Читать книгу Безупречная репутация. Том 1 - Александра Маринина - Страница 10

Переговоры со специалистом по информационным технологиям и программному обеспечению Владислав Стасов провел быстро и успешно и уже через пару дней объявил, что скоро на работу заступит новый сотрудник. Никаких подробностей, только пол обозначил: женский. Настя, прекрасно знавшая, о ком именно идет речь, тихо давилась от хохота, слушая, как трое ее коллег во главе с Михаилом Доценко строят предположения и даже заключают пари в попытках предугадать, каким окажется айтишник женского пола.

– Она стопудово будет типа той, которая в сериале про особо тяжкие преступления, – уверенно вещал Доценко. – Такая лохматая толстушка, крашеная блондинка в нелепых очках и пластмассовых украшениях, одинокая, никому не нужная, у которой вся жизнь в Сети и в железе. Будет постоянно трескать пончики и жареную картошку на рабочем месте, и через неделю наш офис весь провоняет едой, вот увидите.

– И своего любимого хомячка в клетке будет сюда таскать каждый день, – мрачно предрек Василий, их новый сотрудник.

– Или вообще кота вместе с вонючим лотком… – подхватил Михаил.

– А может, она будет хакершей рокерского типа, как в «Стартапе», – высказывал предположение еще один участник обсуждения по имени Геннадий. – Такая вся с цветными волосами, в черной коже и с головы до ног в пирсинге.

– У Стига Ларссона такая тоже есть, Лисбет Саландер, – подсказала Настя, делая вид, что честно участвует в дебатах. – Девушка с татуировкой дракона, помните? Гена у нас до сих пор продолжает верить в сказки и ждет добрую волшебницу.

– Ага, еще приплети сюда байк и фиолетовую помаду, – презрительно поморщился Доценко. – Ты головой-то думай, Гена, а не кино пересказывай. Ее муж Каменской рекомендовал, а он знаешь где работает? Это же академический институт, а не лофт с перегородками.

Ничуть не обескураженный, Геннадий немедленно проявил недюжинную фантазию, предположив, что новым айтишником будет транссексуал или трансгендер.

– Ну, или просто трансвестит, но, короче, кто-то из трансов.

– Что скажешь, Настюха? – спросил Доценко. – Кто из нас прав? Или хотя бы кто ближе всего к истине?

Настя фыркнула.

– Знаю, но не протреплюсь. До завтра потерпите.

На следующий день она приехала в офис агентства «Власта» раньше всех, чтобы не упустить момент появления нового персонажа: очень уж хотелось понаблюдать за реакцией тех, кто накануне изощрялся в прогнозах. Вообще-то строго обозначенного рабочего времени у них не было, каждый трудился по собственному графику, выполняя полученные задания и составляя отчеты для клиентов, но понятно, что поглядеть на новую сотрудницу не терпелось всем. Мужчины…

К десяти утра в комнате отдыха собрались все: Миша Доценко, Василий, выглядевший расстроенным и каким-то потерянным, и Геннадий, низенький и пухло-кругленький, всегда веселый и улыбчивый, с виду мягкий и обманчиво неопасный. Он и в самом деле не был опасен в привычном смысле слова, ибо не обладал ни мертвой хваткой, ни самолюбием, заставляющим непременно довести начатое до победного конца, зато в добывании информации мог дать фору любому: умел разговорить кого угодно, даже статую, и при этом обладал недюжинной наблюдательностью, вниманием к мелочам и превосходной памятью на детали. Почему-то люди чаще склонны считать опасными тех, кто может нанести удар, а не тех, кто способен развязать им языки.

Стасов к компании не присоединился, все, что нужно, он уже видел при личной встрече и собеседовании, ограничился лишь короткой командой:

– Как появится – пусть зайдет.

И она появилась. Почти вовремя, в пять минут одиннадцатого. Настя Каменская с удовольствием наблюдала за процессом отвисания челюстей и округления глаз у троих частных сыщиков и сама с собой заключала пари: у кого из них первым изумление сменится вожделением. Редкий мужчина смог бы не отреагировать на эту царственную стать, идеальных пропорций тело, толстую каштановую косу до середины спины, огромные, кошачьего разреза, зеленовато-серые глазищи в обрамлении густых ресниц и чувственно изогнутые губы. И вся эта роскошь имела поистине баскетбольный размер в высоту.

