Читать книгу Жизнь в стиле диско - Александра Дельмаре - Страница 5

Начались будни, однообразные и вязкие; как под копирку вылепленные, одинаковые дни проходили бесконечной вереницей. И утром, и днём, и вечером – нескончаемое перелистывание книг и тетрадей. Кто-то сказал бы, что за скучная вещь такая жизнь, изрезанная буднями, что за мутные дни! Кто-то, но только не Анвар. Он любил этот процесс под названием учёба, когда голова работает в усиленном режиме, когда радует пришедшее вдруг понимание сложных тем, и одна за другой решаются задачки, отмеченные в учебнике тремя звёздочками.

Иногда молодой человек разрешал себе отдых, вспоминая Ольгу, её нежное, юное, податливое тело, мягкие губы, припухшие от его поцелуев. Последнее мимолётное свидание перед самым отъездом девушки в Москву Анвар не забудет никогда. Его руки будто сошли с ума, находя и бесстыдно лаская, несмотря на её слабое сопротивление, самые сокровенные места потрясающего Ольгиного тела. Он задыхался от новых для себя ощущений, хотел большего, неизведанного, запретного, сходил с ума от желания и любви. И теперь, спустя три недели, губы Анвара помнили шелковистую, манящую грудь его милой подруги.

Хлопнула дверь, кажется, вернулась мама. Рынок по утрам – обязательная часть её жизни, своего рода ритуал, к которому мама относится со всей ответственностью.

– Сын, завтракать!

Второй завтрак около одиннадцати – в их доме неукоснительно соблюдаемое правило. Три года, проведенные семьей в посольстве СССР в Чехословакии, отразились на их жизни, добавили в неё европейских привычек. Обычно рано утром Анвар пил чай из любимой пиалы, устраиваясь на кухне рядом с отцом перед его уходом на работу. Мансур Рашидович сейчас занимал должность проректора в Ташкентской высшей школе МВД, куда с огромным удовольствием отправлялся каждый день.

Перекусив любимыми сырниками со сгущёнкой, схватив пару абрикосов, Анвар снова уткнулся в учебники. Русский язык – его слабое звено, нужно долбить и долбить эти ужасные правила; дефисы, прямая речь, странные шипящие – голова идёт кругом!

Звонок в дверь, ну вот, книги в сторону! Дайте ему угадать с трёх раз, кто там? Это Алинка, соседка из квартиры напротив. Скромняга-восьмиклассница, влюблённая в него нешуточно уже с полгода. Сталкиваясь с Анваром на лестнице, она замирает заворожённо, смотрит ему прямо в душу пронзительным взглядом тревожных синих глаз. А он, он, внутренне усмехаясь, дает девчонке вдоволь насмотреться на себя. Неразумное дитя, ей ещё в куклы играть, а не влюбляться в парней, чье сердце уже занято. На веки вечные, навсегда…

Вчера он столкнулся с Алинкой в булочной, на выходе, в руках – только что купленный свежий патыр. Вместе пошли домой. По дороге девушка, отводя глаза, пожаловалась, что никак не справляется с математикой, а ей совсем скоро экзамены предстоят, поступает в техникум. Наивная дурочка, Анвар никогда не поверит, что её папа, заправляющий чем-то там в системе всего узбекского образования, допустит, чтобы Алина училась в жалком техникуме. Это неправильный шаг для дальнейшей жизни дочери. Да и размах не тот, при папашиных возможностях девчонку ждут лучшие вузы страны.

Темноволосая Алинкина голова просунулась в дверь.

– Привет! Ну, заходи, что ли…

Анвар отложил в сторону учебник математики Киселёва, уселся за стол. Соседка скромно пристроилась рядом, разложив тетрадки и книжки. С полчаса он растолковывал Алинке математические формулы, совсем несложные, на его взгляд. Чуть-чуть мозги напрячь, ухватить логику уравнения, всё, ответ готов! Молодой человек был удивлён, какое удовольствие ему доставил этот маленький урок для единственного ученика. Наверное, в его душе живет Преподаватель, любящий обучать, растолковывать новое, непонятное, добиваясь успеха в этом непростом деле. Надо в памяти своей поставить галочку, просто так, на будущее, что уже есть на белом свете профессия, которая ему по сердцу.

