Читать книгу Трудный разговор - Александра Суслина - Страница 4

– 10 —

Подготовка к поездке заняла больше времени, чем ожидалось. Пьеру надо было закончить с разбором фотографий и отправить их заказчику. Жак в это время поехал в прокат автомобилей, а потом, уже на машине, отправился к Мари отдать ключи от квартиры Софи. Предварительно он заказал дубликаты – на всякий случай.

Потом адвокат прислал несколько вариантов документов на развод. Жаку пришлось уделить время их изучению, погружению в свою семейную жизнь и анализу своих финансов. Это занятие привело Жака в уныние. В результате они с Пьером пошли в бар развеяться и очень хорошо выпили. Наутро оба проснулись в квартире Пьера с похмельем, и ехать куда-то в таком состоянии было нереально.

К концу третьих суток, когда Жак придирчиво выбирал из шкафа Пьера более или менее приличные вещи, он уже не ощущал никакой брезгливости. Собрав все необходимое в дорогу, Жак и Пьер позавтракали и уже практически в статусе лучших друзей сели в машину.

***

– Бритву забыл! – сказал Жак, когда они уже выехали из города.

– Тебе борода пойдет, через пару дней увидишь, – усмехнулся Пьер.

– Тебе-то откуда знать?

– Я фотограф, человек искусства. У меня развит художественный вкус, – рассмеялся Пьер. – Тебя надо немного осовременить. Ты как будто залип в девяностых.

– Ладно, следи за дорогой, – буркнул Жак и отвернулся к окну.

***

Пьер вел машину очень хорошо. Жак с удовольствием рассматривал придорожные пейзажи. Подумать только, я за всю жизнь ни разу не ездил на машине по Франции. Как же красиво. Даже зимой.

– Ты раньше бывал здесь? – спросил Жак. – Ездил вот так на машине?

– Да, я объездил почти всю страну так. Много снимал. После лицея. Потом все больше за границей.

– А я вот нигде толком не был. Париж. Довиль. Ницца, – вздохнул Жак.

– Богатенький бездельник! – усмехнулся Пьер.

– Я не бездельник, – ответил Жак. – Совсем.

– Ладно, не обижайся! Просто места ты назвал самые пафосные и, на мой взгляд, самые пошлые! Париж еще ладно. Но Ницца и Довиль – просто курорты для толстосумов. Там и смотреть-то нечего.

– Вот я ничего и не видел, – грустно сказал Жак. – Работа, работа, в лучшем случае пара недель на море. Либо на севере, либо на юге. И снова работа.

– Звучит ужасно. Ты, кстати, поесть не хочешь?

– Давай доедем до места, там пообедаем нормально? – предложил Жак. – Не хочу фастфуд.

– Ладно. Но нам еще часа два ехать, – сказал Пьер. – Хотя, раз ты ничего в жизни не видел, я все-таки сделаю по-моему.

Пьер съехал с трассы на проселочную дорогу. Жак не успел среагировать.

– Потерпи! Сейчас все увидишь, – Пьер включил свой телефон в режим навигатора.

Жак развел руками, но внутри появилось предвкушение чего-то хорошего.

Через несколько поворотов и бесчисленное количество петляний по мелким дорожкам они остановились.

– Добро пожаловать, в славную деревушку Шато-Шалон, – улыбнулся Пьер. – Я был тут однажды. Тебе понравится.

Пьер припарковался на стоянке около въезда в город.

– Дальше пешком. Недолго. Смотри по сторонам!

Жак шел и смотрел во все глаза. Неужели совсем рядом со мной все это время существовала такая красота? Старые каменные домики, узкие улочки, уютные. Деревушка находилась на холме. Вид сверху завораживал. И это зимой. Жак представил, как тут должно быть весной или летом.

– Здесь безумно красиво, я был тут осенью, – как будто услышав его мысли, сказал Пьер. – Я покажу тебе фотографии.

– У меня слов нет, – сказал Жак. – Я никогда такого не видел своими глазами. Как картинки из детской книжки.

– Тогда я рад, что свернул с дороги. Если все будет хорошо и мы найдем Софи, то на обратном пути я бы заехал в еще пару мест. Просто тебе показать. Ненадолго. Это по дороге. Мы пришли, кстати. Здесь очень вкусно готовят.

