Читать книгу Пересдать и выжить. Гордыныч - Александра Черчень - Страница 2

Эла Винир

– А он что? – грустно спросила Рита.

– Выставил меня, – ответила я, уплетая макароны с мясом. Когда нервничала – всегда много ела.

– Но ты была напористой?

– Очень.

– Все как репетировали? – въедливо уточнила Рита. – «Мое сердце – ваш дом» и все такое?

– Угу… А что не успела сказать – написала. Стихотворение вышло корявое и пугающее. С обещанием любить и преследовать всю неделю. Я бы на его месте уже меня опасалась.

– Тогда пора начинать выполнять обещание. Сегодня же снова пойдешь к нему.

– Нет, – заныла я.

– Да, – твердо заявила Рита. – Будешь помогать по хозяйству.

– Я не смогу, – выдохнула и потянулась за морсом. – Не знаю, как выдержала взгляд Эрвикса утром. Когда он смотрит в упор, хочется бежать без оглядки, Рит.

– Ничего-ничего, – отмахнулась подруга. – Вспомни, папа тоже практиковал на нас такой взгляд. А теперь что? Мы знаем, как на него реагировать: просто делаем виноватый вид на пару минут, и все сходит с рук. Запомни, подруга, из любого мужчины можно вить веревки, только нужно найти, где их кончики, и правильно потянуть.

– Но мне совсем не хочется искать кончики профессора, – запротестовала я.

– А всю жизнь работать в лапшичной хочется? – Рита посмотрела на меня ничуть не мягче, чем умел ее папа. А ведь его побаивалось полгорода.

Я помотала головой и принялась доедать. Отступать действительно было некуда. Или в конце этой недели я стану специалистом, или… Посмотрела на вошедшую в кухню маму. Она улыбнулась мне – светло и нежно.

Нет, я не могла стать разочарованием семьи. Лучше разочарую и добью профессора. В конце концов, он мне кто? Мне с ним детей не рожать.

Спустя три часа я снова стояла напротив дома Эрвикса.

Серый с красной черепицей и черной дверью – этот дом внешне ничем не отличался от ряда других по улице. Но именно на него я смотрела как на вещицу, зараженную чумой.

Как бы я ни бравировала по пути к преподавательскому городку, теперь смелость снова отступала куда-то в пятки, стимулируя их на срочный бег. Прочь! Быстрее.

Честное слово, еще минута, и я бы сдалась. Однако сзади раздался недовольный голос профессора:

– Недобрый день, мисс Винир. Зачем вы здесь на этот раз?

«Искать ваши кончики», – с отчаянием подумала я. А вслух сказала другое:

– Меня принесли сюда крылья любви, профессор.

– Обычно вас несет сразу к окнам, – припомнил Эрвикс, – что изменилось теперь?

– Как же это низко, насмехаться над чувствами, – заметила я и сразу «зашла с козырей»: – Мне даже захотелось рыдать.

Профессор нахмурился:

– Не сметь! – пригрозил он, опасливо осмотревшись по сторонам. А потом добавил тем особенным вкрадчивым голосом, от которого нехорошие мурашки бежали по телу: – Идите домой, студентка. Сейчас же.

– Нет.

– Эла, ваш прием с чувствами до добра не доведет, – сообщил профессор холодно. – Поверьте, лучше это прекратить, пока я любезен.

И, обойдя меня, он двинулся в дом.

Я кивнула и… пошла за ним. Благо мы с Ритой разработали план Б именно на такой случай.

Открыв дверь, Эрвикс вошел, развернулся и вперился в меня таким взглядом, что захотелось сгореть на месте. И еще пару дней назад я бы отступила. Сбежала бы, извиняясь на ходу и не оглядываясь. Но не теперь.

– Профессор, я ведь говорила, что подала заявку на повторную пересдачу, – повторила с несвойственным мне упрямством.

– Ваше право, – пожал он плечами.

– Мне сказали, у вас есть неделя на ее рассмотрение и назначение даты для…

– С вами, Эла, мы закончили в тот момент, когда вы проспали экзамен, – прервал меня Эрвикс. – Точка. Я не изменю своего мнения.

– Измените, – пообещала я.

– Это как понимать? – Он заломил правую бровь. – Угрожаете мне?

– Говорю как есть. Мне без этого диплома никак. Значит, я сделаю все, чтобы исправить свою оплошность и переубедить вас. И начну с этого…

Я принялась расстегивать длинный вязаный кардиган.

– Не сметь! – приказал профессор, воровато выглянув во двор. Затем быстро втянул меня в прихожую и заговорил наставительно-ласково. Строго, но осторожно, как со смертельно больной, которой впервые сообщают диагноз: – Эла! Послушайте внимательно: вы еще молоды и импульсивны. Но я клянусь, несданный экзамен – это еще не конец жизни, и уж точно – не повод добиваться своего через постель.

– Какую постель? – не поняла я.

А потом присмотрелась к лицу Эрвикса и ка-а-ак поняла! Профессор, судя по его испуганному виду, решил, будто я хотела его соблазнить.