Алина с пунцовыми от смущения щеками что-то записывала в тетрадке с пружинным переплётом, морщила лоб и кивала, слушая объяснения молодого человека, пока тот не сказал: «Ну, всё, на сегодня хватит!»

Девчонка вскочила, как испуганный зверёк, наспех собрав учебники и тетрадки, торопливо пошла к двери. Остановилась на секунду, прижав книжки к груди, чтобы сказать «спасибо» и «до свидания». Воспитанная, прилежная школьница, вот таких умниц обычно любят и ставят в пример другим их классные руководители.

После её ухода Анвар попытался читать, но учёба не шла на ум. С силой захлопнув книгу, молодой человек решил, что знаний много не бывает, и он обязательно покорпит над учебниками вечером. Так и быть, ещё разок, последний, разберётся с НЕ и НИ и с этими дурацкими безударными гласными. И всё! От науки ещё никто не умирал, но рисковать не стоит. Тем более, завтра последний день его беззаботной ташкентской жизни.

Прямо сейчас он пойдёт и навестит своего преподавателя математики. Когда ещё доведётся увидеться с Михаилом Семёновичем, может, сто лет пройдет. Да и болеет его любимый учитель, так и не восстановился до конца после землетрясения. Тогда, больше десяти лет назад, его переломанного, с серьёзными ранами, с трудом спасли, вытащили буквально с того света. Честь и хвала московским врачам, прилетевшим в разрушенный город на следующий же день. Анвар почти не помнил те страшные минуты, только неясные обрывки сохранились в памяти. Бегущие люди, разрушенные дома, серое от пыли небо. А может, это и не воспоминания вовсе, а возникшие в сознании по рассказам взрослых туманные образы тех событий, теперь уж и не разобрать…

Их дом чудом уцелел, но сколько зданий было уничтожено, смято волной землетрясения, не счесть. Неслыханная беда пришла в красавец-город, вмиг превратившийся в руины. Ташкент шестьдесят шестого года – это торчащие стены полуразрушенных зданий, как руки, протянутые к небу в мольбе о помощи. Это сотни пострадавших жителей города, десятки тысяч семей, лишившихся крова. Обо всём этом Анвар узнал позднее; отголоски страшного события, уже ставшего мрачной страницей истории Узбекистана, ещё много лет давали о себе знать.

Грустный, он медленно возвращался домой, пробыв у старого учителя не более десяти минут. Тот рад был гостю, улыбался, за фрукты благодарил. Но чувствовал себя Михаил Семёнович неважно, сиделка дала Анвару понять, чтоб не рассиживался долго.

Ища спасения от раскалённого солнца, жёлто-лимонным шаром висевшего над головой, юноша прибавил шагу. Пышущий жаром асфальт, испаряя пары битума, вызывал опасения, что следующий шаг будет последним, и нога навсегда, как в чернозёме, застрянет в чёрной смолянистой субстанции. Вдали показался канал, прохладное спасение, любимый уголок, теперь навсегда связанный с Ольгой. Три недели разлуки, маленькая вечность. Ждёт ли меня Ольга, не вскружили ли ей голову московские красавцы, номенклатурные университетские мальчики? Ещё два дня, и он увидит лучшую девчонку на свете, свою девчонку. Не раздумывая больше, Анвар кинулся бегом к старому каналу, расстегивая на ходу рубашку, чтобы со всего размаху броситься в его тёплые, тихие воды.