***

– Знаешь, пока мы едем, надо понять, куда именно мы хотим в первую очередь, – сказал Жак, пристегиваясь. – Я думаю, надо либо к Легранам – от них было целых три открытки, либо к Лурье – они звали на два мероприятия.

– Можно. А потом заедем в старый город. Я поснимаю, ты походишь с открытым ртом! И еще я хочу в университет заехать. У меня там приятель работает. Повидаемся? Если мы не будем очень спешить, конечно.

– Университет… – тихо повторил Жак. – У меня там сын учится.

– Ты ж говорил, что никогда не был в Страсбурге? – удивился Пьер.

– Не был.

– Ты ни разу не ездил к сыну?

– Ни разу.

Пьер промолчал. Но по выражению его лица Жак понял, что Пьер его не одобряет.

– У нас с сыном не близкие отношения. Он больше с женой общается. Ее любит, меня – нет. Меня – терпит. Меня всегда избегал. Не знаю. Некомфортно ему со мной, – пояснил Жак.

– Ты что, бил его в детстве?

– Нет, конечно!

– Тогда откуда уверенность, что он тебя не любит?

– Слушай, хватит! Я не на приеме у психолога.

– Прости, я не хотел. Просто… неважно…

– Нет уж, говори! Раз начал.

– Я просто помню себя. Когда отец ушел, я очень переживал. Он переехал в другой город. Мы практически не виделись. А потом, уже после школы, он вернулся в Лион. Хотел общаться. Я был очень на него зол. Был с ним груб. Но не потому, что не любил. А наоборот. Не знаю, как объяснить. Я его очень любил. Но был на него обижен. И не мог простить.

– Сочувствую.

– Нет, ты не понял. Я к тому, что мой отец мог подумать, что я его не люблю, ориентируясь на мое поведение. Но это было не так. Я его очень любил. Так и у тебя может быть. Ты смотришь на внешнее проявление и судишь по нему. И можешь ошибаться. Я это хотел сказать.

– Хорошо, а как тогда я должен ориентироваться? На что смотреть? Если поведение и грубость – не показатель. Как мне понять, что на самом деле происходит?

– Поговори с ним… попытайся хотя бы…

***

Жак думал о словах Пьера. Действие и истинное отношение. Как часто они не совпадают. А иногда даже противоречат друг другу. Жак вспомнил свои отношения с Натали. Со стороны, казалось бы, идиллия. Прочный брак, внимание, совместный отдых, семейные праздники, дорогие подарки, цветы на годовщину и прочее. Если судить по этим внешним признакам, Жак – лучший в мире любящий муж. Но на самом деле все не так. Совсем не так. Диаметрально противоположно. Любовью даже и не пахнет! Пахнет тошнотворно! От этого союза действительно пахнет тошнотворно, причем уже давно! А мы, вместо того чтобы выбросить эту гниющую падаль, храним ее, украшаем, тешим себя иллюзиями, что это кому-то надо, что раз столько сил потрачено, то надо сберечь любой ценой, а счастливым быть вовсе не обязательно. Жак вздохнул, закрыл глаза и прислонился к холодному стеклу.

А если с сыном все так же, только наоборот. Вдруг Пьер прав, и показное безразличие или нарочитая грубость сына – это просто злая маска, под которой скрывается какая-то обида на меня? Но на что он обижен? Что я сделал не так? Все, что я в жизни делал, было ради Эрика. Дать ему все, что он захочет. Чтобы учился, где захочет, чтобы жил безбедно, чтобы у него всегда был тыл, дом и покой. Что я сделал не так? Что? Где я прокололся?

***

Пьер молча вел машину. Ехать оставалось около часа по магистрали, а потом предстояло свернуть на дорогу помельче. Пьер хотел включить музыку, но не решился, ему показалось, что Жак заснул.

Пьер думал о Софи. Пропала. Она не забыла про мой день рождения! Она пропала…

Пьер вспомнил свой выпускной. Софи ему нравилась, но он не смел признаться в своих чувствах. Он был долговязый, неуклюжий и неловкий. Она же весь вечер жаловалась на своего очередного поклонника. Пьер утешал, как мог. Но все, на что его хватило, так это пообещать, что если она захочет, то он на ней женится. Она тогда рассмеялась и сказала: «Ага, третьим браком». Потом они много шутили на эту тему.