Еще пара секунд, и я… рассмеялась:

– Вы что, мне бы и в голову не пришло с вами… ну, это. – Я поиграла бровями, а потом неопределенно покрутила рукой и принялась объяснять очевидное: – То самое. Вы же для меня старый.

Лицо Эрвикса вытянулось, рот обиженно-удивленно скривился.

– То есть, конечно, не старый, а пожилой! – принялась исправляться я, импровизируя на ходу: – Вы еще о-го-го. Местами. Наверное. Мой папа тоже обижается, когда я называю его старичком. Хотя вы и не мой папа. Вы, скорее, как его младший брат. Дядя Кристоф. Вот он – как вы. Примерно.

– Так, – голос профессора дрогнул, – какой еще Кристоф?

– Это брат моего отца.

– Мисс Винир, что вы несете? – Профессор потер лоб ладонью, а потом, прищурившись, неожиданно спросил: – И сколько мне лет, по-вашему?

– Не больше сорока, – демонстративно осмотрев его с головы до ног, констатировала я.

Тут каюсь – преувеличила, ведь знала, что профессору около тридцати двух лет. Но так было нужно, чтобы не зазнавался и не думал больше, будто я хочу в его постель, греть старые косточки.

На лице оппонента появилось задумчивое выражение, так что я почти решила, что мы пришли к взаимопониманию. Но тут в глазах профессора зажегся мстительно-угрожающий огонек.

– Вон! – сказал Эрвикс, указав на дверь.

Ты посмотри, какой обидчивый! Видимо, в зрелом возрасте всем становится обидно за каждый приписанный им год.

– Вообще, выглядите вы на тридцать с чем-нибудь, – поспешно заверила я.

– Тридцать один, а не «с чем-нибудь»! – сложив руки на груди, отчеканил Эрвикс.

О как! Даже меньше, чем думали девчонки, влюбленные в профессора.

– Ясно, – кивнула я, отведя глаза, и замолчала, чтобы он не оскорбился еще на что-нибудь.

– И это, по вашему, возраст пожилого мужчины? – не унимался Эрвикс.

Он уставился на меня так, что я поняла: отмолчаться не выйдет. Ему нужна похвала. Срочно.

– Вы очень выгодно выделяетесь среди остальных профессоров, – заговорила я елейным голосом. – И ходите быстрее, и рассказываете интересней. И со слухом у вас порядок. Нам с вами очень повезло. И глазу приятно. Как говорит моя мама, у вас отличный типаж.

– Типаж? – как-то глухо переспросил профессор.

– Ну, строгая одежда, длинные темные волосы, как в ваши времена было модно…

– Эла, тебе двадцать два года. Так?

– Да.

– Значит, я старше на девять лет. Девять! – с ноткой очень выразительного недовольства сообщил профессор. – Если бы я хотел, то мы вполне могли составить гармоничный союз. Потому что разница в возрасте не настолько большая. Ясно?

– Но и не маленькая, – заметила я. – Когда вам было шестнадцать, меня как раз учили писать и считать. Понимаете?

– Ой, все! – Профессор взметнул руками. – Боги, о чем мы вообще?! Уходи. Достала.

Я всполошилась, покачала головой и все же сняла кардиган, под которым была одета в домашнее ситцевое платье – его не жалко, ведь оно уже едва на меня налезало.

– Это что? – Профессор опасливо отошел.

Не любит ситец?

– Я буду у вас прибираться, – ответила, заискивающе улыбнувшись и анонсируя собственно план Б. – Представляю, как тяжело мужчине вашего возр… то есть просто одинокому мужчине самому. Без женской помощи. Так что сегодня уберу в комнатах, а завтра приду в кухню: помогу отмыть кастрюли, плиту, пол… ну что там у холостяков обычно не отмыто. Вам повезло! – Я крутанулась на месте, от чего юбка-солнце взметнулась и окутала ноги. – Теперь у вас есть я. Вы рады?

– Нет.

– Просто вам нужно время, чтобы начать радоваться, – заверила упрямо. – Показывайте комнаты и вазы, сейчас я начищу ваше хозяйство до блеска!

Профессор закашлялся, потом тихо застонал. Не радостно, а словно у него заболел зуб.

– Эла, – сказал он наконец, – у меня в доме идеальный порядок. Мне не нужна помощь.

– Но…

Но другого плана у нас с Ритой не было! В отчаянии я сцепила руки в «замок» и принялась лихорадочно соображать.

– Вам что, плохо? – неожиданно забеспокоился профессор.

И тут я поняла – может, это и есть кончик его веревочки? Жалость к самочувствию? Поспешно кивнув, солгала:

– Плохо. Можно воды?

– Сейчас, – вздохнул Эрвикс, скрываясь в коридоре.

А я, приоткрыв дверь, сосредоточилась, призвала силу и… быстро, в панике, проговорила заклинание водной стихии. Оно всегда отнимало много энергии, так что, когда профессор вернулся, ему было на что посмотреть. Я – наверняка бледно-зеленого цвета – и стремительно начавшийся дождь за окном.

– Да вам действительно плохо! – понял профессор.