* * *

Это было непросто! Сдать подряд четыре экзамена на «пять» совсем непросто. Но она справилась! Ольга вышла на улицу, на залитые солнцем ступени перед центральным входом в университет, медленно направилась к остановке автобуса. Напряжённые, наполненные волнением и нервотрёпкой дни дали о себе знать, у неё ни мыслей, ни эмоций, одно непонятное опустошение внутри. Да, в перечень мук, которые человек претерпевает за свою жизнь, надо включить экзамены. Всё, быстрей домой, отдохнуть, осознать, наконец-то, что она осуществила свою мечту. Списки зачисленных студентов появятся позднее, но и так ясно, у Ольги высший проходной балл!

Такая же счастливая, с глупой улыбкой на лице, шла рядом изрядно вымотанная Динка. В её экзаменационной ведомости затесалась одна четвёрка по истории, но шансы тоже стать студенткой вполне реальны.

– Оль, отметим? Последний экзамен всё же, а? Да здравствует заслуженный перерыв от зубрежек и шпаргалок! – Дина забежала вперед, заглядывая ей в глаза.

– Мы сегодня с Анваром встречаемся, так что прости, подруга.

Они помолчали, каждый думал о своём.

– Дина, а у тебя парень есть? Не рассказываешь ничего…

– Ты хочешь услышать историю своего маленького недолгого счастья? – её лицо погрустнело, стало жёстким. – Да тут и рассказывать нечего.

Понятно, а вот Ольге было, что рассказать, но она не станет. Уже неделю, как Анвар в столице. Тот вечерний час, когда влюблённые встретились, был невозможно ярок. Звезды в небе казались такими близкими и светили только им одним. И золотисто-зелёное лето, одно на двоих… Или девушке всё пригрезилось, потому что очень ждала этой минуты, скучала без его объятий, без сильных и нежных рук, смыкающихся за её спиной.

Сегодня в семь она будет ждать Анвара у памятника Пушкину. Ольга пришла пораньше, чтобы без спешки разглядеть знаменитую скульптуру талантливого Опекушина. И была слегка разочарована его неухоженным видом. А сколько здесь народа! Не только они выбрали для встречи эту площадь, таких сообразительных десятки. Возбуждённые и нетерпеливые, прохаживаются туда-сюда юноши, не знающие, куда девать руки, держащие букеты цветов. Время от времени к ним подбегают девушки с горящими глазами, красивые и не очень, и, зацепив заждавшихся кавалеров под руки, куда-то уводят. А под ногами вились бесстрашные московские голуби. Странные птицы: они могли бы летать в высоком синем небе, но предпочитают крутиться у человеческих ног.

А вот и Анвар, наконец-то! Ох, беда, как же он хорош. «Только грустный какой-то, мой самый красивый юноша на земле, – подумала она, вглядевшись в лицо приближающегося парня. – Грустный? Да на нём лица нет! О, небо, убереги меня от плохих новостей!»

– Как не сдал? Чёрт, не может такого быть? Это ошибка какая-то!

Она уже понимала, что никакой ошибки нет, но всё внутри сопротивлялось этой новости, отвергало её напрочь. Зачем он произнёс эти непоправимые слова? Так же нельзя, чтобы она осталась тут одна, без Анвара, нельзя никак.

А вокруг по-прежнему смеялись люди, обнявшись, проходили мимо счастливые парочки, девушка в цветастом летнем платье прижимала к груди цветы, влюблённо глядя в глаза своему веснушчатому кавалеру. Всё было так же и совсем по-другому.

– Человеку свойственно ошибаться. Особенно на диктанте по русскому, – Анвар невесело усмехнулся.

– Вы видели? Он ещё и шутит! И что теперь делать?

Пожав плечами, Анвар задумался, действительно, что? Возвращаться домой? Это последнее, что он сделает. Поступать в другой вуз, изменить мечте? Только не это. Анвар будет учиться в Бауманском. Точка. Только так, чего бы ему это ни стоило. Всё давно решено, и решение изменениям не подлежит.

Взглянув на расстроенную девушку, он отвёл непослушную прядь с её лица, чмокнул в висок, в пульсирующую голубую жилку.

