобой. Наедине, – решительно выпалила Ника, пропустив подколку мимо ушей.

– А я что, чем помешаю?! Я такой же член семьи. – Нахохлилась Карнель, сдвинув изящные брови к переносице, и демонстративно сложила руки под внушительной грудью.

Ника не заходила в кабинет, настаивая на своём. Чарльз устало обвёл указательным и большим пальцем веки, вздохнул и велел супруге оставить их со старшей дочерью.

– Но, дорог… – возмущения мачехи глава семьи оборвал строгим:

– Кара!

Прошипев про себя гневные ругательства, женщина ушла, не забыв «случайно» задеть падчерицу при выходе плечом. Ника стерпела, не желая устраивать сцен, закусив губу практически до крови, она прошла в комнату и, уперев руки в боки, заявила:

– Отец! Я не хочу за Ридани! За что ты так со мной?

Чарльз лишь раздосадовано покачал головой. Поднялся из бархатного кресла и прихрамывая приблизился к дочери. Получил барон увечье в бою с флибустьерами, когда те десять лет назад совершили набег на Порт-Ниасль, после этого всегда ходил, опираясь на трость. Положив свои руки дочери на плечи, Чарльз произнёс:

– Милая моя Ника… Сожалею, но другого выхода у нас нет. На данный момент Фоорп остался единственным наследником Ридани. Герцог вовсе не стар, как ты считаешь, его силы подпитывает магия и он…

Ника дернулась, сбросив неожиданные полуобьятия отца, подобную песнь она уже слышала от мачехи.

– Но почему именно Ридани? Не ужели нет других влиятельных семей? Что ещё за брачный договор? Что за тайны о нашем роде вы все от меня скрываете?! – Эриника скрестила руки на груди также, как и мачеха совсем недавно, и замерла в ожидании правды, сверля отца пытливой зеленью глаз.

– Ника, все не так просто… – барон предпочёл отвести взгляд к тлеющей свече на столе.

– Ну так расскажи всё. Я уже достаточно взрослая, раз собираешься против воли выдать меня замуж.

– Упрямица. Что ж, – Чарльз вернулся к столу, выудил из недр потайного шкафчика небольшую шкатулку. Затем раскрутил рукоятку своей трости в виде головы филина и достал из углубления ключ на бордовой верёвочке.

Подняв в изумлении брови Ника с затаённым дыханием наблюдала, как порезав большой палец отец капнул кровь на… веревочку, и та впитав алую жидкость засветилась голубоватым свечением. Теперь понятно, почему нить бурая.

Меж тем мерцание перешло на сам ключ, и только после этого Чарльз вставил ключ в замочную скважину шкатулки. Ника обратила внимание, что на верхушке также было выгравировано изображение совы.

Чарльз достал из родового тайника пожелтевший от времени свиток и протянул дочери. Ника приняла его задрожавшими руками, осторожно развернула и принялась вчитываться.

Содержимое было написано на Древнем языке. В свитке значилось, что род Веренборг потомственные носители Дара Видящих, но дар просыпается лишь в крови дев. После инициации они обретали способность выходить в астрал, принимая призрачную форму хранителя рода – птицы, и могли отыскать то, что спрятано от глаз человеческих.

Многие маги желали заполучить женщину рода Веренборг, чтобы отыскать различные клады из легенд в угоду своей алчности. В старину из-за дев зачинались кровопролитные войны и сражения, пока это не привело к вымиранию носительниц Дара, не каждую магию в крови мужчин могли принимать девы Веренборг.

После долгих проб и ошибок могущественный род наиболее подходящий по магическим потокам – Ридани, стал заключать скреплённые магическими печатями брачные договора с отцами девушек Веренборг, обязуясь беречь носительниц Дара Видящих, не использовать их способность во вред и корысти.

– Так… погоди, погоди! – Ника зажмурилась, уронив свиток, от обилия новой информации и впечатлений у неё снова разболелась голова. Переварив прочитанное в мыслях ещё раз, спросила у отца: – Но ты ведь не рода Ридани… тогда почему мама вышла за тебя?

При упоминании первой жены барон вздрогнул и потупил взгляд. Отвернувшись от от дочери он отошёл к веранде и подставил горящее от воспоминаний лицо порывам ночного ветерка, проникающего через приоткрытые ставни. Ника ждала ответа, ничего не понимая в странном поведении отца. Вскоре Чарльз заговорил.