Я не ответила, только вяло улыбнулась. Как-то неожиданно пришло понимание: от испуга влила слишком много сил в заклинание. Так что даже когда профессор привел меня в свою гостиную и помог прилечь на диван, не ощутила радости победы. Только утомленность и грусть от того, что снова накосячила.

В подтверждение моих подозрений за окном громыхнуло так, что стекла зазвенели, а в доме потух свет.

Профессор, уговаривая меня не переживать, призвал магических светляков и хмуро всмотрелся в мое лицо. Несколько раз он провел руками над моей головой, затем сходил куда-то и вернулся с пузырьком, полным зеленой переливающейся жидкости.

– Выпей, – приказал Эрвикс.

Я покачала головой.

– Я что, уговаривать тебя должен? – сурово спросил профессор.

– Нет, – прошептала я и грустно призналась: – Просто мне не нужно обезболивающее. Только пара часов глубокого сна, а потом сытный ужин.

Эрвикс хмуро посмотрел на пузырек в своих руках, потом задумчиво на окно, за которым снова громыхнуло, а следом на меня.

Он понял, что я натворила. Пришлось поспешно закрывать глаза. Ну не выкинет же профессор обессиленную глупую студентку на улицу в ливень, который она же сама и вызвала, чтобы остаться с ним под одной крышей? Или выкинет? Я с трудом приоткрыла один глаз.

Профессор потирал подбородок и словно думал о чем-то своем. А вдруг о том, как избавиться от меня побыстрее?

– Простите, – запоздало прошептала я. Слова давались с огромным трудом. – Это вышло случайно. Честно.

Эрвикс посмотрел на меня и, показалось, усмехнулся. Не зло, а как-то по-хорошему. Будто он нормальный человек, а не педант-зануда. Но, наверное, действительно показалось, потому что я видела его усмешку всего миг. Следом глаза накрыла ладонь профессора, и пришел глубокий исцеляющий сон.

Очнулась я выспавшейся и удивительно бодрой, но с очень плохим предчувствием. Так было в день, когда я пропустила экзамен Эрвикса. Стоило об этом подумать, как память услужливо напомнила, где именно я нахожусь. О боги!

Я резко присела, схватившись за мягкий теплый плед, которым профессор (а кто еще?) меня накрыл. С головой!

– Восстала? – раздался голос предмета моих мыслей.

– Проснулась, – исправила его я. – Вы меня путаете с нежитью.

– Видела бы ты себя в зеркале, Эла, не удивлялась бы так, – ответил Эрвикс, не отрывая взгляда от книги, которую читал, сидя в кресле неподалеку. Закинув ногу на ногу, в белой рубашке и черных брюках, профессор выглядел слишком по-домашнему, что ли. И, кажется, совсем не злился.

Я нахмурилась, гадая, что именно ждать от него дальше. Присев, уставилась на профессора с ожиданием. Тот перевернул страницу книги, продолжая читать. Я присмотрелась к обложке. Название гласило: «Пять тысяч невероятных фактов о стихиях». Ну конечно, что еще читать такому зануде и педанту?

Вспомнилось вдруг, как начинались первые лекции профессора Эрвикса:

«Вода и воздух – две важнейшие составляющие, без которых мы с вами не сможем существовать, – едва войдя в аудиторию провозгласил он. – Великие стихии! Насущные. И знания по ним должны быть соответствующими. Не ждите от меня поблажек. Никто не уйдет из академии без знаний! Начнем с опроса…»

Профессор вновь перевернул страницу. Я громко вздохнула. Со стихиями, в отличие от мамы, у меня складывалось не очень. Вот и сегодня я призвала мелкий дождик лишь для того, чтобы задержаться у Эрвикса дома, а грянул настоящий ливень. Жуть. Однако экзамен у профессора я бы все равно сдала – это абсолютно точно. На удовлетворительно, но сдала бы. Больше мне, как зельевару, и не нужно.

Вздохнув, я продолжала смотреть на профессора. А он – читать.

Я прокашлялась. Он поморщился, но не отвлекся от своего занятия.

– Профессор! – наконец не выдержала я. – Мне бы воды.

– На улице ее целые реки, мисс Винир, – последовал ответ. – Вашими, между прочим, стараниями. – Он посмотрел на наручные часы. – Уже второй час льет как из ведра. Собираетесь это прекращать?

– Я?

– Конечно. Имейте совесть, исправьте собственную оплошность.

– А вы допустите меня к экзамену?

– В следующем году – непременно.

Вот же гад! Гад и есть, честное слово! Ну что ему стоит?!

Я подошла к окну, дико злясь на профессора и собираясь отменить собственное заклинание, и – к своему удивлению – увидела разряд молнии, сверкнувший совсем рядом. Отшатнулась. И врезалась в профессора, оказавшегося прямо за моей спиной.

– Так! – сказал он, нависнув надо мной грозовой тучей. – Это что еще такое?

– Н-непогода, – ответила я.

– Которую ты усугубляешь.

– Я?! – опешила, указывая на окно. – Вы же у меня два года преподавали и прекрасно знаете способности. У меня резерва на такое не хватит.