– Эй, у нас кто-то немного расстроен? Вот это зря! – Впервые открыто, без оглядки, молодой человек обнял Ольгу за плечи, на минуту прижал к себе. – Идём, будем соображать, что нам делать.

«Какое замечательное слово «нам», короткое, а такое важное», – девушка удивилась своему маленькому открытию. Улыбнулась. Печаль уходила куда-то на задний план, растворялась в потоке жизни, кипевшей вокруг. Их обгоняли то серьёзные, спешащие по срочным делам мужчины с кожаными портфелями, то группка девчонок, под руку друг с другом, в неимоверно коротких летних платьях. У киоска Союзпечати толпилась пёстрая очередь, люди отходили от окошечка, сжимая в руках «Правду», «Вечернюю Москву» или мгновенно расхватываемые номера «Моделей сезона».

По широкому проспекту, обгоняя друг друга, двигалась плотная вереница машин, разноцветных «Москвичей» и начальственных «Волг», промчалась даже сверкающая чёрным лаком «Чайка». Завлекали своим товаром высокие витрины магазинов, куда, как в зеркало, Ольга иногда поглядывала, чтоб полюбоваться их симпатичной, да, чего скромничать, парочкой. И сжималось сердце от радости…

Недалеко от кинотеатра «Россия» они остановились у аппаратов с газированной водой, долго искали монетки в три копейки, потом, устроившись в тени молодого топополька, пили вкуснейшую газировку с апельсиновым сиропом. Был поднят тост за её последний, такой успешный экзамен.

– И за решение твоих вопросов, – добавила Ольга, – скорейшее их решение.

– Что ж, буду искать работу, – сказал Анвар, – прямо завтра и начну.

Ольга кивнула. Уверенность в его голосе девушке понравилась. Будет искать и найдет, он такой, её парень!

* * *

Любовь… От этого слова, он бежал, как от огня. Неудавшаяся семейная жизнь родителей тому виной, их вечные скандалы по вечерам, когда он засыпал под сердитые упрёки матери и звенящий от ярости голос отца? Может быть. Или бурный любовный роман старшей сестры, которую бросил возлюбленный за пару дней до свадьбы? Этот жирный боров, её любовь, её странный выбор, Сашке никогда не нравился. Обманутая, потухшая Алька, преданная близким ей человеком… С тех пор он больше никогда не видел радости в Алькиных зелёных глазах.

Теперь уж не понять, что заставило двадцатилетнего Сашку возненавидеть эту сторону человеческих отношений. У него были девушки, которые к утру забывались; исчезали, не задерживались в памяти их голоса, глаза, руки. Но в тот день, на свадьбе троюродного брата, всё переменилось. Он увидел Ольгу, случайно защепил взглядом её живое лицо. Взглянул снова и снова, и уже не мог отвести глаз. Сам не свой, на непослушных ногах подошёл к ней, пригласил на танец, пытался шутить… И ночью уснуть не мог, крутился, вздыхал, подушку переворачивал. Ему несвойственно любить, так неужели вот оно, исключение из правил?

Еле дождавшись утра, чуть свет, Сашка позвонил родственникам, узнал адрес Горских. Цветы в руках, уверенный вид, и вот он уже снова увидел эти глаза, которые теперь попробуй, забудь… И так отчаянно, двести ударов в минуту, билось тогда его суровое сердце!

А эта встреча в день Ольгиного последнего экзамена? Желанная, но невыносимо короткая, настолько, что душа в клочья! Сашка позвонил ей накануне, назначил встречу. В шесть часов, прямо у ворот Ольгиного дома. Крикнул «обязательно» и положил трубку. В назначенный день пришёл заранее, с полчаса маялся у её дома, ждал, нервничал, приглаживал лохматую чёлку. И вот вышла она, скромная, милая школьница и одновременно пленительная молодая женщина. Увидела Сашку, нахмурилась. «Когда-нибудь её сердце будет вздрагивать при виде меня, – подумал он, – когда-нибудь, но не сейчас».