На первый взгляд Зое Печерниковой можно было дать лет двадцать семь – двадцать восемь, на второй же, при более внимательном изучении лица, становилось очевидным, что ей куда больше, лет эдак на десять. Настя знала точно: ей сорок два. И у нее недавно родилась внучка. В Лешкином институте Зоя проработала почти пятнадцать последних лет, и мало кто из ученых и не очень ученых математиков ухитрился за эти годы не заметить ее и не попытаться поухаживать. Чистяков рассказывал, что цель «захомутать Зою» превратилась в определенных кругах даже в некое подобие спорта, но победителем соревнования так никто и не стал: претенденты на приз быстро сходили с дистанции и, безнадежно махнув рукой, говорили:

– Это невыносимо, никаких нервов не хватает.

Высоченная красавица Зоя оказалась глубоким интровертом, совершенно не расположенным к общению.

– Создал же Бог такую красоту! – вздыхали спортсмены-неудачники. – И совершенно не приспособил ее к романтическим чувствам, как нарочно, чтобы поиздеваться над мужиками.

И вот теперь Зоя Печерникова, царственная бабушка, стояла перед ними в джинсах, обтягивающих длинные ноги идеальной формы, в мокрой от ноябрьского дождя куртке, и капельки воды, отражая свет ламп, казались бриллиантами, украшающими королевский кафтан.

– Добрый день, – прозвучал ровный, без малейших признаков волнения или смущения, голос. – Меня зовут Зоя, я ваш новый сотрудник. Буду признательна, если мне покажут мое рабочее место.

Настя усмехнулась про себя. Вот и второй этап наступил. На первом главенствовало потрясение от внешности, на втором же – оторопь от странноватой манеры общаться. С Зоей они были знакомы давно, но весьма поверхностно: встречались на разных мероприятиях в институте, где работал Алексей Чистяков. Впрочем, «разные мероприятия» – большое преувеличение. Участие Анастасии Каменской в профессиональной жизни мужа обычно ограничивалось только присутствием на новогодних корпоративах, да и то лишь в последние годы, после выхода в отставку. Пока Настя служила – никуда не ездила, само собой, а уж теперь, став пенсионеркой, не находила уважительного повода для отказа. На этих массовых праздниках Зоя Печерникова не веселилась вместе со всеми, не танцевала, не участвовала в конкурсах и импровизациях, но и не выглядела при этом забитой букой, ютящейся в уголке. Она всегда была на виду (с ее-то ростом и красотой) и в то же время невидима, словно бы «здесь» и «не здесь». Когда Чистяков впервые познакомил жену с сотрудницей, Настя попыталась завести вежливую беседу ни о чем и быстро поняла, что Зою разговор напрягает, причем не содержанием, а именно необходимостью произносить слова.

– Не любите болтать? – спросила Настя.

– Не люблю. Но вы не волнуйтесь, я социально полностью адаптирована, светскую беседу поддержать могу. Если не каждый день, конечно, – спокойно ответила Зоя.

– Слушать тоже не любите?

– Тоже не люблю. Но слушать могу дольше, чем говорить. Если совсем неинтересно, просто отключаюсь и думаю о своем. Главное – не забывать периодически кивать и улыбаться.

– Тогда пойдемте куда-нибудь помолчим, – предложила Настя.

От шума и многолюдья ей быстро становилось неуютно, и она обрадовалась, что встретила в этой толпе родственную душу. Они вдвоем устроились в каком-то полутемном закутке, где одиноко скучал блок из четырех посадочных мест, обитых красным потертым плюшем, вынесенный когда-то в незапамятные времена из актового зала. Сидели и молчали, и молчание это не было ни напряженным, ни тяжелым. Иногда перебрасывались короткими фразами, и этого Насте хватило, чтобы сформулировать две главные особенности своей новой знакомой. Первая состояла в лаконичности и высокой информационной насыщенности сказанного. Минимум слов, экономная речь. Вторая же заключалась в чрезвычайно малом количестве вопросов, которые задавала Зоя. И дело было вовсе не в том, что она ничего не хотела знать или ей все было неинтересно. Настя заметила, что запрос на информацию выражается у Зои не вопросительными предложениями, а повествовательными.