– Хм. – Профессор отстранился, покачал головой и задумчиво уточнил: – Значит, считаешь, это не ты натворила?

– Нет! – заверила я. – В моей власти призвать ливень на пару минут, но не больше. Честное слово.

– Угу, – кивнул он. – Честное, значит?

Профессор посмотрел на улицу, подошел к окну и резко его открыл. В комнату ворвался холодный чистый воздух. Взметнул мои растрепанные волосы, запутался в портьерах, пролистал книгу, брошенную в кресле… и вернулся ко мне. Обнял, приподнял, закружил!!!

– А-а-а-а!!! – закричала я в ужасе. – По-моги-и-ите!

Профессор продолжал стоять у окна и взирать на происходящее, потирая подбородок. Я дергалась, кружась рядом с ним и не понимая, как остановиться. А ветер набирал обороты, задирал скромное ситцевое платье и окончательно превращал прическу в воронье гнездо. А на улице все грохотало и выло. Затем сверкнуло. Совсем-совсем близко к нам!

– Пр-р-роф-ф-фес-с-сор! – взмолилась я, протягивая руки к Эрвиксу.

– Успокойся, и стихии успокоятся, – последовал совет от педагога. – Они отражают твои эмоции, Эла. Возьми себя… хрыс тебя побери!!!

На последнем предложении профессора в окно влетела здоровенная ветка. Степенному чопорному Эрвиксу пришлось резво отскочить в сторону, а потом все же закрыть окно и, взмахнув руками, прекратить мой полет.

Я упала на пол. Профессор – чтоб ему икалось до пенсии! – даже не подумал меня поймать или поддержать. Так и стоял рядом, смотрел и ждал чего-то, прожигая взглядом.

– Что это было? – спросила я, медленно поднявшись.

– Не понимаешь? – Профессор сложил руки на груди, заломил бровь.

Я покачала головой и повторила:

– Если намекаете, что такая непогода – моих рук дело, то зря. У меня нет подобных способностей.

Эрвикс что-то пробормотал себе под нос и неожиданно утратил грозный вид. Махнув рукой в сторону дивана, он приказал:

– Сядь пока.

А сам подошел к окну, снова его открыл и тут же принялся читать заклинания, одно за другим. Ветер больше не пытался ворваться в комнату, а ливень быстро перешел в легкий дождик.

Я следила за профессором и ждала объяснений происходящего с его стороны.

– Кто в твоей семье владеет стихиями воды и воздуха, Эла? – спросил профессор, возвращаясь ко мне. – Отец?

– Никто, – ответила я. – Папа – огневик, а мама, как и я, универсал. Может все понемногу, но ничего в полной мере.

– А родня?

– У папы все огневики. А у мамы… не знаю. – Я замолчала, опомнившись. Эта часть истории моей семьи не предназначалась для лишних ушей.

Однако профессор неожиданно догадался сам:

– Твоя мама с севера, так? Из нормежских ледяных земель, в которых жив патриархат и дочерей сватают едва ли не с рождения.

Я отвела взгляд, а Эрвикс продолжил:

– И ты наверняка очень похожа именно на мать. Вот откуда эти льняные волосы, светло-голубые глаза-льдинки и вообще… – Он неопределенно повел руками, не то вырисовывая ими очертания моей фигуры, не то вспоминая очертания бутылочки розового ламите…

– Когда они с отцом решили пожениться и уехать, им пришлось бежать, – все же выдала я. – В этом нет великой тайны или нарушения данверских законов. Но родители все равно не любят говорить об этом.

– Потому что это нарушение договоренностей между двумя родами ледяных земель, – усмехнулся профессор Эрвикс. – Хвастаться тут нечем.

– Мои родители очень любят друг друга! – вскинулась я. – Их побег не был блажью или глупостью.

– Разве я сказал нечто подобное? – удивился Эрвикс.

Я пожала плечами и отвернулась, уточняя:

– Все равно не понимаю, к чему вам вся эта информация.

– К тому, что твоя мать – носительница дара стихий, как и большинство жителей ледяных земель. И даже если в миссис Винир магия в полной мере не проявилась, то в тебе – да.

Я фыркнула:

– Если бы…

– Эла, я не шучу, – проговорил профессор. – Не знаю точно, что стало тому виной, но стихии пробудились, и твой резерв начинает расширяться.

Я неверяще посмотрела на профессора, а он указал на книгу:

– Пока ты спала, я кое-что проверил. Есть три варианта пробуждения стихии у взрослого мага с уже сформировавшимся резервом. Первый – сильнейший стресс, вплоть до клинической смерти и возрождения. Второй – рождение ребенка… Ты не?..

– С ума сошли?!

– Просто уточнил, спокойней. И третий вариант – любовь или ненависть. Когда маг, в котором сокрыт дар, испытывает сильнейшие чувства, это тоже может стать причиной.

Мои губы медленно расползлись в зловещей улыбке.

– Любовь мы отметаем! – сразу заявил профессор. – Начнешь ломать комедию заново – выгоню и больше не пущу.

– А если не начну? – сразу деловито уточнила я.

