Читать книгу Изоморф. Вор - Александра Лисина - Страница 6

В ту ночь я больше ничего исследовать не стал. Приметив дом, по всем признакам похожий на трактир, пробрался во двор. Плюнув в подвальное окно, залез внутрь и (с расстройства, наверное?) перекусил тем, что нашел на полках. Даже стянул с крюка висевший под потолком жирный окорок. Немного подумав, вскоре сожрал и сам крюк. Чуть позже схомячил нашедшиеся в углу жестянки, включая старую лопату и пустое ведро. Наконец с трудом выволок наружу большущий шмат сала и тем же путем вернулся в башню, при этом запоздало подумав, что надо присмотреть побольше мест, куда можно наведываться за пропитанием.

Сказать, что моя совесть никак не отреагировала на учиненный разбой, было бы преувеличением. Я всегда старался сам себя обеспечивать. Учился, работал, зарабатывал. И даже в самые сложные годы что-то не давало просто так взять и начать вымогать у прохожих деньги или гаджеты. Некоторые назовут это честью. Я же предпочитал называть порядочностью. Но сейчас другого выхода не было. Не охотиться же мне на людей? И не заявляться в лавку посреди бела дня с зажатой в лапе монетой? Хотя… можно ведь оставить ее взамен того, что я забрал?

Я думал об этом всю дорогу, пока добирался до логова. Но к сожалению, местных цен я не знал. Разбрасываться серебром не хотел. Да и сколько у меня осталось того серебра? А что я буду делать, когда оно закончится?

Самое же скверное заключалось в том, что иррациональное чувство голода преследовало меня постоянно, и заглушить его обычная пища не могла. Дверь в подвал я за несколько последующих дней благополучно доел, обглодав даже те места, где крепились дверные петли. Остатки сундука пустил на закуску. Какое-то время после этого терпел в надежде привыкнуть или обойтись без экстремальных мер, но вскоре понял, что диета не поможет. Моему организму требовалось куда больше, чем я мог найти, просто шатаясь по городу, подбирая оброненную кем-то еду или роясь на помойках. Поэтому, подъев все запасы, я рассудил, что лучше стану вором, чем бомжом, и в одну из ночей отправился на поиски кузнечных, скобяных и оружейных лавок. Причем вскоре действительно их нашел. Но поскольку все они были небольшими, да и изобилием товаров не отличались, то воровать оттуда железки на регулярной основе было опасно.

А железки требовались постоянно. Причем чем разнообразнее, тем лучше. Сырая руда, уже очищенный металл, сплавы – мой организм потреблял все, при этом еще имея наглость выбирать что повкуснее. Местная медь ему, понимаете ли, горчила. Олово было кислым. Латунь – слишком острой. Алюминия я не нашел. А из стали больше всего приглянулась высокоуглеродистая.

Признаться, для меня было удивительно обнаружить отличного качества заготовки для оружия, ведь при таком уровне цивилизации качественно очистить сырье, а потом сделать полноценный сплав было проблематично. Но потом я вспомнил про магию и решил, что, возможно, тут-то собака и порылась. Хотя было непонятно, были магами собственно кузнецы или же им помогал кто-то еще.

Мне вообще в этом мире много чего было непонятно, но пока я всего лишь присматривался. Принюхивался. Постоянно пробовал новое, при этом стараясь забирать лишь испорченное сырье, сломанные и не подлежащие ремонту вещи, которым грозила переплавка. Одним словом, брал то, чего не сразу хватятся. А когда наткнулся на огромный порт и прилегающие к нему доки, когда вынюхал, где находятся продовольственные склады, вот тогда и настало для меня раздолье, потому что когда в одном месте скапливается слишком много товаров, то воровать их становится проще в разы. Особенно если залезать внутрь аккуратно, через крышу, предварительно надорвав кусок «резинового» покрытия, скатав его в рулон наподобие рубероида, а перед уходом снова вернув на место, прикрывая дыру.

Еще я разнообразил меню содержимым корабельных трюмов, когда удавалось туда пробраться. Хотел попробовать рыбачить, но отказался от этой мысли, заметив, как рабочие в порту частенько мочатся прямо в реку, не заморачиваясь поисками сортира.