Вот и сейчас, едва войдя в офис, она не спросила: «Где мой стол и мой компьютер?», а сказала: «Буду признательна, если мне покажут…» Такая манера у многих, да что там у многих – почти у всех, вызывала недоумение и даже отторжение. Но Зою Печерникову это, по-видимому, волновало меньше всего на свете. За восемь новогодних корпоративов суммарное время общения Насти Каменской и Зои достигло едва ли восьми часов, из которых семь занимало совместное легкое молчание, однако за оставшийся час обмена репликами Настя узнала о сотруднице института достаточно, чтобы проникнуться к ней симпатией и уважением.

Она не стала ждать, пока коллеги-сыщики переварят фразу-вопрос.

– Пойдемте, я покажу вам рабочее место, потом провожу к Владиславу Николаевичу, он ждет.

На третьем или четвертом, сейчас уже не упомнить точно, корпоративе Настя и Зоя предприняли попытку перейти на «ты», но через пару минут обе признались, что им некомфортно. Панибратство и фамильярность ощущались ими как нарушение личных границ.

Через несколько минут, оставив Зою в кабинете Стасова, Настя уселась в комнате отдыха с чашкой кофе в компании притихших и все еще слегка обалдевших сотрудников.

– Интересно, она замужем? – шепотом спросил толстячок Геннадий, бросив опасливый взгляд в сторону кабинета шефа.

– А ты спроси, – хмыкнул Василий, не понижая голоса, – если не боишься получить волшебный пендель ногой длиной в километр. Полетишь, как трехочковый.

– Тише ты! – шикнул на него Гена. – Слышно же всё.

Насте показалось, что в голосе Василия звучит слишком много злости. Как-то не сообразно ситуации. Он не женщина, которая могла бы увидеть в красавице Зое соперницу, и не программист, недовольный приходом нового айтишника. Или дело вообще не в этом? Он с самого момента прихода какой-то не такой. Обычно уверенный в себе и слегка надменный, сегодня молодой сотрудник выглядел прибитым и несколько растерянным, даже, пожалуй, расстроенным. «Наверное, личные неприятности», – решила Настя. Все-таки жаль, что Сеня, тот коллега, на место которого взяли Василия, решил уйти. Конечно, у него, как и у любого человека, были свои особенности, например, привычка «тырить плюшки со стола», незаметно умыкая то, что можно рассматривать как улику или объект, представляющий интерес. И Стасов, и Настя многократно проводили с Сеней воспитательные беседы, он кивал, соглашался, что так делать не надо, и все равно делал, проявляя невероятную аккуратность и изворотливость. Но работал он действительно хорошо, и было досадно потерять такого толкового парня. На вопрос Геннадия о матримониальном статусе нового программиста Сеня наверняка ответил бы весело и остроумно, а не так злобно и почти по-хамски, как это сделал Василий.

Мужа у Зои нет, об этом Настя знала и от самой Зои, и по рассказам Чистякова. Когда-то был, очень давно и совсем недолго, настолько недолго, что времени, проведенного в браке, не хватило даже на весь срок беременности, и своего единственного сына молоденькая Зоя Печерникова рожала, уже будучи разведенной. Сын пошел по стопам матери, женился очень рано, влюбился в женщину на десяток лет старше и буквально пару месяцев назад стал счастливым отцом. Перед Зоей остро встал вопрос о смене работы: ежедневные поездки из Москвы в Жуковский, где располагается институт, и обратно занимают слишком много времени, которое теперь стало на вес золота, ведь с маленькой внучкой так много забот и хлопот, нужно помогать.

На самом деле Настя знала о Зое немало. Знала, например, что девочку в трехлетнем возрасте отвели в секцию гимнастики, где малышка выказала большие способности, но уже к семи годам стало понятно, что из-за слишком высокого роста ничего в этом виде спорта не получится. Заниматься гимнастикой Зое нравилось, и любовь к физическим нагрузкам она сохранила на всю жизнь. Родители Зои хотели, чтобы помимо школы у дочери были еще какие-то занятия, и девочка оказалась в музыкальной школе, в классе скрипки. В скрипку Зоя влюбилась мгновенно, занималась с наслаждением, часами, но, как порой, к сожалению, случается, инструмент взаимностью не ответил. Зоя мечтала стать концертирующей скрипачкой, а педагог по специальности после пяти лет обучения вынужден был сказать родителям:

– Пусть закончит музыкальную школу, вреда от этого не будет, но не настраивайте ее на продолжение карьеры, не ведите разговоров о музыкальном училище или консерватории. Она не поступит. Любовь к музыке у девочки огромная, всепоглощающая, но исполнительского дара нет совсем. Она себя не слышит и не умеет в звуках выразить то, что чувствует. Лучше ориентируйте ее на другую профессию.