– Тогда… будем разбираться, – вздохнул профессор. – Отпускать тебя надолго в таком состоянии опасно. Да и мне интересно понять, что происходит. Потому, так и быть, всю эту неделю будешь приходить ко мне и помогать по разным бытовым вопросам. А я за тобой понаблюдаю.

– И потом дадите сдать экзамен? – подалась вперед я.

Он шевельнул губами, но с них не сорвалось ни звука. На лице профессора появилась гримаса, будто от зубной боли. И я поняла: Эрвикс готовится отступить от собственных принципов и дать мне второй шанс! Вот почему бедолагу так перекосило.

– Ничего не говорите! – всполошилась я. – Просто кивните. Давайте, вы сможете!

Послышался скрежет зубов, жуткий вздох и… профессор кивнул. Едва-едва, и все же! Это был лучший кивок в моей жизни.

– Золотой вы человек! – воскликнула я, вскакивая с дивана и улыбаясь вовсю. – Спасибо! Спасибо!!! Вы не пожалеете, я вам докажу, я…

Вскинула на эмоциях руки, и с потолка с грохотом свалилась большая, красивая, наверняка очень дорогая люстра. Разбилась. Насмерть.

А красивые карие глаза профессора стали наливаться кровью.

– Ты-ы-ы… – прошипел он.

– Все уберу! – спешно вставила я. – И вообще, у мамы на родине есть поговорка: пусть Мироздание забирает материальные блага, зато убережет душевный покой.

Профессор ничего не ответил, но по его взгляду стало понятно, что о душевном покое он тоже лишь мечтает.

Забрав книгу, Даниэль Эрвикс вышел из гостиной, бросив на ходу:

– Убери мои разбитые материальные блага и иди домой. Утром жду тебя в лаборатории. Будем изучать твой обновляющийся резерв, мисс Винир. До свидания.

– До свидания, – прошептала я, провожая Эрвикса восторженным взглядом.

* * *

Бытовой магией я владела гораздо лучше, чем погодной, потому буквально через пятнадцать минут гостиная приобрела свои прежние очертания. Лишь сиротливо торчащие из потолка провода, напоминали о том, что самоконтроль – это благо! А эмоции – это убытки. В данном случае вполне конкретные.

Задумчиво осмотрев груду роскошно сверкающих в коробке осколков, я понадеялась, что профессор Эрвикс – человек широчайшей души и не станет предъявлять мне счет за люстру. Все же с первых занятий он нам твердил, что магия требует жертв! Правда, вряд ли сам думал, что именно таких…

Тщательно упаковав коробку, я схватила позвякивающие остатки былой роскоши и оттащила за входную дверь. На пару секунд застыла на пороге, не зная, как закрыть дом в отсутствии хозяина, но все решилось за меня. Спустя несколько секунд дверь вдруг захлопнулась сама собой и даже сердито щелкнула замками.

Домой я летела как на крыльях!

Душа пела, вторя весенним птицам вокруг, и, щурясь на солнышко, я твердо уверилась, что все будет хорошо. Вызванная мною буря, судя по всему, прогремела весьма локально: все было мокрым и потасканным природой-матушкой лишь в сотне футов от домика Эрвикса. Хотя с какой стороны смотреть на это «лишь». Получается, у меня хватило сил, чтобы затопить маленький лесок! Я шла и не чавкала туфлями в грязи лишь потому, что дорожки в академическом парке были насыпные и находились выше уровня лужайки.

Вот это у меня сила!

Настроение поднялось до невероятных высот. Именно поэтому я смотрела куда угодно, но не перед собой! И поплатилась.

Бах!

Дзынь!

Хлоп!

Встретившись взглядом с черными некромантскими глазами профессора Алоиса Норта, я моментально окоченела от ужаса. Приросла к земле, забыла, как дышать. В итоге, ничего не предпринимая, просто смотрела на то, как из стопки аккуратных ящиков в руках профессора падают разнообразные склянки. Часть их них разбивалась, и по камням мостовой разливались составы мерзкого буро-красного колера. Газообразное же содержимое зеленоватым дымком взлетало в воздух. И только кристальные колбы не бились от контакта с камнями, но с каждым мгновением в них вспыхивало все больше искр, говоря о том, что реакция запустилась.

Неизвестная, но, скорее всего, очень паршивая.

Коротко выругавшись, профессор быстро пробормотал защитное заклинание, и над местом аварии возник полупрозрачный темный щит. И только после этого черные глаза вперились в меня:

– Студентка Винир, вам чрезвычайно повезло, что мой предмет вы уже сдали! – рявкнул Алоис Норт. – А сейчас не стойте как овца! Ветром в деканат и вызовите команду зачистки! Не то через час у нас половина парка восстанет из мертвых!

Мне почему-то захотелось спросить в ответ, какого демона уважаемый профессор ходит загруженный по самый нос веществами и зельями, которые могут вызвать такую реакцию. По правилам безопасности их надо запирать в шкатулке, а ту убирать в специальный чемоданчик! А уж его…

Но остатки здравого смысла не позволили ни о чем спросить и заставили бежать, куда сказали.