Месяца за два регулярных вылазок я постепенно изучил близлежащие районы, ограничившись территорией, которую можно обежать за одну ночь. Увидел на улицах поразительно мало нищих, хотя, казалось бы, в бедных кварталах их должно быть пруд пруди. Еще меньше встретил бродячих собак – некрупных, худых до неприличия и исключительно короткошерстных. А вот кошек не увидел совсем. Ни на улицах, ни в домах. Зато, пользуясь отсутствием ставней в домах, познакомился с местным бытом и заодно убедился, что он действительно находится на удручающе низком уровне. Ни тебе полноценного водопровода, ни нормального освещения в домах, ни теплых санузлов. Нет, в домах побогаче наверняка имелось все это и даже больше, ведь канализацию под городом не просто так построили. Однако для подавляющего большинства жителей блага цивилизации оставались недоступными, и это, мягко говоря, огорчало.

Город, кстати, оказался огромным. Одни только припортовые трущобы, которые я исследовал в числе первых, занимали пространство, равное суммарной площади двух стадионов. И неудивительно: в городской порт ежедневно прибывало по нескольку десятков судов различного водоизмещения. Нет, гордых фрегатов, фантастической красоты парусников и роскошных яхт я среди них не увидел, а вот пузатые, тяжело груженные торговые ладьи оказывались в поле моего зрения регулярно.

В благополучные районы я пока не совался. Не потому, что не хотел. Напротив, мне было очень любопытно посмотреть, как живут местные буржуины. Но от вылазок в фешенебельные кварталы останавливало обилие стражи в той части города, наличие регулярных патрулей, от которых было негде спрятаться, и яркое уличное освещение, к которому мои глаза упорно не хотели привыкать.

Что удивительно, погода все это время стояла по-летнему теплая и сухая. Для меня она оказалась вполне комфортной, и на глазок я бы сказал, что температура по ночам достигала градусов двадцати пяти. Днем, наверное, повыше. Но этого я не проверял – в моем подземном логове даже в полдень было прохладно и сухо, а на свет я вылезать не рисковал. Однако если учесть, что и крысы, и бродячие псы не имели густой шерсти, если вспомнить про сочную зелень вокруг, то скорее всего суровой зимы в этих краях можно было не ждать. Если, конечно, она вообще случалась.

Вестей от Шэда пока не поступало. После последнего разговора сборщик душ больше не изъявлял желания меня увидеть, поэтому я выживал в одиночку. Но как я ни представлял, что вот-вот вместо лап у меня появятся руки, а вместо зубастой морды – нормальное лицо, с моей внешностью ничего существенного не происходило. Кроме того, что я немного подрос, привык к новому телу и окончательно сроднился с хвостом, который стал мне не только надежным другом, но и незаменимым помощником.

Еще я сдружился с брошенными Шэдом улишшами. Успел привыкнуть к тому, что они повсюду следуют за мной, словно рыбы-прилипалы в ожидании трапезы. И думается, в какой-то степени это предположение было верным, потому что за прошедшее время мои маленькие спутники тоже подросли. Видимо, все же от меня подпитывались. К тому же они стали проявлять больше самостоятельности. Нередко осмеливались отходить на приличное расстояние. Проявляли зачатки любопытства. Были не прочь подурачиться и поиграть. А потом даже начали оказывать посильную помощь.

Правда, выяснилось это случайно.

Как-то днем я не мог уснуть и от скуки гонял по полу последнюю оставшуюся серебряную монету. Остальные, как я ни старался растягивать удовольствие, все-таки закончились, а эту мне отчего-то захотелось сберечь. И вот когда чувство голода обострилось настолько, что зубы сами потянулись к добыче, а врожденная бережливость отчаянно этому воспротивилась, я с досадой отшвырнул монету прочь и несказанно удивился, когда следом за ней метнулся один из улишшей.

До этого дня я не подозревал, что мои маленькие спутники способны контактировать с материальными предметами. Раньше они эту способность не демонстрировали. Но сегодня малыш не только впервые за несколько месяцев изобразил «бурунчик», но и нашел монету, взгромоздил ее себе на спину, после чего заботливо вернул и положил у меня перед носом.

Я, правда, был голоден, а следовательно, раздражен, поэтому отбросил монету снова. Причем с такой силой, что та улетела на лестницу и благополучно укатилась вниз. В стайке улишшей после этого случилось непонятное замешательство. Они засуетились, занервничали и вдруг пропали. Все одновременно. А примерно через час вернулись и один за другим положили к моим лапам по точно такой же монете.

