Читать книгу Любить как своего - Александра Сергеевна Ермакова - Страница 5

Виктория

– Да, так будет лучше.

– Интересная оценка, лучше кому вам или ему? – этот тон строго учителя меня, мягко сказать, вгонял в едкий стыд.

– Ему! – слегка опешив от такой прямолинейности, кивнула я. – С ним всё нормально? – тотчас попыталась уйти от темы, которая меня и ранила, и пугала.

– Если вас это действительно интересует, – женщина чуть помедлила, будто взвешивала необходимость говорить мне подробности или нет.

– Ну я же спросила, – холодно уточнила я.

– Он родился семимесячным, это не критично, хоть ребёнок и считается недоношенным. Основные жизненно важные органы работают хорошо, но есть небольшие проблемы с печенью…

– Врожденное? – брякнула я, не особо в этом разбираясь.

– Нет, травма после аварии матери, он же был в утробе, – сухо пояснила женщина. – Если работа не наладится, то, возможно, в дальнейшем потребуется операция.

– Но сейчас он в норме? – настаивала я на положительном ответе.

– Ему требуется постоянный присмотр, время от времени переливание крови, и пока дело осложняется тем, что у него редкая группа…

– Редкая? – на автомате вторила я.

– Да, – шаблонно кивнула Светлакова, – а в нашей базе кровь с этим резусом на исходе, если не сказать точнее – её критически мало.

– Четвёртая положительная? – язык опередил мысль. Я не просто так об этом спросила, мне по наследству от бабушки досталась эта редкая группа крови. И когда в школьном возрасте я попала в больницу с аппендицитом, некоторые сложности у нас были.

– Да, – впервые с момента нашего разговора в глазах Антонины Викторовны мелькнул не то интерес, не то надежда.

И зачем-то ляпнула:

– Просто и у меня четвёртая…

– Странно что вы со своей редкой группой не являетесь постоянным донором? Разве вам не предлагали? – пристально меня рассматривала женщина, будто надеялась, что упаду в ноги и стану каяться в грехах.

– Возможно, предлагали, – я опять замялась, – но настолько занята, что некогда ездить по больницам и этим заниматься, – это не было оправданием, я просто констатировала факт. – И, простите, не задумывалась о том, что кому-то могу помочь. Если очень нужна, я могу сдать…

Словно нарочно на столе завибрировал телефон, который заведующая положила рядом с собой. Светлакова выверенным движением тотчас его взяла. Её глаза быстро бегали, читая входящее сообщение.

– Это было бы замечательно, – без сарказма в голосе, кивнула она, вновь подняв на меня взгляд. – И сейчас самое время, – демонстративно встала, всем видом показывая, что ей пора. И мне тоже! – Увы, вашему племяннику срочно нужна помощь, – она сжала в руке телефон. – И желательно, прямо сейчас!

– Что-то случилось? – я тоже поспешно встала со стула. Предчувствуя нехорошее, сердце пробило волнительный ритм. В ожидании ответа, я судорожно сжала лямку сумочки через плечо.

– Да, но надеюсь, ничего критичного, – махнула на выход Светлакова.

Я понятливо вышла из кабинета, но сбегать не собиралась.

– Если у вас сейчас есть время, мы будем очень благодарны за помощь, – стремительно шла по коридору женщина, я за ней едва поспевала, при том, что мой шаг тоже не был медленным, а каблуки – привычная обувь. При моём образе жизни, почти беговая…

– Настя, – прикрикнула Светлакова, чуть не доходя до пункта медсестры, где за столом разбирала папки миловидная девушка, – проводи… – на меня покосилась завотделением, явно позабыв фамилию и имя.

– Агафонова Виктория Романовна, – услужливо напомнила я.

– Викторию Романовну, – подхватила реплику Светлакова, – в процедурный! – отдала распоряжение. – Она теперь наш донор четвёртой! – значимо добавила, и если вначале девушка выслушивала указание спокойно, то услышав заветные слова, заметно оживилась. Глаза распахнулись, словно ей посулили огромную премию, даже улыбка на губах скользнула.

– Да, конечно! – торопливо закивала, убирая папки на полки и покидая рабочее место.

– А теперь простите, меня ждут, – сухо со мной распрощалась Светлакова, и не дожидаясь ответа, скрылась за дверью: «Не входить! Операционная!»

Я так и осталась стоять и смотреть вслед.

Опустошённая, в полном раздрае и недоумении.

Что это было? И мысль начинала беспокоить: я что-то забыла… И это что-то важное!

– Пойдёмте, – вырвала меня из болота задумчивости медсестра, – здесь недалеко, – невнятно кивнула в сторону.

Пока шли, она о чём-то непрестанно болтала: о важности донорства, о том, сколько детей в отделении, и какой хорошенький у меня племянник.

Может быть, я бы прислушалась к её словам, но меня отвлекали СМС от моего начальника и от Василия, моей правой руки по действующему проекту.

Они не могли найти документы, я хаотично соображала, куда они пропали… Василий паниковал. Таранил меня сообщениями в духе: «Нас четвертуют!» «Сейчас должны прийти заказчики!» «Ты где???»

Я уже понимала, что мне моё «донорство» на работе встанет боком, но отказываться от обещания не собиралась.

«Я скоро!» – отправила ответ аккурат остановке перед дверью «процедурный кабинет».

– Проходите, – широким жестом меня пригласили.

