Читать книгу Царство Мертвых - Александра Сирунавичюте - Страница 4

Нектшепсут очнулась в полной тишине, посреди ночи у нее перехватило дыхание от обуявшего ни с того ни с сего страха. Она огляделась: рядом ни души, белая туманная дымка распростерлась по всей территории громадной равнины, где еще несколько часов назад горели костры и отдыхали тысячи солдат. Теперь остались только леденящие пепелища.

Она не заметила как оказалась на ногах. Столб за ее спиной словно растворился, и возле плеча промелькнуло что-то определенно живое. Призрачное существо едва задело ее руку, проскользнуло меж пальцев, заставило ее развернуться и замереть, а потом исчезло. Она слышала каждый беспокойный удар своего сердца, переходящий в дрожь. Наконец она заметила, что оказалась без маски, а это значит только одно – ее легкие пропитаны ядом. Девушка начала судорожно хватать воздух, но ей становилось только хуже. Стальные пальцы обхватили собственное горло, широко распахнутые от ужаса глаза озирали мертвые пространства перед собой. Где несметное войско храбрых воинов? Где Герцерус? Это имя громом прозвучало внутри нее, словно каждая буква отдавалась эхом в глубине ее тела и исполосовало ее плоть. Где он? Почему он покинул ее?

Нектшепсут никак не могла проснуться, сходя с ума от боли. Тени вдруг отпустили ее, веки девушки резко распахнулись, одновременно с ее пробуждением встал на дыбы скакун Герцеруса. Вот что разбудило Нектшепсут – вопль животного, которое чувствовало намного больше, чем любой человек.

Нектшепсут вскочила с земли. Это был только сон, только сон! Но как много он предвещал. Она спешно схватила свою сумку и бросилась к Герцерусу.

– Царственный легат! – крикнула она ему в спину, когда увидела уходящий в пол плащ на одном плече. Как же она была рада видеть его снова, осознавать, что ни его войско, ни он сам не оставили ее в беде, но вдруг молнией эта мысль разделилась на две части: не есть ли он и его войско – ее беда?

– Что-то случилось?

Оба стояли рядом с обезумевшим животным, Нектшепсут уворачивалась от ударов копыт пескохода, когда как легат стоял гордо, изредка отступая лишь на шаг в сторону, каждый раз предугадывая движение ретивого скакуна.

– Нам нужно срочно уходить отсюда и прикажите людям ни за что не оборачиваться назад, когда мы войдем в туман. Никаких остановок, никаких разговоров.

Нектшепсут сразу же сбежала, легат холодно проводил ее взглядом, крепко схватил животное за узды и остановил его. Рукой он подал знак отправляться.

Девушка запрыгнула на пескохода, ее взгляд уперся в туманную стену. Перед глазами возникали видения из сна, страх необычайной силы обуял ее, и она никак не могла с ним бороться. Нектшепсут вспоминала каждое обжигающее прикосновение призрака и одно из них показалось ей намного реалистичнее других. Кто-то обхватил ее ногу рукой, она вздрогнула и взгляд ее встретился с пустыми глазницами Герцеруса, у него в руках было ее оружие.

– Так ты не ответила: что случилось?

– Это вы… – ее взгляд вновь поднялся от стоящего рядом с ее пескоходом Герцеруса к туманной стене. – Мне приснились духи, они часто взывают к нам во снах, а наступившее внезапно безумство вашего скакуна лишь подтверждает мои догадки.

Чуть помолчав, она поблагодарила Герцеруса, взяла свой хопеш, изогнутое полумесяцем оружие, и пристегнула его к спине черной брони.

– Мне не нравится нахлынувшее на вас беспокойство, – отрезал Герцерус. – Если духи и вправду реальны, то они лишь порадуются нашему страху, как дикие собаки, прогоняющие со своей территории чужака.

Герцерус похлопал пескохода Нектшепсут по спине, тот был абсолютно спокоен.

– Даже животное это понимает, – говорил он, покидая ее.

Нектшепсут испуганно посмотрела на легата. Он не знал что скрывается под ее маской, да и не особо задумывался над чувствами одной из своих подчиненных – временной части своего легиона. Он неспешно отправился к своему войску, холодным голосом за спиной лишь повторно доказывая, что страха ни у него, ни у его солдат не существует.

Нектшепсут думала над странным, предельно простым и правдоподобным сравнением незримых духов с собаками. Жизнь много раз доказывала ей, что любое нематериальное существо чувствует эмоции живых очень остро. Благодаря этой особенности своего существования на гранях двух миров они производят воздействие на человеческую психику: сводят с ума или заставляют делать то, что им угодно. Из всех своих умозаключений Нектшепсут поняла лишь одно: стоит держаться поближе к бесстрашному Герцерусу, если хочется не сплоховать перед безжалостными бесплотными существами внутри завесы. Рядом с человеком, излучающим такую уверенность, духи не посмеют бесчинствовать.