По дороге задумалась о том, какой странный у нас парк, если тут есть кому восставать в таких количествах! Аж подозрительно стало…

В деканате мое появление и принесенная фееричная новость вызвали маленькую панику и много телодвижений. Особо громко голосил профессор Дуглас Ликар:

– Это возмутительно! – смешно задирая подбородок, потрясал козлиной бородкой он. – Норт должен был везти реактивы для занятий на специальной маг-платформе, и подобная халатность преступна. Надо его срочно уволить!

– Профессор Ликар, при всем уважении, – усталым голосом ответила Ванесса Кирстин, преподаватель с кафедры трансформаций материи. – Алоис – профессионал высшего порядка, и если он сам понес реактивы, значит для этого были причины.

– Вы его выгораживаете! – сжал губы Ликар.

– Нет, я просто напоминаю, что практикующего некроманта с большим опытом было очень сложно заполучить в наши ряды. У академии есть некоторый дефицит кадров, и вы об этом прекрасно знаете.

– Знаю, и потому я рекомендовал на это место отличного специалиста! А вы взяли Норта… практически с улицы!

– Не с улицы, а из следственного отдела. И нам очень повезло заинтересовать его такой возможностью и попасть как раз в тот момент когда предыдущий служебный контракт закончился, а новый еще не начался! – Судя по интонациям, обычно сдержанная Ванесса начала терять терпение. – А предложенную вами кандидатуру мы отвергли потому, что в последнем месте его работы ходили нехорошие слухи о том, что магистр ставит оценки за деньги!

– Поклеп! – не моргнув глазом ответил продажный гад и мерзкий взяточник, из-за которого я столько унижалась перед профессором Эрвиксом. – Это все происки студентов, которые не могли сдать.

– Слишком много происков, и это отразилось на репутации, – не поленилась намекнуть профессор Кирстин. – Репутация вообще хрупкая штука. А уважение к выслуге лет не бесконечное.

Судя по тому, что лицо Ликара пошло красными пятнами, намек он прекрасно уловил и даже воспринял весьма близко к сердцу.

– Вы… вы… вы!

– Я, – веско согласилась с ним профессор, а после заметила греющую уши меня и строго сказала: – Студентка Винир, мне кажется, вы куда-то спешили.

– Прошу прощения, – чуть склонила голову я и улетучилась из комнаты.

Увиденная сцена неожиданно снова подняла настроение.

Если повезет, на шалости продажного гада не станут закрывать глаза до бесконечности. А я на него была крепко зла, ведь если бы не этот вымогатель, то мне бы не пришлось работать по ночам. Я бы прекрасно выспалась, и успела на экзамен Эрвикса, и сейчас уже готовилась бы к торжественному вручению диплома, а не это вот все.

До главных ворот академии я дошла бодрым шагом и миновала их, улыбнувшись привратнику. Если вчера я брела домой, с трудом переставляя ноги и мечтая, чтобы путь тянулся бесконечно, то сейчас с трудом удерживала себя от того, чтобы не сорваться на бег. Все складывалось так замечательно, что хотелось нестись вприпрыжку!

После дня, проведенного в обществе профессора Эрвикса, я считала, что экзамен уже у меня в кармане. Подумаешь, надо будет чуть-чуть поучиться контролю стихий, это такие мелочи! Освою базовое взаимодействие и закрою для себя эту тему.

Не заставит же он меня повторно учиться новой специальности? Бред. А с остальным я хоть на троечку, но справлюсь. Главное – получить корочку и начать работать по профессии.

На самом деле я не очень амбициозна. Это Рита обучалась на боевом факультете, очень интересовалась некромантией и мечтала работать в Ночной Страже. Раскрытие убийств, интересные расследования, опасности на каждом шагу – она грезила всем этим едва прочитала первый приключенческий роман в десять лет. Прожужжала мне все уши про сыщика Зукера, боевика, некроманта, артефактора, целителя и обладателя еще сотни талантов, которые могли гармонично сплестись лишь в книжном герое.

Но нереальность кумира не умаляла Риткиного им восхищения.

Да и рассказы ее папы про уличную юность и бои парней «район-на-район» наложили свой отпечаток. Но реализоваться Рите было решительно негде. Времена спокойные – лица друг другу чисто для профилактики уже никто не бьет. Да и вообще, девочка же.

А с ярко выраженными преступными элементами ныне напряженка.

Потому она решила, что будет бить плохих парней, которых сначала найдет. Яркий огненный дар позволил подруге поступить в академию и с успехом учиться пять лет. У нее, кстати, экзаменов больше, и она сдала еще не все. Осталось то ли два, то ли три, и один из них – некромантия у Норта.

За этими мыслями я добралась до родной лапшичной.

Вернее, сначала до моего обоняния добрался знакомый густой мясной дух, а уж после и ноги до порога.

– Эла! – возрадовался мне папа, выглянувший из подсобки.

– Привет! – помахала ему я.

– Голодная?

– О да, – кивнула, потянув носом.

– Тогда проходи в кухню, там как раз твоя подружайка прибежала. И тоже изображает из себя самую голодную девицу на свете.