– Не волнуйтесь и не бойтесь, всё будет отлично! А главное, вы можете спасти не одну жизнь! – с улыбкой меня встретила другая девушка. Фельдшер…

Я не боюсь ни вида крови, ни иголок, но процедура не самая приятная. Делать нечего! Назвалась груздем…

Шумно вздохнула и забиралась на специальное кресло.

Не собиралась казаться лучше, чем есть, добрее, милее и отзывчивей. Я не из тех, кто тает от вида няшных зверюшек в сети, не ведусь на рассказы о тяжёлом прошлом. Чего греха таить, ни разу не схватилась за телефон, видя рекламу «помоги!»

Не черствости благодаря или безразличию, а просто, я до такой степени зациклилась на работе и карьере, что абстрагировалась от всего другого. Шла к своей цели, не отвлекаясь ни на что вокруг.

А крови мне никогда не было жалко, всего лишь – некогда, та это другая грань равнодушия.

И сейчас для маленького человечка, которого пока не могу воспринимать, как единственного близкого и родного, как племянника, готова пожертвовать. Готова найти время в ущерб работе, а битой мне быть!

Процедура была недолгой и безболезненной. Немного тягучей и расслабляющей, и я почти уснула под приятную музыку в кабинете. Только завершили, тотчас выдали шоколад и дали попить:

– Это уже давно непринято, – пояснила медсестра и мило улыбнулась. – Но в вашем случае, мы решили, что лучше к вам подлизаться, вдруг согласитесь ещё прийти, – честно заявила она с таким очаровательным видом, что я улыбнулась в ответ:

– Подкупаете? Взятка?

– А то, – с готовностью хмыкнула девушка. Она была очень милой, даже не знаю, что на меня нашло, но я кивнула:

– Как часто можно сдавать? И можно ли это делать в удобное для меня время?

Фельдшер заметно оживилась:

– Конечно! Правда, есть правила, но мы готовы принять любые ваши условия, лишь бы не потерять вас, как донора!

– Честно, – вновь оценила искренность девушки я, – не очень гуманно, но вполне честно, а это достойно уважения!

Мы договорились на несколько дней в месяц, я вбила информацию себе в рабочий график, чтобы не забыть и так же попросила девушку, чтобы и она, – или другой персонал, – не забывали мне сделать контрольный дозвон перед процедурой, чтобы напомнить о сдаче крови.

Не со зла, не от безответственности, но в жизни всякое случалось… Напоминалка лишней не будет!

– А племянника увидеть не хотите? – Девушка опять улыбнулась.

– Нет, спасибо, – перестала улыбаться я и категорично помотала головой. – Я совершенно не подхожу на роль заботливого родственника.

– Перестаньте, вы же женщина, а мы очень…

– Неа, – опять мотнула головой, – я только выгляжу как женщина, на самом деле я – трудоголик и материнский инстинкт мне чужд.

– Вы на себя наговариваете, – опять попыталась переубедить девушка, но улыбка на её губах была натянутой.

– Боюсь, это вы мне льстите.

– Может просто, ещё не пришло ваше время? – она совсем погрустнела. – Может, вам нужно попробовать и тогда… ваше сердце дрогнет?

– Увы, я себя знаю! Я не таю от улыбок детей! Не умиляюсь их смеху… Скорее избегаю, и считаю помехой для карьеры. Я циник до мозга костей. А ещё есть кое-какие нюансы, о которых я не хочу распространяться, и они делают процедуру усыновления, невозможной. Я не смогу переступить через себя. Так что мне нечего ему дать!

– Ему всё равно, что у кого случилось, – промямлила девушка, совсем помрачнев. – Ему нет дела до ваших заморочек и опасений. Он не виноват, что он есть. И всё что ему нужно… в этом возрасте только забота и любовь. И желательно близкого человека. Родного! А в вашем случае – единокровного!

Я немного помолчала, пережёвывая нравоучение молодого специалиста. Её слова не были лишены смысла, вот только я знаю себя!

– О чём и говорю: любить я не умею, а заботиться о ком-то  мне некогда. Здесь ему будет лучше. Вернее, вы быстрее найдёте подходящую семью, которая с радостью его возьмёт.

Девушка погрустнела:

– Дело, конечно, ваше, – покивала мыслям, – но как человек, который воспитывался сначала в детдоме, а потом в приёмной семье, скажу, сколько бы рядом не было хороших, любящих людей, своя кровь – роднее. И как бы себя не убеждал, что от тебя отказались, ты была не нужна, где-то глубоко в душе теплится надежда на лучшее. И как бы не говорил другим, что тебе плевать, себе шепчешь, это всего было лишь стечение обстоятельств. Недаром изымая детей из неблагополучных семей, наглядно видно как они цепляются за родных, несмотря на их пороки и откровенную нелюбовь! Нужно уметь прощать! Нужно уметь принимать! Нужно уметь любить! – девушка робко пожала плечами, словно извинялась за свои слова. – Не рубите дрова сгоряча. Вас не гонят… не заставляют любить. Дайте ему шанс, вы не представляете какой силой обладают малыши. Они умеют растопить самые ледяные сердца! – на глазах фельдшера блеснули слёзы.

Я покосилась на неё в задумчивости, но у меня были свои мысли на этот счёт.

– Я подумаю, конечно, но пока не готова к такой ответственности.

– Конечно, – шаблонно отозвалась девушка, всем видом показывая, что разговор окончен.