Герцерус во главе своего войска первым шагнул в непроглядный туман. Нектшепсут держала своего скакуна как можно ближе под предлогом того, что обязана показывать дорогу, в ответ он совершенно не желал отдалиться от спутницы, несмотря на то, что знал по какой причине она так тянется к нему. Ему льстило ярое желание девушки оказаться под его божественной защитой. Перед ней стоял выбор: она могла идти среди других солдат, окруженная ими со всех сторон, но предпочла лишь одного защитника нескольким тысячам.

– Похоже ваше заклинание не слишком помогло, – кинул Герцерус с усмешкой. Он по-прежнему продолжал отрицать существование сверхъестественных существ.

– Оно оберегает нас с вами, мой дорогой легат, – тем же язвительным голосом ответила Нектшепсут. – Но не ваших людей. А без них мы не можем покинуть долину, не так ли?

– Однако я чувствую в вас страх, даже не имея возможно заглянуть вам в глаза.

Герцерус держался спокойно и гордо, пескоходы медленно ступали по красной земле под ногами, ярко контрастировавшей с высокими белыми туманными стенами. Копыта скакунов разгоняли тонкий слой тумана у земли, пока их всадник размеренно разглядывал завесу, не находя в ней ничего, что могло бы угрожать их жизням.

Нектшепсут была сильно смущена словами Герцеруса и неловко замолчала, к ее счастью, легат сам разорвал тишину, не напомнив ей ни о страхе, ни о глупости, которую она проявила в разговоре с бесстрашным.

– Я видел такие у дочерей фараонов, – Легат указал на анкх, примотанный грубым ремешком к запястью Нектшепсут.

– Ох, это, – она схватилась стальными пальчиками с загибающимися острыми когтями за руку. – Мне подарил его пустынник, думаю, что украл из гробницы какой-то знатной особы.

– Наверное он хотел этим показать вам, что красотой вы сравнимы только с царицей.

Его слова были холодны и отнюдь не являлись лестью. Этот человек очень долго жил вне дома, общаясь только со своими солдатами, и с Нектшепсут он говорил так, как с любым воином из багрового легиона – как с другом. Конечно, он никогда не видел ее без маски и не ничего не мог утверждать наверняка о ее красоте, но и не лгал. Размышлять насчет того, что именно заставило легата произнести эти слова – пустая трата времени. Однако совсем скоро он придумал правдоподобную причину тому отчего он так заговорил с Нектшепсут:

– Я видел точно такой же у правящей царицы, только он чуть меньше и украшен он был несколькими лазурными камнями.

Нектшепсут смотрела в белые глазницы напротив и ей казалось, что в них открывается загадочная душа легата, но она, к своему глубокому сожалению, не может разгадать ее, как разгадывала сотни других.

– Вы встречались с настоящей царицей? – удивленно спросила девушка, ей и представиться не могло, что когда-либо она заведет разговор с кем-то, кто лично видел царицу.

– Конечно. Царская семья не раз приглашала меня во дворец, чтобы поблагодарить за военные заслуги. Посмею предположить, что царя и царицу я видел едва ли не большее количество раз, чем собственную мать.

– Какая она, царица?

– Не слишком впечатляющая женщина и совсем не такая, какую ее изображают на фресках. Она носит роскошные наряды, громадные золотые украшения, усыпанные разноцветными камнями, но красотой, если она и обладает, то совершенно незаметной. Она безжизненна и сера, как глина. Иллюзия ее великолепия создана лишь по причине того, что во все времена подобны образом увековечивали женщин носящих на своей голове знак царской власти.

Нектшепсут так и представила урей, золотую кобру, которой были бы увенчаны ее черные волосы, то как сверкали бы ее светлые глаза будь она на месте царицы и как влюблялись бы в ее образ даже такие как Герцерус – разучившиеся чувствовать. Одно ее слово – закон пустыни, один ее взгляд – смерть всякому.

Она бросила надменный взгляд на Герцеруса, зная что он его не увидит и вопросила:

– Вы никогда не снимаете свою маску, даже там, где воздух не заражен, почему?

Легат бесстрашно продолжил сверлить свою спутницу. Казалось, он не испытывает никаких эмоций, и маска, не способная выразить ни счастья ни горечи, вовсе не маска, а его настоящее лицо, никогда не меняющееся.

– Потому что под ней страшные шрамы, что лучше похоронить под толщей золота и стали.

Нектшепсут почувствовала себя неловко и поспешила извиниться.