При виде восьми одинаковых серебряных кругляшей я так озадачился, что какое-то время мог просто смотреть то на них, то на мелюзгу. Страшно хотелось понять, спросить, откуда они нарыли сокровища и нет ли поблизости незамеченного мною клада. Но голосовые связки нурров не были приспособлены к разговорам. Жестов малышня не понимала. Поэтому все, на что я оказался способен, это благодарно лизнуть принявших первоначальный облик малышей и, протянув лапу, сгрести их в кучу, чтобы укрыть в той самой тени, которую они любили.

Сразу есть серебро я тоже не стал, удовольствовавшись одной жалкой монеткой. Но и ее хватило, чтобы чувство голода попритихло и я смог ненадолго заснуть. А когда проснулся, то сперва даже не понял, что произошло, раз окружающая действительность так резко изменилась. Потом решил, что это галлюцинация и в реальности такого попросту не могло быть. Нет, само логово осталось на месте. Потолок, стены, пустой проем на месте съеденной мною двери, наполовину заваленный камнями выход на поверхность – все это выглядело нормальным. А вот устилающие пол ровным слоем серебряные монеты – нет.

Что за фигня? Я брежу? Это глюки? Может, пока я спал, сюда проникли ядовитые миазмы из подземелий и теперь я вижу то, чего нет?

На пробу слизнув и разжевав первую попавшуюся монету, я растерялся окончательно: нет, не брежу. А если и появились у меня глюки, то одновременно и зрительные, и обонятельные, и вкусовые, и даже слуховые, поскольку выроненная из пасти монета со звоном брякнулась на целую кучу таких же и покатилась вниз, заставив меня изумленно привстать.

В этот же самый момент из-под денежных залежей выросло восемь черных «бурунчиков», на спинах которых лежали еще монеты. Прямо у меня на глазах малышня сбросила добычу на пол, деловито отряхнулась. И вот когда я сопоставил одно с другим, до меня, как говорится, дошло.

«Охренеть не встать! – восторженно прошептал я про себя, оглядывая преобразившееся логово. – Это же… е-мое! Хвост, ты это видел?!»

Выбравшийся из-за спины сосед задумчиво повертел шишаком по сторонам. А потом с довольным видом плюхнулся на пол, зарылся в кучу монет и почти сразу оттуда послышалось довольное чавканье.

«Ну, ребята, – с чувством подумал я, по очереди ткнувшись носом в радостно запрыгавшие “бурунчики”. – Я вам теперь по гроб жизни обязан. Кстати…»

Пришедшая в мою голову новая мысль была проста как дважды два, хотя хвост был недоволен, когда я оторвал его от еды и принялся азартно рыться в поисках одной штуки. Минут через десять я ее все-таки нашел. После чего аккуратно взял в зубы. Вернулся к терпеливо дожидающейся малышне и с надеждой положил перед ними половинку от своего единственного, бережно хранимого золотого.

«А вот такую штукенцию сможете добыть?»

Улишши, обступив золото со всех сторон, покрутились, пошуршали и без предупреждения исчезли. Просто ушли в пол, будто привидения, оставив меня нервно приплясывать на месте. Но минут через сорок они благополучно вернулись и, к моей неописуемой радости, притащили с собой кто по одному, а кто сразу по два новехоньких, ярко блестящих золотых.

«Вы ж моя прелесть! – проурчал я, с умилением глядя на маленьких помощников. – Сколько от вас, оказывается, пользы! И я даже спрашивать не буду, кого вы сегодня разорили!»

Так.

«Интересно, а железный слиток вы мне притараните? Или хотя бы кусок руды. Где-то тут, по-моему, еще осталось несколько крошек…»

Улишши, получив новое задание, испарились в третий раз. А еще через пару часов я познал пресловутые и дзен, и самадхи, и нирвану одновременно. У меня случилось откровение. Культурный шок. Ведь теперь в моем распоряжении появился личный убер-отряд, способный по первому зову доставить практически все, чего душа пожелает. Все, что для этого требовалось, – это найти подходящий образец: камень там, железку, деньгу с подходящими характеристиками, а малышня без проблем добудет остальное!