Когда Пьер развелся второй раз, на очередной день рождения он ей написал: «Ну вот, я готов к третьему браку, дело за тобой». Софи в ответ прислал смайлик. Пьеру показалось, что он был грустным. Насколько он знал, личная жизнь у Софи не складывалась. Хотя прямо он никогда не спрашивал. За эти годы его детская влюбленность прошла, но что-то в душе осталось.

В последнее время Пьер все чаще думал – вдруг Софи и есть его судьба? Это был бы красивый поворот в их истории. Но у нее роман с Жаком. Еще неделю назад я понятия не имел, что Жак вообще существует. А сейчас он в моей толстовке, и мы вдвоем едем за его счет в Страсбург, чтобы найти Софи. Жизнь полна удивительных сюрпризов.

Начался снег, и Пьер включил дворники.

– 11 —

Когда Жак и Пьер заселились в гостиницу, было уже темно. Снег усилился. Стало понятно, что сегодня поговорить уже ни с кем не получится.

Жак предложил поесть в ресторане гостиницы. Пьер, который был страшно голоден, но все еще испытывал неловкость из-за того, что путешествует за чужой счет, смутился, но согласился.

– Ты решил, откуда начнем? – спросил Пьер. – Леграны или Лурье?

– Я думаю, начнем с университета, – сказал Жак. – Попробую поговорить с сыном, пока он не уехал на выходные. Я созвонился с ним, пока ты был в душе.

– Рад это слышать!

– Не думаю, что это займет много времени, – добавил Жак. – А потом сразу поедем к Легранам. Согласен?

– Да.

Жак протянул Пьеру меню, давая понять, что тот может ни в чем себе не отказывать. Пьер благодарно кивнул.

***

– Расскажи мне о Софи. Какая она настоящая? – спросил Жак, когда ужин подошел к концу и официант принес коньяк и бурбон.

– Что именно? Мы же с ней во взрослом состоянии практически не общались. Я мало знаю о ее жизни.

– Тогда расскажи о детстве. Что угодно. Мне все интересно, – сказал Жак.

– Она была очень милая. И красивая. В школе. За ней все увивались. Но она не задавалась, дружила со всеми. В том числе и с непопулярными ребятами. Со мной, например.

Жак удивленно поднял брови.

– Ну что ты удивляешься. В школе я был неловким и крайне несимпатичным парнем.

– Зато сейчас…

– Сейчас да, – рассмеялся Пьер. – Но в школе Софи была единственной девочкой, кто со мной дружил. Я был в нее страшно влюблен. Тогда.

– Я так и понял, – улыбнулся Жак.

– Она училась средне. Такая приличная, правильная, без закидонов. Хорошо рисовала всегда. Поэтому пошла учиться на архитектора в академию. Мы практически и не виделись с тех пор. Несколько раз только пересекались у каких-то общих знакомых. Знаю, что работала в издательстве. До того где-то подрабатывала, иллюстрировала книжки. Чертила что-то для студентов. Вроде все. А ты что про нее знаешь?

– Немногим больше, – признался Жак. – Знаю про родителей. Знаю про работу, про прошлые неудачные романы. Про ремонт. Про собаку.

– Не так уж мало…

– Зато про друзей ничего не знаю. Не знаю, как она проводила свободное время. С кем встречалась? Может быть, у нее был кто-то реальный?

– Я думаю, она б такое рассказала.

– Про тебя же я не знал! – заметил Жак.

– Да про меня и знать было нечего. Так, приятель из школы.

– Может, ты и прав. А вдруг…

– Ты все ревнуешь?

– Страшно ревную, – кивнул Жак, допивая второй бокал коньяка. – Ведь по сути она мне ничего не должна была. Я ей ничего не обещал. Просто переписка. Если б она не пропала, я бы, может, никогда бы и не стал разводиться… Я даже встретиться с ней не решался. Трусил.

Пьер выразительно посмотрел на Жака. Хмель сделал свое дело, и Жак болтал без умолку.

– Если б Софи не пропала, Натали б, может, никогда бы и не узнала о ее существовании. И не было бы того разговора, скандала. И развода…

– Какой ты на самом деле… – разочарованно хмыкнул Пьер. – А я думал, ты благородный романтик. Ни черта подобного. Просто обычный стареющий женатый гад, который запудрил мозги девушке.

– Почему ты так говоришь? – Жака как будто окатили холодной водой. Хмель сразу сошел. Он никогда не думал о себе в таком ключе.