– Простите меня, наверное я не должна была задавать этот вопрос.

– Нет, все нормально, – он как всегда был необычайно добр с ней. – Когда-нибудь я расскажу вам, как их заполучил.

С мягкой улыбкой под маской она огляделась и увидела где-то вдалеке тумана темный расплывчатый образ.

– Тише, – прошептала она.

Герцерус не задал ей никакого вопроса и послушно замолчал, прекрасно понимая, что эта девушка знает, что делает. Он не хотел мешать ей видеть то, что незримо другим.

– Стойте здесь, – прошептала она и спешно спрыгнула с пескохода. Герцерус поднял руку, приказав солдатам позади него остановиться.

Нектшепсут шла навстречу замершей туманной фигуре. Ее движения были предельно мягкими и аккуратными, она старалась даже не вертеть головой, сосредоточив свой взгляд на предполагаемых глазах существа. Туман перед ней расступался так, что легат мог видеть ее даже на том огромном расстоянии, на каком находился от них призрак. Наконец она остановилась, и из сгустка серой массы вышла темная худая фигура. Она превосходила Нектшепсут по росту на голову, руки ее были длинными, расплывались в воздухе и медленно поднялись к девушке, едва коснувшись ее шлема когтями.

Герцерус схватился за меч, но его готовность напасть была лишь рефлекторным движением, разумом он понимал, что никаким оружием смертных он не сможет одолеть духа, даже если понесется сломя голову на спасение своей спутницы.

Нектшепсут поклонилась и о чем-то заговорила с призраком. Тот мягко жестикулировал и в конце разговора впился глазами в Герцеруса. Длинная фигура буквально замерла, изучая легата. Затем тень показала костистым пальцем дальше в туман, и Нектшепсут еще раз ей поклонилась.

Когда она вернулась, Герцерус мгновенно задал вопрос:

– О чем вы говорили?

– Она вспомнила наши молитвы и спросила куда мы держим путь. Я попросила ее пропустить нас с миром, тогда я позволю следовать за нами к свету.

Когда Нектшепсут вернулась в седло, их строй снова тронулся.

– Она? – переспросил Герцерус с удивлением.

– Когда-то она была самой влиятельной женщиной получеловеком в этом поселении, в то время все его жители еще были живы.

– Удивительно, – нехотя признал свое поражение легат.

– Вы все-таки поверили в мои «сказки»? – она усмехнулась, а Герцерус гордо отвернулся от спутницы.

– Пришлось.

Нектшепсут залилась звонким смехом, до того потешно ей было наблюдать за тем, как мужчина пытался смириться с ее правотой. Герцерус впился в нее своими дымчатыми глазами и она в мгновение умолкла, склонила голову чуть на бок и казалось, что толсто обведенные золотом глаза шакала ему улыбнулись.

– Боги любят вас, царственный легат. Мы миновали самое опасное место долины, удачно договорившись с духами только потому, что они признали в вас царя.

– Царя? – недоумевающе переспросил мужчина, гордо распрямивший спину и взглянувший на узкую черную тропу в тумане, по которой им предстояло следовать.

– Именно. Та женщина не рассказала мне почему она так уверена в том, что вы, как она выразилась: «Величайший фараон долины мертвых», но сказала, что в будущем вам откроется значение ее слов, а пока все духи долины подчиняются вам и преклоняют колено перед своим будущим господином.

Пророческие слова Нектшепсут показались Герцерусу еще менее возможными, чем существование духов, оживших мертвецов и других мистических сил, однако, в реальности последних трех он убедился собственными глазами, так почему же ему не допустить, что и в сладких речах девушки о будущей безграничной власти, даже над усопшими, есть доля правды?

Когда Нектшепсут и легат вышли из тумана, за их спинами прокатились тысячи стонов уносящихся в Аментет спасенных душ они наполнили начавшуюся пустынную равнину своими голосами. Герцерус настороженно остановил пескохода, но не стал спрашивать о природе леденящих душу звуков, своими глазами видя сотни черных фигур, которые вырывались из тумана и тянулись к небу.

Нектшепсут завороженно смотрела на призраков, которых собственноручно проводила к свету, в тот момент ей впервые благоговейно показалось, что она – истинная богиня смерти. Легкие фигуры растворялись в голубом небосклоне, медленно оканчивающемся линией песка.

Пейзаж перед легионом оказался скудным, но поражал своим размахом: пески тянулись до самого горизонта и пропадали там в лучах закатного солнца. Находясь здесь, можно было бы подумать, что весь мир покрыт одной только безжизненной пустыней, от города к городу тянется раскаленный песок, и нигде на всем свете не существует даже клочка черной плодородной почвы. Солнце здесь было живым и горячим в отличии от черного морозящего круга, который возносился на небосклоне в долине духов. Где-то далеко-далеко высились небольшие горы песочного цвета, некоторые из треугольных возвышений, что они видели – были громадные пирамиды, затесавшиеся среди них.