Не знаю, правда, почему они раньше ничего подобного не делали, но, возможно, дело заключалось в том, что улишши были еще маленькими. И лишь когда немного окрепли, стали способны на такие невероятные вещи.

«Отлично, – довольно оскалился я и, распахнув объятия, сгреб малышню, для которой, наверное, стал чем-то вроде большой и теплой мамки. – Идите ко мне, мои хор-рошие. Никому вас не отдам. Ни за что. Даже Шэду».

* * *

Еще одно открытие мне довелось сделать всего через пару недель.

Той ночью я сидел на крыше одного из домов, следя за троицей мужиков, собравшихся у входа в очередной трактир. Ну, правильнее сказать, мне показалось, что это был трактир. Туда частенько приходили и уходили весьма неплохо одетые для данного района люди. Порой приезжали верховые. Туда-сюда сновали проворные мальчишки в аккуратно повязанных передниках а-ля средневековый официант. При этом никакой вывески на здании не было. Сам дом располагался довольно далеко от порта и оживленных улиц, а также от других питейных заведений, оккупируемых моряками и людьми попроще. Снаружи двор был обнесен крепким забором. А у ворот постоянно дежурило несколько амбалов.

Так вот, наблюдал я за ними уже не первый день. Прислушивался к чужой речи. Пытался идентифицировать слова, соотнести их с жестами, выражениями лиц аборигенов и прочими вещами, по которым можно было понять, о чем речь. К тому времени я успел запомнить, как звучат на местном наречии наиболее часто употребляемые слова, в том числе «бутылка», «рука», «лошадь», «баба» и «нож». Наслушался всевозможных ругательств, к сожалению, без расшифровки. Кое-что начал соображать в происходящем. И даже частенько поминаемую «бабу» идентифицировал – ею была скромно одетая, худая как палка и неизменно растрепанная женщина лет тридцати, регулярно выносившая из дома помойное ведро.

Трактир, кстати, пользовался популярностью. Но далеко не всякого гостя амбалы пропускали внутрь. Оказывается, присутствовал некий дресс-код, под который подвыпившие моряки, случайные прохожие и обычные забулдыги не попадали. Но что самое интересное, максимальная активность здесь начиналась ближе к полуночи. Так что, исходя из этого и некоторых других признаков, я сделал вывод, что собирались тут неблагонадежные граждане, которые были не только неплохо одеты, но и хорошо вооружены.

В тот вечер я как раз собирался познакомиться с ними поближе. А за одним из клиентов даже надумал проследить, однако мои планы были нарушены появлением неожиданного гостя.

То, что кто-то идет к воротам, я, естественно, видел, но, к сожалению, сумеречное зрение давало лишь общие характеристики объекта вроде роста и телосложения. Поэтому как следует гостя я рассмотрел лишь после того, как он вплотную приблизился к воротам. И только тогда увидел татуированную морду, распахнутое кожаное пальто, а под ним – матово поблескивающие, похожие на драконью чешую пластинки нагрудника.

Каратель…

Так вроде обзывал этих уродов Шэд?

Все это время я жил достаточно спокойно и почти о них не вспоминал. После первой облавы меня никто не тревожил, обыски в канализации и в окрестностях логова ни разу не проводились. По крайней мере, я не видел следов подозрительной активности, пока исследовал прилегающие территории. Такое впечатление, что обо мне забыли. И это было непонятно. Более того, приятно. Так что спустя несколько месяцев я успокоился.

А теперь выходит зря?

«Тише, тише, – проворчал я, когда взвившийся над головой хвост аж затрепетал от желания поскорее вонзиться чужаку в горло. – Нам ни к чему привлекать к себе внимание».

Хвост недовольно плюхнулся мне на плечо, и я искренне порадовался, что с такого расстояния до трактира ему при всем желании было не доплюнуть.

Каратель тем временем зашел во двор. Проигнорировав резко напрягшихся амбалов, огляделся. Зачем-то бросил взгляд на покатую крышу. Ненадолго зашел в дом. После чего так же молча вышел и, поддернув полу длинного пальто, направился к выходу, так никому и ничего не объяснив.

