Читать книгу Я выбираю жизнь - Александра Романова - Страница 2

– Горим! – крикнул бортинженер Алексей, дернул со стены огнетушитель и метнулся обратно к установке по сжиганию кислородных шашек.

Командир сорвался за ним, схватив по пути второй огнетушитель.

А я? Я рванула в противоположную сторону, чтобы срочно добыть ещё один из другого отсека.

Во сне, часто испытывала неприятное чувство: надо бежать, но движения бесконечно медленны и плавны. Тело жаждет скорости, но не получается двигаться так быстро, как привык организм в случае опасности. Сейчас это было наяву. «Давай! Вперед!» – скомандовала я себе и с остервенением, оттолкнувшись ногами от стены, метнулась к ребятам.

Ничего не видно: белый пар, черный дым – смешиваются, не дают дышать, преграждают путь. За серой пеленой я разглядела лишь Александра. Его мышцы напряжены, едва не разрывают рукава футболки. Он отчаянно лупит струёй огнетушителя, но ярко-малиновое пламя, агрессивно и настойчиво вырывается из установки всё сильнее.

– Лови! В жидком режиме!

– Несите следующие, – скомандовал Александр, и мы с Лёшей помчались в другие отсеки.

Некуда было деться от огня и дыма. Взгляд скользнул на иллюминатор.

«Окна не открывать!» – в голове вскрикнул мамин голос, полный страха и боли. Мамин окрик прорвался сквозь время, из того пожара, что случился в детстве. Тогда мама уложила меня спать, подоткнула одеяло, выключила свет и пошла на кухню. А я обняла плюшевого чебурашку и шепнула ему: «Завтра 1 февраля. Папа вернется из командировки. Привезет нам вкусное». И вдруг, хлоп!

В доме взорвался газ. Мама, потеряв меня в дыму, могла только надеяться, что я услышу её: «Окна не открывать!» Тогда мы с ней точно знали: за дверью – спасение. Нам всего лишь надо пробраться к двери. Надо выйти! Скорей из дома! За дверь! Выбраться! Там помогут!

Но сейчас помощи ждать неоткуда. И спасительной двери нет. Весь мир сжался, прилип к телу как панцирь, съежился до размеров станции.

От жары плавится оплётка проводов во всём отсеке. Треск, шипение, свист… Едкий запах гари: глаза слезятся, в горле першит. Окно! Открыть бы окно! Борьба с огнем кажется вечностью.

Паника парализовала меня. Именно паника. Она не даёт пошевелиться, не даёт мыслить и действовать. В висках стучит. И стук такой сильный, что Александр всё понял и резкой командой выбил меня из внутренних метаний:

– Готовь реанимационный пост!

Я очнулась. Руки ловко начали хватать из аптечки медикаменты: «Это и это пригодится при отравлении угарным и углекислым газом, ещё нужны средства от ожогов…»

Боковое зрение уловило, как пламя подбирается к стене корабля. Страшно даже подумать, что от смерти отделяет 1,5 см алюминия. Пара минут в огне и стена не выдержит. Давление упадёт, кровь в венах закипит и всё – смерть. Конец!

Разум отбивается от второго приступа паники: «Пламя, ты же сдохнешь без кислорода! Мы погибнем, но ты тоже!»

И пламя услышало меня, начало сдаваться. Но дышать скоро будет нечем – угарный газ наполняет станцию.

– Бросаем все, отстыковываемся! – принял решение командир корабля, не выпуская очередной огнетушитель из рук.

Лёша рванул к спасительному люку. Сквозь густую пелену мне показалось, что он замер, остолбенел. Его слова подтвердили догадку:

– В «Союзе1» дым. Бежать некуда.

Системы очистки воздуха не справляются. Огонь сжирает последний кислород. Дышать всё труднее.

– Надеть противогазы! Срочно!

В противогазах хватит воздуха на два часа. У нас есть всего два часа. Главное, успевать подносить огнетушители! Главное не сдаваться!

Вдруг Саша скинул противогаз и, два раза вдохнув отравленный воздух, надел его снова. Кивнул Алексею, запретив мне делать так же. Смертельный трюк продлит запасы воздуха, но кто-то один должен оставаться сильным.

Мужские скулы обнажались, и снова прятались за ширмой противогаза. Один-два и быстро обратно.

Сложно ждать и догонять? Смотреть как кто-то спасает всех, рискуя жизнью, сложнее!

Ослушаться нельзя. «Доверие командиру и четкое выполнение распоряжений – только это спасёт в экстренной ситуации. Командиру некогда объяснять – просто выполняй!» – вырвался из памяти голос инструктора, готовившего нас к полетам.

И вот наконец-то огонь сдох. Пламя задушено. Сердце пока не верит в победу. Расслабляться рано, рано ликовать. Угарный газ ещё пытается нас сломить и противогазы уже не помогают – воздух в них закончился.

– Раздать респираторы! – чеканно, без эмоционально, но как будто слабее командует Александр. Видимо, сказывается отравление.

Усталость начала придавливать тело. Стряхнуть бы её! «Неужели удалось?» – проникает слабая мысль, – «Неужели все закончилось, и мы живы?»

Над белизной респираторов особенно хорошо видно, как в глаза Саши и Леши потихоньку начал возвращаться блеск.

Ребята стали во сто крат роднее. Но они стали другими. Суровость пережитой аварии воткнулась глубокими морщинками в их лица. Они словно постарели в один миг, осунулись. Высохшие губы ещё боялись улыбки. Но Лёша уже начал шутить, это был хороший знак:

– А ты такой же боец, как мы, только красивая! Дай краба! – Лёшка поднял пятерню, чтобы я шмякнула об неё своею ладонью. – Знаешь, хорошо, что ты с нами. При тебе мне как-то стыдно было паниковать. Будь чисто мужская команда, я бы точно сдулся! Выдохнули и за дело. – Лёша поспешил связаться с ЦУП2ом, который подозрительно молчал всё это время.

Вонь оплавившейся оплётки не давала покоя, будоражила: «Глотнуть бы морозного воздуха! Дома сейчас зима. Знает ли кто-то в ЦУПе, что тут было? Может, хоть звезды видели, что произошло?»

По ту сторону иллюминатора, в вакууме, плыла обычная жизнь – мир и тишина. Время по-разному текло снаружи и внутри станции. Мы прожили целую эпоху в борьбе за жизнь, а для степенной вселенной это лишь краткий миг, длящийся короче наносекунды.

– Связи с Землей нет. Передатчик сломан. – заключил Алексей, тщетно пытавшийся отремонтировать оборудование.

Начался подсчет потерь… Ущерб от огня огромен. Предстоит проверка работоспособности всех систем. Главное убедиться, что воздух не стравливается. Наладить бы связь с ЦУПом!

– Я палец обжог – детским плаксивым голосом произнес Саша, демонстрируя нам волдырь на указательном пальце.

От такого ранения, наши лица озарила едва уловимая улыбка, сменившаяся общим бурным хохотом. Хохот проникал в каждую щёлку, выгоняя из головы остатки трагедии. Глаза, ещё недавно слезившиеся от дыма, наполнились новыми, чистыми слезами победы.

Я уже достала средство от ожога, но станция вздрогнула, словно хихикнула вместе с нами. Настороженность, испуг и непонимание сквозняком пробежали между нами. На доли секунды наступила пугающая тишина. И вдруг, сквозь эту тишину, станция опять вздрогнула всем весом.