Откуда-то из глубины дома раздался веселый голос Ритки:

– Это все потому, что вы преступно вкусно готовите, мистер Винир.

Папа лишь отмахнулся, но по его довольному виду было понятно, что похвала пришлась к месту. Вообще, я заметила, что сколько бы лет ты ни занимался одним и тем же, но все равно где-то в глубине души сомневаешься в том, что ты достаточно хорош в этом и достоин всего того, что имеешь.

Вот и папа таков: его лапша самая вкусная в городе, но он все равно переживает, ищет новые рецепты, экспериментирует с тестом и добавками… Возможно, именно поэтому он является лучшим?

На кухне на меня налетела довольная Рита. Обняла, окружила запахом мяты и мелиссы и жарко выдохнула на ухо:

– Ну как оно?

– Потом, – также шепотом ответила я, выразительно кося на отца, который вошел следом и сразу принялся крутиться у плиты.

– Мой новый рецепт. – Он поставил тарелки перед нами, и я едва не застонала от предвкушения.

Завитки пшеничной лапши сложились в три идеальных гнездышка, в центре которых красовались аккуратные кусочки говядины, овощей и подтаявшие ломтики сыра. А сверху сливочный соус…

Половина порции «всосалась» в меня словно по волшебству. И, лишь утолив первый голод, получилось воздать должное вкусу.

– Папа, это нечто!

– Как фсегхта фосхититевно, – с набитым ртом пробурчала Рита.

Папа горделиво усмехнулся и ушел с кухни в помещение лапшичной. На сегодня у него была запланирована инвентаризация. А мама наверняка ушла на рынок – под вечер торговаться с купцами за специи выходило куда удачней, чем утром. Приправы – товар дорогой, но в конце рабочего дня даже на это пряное золото более охотно дают скидку.

– Рассказывай, – громким шепотом велела Ритка.

– Ну не тут же.

– Ла-а-а-адно, подождем.

Судя по нетерпеливо ерзающей подруге, я поняла, что ее вот-вот разорвет на сотню маленьких Риток от любопытства.

– Тогда хотя бы намекни! – не выдержала подруга. – Все прошло хорошо?! Моргни два раза, если да!

– Я тебе и словами через рот скажу: прошло нормально. А ты после изучения языка жестов слишком этим увлеклась. Все же в стражу метишь, а не в разведку.

– Мало ли куда занесет, – философски откликнулась подруга.

Я рассмеялась и промолчала. С такими талантами, как у Риты, только в разведку! Она будет самая незаметная, самая сдержанная, самая «серенькая» и неприметная! О да…

Спустя пять минут мы оказались на моем чердаке. Рита захлопнула дверь и швырнула в нее клубок чар, которые растеклись по древесному полотну мелкой голубоватой сетью.

– Так нас точно не услышат. Как понимаю, Гордыныч не устоял перед исконно женским аргументом «я приведу твою берлогу в порядок»? – Рита сняла с единственного в комнате стула охапку моей одежды и, критически оглядевшись, небрежно запихнула ее в шкаф. Будем честны – к другой такой же охапке. – Ты убрала все, да?

Я вздохнула. Увы, уборка никогда не была моей сильной стороной, но ведь честно старалась. То есть собиралась постараться… Вспомнив разразившуюся бурю, ветку, влетевшую в окно, и материальные убытки в виде пострадавшей люстры, я грустно кивнула:

– Да, я ему доказала, что хозяюшка.

– Показала все, на что ты способна? – продолжала воодушевленно допытываться Рита.

Я присела на краешек своего письменного стол, предварительно сдвинув в сторону раскрытый конспект. А потом нервно смахнула со стола в урну стопочку фантиков от конфет, хвостик яблока и даже корочку хлеба.

– Показала, – ответила, хмурясь.

– И крепость по имени Эрвикс пала? – улыбнулась Рита.

– Ну…

Собравшись с духом, я в красках рассказала все, что произошло за сегодняшний день. Пока говорила, поднялась и заправила собственную постель. Не знаю, зачем сделала это на ночь глядя. Просто стало как-то дико неудобно.

На периферии сознания мелькнула первая мыслишка о том, что педант и зануда Эрвикс ни в коем случае не должен узнать, какой беспорядок царит дома у его феи чистоты… Ни-ког-да.

– Вот так, – закончила я свой рассказ.

– В целом на стихийную магию плевать. Главное, что согласился принять пересдачу. Гордыныч уже дал слабину! – радостно потерла ладони Ритка.

– Он кивнул, и этим все сказано! – поддержала я подругу.

А та расхохоталась с претензией на злорадство:

– Все, что вы кивнете, профессор, будет использовано против вас, вот!

Рита почти сразу перестала изображать из себя местечковое зло, упала рядом со мной на кровать и задумчиво добавила:

– Тактика с великой любовью оказалась на удивление действенной.

Я покосилась на подругу и не удержалась от замечания:

– Мне кажется, тактика призыва стихии оказалась намного полезней. После признаний в любви он стал нервным!