– Странно, раньше эти земли были частью долины духов, – вспомнила Нектшепсут.

– Возможно нам это на руку, мы хотя бы видим друг друга.

– Здесь мы в выигрыше, но там, меж горами, – она указала на возвышение на горизонте. – наш путь станет опаснее.

– Что нас там ждет?

– Боюсь, я не могу с уверенностью сказать что или кто попадется нам на пути, но вы только представьте: раньше нежить могла спокойно перемещаться по просторам, занятым туманом, где не выживало даже солнце, а сейчас, когда он отступил, встретившись с какой-то неизвестной нам силой, они не могут выбраться из тьмы расщелины, сохраняющейся там и днем и ночью. Они там заперты, как в огромной каменной клетке. И другого выхода у нас нет, единственный путь к долине проходит через него.

Нектшепсут еще раз оглядела равнину, залитую багровыми лучами закатного солнца.

– Мне кажется или я вижу людей? – Спросила она, разглядывая несколько черных расплывающихся пятен вдалеке.

– Не кажется, но не уверен, что это – люди, – уверенно подтвердил Герцерус и поскакал вперед, за ним последовала и его спутница.

При приближении они увидели лишь кучку пустынников в лохмотьях, везущих награбленное на беспородных низкорослых скакунах.

– Позвольте узнать, путники, куда вы держите путь? – учтиво вопросил Герцерус, остановив нос пескохода прямо перед мордой предводителя маленького конвоя.

Пустынник ответил не сразу, для начала он оценил ситуацию и явственно понял, что от ответа ему не уйти, если он нагрубит незнакомцу, то будет жестоко наказан за бесчинство.

– В город империи, продать свое добро, а тебе какая до этого беда? – недовольно выцедил маленький воришка, чуть выглянувший своей разодранной мордой из-под глубокого капюшона.

– Мы держим путь к реке Аме-ра, но раньше ее устье было частью долин духов.

– Так и есть, – пустынник бегло оглядел броню Герцеруса и признал в ней латы легата, отчего стал намного разговорчивее. – Духи отступили, теперь они распространяют свой туман в сторону юга, где никто их не будет беспокоить. Здесь слишком много людей, да и они были бы рады полакомиться парой-тройкой странников своей веры, но как им попадается кто-то имперский… Вкус у них не тот или сопротивляются они, я не знаю, но духи их не возлюбили. А имперцы здесь попадаются нынче часто.

Герцерус с Нектшепсут переглянулись. Неужели духи отступили из-за богов, пришедших сюда вместе с имперскими солдатами?

Один из пустынников незаметно подошел к скакуну Нектшепсут и хотел достать что-то из ее сумки, но тут вдруг встретился со взглядом Герцеруса и блеском вытягивающегося из ножен золотого меча. Тот нервно сглотнул и опустил когтистые руки, чтобы легат ясно видел его отступление. Герцерус помотал головой, пустынник оскалился и недовольно вернулся на свое место.

– Благодарю, – отрезала Нектшепсут нежным женским голоском. Пустынники продолжили свой путь, пока войско Герцеруса медленно подтягивалось к ним.

– Вы уже встречались с имперцами? – Нектшепсут повернула скакуна к Герцерусу, а сама взглянула на своего статного собеседника с восхищением. Как он был прекрасен в лучах закатного солнца. Золотые линии, обрамляющие глаза, сами казались двумя лучами жаркого солнца, подчиненными и закованными в изумрудную клетку маски. Пушистый пар ярко выделялся на фоне песка, он чуть повернул голову, воздетую к небесам и бросил хладный взгляд на багровую полосу своего легиона. Словно кровавая река, в которой блестело утопающее золото, множество воинов стремилось к своему господину.

– Приходилось воевать на востоке. Они сметают все на своем пути, ужасные люди.

– Боюсь, что они – именно та сила, которая заставила отступить ваших самых страшных врагов – существ из потустороннего мира, – с некоторой долей печали пролепетала Нектшепсут. Она едва сумела оторваться от золота невероятной красоты на сверкающей маске Герцеруса, чтобы лицезреть иное чудо – самое прекрасное и страшное войско, что врезалось в память как величественное воспоминание, о котором будут написаны легенды.

– Духи преклонили перед вами колени, но не имперцы.

– Любого врага можно победить, смекалкой ли или везением – неважно. Я собираюсь использовать весь свой потенциал.

– Вы играете в опасную игру, царственный легат.

