Читать книгу Влюбиться в своего мужа - Александра Ибис - Страница 3

Пожалуй, главной причиной, из-за которой я когда-то ненавидела Линаину и не особо люблю её до сих пор, помимо того, что она забрала мужчину, на которого я имела притязания, была её слабость. Линаина эшара Ранисса, уроженка пятого круга аристократии людей, выращенная, как обычная земная девушка Елена Полянская, была трусоватой, цепляющейся за мужские плечи девчонкой, легко ранимой и постоянно нуждающейся в чужой поддержке. Я уважала принцессу за её жертвенность и самоотверженность ради моего народа, первоначально оказавшего ей холодный приём, но раздражалась из-за мягкотелости, как мне казалось, выставленной на показ за пределами залов суда и совета, хотя не удивлюсь, если Линаина этого даже не осознавала.

Вот как сейчас.

На ней – льдисто-голубое платье, украшенное серебряной нитью. Ледяные узоры по подолу, прикрывающая плечи тонкая шаль, словно из снежинок сшитая. Каштановые волосы завиты и спадают на спину мягкими крупными волнами, на месте диадемы – тонкая коса. Наследная принцесса казалась хрупким, упавшим с небес созвездием, а мой муж… героем, что её поймал.

Дирлих был красивым мужчиной. Если бы не отцовское воспитание, согласно которому, люди – это собаки, которых демоны обязались защищать, и моё былое стремление к власти, я бы и раньше обратила на него внимание, до брака. Он был несколько ниже Ансора, его красные глаза заметно отливали карим. Зато, стоило ему улыбнуться, всё вокруг озаряла крайне приятная, весёлая улыбка. А когда Дир надевал вычурный чёрный сюртук с плащом, то вдруг становился будто бы выше, значительнее, приятнее глазу. Его тёмные прядки, коротко остриженные, обрамляли по-человечески доброе, не угловатое лицо.

– Лена, – голос мужа мазнул по ушам, такой нежный, такой ласковый, какой я даже по ночам не слышала. И это обращение… немногие называли принцессу её земным именем, но её это всегда крайне радовало. – Лена, тебе бы поспать. Ты выглядишь так, словно тебя пытали.

Дирлих слабо улыбнулся, а Линаина откинулась на спинку дивана в нашей гостиной.

– Кантор кричит по ночам. Он ещё маленький, не осознаёт, что Арина не может и не хочет постоянно быть с ним рядом… Мне жаль эту девочку, но своего сына я люблю всё же больше, – принцесса устало вздохнула и прикрыла алые беспокойные глаза. – Не знаю, как мне следует поступать, что говорить и как себя вести с этими детьми. Я словно опять стала совсем беспомощной.

– Ты никогда не была беспомощной, – мой муж, сидящий в кресле напротив, подался вперёд и накрыл её руки, лежащие на коленях, своими ладонями. Для Линаины это всего лишь дружеский жест, но я-то знаю, как ему нравится хотя бы так касаться её. – Разве не ты пережила встречу с гарпиями? Не ты спасла принцессу волков? Остановила войну? – он помедлил и хмыкнул. – Обуздала наследного принца Ада?

Наследная принцесса рассмеялась.

– Величайшее моё достижение, – сказала Линаина, высвобождая руки из захвата Дира. – Хотя, мы оба знаем, что Ансора невозможно обуздать. Кстати, я всё хотела спросить: как у вас с Изирой? Она не болеет? В последнее время она сама не своя…

Я замерла за дверью покоев, как молнией поражённая. В тоне принцессы слышалось искреннее беспокойство, и я не могла определить точно, удивляет оно меня или злит. Знала лишь, что не хочу слышать, как они обсуждают меня за моей спиной. И распахнула двери покоев, входя внутрь.