– Я встретил Аурелию случайно. Я приехал в этот город по важному поручению. Твоя мать на тот момент была воспитанницей Приюта Милосердия Триединого. Тогда она не знала, что принадлежит великому роду. Во времена её рождения шла кровопролитная война с Сактанией, много беженцев стекалось на континент. Скорее всего её родители погибли, и девочку определили в приют. Аурелия налетела на меня, когда я шел в госпиталь, я заглянул в её перепуганные зелёные глаза и… больше не смог отпустить.

– Но как вы узнали, что мама Веренборг?

– После… первой брачной ночи. Тогда под утро я услышал совиный крик и проснулся, твоя мать лежала рядом, кожа её была белее чем снег в горах. – Барон набрался смелости и наконец обернулся, руки его были сцеплены за спиной от волнения. – Она прошла инициацию, улетела из тела духом и не понимала, как вернуться. Я слышал её плач, но ничего уже не мог исправить.

Ника едва не отшатнулась, заметив блестящую влагу в голубых глазах.

…Так отец все же любил маму.

– Это я виновен в том, что Аурелия так рано умерла. Наша магия не подошла друг другу, и источник твоей матери высох за пять лет, не подпитываемый мой, я просто не мог… Она не принимала мою магию. Прости… если когда-то сможешь.

– Папа…

Не думая ни о чём, Ника бросилась отцу на шею. Слёзы градом катились по щекам, но ни Эриника, ни барон не замечали их горечи и соленого привкуса. Как же им друг друга не хватало.

Чарльз сильнее сжал в объятиях дочь, сожалея, что избегал её все эти годы, понукаемый острым чувством вины. Из-за своей трусости. Проводил ладонью по русым волосам, ощущая их шелковистость, продолжая изливать наболевшую душу:

– С той роковой ночи я зарёкся больше не притрагиваться к ней как муж, опасаясь усугубить ситуацию. Вскоре мы узнали, что ждём тебя. Слава Триединому, ты родилась в срок и здоровой малышкой.

Барон отстранился, заглядывая дочери в глаза.

– Ника, это жуткое мучение, ждать неминуемой кончины любимого человека. Все шесть лет я корил себя за эту ошибку. Мы обратились к храмовникам, к главе города, посвятили в проблему, они изменили запись в нашей родословной на имя Веренборг и предоставили в пожизненное пользование это поместье.

К горлу Ники подкатил тугой ком, она поспешила вывернуться из отцовских рук и стрельнула укоризненным взглядом из-под полуопущенных ресниц.

– Если… – губы задрожали от переизбытка эмоций. Раньше она не осмеливалась заговаривать на эту тему. – Если ты так любил маму, то почему женился на Карнель практически сразу же! Да ещё и… Лиана!

Нику трясло, смешались обида за мать, неутихнувшая боль от утраты. Ярость кипела, ворочалась в груди ядовитой змеёй, требуя ответов.

– Ника…

Чарльз сглотнул вязкую слюну, дыхание его застряло в лёгких. Страх быть непонятым, отвергнутым дочерью пережал горло колючей проволокой, но барон сумел выдавить из себя:

– Я обещал Аурелии, что смогу вырастить тебя обеспеченной, что ты ни в чём не будешь нуждаться…

Ника не выдержала и перебила:

– Отец! И причем тут Карнель?!

От крика дочери Чарльз вздрогнул, словно его неожиданно хлестнули плетью. Ощутимо так. В груди стало тесно от боли собственного предательства перед первой женой. Кулаки барона сжались.

– Ты не видела, но когда умерла Аурелия, к нам в дом поздно вечером заявились жрецы и потребовали, чтобы я снова женился после траура. «Не пристало наследнице великого рода расти без материнской любви и ласки», – заявили они. А как стал известен пол ребёнка к нам наведался Верховный Апостол и потребовал заключить брачный договор с Ридани.

Ника слушала и ужасалась. Как у властителей и жрецов Триединого всё просто и быстро! Ноги ослабели, она бухнулась в кресло. Правда каменной плитой придавила хрупкие плечи.

– С Карнель у нас брак по расчету, а ребенок в течении года – одно из условий договора, иначе отец лишил бы её наследства. Не я выбрал её себе в супруги.

У Чарльза закололо кончики пальцев, захотелось утешить дочь, но не решился. Мог лишь стоять, сжимать и разжимать кулаки.

– Мне жаль, Эриника. Твое замужество… Изначально брачный договор заключался с молодым наследником, но к сожалению юный господин погиб при трагических обстоятельствах несколько десятков лет назад. Теперь же… из живых Ридани остался только Фоорп.

Отец сокрушенно покачал головой и добавил:

– Дочка, если ты свяжешь свою жизнь с кем-то помимо Ридани, то… просто погибнешь.

…Просто погибнешь.

Эти два слова громким эхом ещё долго отзывались в пустой голове.