А Зоя все росла, вытягивалась вверх, давно обогнав самых высоких мальчиков-одноклассников. Ее приглашали в секцию баскетбола, но после нескольких занятий стало очевидным, что придется выбирать: или скрипка, или спорт, в котором есть риск травмировать руку. Любовь к музыке победила. Когда Зоя стала взрослой, поняла, что победила в тот момент не столько музыка, сколько возможность в одиночестве заниматься тем, что нравится. Баскетбол ей тоже нравился, но ведь там команда, коллектив, люди, и с ними нужно общаться, разговаривать, выстраивать и поддерживать отношения… В тринадцать лет девочка этого, конечно, на уровне сознания понимать еще не могла, но почувствовала абсолютно точно.

Наступил пубертатный период. Зоя выросла еще заметнее, а одноклассники стали злее и агрессивнее. Каких только обидных прозвищ не пришлось ей услышать в свой адрес! Зоя стеснялась своего роста, обижалась на весь мир, страдала. Уверенной и спокойной она чувствовала себя только на ежедневных долгих пробежках или дома со скрипкой в руках.

– Если бы она не бросила баскетбол, никто бы в классе и слова ей не сказал. Спортсменов всегда уважают, – говорил отец маме. – Еще не поздно. Нужно уговорить ее вернуться в спорт, физическая форма у ребенка превосходная, ее с руками оторвут в любой спортшколе. Ну что скрипка? Ни уму ни сердцу.

– Как раз именно что и уму, и сердцу, – возражала мама. – Вспомни, что говорила учительница в музыкалке: игра на скрипке – это многозадачность, работают все участки мозга. Пусть ребенок развивается. Неужели ты до сих пор не понял, что наша дочь – не командный игрок? Она – девочка замкнутая, обращенная внутрь себя, прирожденная одиночка, человек, который может жить только по своим правилам.

Родители не ссорились и уж тем более не скандалили, они были умными интеллигентными людьми, мирными и спокойными, и если о чем-то спорили, то всегда негромко и чрезвычайно уважительно друг к другу. Им очень хотелось, чтобы их девочка выросла здоровой и счастливой, и коль уж природа сыграла с ней злую шутку, наградив высоченным ростом и не дав ни капли спортивного честолюбия, то свой родительский долг мама и папа видели в том, чтобы обратить эту шутку во благо дочери, а если не выйдет – хотя бы не дать искалечить психику и всю жизнь Зои.

В старших классах Зоя Печерникова придумала жизнь своей мечты: она станет кассиром в кино, театре, на вокзале или в любом другом месте, где обмен денег на товар осуществляется через окошко. Поставит стульчик с подпиленными ножками, сядет пониже, все будут видеть только голову, находящуюся на нормальной высоте, и ни у кого не появится повода обсуждать ее рост. Работу постарается найти как можно ближе к дому, чтобы поменьше времени проводить на улице, на глазах у прохожих. Отсидит в своей будочке смену, вернется домой и возьмет в руки скрипку. Что еще нужно для счастья? Зарплаты вполне хватит на непритязательную жизнь, а радости и восторги Зоя будет получать от музыки. Шел девяносто второй год, и о том, сколько будут платить кассирам и сколько в самом недалеком будущем будет стоить самое скромное существование, девочка, ничего не знающая об экономике страны, пока не догадывалась.

Жизнь ее изменилась в тот день, когда, проходя мимо учительской, Зоя случайно услышала разговор по телефону.

– Меня интересует ай-би-эм-пи-си-экс-ти, – донесся до ее слуха голос, по которому Зоя без труда опознала учительницу химии.

Сказанное прозвучало незнакомо и немного пугающе. Зоя притормозила, прислушалась.

– Сколько?! – Пауза, потом решительное: – Нет, спасибо.

Глухое пощелкивание кнопок телефона, и снова:

– Здравствуйте, я звоню по вашему объявлению, меня интересует ай-би-эм-пи-си-экс-ти…

Девочка сообразила, что Химоза (так между собой называли ее школьники) обзванивает по газетным объявлениям людей, которые продают этот загадочный «пи-си». Любопытство, нормальное, здоровое, присущее подавляющему большинству детей, заставило Зою попытаться выяснить, что же это такое.