– Я знаю, – усмехнулся он невообразимо легко и естественно, как актер, который не просто играет свою роль, а живет ею. – Неужели тебя это пугает?

– Я привыкла быть уверенной в своем будущем.

– О, ты вернешься домой как только мы пройдем ущелье, в сражении тебе участвовать не придется, а для твоей безопасности я выделю тебе нескольких своих солдат. Чем тебе не надежное будущее?

Нектшепсут неуверенно кивнула, когда сама чувствовала, что не вернется так просто. Ее ждало что-то иное, она нутром чувствовала неприятности, которые ей придется разделить с Герцерусом и не потому, что это будет распоряжение судьбы, а потому, что она сама решит пойти вслед за ним.

Они вошли в ущелье в полутьме. Первое время все было спокойно, слышалась только поступь пескоходов, да звон оружия. Затем Герцерус заметил на скалах множество пустынников. Черные горбатые фигуры с горящими в темноте глазами перепрыгивали с выступа на выступ и изредка вопили, обращая на себя внимание. Живые трупы с нечеловеческой легкостью преследовали легион, поджидая пока кто-нибудь из солдат потеряет бдительность. Они не решались спуститься, ведь в самом их существе заложена трусость, но скрип их когтей о камень производил впечатление весьма жутковатое. Герцерус же бесстрашно оглядывал презренных существ, бездонный взгляд его белых глазниц заставлял каждого пустынника, какому не посчастливится встретиться с ним, замирать в ледяном ужасе. Шорох истлевших лап пустынников сменился на громкий заунывный вой где-то вдалеке ущелья. От него разбежались все маленькие воры, следовательно, то существо, которое их издавало, было куда сильнее кучки неудержимых маленьких убийц.

– Пора останавливаться, – отрезал Герцерус.

– Здесь? Я думаю, что ущелье не столь длинное, чтобы прибегать к крайним мерам…

– Ты боишься? – с издевкой спросил Герцерус, спрыгивая с пескохода. Она кивнула.

Что ему безмерно нравилось в его спутнице – она не боялась признаться ни в чем. Многие восприняли бы ее признание как настоящую трусость, она же делала это с такой уверенностью в себе, что невозможно было ее в чем-то упрекнуть.

– Просто держись поближе ко мне и ночь пройдет без конфузов.

Мгновение и Герцерус нырнул в алое полчище легионеров, растворившись в них. Совсем скоро ущелье наполнилось голосами и кострами, около каждого из которых собирались солдаты. Нектшепсут оперлась о холодный камень возвышенности, отделявший их от остального мира и смотрела на жизнь военных. Они смеялись, что-то рассказывали друг другу и даже пели. Жизнь кипела, но она пыталась найти только сапфировый плащ, золотую маску и полосатую ткань, пристегнутую к золоту на звенящие колечки. Все безуспешно. Она вот уже около получаса следила за всем происходящим, но ни разу не улавливала даже похожего оттенка среди пестреющих одежд военных.

Совсем недалеко мелькнула сапфировая ткань, Герцерус обменялся парой слов с солдатами и сел на землю около собственного огня, поглядев на низкое усыпанное звездами небо.

Нектшепсут не хотелось оставаться одной, но она никогда бы не позволила себе просто так навязываться легату, однако он сам приказал ей держаться поближе, значит ее поползновение на личное пространство Герцеруса не окажется преступлением.

Герцерус искренне обрадовался тому, что она все-таки пришла. Он был практически уверен в том, что девушка никогда не сделает этого. Он не мог объяснить себе своим мысли. Ее поступки были ему не неясны, как и она сама, но оттого общение с ней становилось только интереснее, ведь на каждом шагу приходилось разгадывать очередную мудреную загадку.

Он чуть подвинулся, когда Нектшепсут подошла к костру. Он хотел яснее видеть ее, чтобы костер не слепил глаза.

– Я ужасно устала от этого шлема, – призналась она, поделившись с легатом такой незначительной деталью. Однако ее слова были настоящим откровением, ведь с человеком едва тебе знакомым такими подробностями делиться не станешь.

– Раньше я могла прийти домой и просидеть весь вечер без него, вдохнуть воздух напрямую, а не через кислородные трубки.

– Когда я бывал в походах, мне не удавалось снимать маску иногда даже месяцами. Постепенно привыкаешь к тому, что лицо вечно закрыто сталью, она становится твоей второй кожей, без которой уже начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке.

– Я удивляюсь вашей выдержке, не только ваших солдат, но и лично вашей.

– Мне лестно это слышать, но, скорее всего, ты судишь обо мне по рассказам тех немногих кому не посчастливилось видеть моих легионеров на поле боя. Могу предположить, что большинство сказанного о солдатах Ра и обо мне в частности – ложь.