– Привет! – глубоко вздохнув, парень сделал шаг навстречу Ольге. – Поздравлять с пятёркой?

– Да, – она удовлетворённо улыбнулась, – другие баллы – не мой вариант.

– Прогуляемся? – молодой человек добавил лёгкой небрежности в голосе, пусть думает, что он не так уж и жаждет этой прогулки.

– Это вопрос, – Ольга лукаво взглянула на него, – или уже констатация факта?

– Констатация, раз мы уже куда-то идём.

Оба засмеялись, без причины, просто так. Потому что молоды, потому что впереди стопроцентно хороший вечер, а рядом такой симпатичный спутник.

Вечер и вправду был прекрасен. Белёсое солнце, отправляющееся на покой, старательно вырисовывало тени на асфальте и уже не утомляло взор ярким, ослепительным светом. Вместе с раскалённым светилом уходил дневной зной, а тёплый ветерок, остужая воздух, добавлял еле уловимую нотку свежести. Они шли по улице мимо закрывающихся магазинов, откуда с авоськами в руках выскакивали припозднившиеся покупатели, мимо высотной гостиницы, окруженной комфортабельными автобусами, зашли в сквер, зелёный и достаточно тенистый. Осмелев, Сашка взял девушку под руку, она не сопротивлялась. Заупрямилась лишь на подходе к кафе «Голубые купола», где молодой человек заранее заказал столик на двоих.

– Как? Не отметить бокалом шампанского окончание школы? Олечка, опомнись! Потом ты себе этого не простишь!

Сашка, призвав на помощь всё своё красноречие, ещё что-то говорил, не мог остановиться.

– Ладно, идём! Неравнодушна я к этому заведению.

Потом он будет долго вспоминать эти минуты, проведённые в изысканных интерьерах знаменитого ресторана. Выстрел, пена, и холодное шампанское уже вскружило голову. Ольга напротив, рядом, только руку протяни. Можно погладить её руки с тоненьким серебряным колечком или золотистые плечи, покрытые лёгким загаром. И с видом собственника поправить выбившуюся белую лямку лифчика, невзначай коснувшись груди…Сашка мечтал, чтобы так было всегда, она и он вместе, вдвоём… Жаль, что этого нет, жаль.

Шампанского, официант, шампанского! Ко всем бесчисленным достоинствам этого волшебного напитка можно смело добавить ещё один дар – утешать…

После Ольгиного отъезда молодой человек места себе не находил, ни с того, ни с сего поругался с матерью по какому-то ничтожному поводу, срывался на сестру, и без того несчастную, всё ещё лелеющую своё горе. Хлопнув дверью, выскочил из дома на улицу. Так нельзя, надо что-то делать, а то свихнется ненароком. Ехать за ней? А что, это мысль! Что его держит здесь? Да многое, честно говоря. Хотя с работой в автомастерской он расстанется с превеликим удовольствием. Надо учиться, мать всю плешь проела. Да, выбрать московский вуз, поступить на заочный, а что? Не боги горшки обжигают, поступит, постарается. И работу найдёт, у него руки из правильного места растут. Да и родственники московские помогут, не бросят. Всё, решено, обратного хода нет.

Повеселев, Сашка отправился вдоль улицы, куда глаза глядят, чтобы ещё раз спокойно обдумать самый первый в жизни ответственный и серьёзный шаг.

* * *

Сегодня Анвар целый день потратил на поиски съемной комнаты, вооружившись адресами из расклеенных прямо возле института объявлений. Первый предложенный вариант поверг его в шок. Коммунальная квартира с необустроенными комнатами-клетушками, в одну из которых его провела весёлая разбитная тетка, находилась в сумасшедшем отдалении от центра столицы. Забыв попрощаться, парень выскочил из обшарпанной комнаты в узкий захламлённый коридор, едва не сбив с ног идущую навстречу девочку с пузатым чайником. Вон отсюда! И быстрей, быстрей! Привыкший к просторному родительскому дому с вечно открытыми окнами, он представить не мог, что в такой скученности могут жить люди.