Выяснить удалось довольно быстро. Ей не только рассказали, но и показали.

И Зоя Печерникова пропала. Отныне и навсегда. Внезапно оказалось, что природа предназначила ее вовсе не для баскетбола и уж никак не для сценической карьеры скрипачки-солистки. С того дня в девяносто третьем году главными словами жизни стали «программа» и «жесткий диск». Впоследствии, с развитием технологий и появлением Интернета, добавилось много других слов.

Родители, узнав об увлечении дочери, напрягли финансовые возможности, кое-что одолжили у друзей и купили Зое бэушный персональный компьютер, тот самый загадочный «пи-си-экс-ти». Точно так же, как Химоза, звонили по объявлениям, ибо никаким иным путем в то время купить его было невозможно – в магазинах доступные по цене компьютеры еще не продавались.

– Как же мы проглядели! – сокрушался отец. – Спохватились бы раньше – ты бы математикой и физикой больше занималась, а не музыкой. Ты же не успеешь подготовиться к поступлению в технический вуз!

– Обойдусь, – коротко отвечала Зоя, не отрываясь от клавиатуры и экрана.

– Не обойдешься! Диплом нужен обязательно!

– Надо будет – успею.

В компьютере для нее не было тайн. Зое казалось, что все это она откуда-то знает очень давно, чуть ли не с рождения. Когда-то она считала, что рассказы о Моцарте, который совсем крохой выступал на сцене с произведениями собственного сочинения, – выдумки для детей. Ну как это может быть? Всему нужно долго и упорно учиться, осваивать, набирать объемы тренировок, как в спорте, чтобы все получилось. Вот она сама сколько лет занимается на скрипке, музыкальную школу окончила, играет каждый божий день, а все равно у нее пока не получается так хорошо, как у мастеров. Какой такой природный дар? Какой еще талант? Глупости всё это! Знания, навыки, обучение, терпение и труд – вот фундамент, на котором можно построить что-то дельное, а не какие-то там дары-таланты-призвания и прочая ерунда.

Теперь Зоя так уже не думала. Только удивлялась сама себе и радовалась, что всем этим, интересным, увлекательным и полезным, можно заниматься в одиночку. Не нужно водить хороводы, не нужно общаться и выстраивать отношения. Только ты и машина. Получил задание – выдал результат. Молча. Даже словами ничего объяснять не нужно, достаточно просто показать. Вот она, ее идеальная жизнь! И если для того, чтобы эта жизнь состоялась, нужно напрячься и отмучиться пять лет в каком-нибудь институте, она готова. Оно того стоит.

Всё это Настя Каменская знала, но делиться информацией с коллегами не собиралась, поэтому молча пила кофе и никак не реагировала на скептические реплики, которыми перебрасывались Василий и Гена.

– Такая красотка несовместима с компом, как гений со злодейством, – язвительно говорил Василий. – Максимум, что она может – посмотреть на онлайн-табло время прибытия самолета. Ну, может, еще на рейс зарегистрировать сумеет.

– «Буду признательна, если мне покажут рабочее место», – цитировал невысокий кругленький Гена. – Она что, и с мужиком своим так же разговаривает? Или сразу, без разговоров, коленкой в челюсть? Ему как раз по росту выйдет.

– Ты по себе не равняй, не все такие коротышки, как ты. Может, у нее муж вообще за два метра ростом, баскетболист какой-нибудь. Может, даже чемпион.

Миша Доценко в перепалке не участвовал. Он слишком давно и хорошо знал Настю и ее молчание оценивал правильно.

Наконец, дверь в кабинет Стасова открылась, новая сотрудница вышла и сразу нашла глазами Каменскую.

– Владислав Николаевич просит вас зайти.

Настя поставила чашку на столик, поднялась с кресла и направилась к шефу. Взявшись за ручку двери, услышала доносившееся из комнаты отдыха:

– Буду благодарна, если мне объяснят, какие существуют правила пользования кофемашиной: кто покупает чай и кофе, кому сдавать деньги и сколько…

⁂

– Все равно по-твоему вышло, радуйся, – пробурчал Стасов.