– Я сужу по тому, что вижу. Мы шли в царстве призраков, а как только покинули его, сразу же нырнули в ущелье, где пустынники, разрывающие спящих на части – самые безобидные существа, а вы и ваши солдаты воспринимаете происходящее как ежедневную рутину.

Герцерус усмехнулся.

– Сейчас мы в большей безопасности, чем на поле боя. Здесь мои солдаты не чувствуют ледяного прикосновения смерти, преследующей нас по пятам. Им не нужно рисковать своими жизнями, бросаясь в бой, и они уже счастливы.

Герцерус посмотрел на Нектшепсут сквозь огонь в томном молчании, предвещающем что-то удивительно волнительное. Девушка только ждала когда наконец он осмелится выпалить то, что вертится у него на языке.

– Я видел тебя однажды без маски, тогда в полутьме гробницы, и явственно запомнил лишь несколько черт твоего лица, но скажи, перед тем как ты уйдешь, а случится это очень скоро, – Герцерус бросил взгляд в темноту ущелья, где-то в ее глубине оканчивались скалы и протекала река около которой они должны были расстаться. – Ты позволишь мне взглянуть в твои глаза?

Нектшепсут немного растерялась.

– В мои глаза? Но для чего?

– Чтобы запомнить их на всю жизнь.

Она наклонила голову и едва слышно засмеялась. Мягко и звонко, что было усладой для слуха Герцеруса. Ему хотелось видеть ее улыбку, розовевшие от смущения щеки, когда он говорил ей такие вещи, но вместо этого перед ним была лишь стальная маска, потихоньку выпускавшая пар.

– Конечно, – проговорила она.

– Пообещай мне, – строго попросил он.

– Обещаю.

Герцерус отстегнул пояс с ножнами и положил все свое добро на землю, покрытую тонким слоем песка. Ущелье этой ночью казалось совсем не ловушкой для темных сил, а загадочным и прекрасным местом, в котором могли оживать даже самые смелые мечты.

– Когда… Вы видели меня без маски? – Нектшепсут только сейчас поняла как ее удивили слова легата, ведь на протяжении всего похода она ни разу не снимала шлем.

– Я видел тебя в гробнице накануне нашей встречи, успел разглядеть только черты профиля и едва сверкнувшие глаза, так что ты до сих пор остаешься для меня загадкой.

– В гробнице?

– Ты наклонилась в глубину погребального короба, говорила с мумией. Тебе не показалось, что его тело было слишком «свежо» для тысячелетний мумии?

– Я не думала об этом.

– Когда-то он был моим другом.

– Могу ли я задавать вам личный вопрос?

– Конечно, – белые глазницы по другую сторону от пламени впились в маску Нектшепсут.

– Сколько вам лет?

– Двадцать пять, – не успела она задать следующего вопроса, как Герцерус уже отвечал на него: – а он погиб, когда ему не было даже десяти. Мы с ним дружили несмотря ни на что, нас пытались разлучить родители, ибо он происходил из семьи жреца, а не из знатного рода, как я. Он тебе отвечал?

– Он рассказал мне свою историю.

– Иногда я не понимаю бояться ли тебя, как существо, способное разговаривать с духами или боготворить. Кто ты? Почему тебе открыто то, что недоступно остальным?

– Я не знаю, – Нектшепсут поежилась и обняла свои колени руками. Она больше не носила накидку и не скрывала своей стройной фигуры, окутанной металлом. Она чувствовала себя в безопасности даже тогда, когда знала, что каждый солдат видит в ней женщину. Может и не все войны в багровом легионе были столь учтивы, что каждый раз приветствовали Нектшепсут, как своего давнего друга, но она точно знала, что никто из них не тронет ее пока рядом Герцерус.

– Сомневаюсь, что я могу ответить хотя бы на один вопрос в своей жизни, будучи полностью уверена, что сделала это верно.

– Никто не может. Возможно когда-нибудь ты узнаешь откуда в тебе эта сила, все рано или поздно открывается перед нами.

– А вы думаете, что она дарована мне от демонов? Ведь мой знак – знак богини смерти.

– Несущей свет. Инпут – светлая надежда заблудших, но никак не зло.

Думаю твоя сила рождена не злом и не добром. В долине духов я убедился в одном: не все, чего мы опасаемся есть зло. Духи были добры к нам, потому что мы обратились к ним с добром. Кто знает, может всякое зло происходит из того, что к нему обращались как к порождению греха?