Вечером ему, кажется, повезло, удалось снять у интеллигентной старушки крохотную, но чистую комнату в районе Измайлова за двадцать рублей в месяц. Анвар вздохнул с облегчением, завтра последний день его проживания в общежитии. Ему приказали освободить своё место для настоящих студентов. А он никто, так, неудачник, заваливший самый первый экзамен.

Дни шли за днями, Анвар методично, одно за другим, обходил предприятия и многочисленные конторы, снова и снова открывал двери отделов кадров, но, увы, работы не было. Верней, она нашлась бы для москвича, в крайнем случае, для жителя Подмосковья; оказывается, штамп с московской пропиской легко обеспечивал трудовую занятость безработного человека. Гости столицы такой привилегии не имели. Ольга иногда отправлялась с ним, молча стояла рядом, пока он вёл разговоры по поводу работы, потом старательно веселилась, делая вид, что ничего серьёзного не происходит. Подумаешь, не берут на работу! Ещё неизвестно, кому повезло.

Они остановились у проходной фабрики «Красный Октябрь».

– А знаешь, – Ольга задумчиво посмотрела на старые кирпичные стены завода, – наверное, надо сначала искать возможность прописаться? Тогда тебя с руками оторвут!

– Оль, ну и как ты себе это представляешь? – Анвар мрачно взглянул на неё.

– Что-то мне подсказывает, что деньги решают всё.

Утро следующего дня было великолепным. Июльское солнце, бьющее в окна, не жалея красок, золотило бежевые шторы в столовой, играло весёлыми бликами на изысканном чайном сервизе, купленном Инной по случаю в комиссионном магазине. Ольга сидела напротив дяди, наслаждаясь отменным завтраком. Аннушка, крутившаяся рядом, сегодня превзошла саму себя, приготовив вкуснейшие, тающие во рту блинчики с мясом. «Объедение! И когда она только всё успевает», – думала Ольга, протягивая руку к внушительной горке блинных конвертиков, лежащих на тарелке.

На завтрак хозяевам и их гостье были также предложены деликатесы, явно попавшие на стол прямиком из елисеевского гастронома: икра, ветчина, финский сервелат, сыр двух сортов, ну, и по мелочам, яйца, фрукты, разная сдоба.

– А москвичи ни в чём себе не отказывают, да, дядя? – расправляясь с очередным блинчиком, Ольга кивнула головой на стол.

– Глупая, хорошая еда к хорошему дню, – смеется дядя, – или ты не веришь в приметы?

– Верю. Отличное утро – к отличному дню. Разрешим сегодняшнему дню быть отличным, – отодвинув тарелку, она откинулась на стул. – Нет, так объедаться нельзя.

– Ну, ты и завернула, философ доморощенный, – насмешливо произнес дядя. – Всё, я пошёл, – взяв протянутый Аннушкой пиджак, он направился в прихожую.

Весельчак и оптимист; Ольга уже успела полюбить его, своего жизнерадостного дядю. Когда за Николаем Петровичем закрылась дверь, девушка повернулась к Аннушке.

– Тут такое дело… Выручайте, Анна Ивановна, – она замолчала, подбирая слова.

– Да что такое, Оленька, не пугай, старую!

– Парень мой работу ищет. И не берут, – она расстроено вздохнула. – Прописка нужна. Аннушка, может, поспрашиваешь, кто прописать может? За деньги, конечно.

Женщина задумалась, не спеша собирая посуду со стола.

– Знаю я одного, поспрошаю. Думаю, получится помочь твоему пареньку, – вытирая тарелки, наконец, проговорила Аннушка.

– Правда?! Ура! Вы чудо! – обняв Анну Ивановну за плечи, она звонко чмокнула её в щеку. – Всё, я исчезла.

«Хорошая девчушка, дай ей бог». Перекрестив спину убегающей девушки, она вновь вернулась к своим делам.