Я, разумеется, последовал за ним, стараясь ни на миг не выпускать мужика из виду. Крался поверху, бесшумно перепрыгивая с одной крыши на другую и недоумевая, на кой черт каратель нацепил на себя это дурацкое, откровенно мешающееся и наверняка тяжелое пальто. На улице было тепло. Даже слишком тепло для такой формы одежды. А у него еще и штаны были кожаными. И сапоги с высокими голенищами. Что за маскарад? К нему для полного комплекта не хватало только длиннющего, мешающегося при ходьбе меча или шпаги. Но вместо них на поясе у мужика имелись только короткие парные ножны для ножей. Ну и «бластер», при виде которого у меня аж зубы свело от злости.

Но что самое странное, этого товарища зачем-то потянуло прогуляться в трущобы. И я преследовал его до тех пор, пока нормальные дома не закончились, а вместо них по обе стороны улицы не потянулись замызганного вида халупы.

Любимого мной мягкого пружинящего материала на их крышах не было, поэтому, чуть поотстав, я спрыгнул на землю и продолжил преследование, стараясь держаться вблизи стен. Как я уже говорил, центрального освещения в этой части города не имелось, а лучины и лампы бедняки старались лишний раз не зажигать. Мне это было только на руку. А вот тот факт, что и каратель прекрасно ориентировался в темноте, несколько напрягал.

Самое же непонятное произошло, когда мужик прямо на ходу поднял правую руку и как-то по-особому крутанул кистью. При этом кожаный рукав задрался, показав краешек туго обхватывающего запястье металлического браслета с полукруглыми «шишками» на нем. А мгновением позже из одной такой «шишки» параллельно земле ударил ярко-синий луч, который всего через миг развернулся в полупрозрачный квадрат размерами примерно шесть на шесть метров и с приличной скоростью ринулся прочь, как утюгом пройдясь по пустынной улице.

Мне понадобилось целых три секунды, чтобы осознать несколько любопытных вещей.

Во-первых, квадрат передвигался в одном направлении – вперед, никуда не сворачивая. По отношению к дороге он находился строго вертикально. К карателю – анфас, а к домам, соответственно, в профиль.

Во-вторых, сквозь материальные предметы вроде стен, валяющегося там и сям мусора и даже сквозь одинокого прохожего эта полупрозрачная фигня прошла так, будто их не было. Этакая средневековая голограмма с мелкоячеистой структурой, подозрительно похожая на виртуальную сеть.

В-третьих, видел я эту штуку исключительно сумеречным зрением. И с учетом того, насколько она была похожа на алые нити в моем подвале и резко выбивалась из серо-зеленой гаммы всего остального мира, стало понятно, что и то и другое с высокой степенью вероятности являлось теми самими проявлениями магии, о которой говорил Шэд.

При этом, судя по тому, как внимательно смотрел по сторонам мужик, можно было предположить, что он что-то искал. И «сеть» ему в этом каким-то образом помогала. Но тогда, получается, он и ее видел? То есть сумеречное зрение доступно не мне одному?

Так. А это еще что такое?

«Сеть» неожиданно застопорилась возле одной из халуп и, засветившись гораздо ярче обычного, неожиданно схлопнулась, тесно облепив невесть откуда взявшееся препятствие. Халупа, к слову, оказалась нежилой – выбитые окна, отсутствующие крыша и дверь наглядно это подтверждали. Однако именно там сумеречное зрение подсветило бесформенный комок невесть откуда взявшейся в углу кляксы. И именно вокруг нее сгустилось сияние от «сети».

Видимо, я все-таки ошибся, предположив, что твари не выбираются на поверхность. Выбираются. Только, наверное, не всегда, а, скажем, в случаях, если популяция крыс в подземелье сокращалась до неприличных значений. Вот и эта вылезла. К счастью, одна, без подружек. И затаилась в полуразвалившейся сараюхе в надежде, что найдет чем поживиться.

Кляксе не повезло – рядом оказался каратель. Более того, «сеть» безошибочно отыскала голодную мерзость и ловко ее спеленала. И вот когда стало ясно, что синяя и зеленая метки совпали, я сообразил, что «сеть» – это не что иное, как поисковое заклинание, с помощью которого каратель мог видеть подобные кляксам сущности. И мужик немедленно это подтвердил, безошибочно направившись к нужному дому и прямо на ходу вынимая из кожаной петли на поясе «бластер».