– Я никогда не чувствовала себя злом, но на моем лице знак смерти, знак пути в вечность хоть и к свету, но посредством отделения духа от плоти. Мне боязно осознавать, что я представляю собой вечный свет. Я должна воспринимать свою силу, дарованную мне богами, как великую награду нести в мире смертных то счастье, которого они никогда не познают при жизни.

Если сила Инпут выбрала мой род, а теперь и лично меня как носительницу божественного света закатывающегося на западе солнца, то я должна быть безмерно благодарна ей за то, что ее выбор пал именно на меня.

– Ты судишь не совсем верно. Кто – она? Это не божество, восседающее на троне в далеком неизвестном нам мире, совершенно иллюзорном и фантастическом. Инпут – лишь сила, которая зарождается в смертных, чтобы показывать когда-то живым и ныне живущем то, о чем они совсем забыли – счастье существования.

Помнится я обещал тебе кое-что рассказать, думаю сейчас самое время, – Нектшепсут внимательно вгляделась в белые глазницы легата. Морда шакала – проводника душ в мир иной, улеглась когтистые руки, сложенные крест накрест на бронированных коленях богини. Ее очаровывал напротив сидящий человек даже не начавший еще свой рассказ. Его золотистая броня играла языками горячего пламени – части великих божеств, чьи души были сотканы из четырех стихий. Белые глаза напротив поглощали все: свет и тьму, огонь и холод, песок и скалы, Нектшепсут и целый мир.

Бархатный низкий голос под маской начал свой рассказ:

– Моя мать была красивейшей женщиной во всем оазисе. Не имея царственных корней она превосходила в своем совершенстве множество правящих цариц, занимающих престол долгие века. Однако жизнь наказала ее неудачным браком, муж ее оказался совершенно несносен, навязан был ей родителями и никогда не ценил совершенной красоты, доставшейся ему по великому счастью. Он был на одиннадцать лет старше мой матери и единственной заслугой этого грузного отвратительного мужчины было то, что он имел за пазухой огромное наследство.

Однажды во дворец прибыли военачальники, в то время полулюди еще несли военную службу и не считались ни на что не годными отбросами общества, как сейчас. Несколько легатов полулюдей прибыли во дворец на праздный пир, где моя мать и пересеклась с одним из них. Она влюбилась в легата и история их любви была страшной сказкой, где параллельно с неземным удовольствием существовало смертоносное горе.

Как известно, существует огромная вероятность того, что от получеловека родится ребенок, не имеющий черт своего отца. Большую часть ребенок в таком случае наследует от матери и может родиться человеком, так никогда и не узнав, что в его жилах течет кровь другой расы. Моя мать поступила очень опрометчиво, выдав меня, незаконнорожденного, за сына Эхноса – ее мужа. Нося меня под сердцем она надеялась, что в единственном ее утешении, в собственном дитя, не проявится черт ее страшного греха. Когда она увидела новорожденного, стало ясно, что Эхнос, увидев на на лице своего отпрыска черты получеловека не только убьет супругу, но и учинит расправу над невинным ребенком, дабы не навлечь позора на весь свой благородный род.

Рожден я был в свете луны, она укрыла меня и отнесла к жрице. Жрицам было приказано изувечить мое лицо. Боли я даже не запомнил. Говорят, что они использовали магические растворы, чтоб процесс стал безболезненным, но сомневаюсь что дитя, чье лицо было страшно изуродовано шрамами ничего не чувствовало в тот час.

В ту же ночь они учинили пожар в моей спальне и сказали, что лицо мое было обожжено пламенем сразу после рождения.

Впервые я услышал эту историю от своей бабушки. Она надумала, что по достижению своего совершеннолетия я должен был узнать всю правду о наказании, которое наслала на меня родная мать.

Имхотерус снял маску, пламя огня осветило его изувеченную кожу. Нектшепсут подняла голову с колен и разомкнула уста под маской от глубочайшего удивления. Она выдохнула и облачко пара вырвалось из ее маски.

Она и предположить не могла, что в ущелье воздух не отравлен, но легат окончательно разрушил все ее опасения: золотые руки царапнули когтями по маске Нектшепсут и аккуратно сняли с ее головы шлем, поставив его рядом с огнем. Девушка завороженно продолжила смотреть на легата, пробегая по его лицу от одного бледного зрачка к другому. Они были мертвенно спокойны от того, что не могли и дрогнуть, лишь бы не потерять связи с нежным великолепием богини.

– А что стало… С твоим настоящим отцом?

Нектшепсут придвинулась к нему, она потянулась к его лицу, пробегая нежными глазами по его коже глубоко исполосованной ожогами, его глаза казались мутными, почти как у слепца, но отчетливо видели свою собеседницу.

– Он погиб на войне до моего рождения. В будущем я пошел по его стопам.