***

"Мой дорогой отец, я бесконечно благодарная вам за возвращении былого подарка: считать ли мне отправленные вами заколки разрешением вернуться в род и вновь зваться вашей дочерью?" – написание письма давалось мне тяжело. Я выглянула в окно нашей с Диром супружеской спальни: луна и звёзды сегодня ночью были удивительно прекрасны, они сияли ярче, чем днём, и чуткие глаза демона не нуждались в дополнительном освещении, чтобы писать. Дирлих спал в кровати за моей спиной, и звуки его дыхания успокаивали и пугали меня одновременно: пойми он, что именно и кому я пишу, вероятно, его доверие было бы утеряно. Сомневаюсь, что он смог бы поверить в истинные мотивы моего поступка. Тем не менее, мне было необходимо знать, что я не одна, пусть и таким образом, иначе ответ в письме мог бы стать моей очередной ошибкой. А я уже совершила достаточно ошибок.

"Вы воспитали меня, как истинную дочь своего рода, соответственно, мои амбиции никогда не будут утеряны", – я вздохнула, перо в моей руке дрогнуло, на листе бумаги осталась отвратительная клякса. Письмо пришлось скомкать и убрать в карман, чтобы потом сжечь. Я тихонько открыла ящик стола и достала ещё один лист бумаги, после переписала уже придуманный текст заново, чтобы отец не распознал мои сомнения. "И, разумеется, что жизнь в тени мужа, вдали от вас и матери, для меня невыносимая мука! Я показывала вам это каждым своим словом и жестом! Я готова исполнить вашу волю, отец", – жирная точка. Конец письма.

Оглянувшись на так и спящего Дирлиха, я свернула листок в трубочку и запихнула в рукав ночного платья из серебряной ткани, украшенной золотыми веточками рябины. На месте сожженного моим пламенем письма появились заколки от отца: папа знал, что я догадаюсь уничтожить его записку, потому наложил чары. Он должен был ожидать, что я поступлю так же: отправлю ему свой ответ через пламя.

Я положила ладонь на ручку двери из спальни и замерла спиной к Дирлиху. После того, как вместе с магией я выпустила всю ту злость, обиду и боль, что накопились внутри, покалечив даже бессмертную чудовищную яблоню, в душе моей зияла пустота, а в голове шевелились неприятные мысли, холодными щупальцами трогая мозг. Словно я вновь совершаю ошибку, хотя и поступаю правильно: мне хватило ума, чтобы понять, как именно отец хочет одарить меня властью. В письме чётко сказано то, о чём я не задумывалась: у меня и без брака с Ансором есть права на трон. А как садятся на трон те, кто не являются прямыми наследниками? Они убирают с дороги соперников. Я была глупа, если не подумала о своих притязаниях раньше. Так может, моя глупость сейчас будет мне не во вред, а сыграет на руку, и отец разжуёт мне всё в ответном письме? Письме, которое я вручу Его Величеству, и, наконец, восстановлю своё доброе имя. Пусть и путём предательства отца, который предал меня уже давно.

Моё лицо перекосило. То, что я намеревалась сделать, было отвратительным. А ещё я предчувствовала, что выйдя сейчас и отправя это письмо там, где Дирлих не почувствует запах горелой бумаги, я ступлю на тропу, которая обрывается как спереди, так сзади. Но и намеревайся я действительно пойти на поводу у отца, не ждало бы меня то же самое? Даже получи я власть, не стала бы я самой презираемой и ненавистной императрицей, что когда-либо садилась на трон? Я бы этого не выдержала. Знаю, что не выдержала.

Я резко обернулась, и юбки хлестнули меня по ногам, а длинные светлые волосы, красивые, словно серебряные в лунном свете, – по лицу. На негнущихся ногах и подошла к кровати, где спал муж, и осторожно коснулась губами его лба, почти невесомо, чтобы не проснулся. А потом вышла. Дверь закрылась за мной так же тихо, как закрылась бы крышка гроба для уже ничего не слышащего мертвеца.

И каждый шаг по коридору вперёд по ощущениям вёл меня в пустоту, а за каждым знакомым поворотом, словно за древесными корнями, мною ожидалась кроличья нора, что утянет вниз, вниз, вниз.