Меня настолько заинтересовал процесс, что я даже рискнул подобраться поближе и высунул нос из-за угла, рассматривая штуку, которая едва не сделала меня инвалидом. Оружие карателя представляло собой короткую серебристую трубку сантиметра четыре в диаметре и примерно с полторы моих ладони в длину. На одном конце у нее имелось утолщение, которое вполне естественно легло в ладонь мужика. Затем до моего слуха донесся тихий щелчок. После чего с другого конца трубки тонким лучом выстрелила все та же белая хрень, которая с легкостью прошла сквозь дощатую стену и самым распрекрасным образом поджарила затаившуюся в углу кляксу!

Глядя на то, как извивается и бешено дергает щупальцами странная тварь, я как-то слишком уж живо представил, как она должна сейчас орать от боли, и почувствовал мерзкий холодок между лопатками.

Клякса тем временем обмякла и перестала трепыхаться. Бледно-зеленые прожилки в ее теле угасли. А когда это произошло, каратель выключил трубку, убрал ее обратно в петлю, после чего оглядел притихшую улицу, точнее, ту ее часть, откуда только что пришел, и, подняв правую руку, вновь активировал браслет.

Твою ж тещу!

При виде несущейся прямо на меня «сети» у меня аж живот свело от мысли, что вот сейчас все и закончится. Белая дрянь была опасна. От нее не только кляксы подыхали – мое тело, как выяснилось, тоже было к ней восприимчиво. Поэтому первым моим порывом было вскочить и со всех лап драпать отсюда, благо поисковое заклинание двигалось хоть и быстро, но не настолько, чтобы я не успел увернуться. Однако узкий проулок между двумя дряхлыми сараюшками, откуда я следил за карателем, заканчивался тупиком. Выскакивать на середину улицы, демонстрируя себя во всей красе, было глупо, а при попытке вскарабкаться на крышу и уйти по верху мужик точно меня заметил бы.

Поэтому я доверился инстинктам и вжался в землю, перестав не только двигаться, но и дышать. Неизменно сопровождающие меня улишши юркнули куда-то под пузо. И время ненадолго застыло.

Секунда…

Другая…

Третья…

Прикосновение заклинания оказалось похоже на щекотку, словно по спине и бокам прошлись гусиным перышком. Затем по чешуе пробежал такой же легкий холодок. Кожа мгновенно зазудела. Зубы зачесались. И в довершение всего, мне отчаянно захотелось чихнуть. Пришлось зажать нос обеими лапами, зажмуриться и с силой прикусить губу в надежде, что это поможет. И оно действительно помогло – чихать вскоре расхотелось. Но глаза я осмелился открыть лишь после того, как услышал медленно удаляющиеся шаги и понял, что поисковое заклинание облажалось.

Осторожно высунувшись из проулка и убедившись, что каратель действительно уходит, я перевел дух и решил больше судьбу не испытывать. Информация по-прежнему была нужна до зарезу, но не ценой собственной шкуры. Поэтому я дождался, пока мужик скроется из виду, только после этого выбрался наружу и рискнул посмотреть, во что же он превратил бедную кляксу.

Тварь и впрямь оказалась мертва – в доступном мне диапазоне она стала похожа на нещадно поеденную, жутковато обгоревшую подошву от ботинка. Однако когда я попытался коснуться ее лапой, то оказалось, что на том месте, где я совершенно четко видел обугленный трупик, в реальном мире ничего не определялось.

Я не шучу – угол оказался совершенно пуст, и моя лапа раз за разом проскакивала мимо тела. Тварь я при этом по-прежнему видел, совершенно точно знал, что она там есть, но ее оказалось невозможно ни поднять, ни подтащить поближе. Как если бы клякса на самом деле была нематериальной и вместо обычного трупа передо мной находился всего лишь призрак.

Это открытие настолько меня озадачило, что я даже когти в ход пустил, пытаясь добраться до дохлой твари. Повредил доски, на которых она лежала, разрыл землю, испортил стену, но так ничего и не добился.

Быть может, на этом все и закончилось бы, но в тот момент, когда я с досадой рыкнул, растревоженные моим поведением улишши буквально нырнули под подушечки моих лап и что-то сделали. Не знаю, что именно. Прилипли к ним. Присосались. Пришкварились. После этого я почувствовал, как куда-то проваливаюсь. Недоуменно уставился на собственные лапы, которые будто влипли в смолу. Хотел было дернуться, отпрыгнуть, но вместо этого действительно провалился. В ту самую серо-зеленую хмарь, которую раньше мог только видеть.