Но радости Анастасия Каменская отчего-то не испытывала, хотя только что ей передали то самое задание, которое она так просила всего несколько дней назад. Как выяснилось, Василий провалил работу с первого же шага, понадеявшись на романтический ореол вокруг словосочетания «частный детектив». Наверное, в детстве не тех книжек начитался и не те кинофильмы смотрел. Он был уверен, что достаточно прийти к несговорчивому молодому писателю и представиться – и тот сразу же радостно все расскажет, очарованный тем, что для решения его проблемы наняли аж целого частного сыщика, то есть практически Бельмондо вместе с Ниро Вульфом. Кто же сможет устоять перед таким сочетанием слов и образов?

Вероятно, сам Василий не смог бы. А вот писатель Андрей Кислов почему-то смог. Более того, он не только отказался встречаться – даже не дослушал объяснения Василия, бросил трубку. Вернее, прервал вызов, ибо трубки теперь приходится бросать нечасто.

– Вася передаст тебе все материалы, начинай работать.

– У него и материалы есть? – удивилась Настя. – Какие?

– Информация, которую он записал со слов Латыпова, нашего заказчика. Плюс местность и инфраструктура в районе адреса, сделал на всякий случай, прежде чем лично встречаться.

– Молодец, что сделал, – кивнула Настя, – может пригодиться. Но все остальное я хотела бы услышать лично от заказчика. Не люблю играть в испорченный телефон, в каждом звене идет искажение информации.

– Знаю-знаю, – замахал руками Стасов. – Сто раз слышал эти твои идеи про коэффициент искажения. Сейчас скажешь, что если знать эти коэффициенты по каждому звену, то легко можно восстановить первоначальный вид сигнала, а поскольку Вася – человек новый и его коэффициента ты не знаешь… и далее везде. Ты пойми, Настюха, ну как я буду выглядеть в глазах заказчика, если признаю, что принял неверное решение и поручил задание негодному сотруднику? Практически распишусь в том, что как руководитель я полное говно. Тем более Васька Латыпову понравился, а как он на тебя отреагирует – это еще неизвестно. И выгнать Василия я не могу, ты же знаешь, чей он протеже. Ну не подставляй ты меня, Христом Богом прошу, возьми Васины наработки и действуй дальше.

Василий был не то племянником, не то еще каким-то родственником человека, являвшегося не последней фигурой в Московской областной коллегии адвокатов. Благодаря его рекомендациям в агентство «Власта» хотя бы изредка обращались адвокаты по уголовным и – значительно чаще – по гражданским делам. Гражданские дела, за редкими исключениями, оказывались скучными и состояли в отыскании имущества, на которое может быть обращено взыскание, уголовные же дела выпадали частным детективам не чаще одного, максимум – двух раз в год, это еще если очень повезет. Для этого должны сойтись в одной точке несколько обстоятельств: неумышленные или же намеренные ошибки следствия; адвокат, готовый для выявления таких ошибок сотрудничать с детективным агентством и обратившийся именно к Стасову; подозреваемый либо обвиняемый, желающий доказать, что он «этого не делал» и «его подставили», при этом достаточно обеспеченный, чтобы оплачивать услуги не только защитника, но и частного сыска, что весьма недешево. Защитник может быть и государственным, то есть бесплатным, а вот детективное агентство – организация коммерческая, бесплатно не работает. Из трех составляющих только первая встречалась ежедневно и повсеместно. Поэтому терять благорасположение человека из адвокатуры никак нельзя, в противном случае агентство очень скоро превратится в мальчика на побегушках у коллекторов.

– Владик, – Настя вздохнула и уселась поудобнее, – я все понимаю, честное слово. И про заказчика, и про твой имидж. Я сделаю все возможное, чтобы не испортить твою репутацию, обещаю. Но без информации, полученной лично от Латыпова, работать не буду.

Владислав прищурился, укоризненно покачал головой.

– Вредничаешь, да? Мелко мстишь за то, что сразу не отдал дело тебе, когда ты просила?

Она расхохоталась и потянулась за сигаретной пачкой.

– Обижаешь! Месть – вообще не мой репертуарчик, но если уж я возьмусь за это бессмысленное дело, то оно будет точно не мелким. Ты же знаешь, я девушка основательная и люблю раблезианский размах. Тебе придумать, что наврать Латыпову, или сам справишься?

– Аська, ну без ножа ведь режешь!

– С ножом будет больнее, – улыбнулась она. – Рекомендую сказать заказчику правду, только чуть-чуть видоизмененную.

– В каком месте изменить предлагаешь?