– Разве тебе не бывает здесь страшно? Среди безжизненной пустыни, где обитают не только духи, но и мертвецы, способные в любую секунду восстать из своих усыпальниц.

Голос Нектшепсут проникал в глубины души и надолго задерживался там, завладевая его рассудком. Герцерус ничего больше не замечал, кроме ее губ, бледного бархатного лица и голубых глаз, в которых таилась сводящая с ума бесконечность.

– Бывает. Но я боюсь не за себя и не за своих солдат, а за тех, кто не имеет возможности защитить себя. Когда-то я потерял друга, затем любимую сестру, а на войне в одночасье всех любимых мной людей. Я был абсолютно уничтожен, душа разучилась чувствовать что-либо кроме тупой непрекращающейся боли, которая не сдавала своих позиций, равно как и первый мой противник – Империя.

До сих пор я пытаюсь уничтожить ширококрылого стервятника, нависшего над Царством Мертвых громадной тенью, он ежедневно забирает себе в услужение души сотен солдат и мирных жителей. Моя сестра погибла от руки имперца, все мои друзья, кроме Атета – разделили ее судьбу. Я никогда не устану бороться с той силой, что уничтожила все хорошее во мне.

– Хорошего в вас осталось не меньше, чем было когда-то, ведь вы до сих пор боретесь за тех, кого еще можно спасти. Вы даже более героичны чем те люди, которые сражаются за своих родных, потому что могли, потеряв надежду, перестать биться за тех, кто вам даже не знаком, однако не отступили и по сей день оберегаете своим солнечным светом тех, кто в этом нуждается.

Вы – порождение солнца, солнцерожденный Герцерус, спасающий и разящий, – Нектшепсут произнесла это с таким благоговением, какое легат слышал лишь в массивных храмах, когда верующие молились своим богам. Ему казалось, что Нектшепсут видит в нем близкую себе душу – такого же одаренного могущественной силой, как и она сама, только возносит его на пьедестал, до которого не добирался ни один царь за всю известную по сей день историю Царства Мертвых.

– Должен вам признаться, что никогда не встречал таких женщин, как вы, – Герцерус мягко рассмеялся, разглядывая белесыми глазами сияющие глаза напротив. – Завтра нам предстоит нелегкий путь, не стоит засиживаться допоздна. Я бы очень хотел провести с вами чуть больше времени, чем это возможно, но в условиях войны приходится мириться с обстоятельствами.

– Просто позвольте мне остаться возле этого огня и я не буду сетовать на свою судьбу.

– Ведь я говорил, чтобы ты находилась как можно ближе ко мне и в любую минуту обращалась за помощью, так что ты не просто можешь, ты должна остаться здесь, со мной.

Нектшепсут никак не могла уснуть, попросту не удавалось сомкнуть веки. Она лежала на боку и разглядывала Герцеруса, недалеко расположившегося под своим сапфировым плащом на голой земле. Через некоторое время она почувствовала чье-то движение за своей спиной и нехотя перевернулась на другой бок. Где-то вдалеке темноты каньона она увидела изумрудный огонек на высоте человеческого роста. Он медленно двигался, заманчиво раскачивался из стороны в сторону, подзывая к себе спящую. При дальнейшем изучении, Нектшепсут увидела в огоньке вкрапления разных цветов: изумрудного, салатового, голубого, цвета морской волны. Наконец она заметила в темноте едва проступающее очертание капюшона и незамедлительно осознала – перед ней человек, тонущий в черной измятой мантии.

Нектшепсут присела на песке, продолжив сверлить взглядом сверкающий разными цветами глаз, он звал ее, непреодолимо манил к себе чарующей красотой магической загадки. Незнакомец, живой или мертвый, протянул в ее сторону руку, на тонких черных пальцах засверкали перстни с такими же камнями как и те, что сверкали в его капюшоне вместо глаза. Он поманил ее пальцем. Нектшепсут не чувствовала ни тела, ни души, она только тянулась к неизвестности, взывающей к ней. Шаг за шагом она погружалась в темноту, огражденную двумя каменными возвышенностями. Ветер замер, как и все живое рядом с существом загадочной природы.

– Кто ты? – она держалась на некотором расстоянии от незнакомца, рассудок трубил о том, что перед ней голый страх, страшнейшая опасность перед которой нет преграды, ни багровых легионеров, ни Герцеруса.

– Мы не знакомы, но это поправимо, – прошипело существо, манящее ее к себе.

Нектшепсут трепетно обогнула его образ под маской, затем посмотрела себе под ноги, что-то билось о ее броню. Из-под мантии незнакомца сыпались змеи, они, словно черви, сплелись плотной копной, в которой погрязали ноги Нектшепсут.