– Потому что так и есть. Ты сам признался. Только что. У тебя никогда б пороху не хватило от жены уйти. Это она тебя бросила. Так? – Пьер допил свой бурбон и со звуком поставил стакан на стол.

– Нет, не так! Это я решил, что хочу развестись. Не она! И скандал был не из-за Софи! Он был по другому поводу. Софи – просто стала спусковым крючком. Так что не надо! – воскликнул Жак и осознал, что лукавит. Неужели Пьер прав?

– Хорошо, если так, – кивнул Пьер, – а то мне страшно захотелось дать тебе по роже.

– Очень мило с твоей стороны, – покачал головой Жак.

– Обращайся! – устало сказал Пьер. – Пойдем спать, завтра трудный день.

Жак кивнул. Обмануть Пьера получилось, а себя – нет. Жаку стало противно.

– 12 —

Жак шел по дорожке к кампусу. Там находилось кафе, в котором он договорился встретиться с сыном. Жак нервничал. О чем говорить? Как вообще пройдет эта встреча? Жак намеренно пришел заранее. Хотел посидеть, выпить кофе и прийти в себя.

Хорошее кафе. Жак посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Еще пятнадцать минут ждать. Жак заказал еще кофе и снова посмотрел на часы. Наверное, впервые за всю жизнь он не снимал их так долго. «Наверное, часы довольны, – почему-то подумал Жак. – Они наконец-то работают на полную мощность. Носятся и подзаводятся, как должно».

– Привет, пап! – отвлек Жака голос Эрика. – Давно тут сидишь?

– Пришел заранее. – Жак поднял на сына глаза.

– Я умираю, какой голодный. – Эрик стал рассматривать меню.

Жак уставился на сына, как будто видел его впервые. А действительно, когда мы виделись в последний раз? Мелком на похоронах дяди Клода. Жак помнил сына совсем другим. В его глазах Эрик был мужской версией Натали – по-светски холодным и язвительным. Жак рассматривал сына. Стройный молодой человек с красивыми глазами, острыми скулами, небритый, с чистой кожей и стильно одетый. Эрик закатал рукава своего свитера, и Жак обратил внимание на руки. А руки у Эрика мои. Запястья, пальцы. Носит часы, которые я ему подарил на совершеннолетие. Эрик внимательно изучал меню, сморщив лоб и закусив губу. Подошел официант. Эрик улыбнулся и сделал заказ. Ни капли надменности. Открытый и доброжелательный. Совсем взрослый! Красивый парень! Мой сын!

– Пап, ты в порядке? – спросил Эрик, заметив у отца странный взгляд.

– Да, просто я так давно тебя не видел…

– Я тебя тоже. Тебе прикольно с бородой. Ты вообще как-то помолодел, что ли. – Эрик улыбнулся. – Ты чего хотел?

– Я просто так на самом деле. Соскучился по тебе, – сказал Жак. Губы задрожали, и Жак попытался скрыть эту дрожь, сделав глоток кофе. – Хотел узнать, как у тебя дела.

– Я в порядке. Иду с тренировки. У нас же соревнования скоро. Рождественский заплыв. Я участвую. Благотворительная акция. – Эрик рассмеялся.

– Здорово! А как учеба? – спросил Жак. – Тебе нравится?

Эрик с удивлением посмотрел на отца.

– Пап, мне скоро двадцать шесть. Я без пяти минут PhD. А ты спрашиваешь так, будто я только поступил в колледж.

– Ты прав, прости. Прости меня, Эрик! – Жак почувствовал, что сейчас заплачет. Эрик в его памяти совсем не был похож на того парня, который сидел перед ним сейчас. Жаку стало стыдно за свои прежние мысли о сыне.

– Пап, ты правда странный! Это из-за развода?

– Ты уже знаешь? – удивился Жак.

– Мама позвонила вчера. Сказала, подает на развод. Ты из-за этого переживаешь?

– Она так сказала? Что она подала на развод?

– Да, хотела, чтоб я узнал от нее первым. Отправила твоему адвокату бумаги. Ты не получал?

– Нет пока. Но, возможно, просто пропустил. Не залезал пока в почту. – Жак усмехнулся. Натали не смогла допустить, чтоб люди узнали, что это я хочу развода. Поэтому поспешила изо всех сил сообщить миру, что «это она меня первая бросила».

– Что там у вас случилось? Холодная война наконец стала горячей?

