Читать книгу Виринея, ты вернулась? - Александра Миронова - Страница 13

Горничная провела Машеньку в малый будуар – камерное помещение в глубине особняка, стоящего на тихой улице старого центра, где портреты хозяйки дома чередовались с панелями, обитыми голубым шелком. Мебель в стиле Людовика XIV, только слегка усовершенствованная – однотонная, как небо над апрельским Парижем, с легкими вставками облаков белых кружев.

Марина сидела возле окна и пила кофе из парадного сервиза китайского фарфора. Она с упоением скорбела и предавалась тоске об утраченном счастье. Хотя, если подумать, счастье было весьма эфемерно.

Он был моложе на пятнадцать лет и напоминал падшего ангела. Да, банально, но Гена вообще был настолько банален, что скрывал настоящее имя, представляясь Юджином. Нет, четвертый муж совершенно ей не подходил. Художник! Подумаешь, такой мазни на любой ярмарке жуй не хочу. Хотя после трех персональных выставок, организованных Мариной, о нем заговорили как о перспективном мастере, она была твердо убеждена – газеты просто хотели урвать кусок ее рекламного бюджета. И только эта бездарь настолько уверовала в свою гениальность, что осмелилась изменить Марине в ее собственном доме, на ее же кровати, на ее (что было совсем недопустимо) любимом шелковом белье, которое она сама лично покупала в Милане!

Ангел был сослан в ад вместе со своей профурсеткой, кровать отдана в добрые руки, а белье Марина час назад спалила в камине. И теперь горевала, сокрушаясь о своей горькой доле и пытаясь хоть немного разбавить ее кофе с коньяком.

Благодаря коньяку в затуманенной голове Марины возникали следующие планы на будущее: мужика надо искать нормального, своего возраста и сразу же крепко хватать за стратегически важное место. Чтобы понимал: если рыпнется – останется без него.

Марина поерзала на козетке, изготовленной на заказ. Та органично вписалась в мебельный ансамбль и чудесно маскировала жлобскую батарею, хоть и прикрытую декоративным экраном, но все равно напоминающую, что дело происходит в двадцать первом веке, а не в восемнадцатом, как того хотелось бы Марине. Эх, живи она в восемнадцатом, погиб бы муженек во время охоты – и делу конец. Или девица утонула бы. Много вариантов, в общем.

При виде дочери Марина снова промокнула глаза кружевным платочком, вздохнула, отставила чашку на крошечный сервировочный столик, поднялась и расцеловала вошедшую в обе щеки.

Машенька расцвела. Внешне ничего общего с Мариной – вылитый отец-подлец, но хороша, ничего не скажешь. Точеная, словно у героини диснеевского мультфильма, фигурка, капризные губки, сладкий, словно леденец, носик и широко распахнутые голубые глаза.

Машенька тщательно следила за собой. Молодец. Выбора у нее, собственно, особо и не было. Умом Господь обделил, профессию выбрала актерскую, но стала одной из тех, кого не талант, а внешность кормит. Еще и возраст. А теперь на пятки банально наступают молодые конкурентки, пора бы понадежнее обустроиться.

Марина легонько провела пальцем возле глаз дочери и приблизила лицо, чтобы лучше рассмотреть. Так и есть, гусиные лапки проклюнулись.

– Милая, ты звонила тому косметологу, о котором я говорила?

– Да, мама, я была у него, сказал, что пока ничего колоть не нужно, справимся массажами и лазером.

Машенька присела на кушетку и потянулась к серебряной подставке, на которой лежали сэндвичи с огурцами. Мать вовремя успела шлепнуть дочь по руке и позвонить в колокольчик, лежавший на белом рояле в углу.

Горничная распахнула дверь, словно ждала зова хозяйки. На самом деле наверняка подслушивала, мерзавка.

– Чай с ромашкой и черный кофе, – распорядилась Марина.

Девушка с готовностью кивнула и исчезла за дверью. Надо будет присмотреться повнимательней, уж больно услужлива. Как ее там – Аня?

В ожидании чая Марина села в кресло напротив козетки и сразу приступила к делу:

– Что Борис?

– Все рисует, – вздохнула Машенька.

– Еще один художник, блин. Жениться думает?

Машенька покачала головой и уставилась в окно. В который раз в хорошенькой головке прошуршало легкое сомнение в собственной неотразимости. Это уже восьмой кавалер за последние два года, кто кидал к ногам розы с бриллиантами, но с походом в ЗАГС не торопился.

– А ты чего ждешь? – нахмурилась Марина. Дочери досталась не только внешность папочки, но и его же пустоголовость. – Беременей. Уже возраст подступает.

– Но, мама! Я так не могу, – попыталась возразить Машенька.

Легкий стук в дверь, горничная вкатила столик с кофе и чаем, на маленьком блюдце лежали несколько швейцарских шоколадок – черные, молочные, белые.

– Я не просила шоколад, – нахмурилась Марина.

– Но я подумала…

– Я плачу не за то, чтобы ты думала, убери.

– Хорошо. – Девушка неловко схватила блюдце, одна из шоколадок упала на пол.

Надо будет уволить.

– Иди серебро почисть, – распорядилась Марина, которой девица действовала на нервы.

Когда за девушкой закрылась дверь, Марина досчитала до тридцати и, сделав глоток кофе – вот же дура, не догадалась коньяк добавить, – снова уставилась на дочь. Та была расстроена.

– Надо рожать, – безапелляционно повторила Марина.

– Я не могу, у меня проблемы, – выдавила Машенька.

– Какие?

– Я не помню точно, была у доктора, сказал, надо наблюдать, если будет прогрессировать, тогда операция.

– Вот еще глупости! Сегодня же запишу тебя к Семену Аркадьевичу, пусть посмотрит. Если что, сам и прооперирует. А ты пока старайся, не разочаровывай мужика. Ты же понимаешь, такой шанс, как этот Борис, выпадает раз в жизни. К тому же возраст у него подходящий, после сорока они уже начинают думать о детях.

– Хорошо, – покорно кивнула Машенька, не отваживавшаяся спорить с властной матерью.

– Иди сюда, моя девочка, я тебя поцелую.

Марина протянула руку к дочери, та с готовностью спрыгнула со стула и примостилась на краю маминого кресла. Марина поцеловала ее в висок. Все-таки хорошо, что она родила. Муж с крючка сорвался, зато теперь у нее есть эта милая дурочка. Марина еле сдержалась, чтобы не почесать у дочери за ушком.

– Все будет хорошо, милая, мамочка обо всем позаботится. От меня еще никто не уходил… Ну, почти…