Наконец, я вышла на продуваемый ветрами общественный балкон, одну из посадочных дворцовых площадок, которую сразу не заметишь, если не будешь знать, где искать. Ветер взметнул ночное платье, серебряная с золотом юбка засияла в свете разноцветных звёзд, пылающие щёки охладились. Я вытащила из рукава письмо отцу и сжала его в правой ладони. Собственная магия, то ли злясь на меня, то ли предупреждая о чём-то, обожгла кожу, и я разжала пальцы, поднеся пострадавшую ладонь к губам. Впрочем, уличный ветер куда лучше меня остужал кожу, а ещё разметал пепел. Само письмо должно было уже сейчас оказаться у лорда Кебера.

Сначала я услышала аромат яблок. Невероятно сладкий и удушающий, он донёсся откуда-то снизу. Потом в воздухе мелькнула какая-то белая тень, похожая на дымок от костра, подманивая меня к краю балкона. Когда я приблизилась к ней, из белой дымки высунулась рука в идеально белой перчатке. На раскрытой ладони лежала трубочка бумаги и золотое яблоко, какими плодоносила только побеждённая мною сегодня хищная яблоня. Я с ужасом уставилась на руку, но она ткнулась мне в грудь и тыкала до тех пор, пока не взяла протянутое. Вспышка пламени – и она исчезает, оставляя в воздухе запах потухшего костра. Положив яблоко на достаточно широкие для этого перила балкона, я развернула трубочку послания.

"Если хочешь зваться моей дочерью и быть частью своего рода, съешь его, – записка оказалась крайне коротка. – Почерк тебя выдал. Угадаешь, как должна поступить сейчас?"

То, что я рухнула на холодный пол, как брошенный рабочим на кухне мешок с картошкой, можно объяснить лишь тем, что кто-то невидимый сломал мне ноги. А тяжёлое дыхание и очередную порцию горячих слёз – болью из-за сломанных конечностей. Да, я буду верить именно в это.

Если я ошибусь сейчас, то при желании отец может уничтожить меня. Написанное мной письмо можно истолковать как угодно, моё былое наказание ужесточат… Его же письма у меня нет, а эта записочка не столь компрометирующая, как отправленная мной. Я потянулась к ней рукой и стащила с перил, к которым она как приклеилась. Едва оказавшись в моих руках, та рассыпалась чёрной пепельной пылью. А яблоко, что будто незримой рукой подтолкнули, упало прямо мне на колени.

Я вытерла его о подол ночного платья и задумчиво покрутила в руке. Как я должна поступить? В действительности я всё-таки одна, хоть и живу с мужем. Какой выбор в моём случае правильный?! Я хотела предать свой род, но отец, который по-настоящему знал меня, сумел по почерку раскусить мою ложь и обрушить мои мерзкие замыслы, как карточный домик. Вполне возможно, что правильный выбор – это тот, где я не пытаюсь сохранить верность демонам, для которых враг, а поступаю так, как велит папа? Раз уж обе дороги ведут в ничто, не стоил ли прямо сейчас переступить на другую, велика ли разница?! Лорд Кебер гораздо умнее меня и у него имеются проработанные планы… Ему я буду нужна и полезна, спящей ли, полумёртвой или мёртвой, как яблоко подействует, буду примерной дочерью, если уж ни на что другое не гожусь и никто другой во мне не нуждается. О чём же я беспокоилась, когда писала отцу письмо, разве я уже не призираема и ненавистна?

Мне вспомнился Томар, немедленно бросившийся на меня в атаку. Всегда полный сомнений взгляд Соранны. Собственный магический и душевный срыв в камере ядовитой яблони, а потом Дирлих, держащий за руки Линаину.

И я откусила от золотого яблока, позволив вязкому сладкому соку заполнить рот и попасть в желудок. Яд выкатился из моих ослабевших пальцем и покатился по холодным грязно-молочным в лунном свете камням, оставляя за собой золотую дорожку. Мир расплылся в тенях и боли от ударившейся об пол головы я почти не почувствовала.