– Он и не нужен был нам спокойным, – хихикнула подружка, перевернулась на живот и, подперев щеку ладонью, пояснила: – Когда человек выведен на эмоции, он раскрывается, понимаешь? Показывает свою суть и дает слабину.

– Давай сильно его не раскрывать? – попросила я. – Мне его суть как-то вообще не интересна. Только экзамен.

– Трусишка, – покачала головой Рита. – Ладно, с этим ясно. Но у нас на повестке дня второй вопрос: ты теперь станешь стихийным магом. И что думаешь делать?

– Ничего, – удивилась я.

– В смысле? У тебя же огромный потенциал, и все такое.

– Рита, я зельевар. К счастью, уже практически дипломированный. – Я мечтательно улыбнулась. – И не собираюсь тратить еще пять лет на получение нового образования.

– Ну, скорее три года… все же первые два – это обучение предметам общего профиля, – резонно парировала подруга, а после живо поинтересовалась: – То есть у тебя действительно нет интереса на эту тему? Вообще никакого?

– Может, и есть, – со вздохом отозвалась я. – Но сидеть на шее у родителей еще несколько лет? Нет уж! Сначала открою собственную зельеварную практику, встану на ноги, отдам родителям деньги за свое обучение и только после этого можно думать о всяких стихиях.

– А Эрвикс в курсе?

– А ему-то что? Он только контролю меня обучит, посмотрит на то, как расширится резерв в итоге, и все.

Подруга покачала головой, демонстрируя свои сомнения, а потом вдруг улыбнулась:

– Все же идея с любовью была просто отличной! Я вот что думаю, может, мне это с Гробыней использовать?..

Я припомнила сегодняшнее столкновение с профессором Алоисом Нортом и поморщилась: черные глаза этого типа смотрели, кажется, в самую душу. И обещали муки, если мы столкнемся снова.

– Признаюсь Гробыне в любви, оденусь ярко, позаигрываю немного. Я классно стреляю глазами.

В подтверждение она быстро глянула вниз, в сторону и на меня. И снова. Я покачала головой:

– Зачем тебе это?!

– У меня в конце недели последний экзамен. Как раз по некромантии.

– А у тебя с ней проблемы?

Рита кивнула:

– По сути, от серебряного диплома, где отметки только «хорошо» и «отлично», меня отделяет лишь предмет Гробыни. И если честно, то я оцениваю свои навыки как «ниже среднего», – со вздохом ответила подруга. – А если мне все же выдадут диплом хорошистки, то я смогу претендовать на более высокую должность в Страже. Или на элитный отряд!

– Все еще не понимаю, как именно тебе поможет гипотетическая влюбленность в нашего некромансера.

– Ну как… прихожу и говорю: чувства отключают мне мозги на ваших практикумах, о прекрасный… некромансер. – Ритка вскочила, прижала руки к груди и продолжила с лицом, полным решимости: – Могу лишь на вас смотреть, руки дрожат, пентаграммы ровными не выходят, формулы упокоения нежити сами собой на романтические стишки в голове меняются. Поставьте, пожалуйста, четыре!

Представив как вытянется лицо преподавателя в ответ на этот спич, я расхохоталась, но, покачав головой, осторожно заметила:

– К сожалению, скорее всего, это не подействует.

– Конечно, – легко согласилась Рита. – Но могу же я помечтать? О томных признаниях в склепе!

Я покивала и, закатив глазки, вообразила чудесную картинку.

– Ночь, луна, зомби хрипят, вурдалаки завывают, Рита носится по кладбищу за Гробыней с лунными ромашками в руках.

– Почему это ромашками? Моя некромансерская ягодка достойна самого лучшего! Это будет синяя роза смерти и никак иначе!

Еще немного перебрав варианты ухаживаний за профессором Нортом, я почувствовала сонливость. Все же день был долгий, весьма нервный и энергозатратный.

Время уже было позднее, потому Рита осталась с ночевкой у нас, заняв свободную гостевую комнату на втором этаже.

А с утра, за завтраком, подруга дождалась, пока моя мама выйдет из кухни, и спросила:

– Ты сразу на работу пойдешь или еще какие-то планы?

И тут, подавившись яблочным оладушком, я осознала страшное. За всеми этими проблемами с пересдачей я напрочь забыла, что стихии стихиями, экзамены экзаменами, а долги долгами.

Я еще не расплатилась с папой подружки за помощь! И сегодня у меня дневная смена.

– Рит… – С трудом прожевала мамину выпечку, восхитительный вкус которой не помешал ей встать у меня поперек горла. – Спаси меня.

– Что, опять?!

Я кивнула:

– Замени меня, пожалуйста, – прошептала с мольбой и уставилась умоляющим взглядом. – Я вчера согласилась начать отработку у Эрвикса в любое время дня и ночи. Счастье от его согласия затмило память, и я не сообразила, что смена и отработка накладываются друг на друга!

– Ладно, – махнул рукой подруга и уже более серьезно спросила: – А как ты намерена совмещать на будущее? У меня экзамен послезавтра.

– Как-нибудь отмажусь! Не будет же Гордыныч меня до последних фонарей дни напролет мучить, правильно?