– Холодная война?

– Слушай, я уже давно не ребенок! Это все прекрасно видно. Вы как картонные персонажи в декорациях к пьесе. Каждый со своей ролью. У вас же вообще ничего общего! Сплошное светское и бытовое общение! И вечная мерзлота….

– У нас ты – общее! – сказал Жак, поразившись точности формулировки. Вечная мерзлота – лучше не скажешь…

– Я тебя умоляю, я уже давно сам по себе, – усмехнулся Эрик. – Лет с двенадцати.

– Что ты такое говоришь?

– Пап, я уже это пережил. Давай не будем…

– Что не будем?

– Вспоминать это все… не хочу! – Эрик откинулся на спинку кресла и отвернулся к окну.

– Эрик, прошу тебя… поговори со мной. Пожалуйста!

– Хорошо, что ты хочешь услышать?

– Правду! Любую…

– Знаешь, я столько раз думал, что бы я сказал своему отцу, если б появилась такая возможность… – Эрик усмехнулся.

– Думал?

– Да.

– И что бы ты сказал?

– О! Я столько всего хотел сказать! Раньше.

– А сейчас?

– Сейчас я бы сказал, что больше не сержусь. Не обижаюсь на вас с мамой. Живу своей жизнью.

– А за что на нас обижаться? – спросил Жак и тут же добавил: – Я к тому, в чем мы… в чем я прокололся? Что сделал не так?

– Ты все сделал так. Вы оба. Вроде как. Формально придраться не к чему! Наоборот, позавидовать можно. Но… я всю жизнь чувствовал, что никому не нужен. Ты заботишься, потому что должен. Мама заботится, потому что так она будет выглядеть красиво со стороны. Но никто меня не любил. Не знаю… Я никому не был нужен именно сам по себе. Тепла я не чувствовал… Внимания… – Эрик замолчал.

– Я даже подумать не мог, что с твоей стороны все это выглядит так, – признался Жак. – Но я виноват, что не показал тебе, как ты для меня важен. Наверное, я просто не знал, как это делается. Как это делается правильно. Я думал, если дам тебе все самое лучшее, то это и будет означать мою любовь к тебе.

– Брось, пап! Я уже взрослый. Я понимаю. Вы же поженились по залету, ты и так сделал все, что мог, даже больше. Благородно повел себя. Даже если это бабушка тебя заставила не порочить высочайшую фамилию…

– Что ты такое говоришь?

– Ой, ну кто женится в двадцать? Не делай из меня дурака. Ясно же… Ваша свадьба на месяц…

– Эрик! Мы не женились по залету! Дата нашей регистрации в мэрии это подтвердит! То, что ты называешь свадьбой, – все эти гости и прочее – было позже и то только потому, что бабушка настояла на торжественном банкете. Нам с мамой этот пир был вообще не интересен. Посмотри в документах, если тебе это так важно! Мы поженились, потому что я влюбился в твою маму. Без памяти. И готов был на все ради нее.

– А теперь уже не любишь? Не готов ни на что ради нее? – колко спросил Эрик и отвернулся к окну.

Жак замолчал и тоже повернулся к окну.

В такой позе отец и сын просидели какое-то время. Наконец Жак ответил:

– Знаешь, ты взрослый. Поэтому я скажу, как есть. Я люблю другую женщину. С Натали – с твоей мамой – у нас действительно ничего общего. Ты правильно сказал. Кроме тебя. И тебя мы любим. Но в остальном – я несчастлив. Она, если подумать, наверное, тоже. Трудно быть счастливым с тем, кто тебя не любит, так ведь?

– Да, трудно. Особенно если ты сама любишь только себя. Трудно смириться, если другие не разделяют твоих чувств, – съязвил Эрик.

– Похоже, ты на маму злишься даже больше, чем на меня, – заметил Жак.

– Раньше на тебя я злился больше, – усмехнулся Эрик.

– А теперь?

– А теперь перестал.

– Почему?

– Потому что ты приехал ко мне просто так. Поговорить. Для меня это много значит. Я просто… – Эрик хмыкнул и снова отвернулся к стеклу. Было видно, что он с трудом сдерживает слезы. – Я всегда этого ждал. Каждый день! Сначала в этом пансионе дурацком, потом в колледже… Ждал, что кто-то из вас вспомнит обо мне и приедет. Просто так. Без повода.