Читать книгу Властелин двух миров. Книга II. Возрождение. Последняя битва - Александра Треффер - Страница 6

Опустив головы, в тронный зал один за другим входили трепещущие налётчики. Следуя примеру Ременга, они спрятали хвосты и скрыли когти под длинной одеждой, и сейчас свирепствовавшая в парке орда выглядела похожей на людей больше, чем когда-либо.

Рештлиг с непроницаемым лицом наблюдал, как подданные выстраиваются в ровную шеренгу, готовясь принять любое наказание, которое он им назначит. Но дрогнул, когда конвоиры ввели в помещение пленников. У кого-то не хватало ноги, кто-то смотрел на мир чёрными провалами глазниц, некоторые лишились рук, и только немногие смогли самостоятельно войти внутрь.

– Это все? – прозвучал вопрос.

Ременг покачал головой.

– Нет. Остальные мертвы. Съедены.

– Господи, прости их, – прошептал Рештлиг, – ибо они не ведают, что творят.

Он уже собирался заговорить, когда в дверях показался Нодж, неся на руках хрупкую девушку. Прижимая её к себе, он пристроился на правом фланге. Президент сделал шаг вперёд.

– Она умерла? – вопросил он.

– Она спит, – тихо ответил Нодж. – Я хотел воспользоваться ею, как женщиной, но не смог, малышка очень расстраивалась. Как можно обидеть такое милое существо?

Гигант нежно поцеловал несостоявшуюся жертву в макушку. Вдоль строя прокатилась волна смеха, кто-то назвал Ноджа дураком, но от яростного рычания Рештлига шум мгновенно стих.

– Он не дурак, – повысив голос, произнёс президент. – Нодж единственный, кто сумел в этой ситуации остаться человеком. Люди не едят себе подобных, это недопустимо. Как и насилие над женщиной. Вы нарушили божеские законы, и вас ждёт наказание. Кто отведал плоти пленных?

Поколебавшись, вперёд шагнули все, кроме Ноджа и ещё двоих-троих мутантов. Огромного роста гвардейцы, стоявшие за спиной Рештлига, двинулись к ним, поднимая оружие, но их остановили слова Ременга:

– Тихидр, – сказал он громко, – нас очень мало. Если ты убьёшь этих людей, то не станет ли это началом конца? Сохрани их жизни, накажи лучше меня.

Солдаты в ужасе и смятении уставились на вожака, а тот направился к противоположной стене и, прислонившись к ней, бестрепетно ждал смерти. Гвардейцы повернулись к нему…

– Нет, – крикнул Рештлиг.

И повторил вместе с негромким эхом:

– Нет. Ременг слишком много сделал для нашего сообщества, чтобы мы могли позволить себе его убить. Ты не умрёшь, Оракс, но отправишься в изгнание. Возьми всё необходимое и уходи. Жизнь на поверхности трудна и опасна, и я желаю тебе стойкости.

Повернувшись к провинившимся, он добавил:

– Впредь так будет с каждым, преступившим закон, и запомните…

Прервал его ноющий звук, это плакал Нодж.

– Президент, – прерывающимся голосом с мольбой сказал великан, – изгнание хуже смерти. Зачем вы так поступаете с господином Ременгом? Он ошибся, но разве человек не имеет права ошибаться? Разве вы никогда не совершали ошибок? Главное, чтобы это не повторилось.

Рештлиг задумался, взвешивая все «за» и «против». Наступило тягостное молчание, длившееся несколько минут. Наконец, президент поднял голову.

– Ты прав, Нодж, – мягко сказал он, – пусть Оракс остаётся, но…

Голос его вновь зазвучал угрожающе.

– Но для остальных это лишь отсрочка. Малейшая провинность, и вы окажетесь не за воротами в лучший мир, а на инфицированной, зашлакованной планете. И вот ещё что: когти остричь и надеть обувь, хвосты убрать, шерсть сбрить. Вы люди, а не стая зверья, помните об этом. А сейчас заберите раненых и окажите им любую возможную помощь. И не смейте смотреть на них, как на пищу. Если я узнаю, что кто-либо из вас ослушался, убью на месте. Вон!

Когда зал опустел, Рештлиг повернулся к Ременгу.

– Ты напугал меня Оракс, – сказал он, – ведь мне, действительно, пришлось бы исполнить приговор, если бы не вступился Нодж.

– Я обязан ему, – ответил мужчина. – Не знал, что он такой мягкосердечный.

– И я, – отозвался президент. – Но оба его сегодняшних поступка дают мне надежду, что не всё потеряно, и в душах мутантов ещё тлеет искра человечности.

Повернувшись к оставшимся пленникам, он поманил тех к себе. Рештлиг хотел обратиться к ним с вопросами, но сообразил, что они не поймут друг друга.

– Оракс, – обратился он к соратнику, – пригласи сюда Ливила Решефа.

– Зачем? – удивился тот.

– Недавно я узнал, что он умеет читать и передавать мысли. Пусть поработает переводчиком.

Лицо Ременга выразило живейшее изумление, он хотел что-то сказать, но передумал и направился к двери.

– И вот что, друг мой, – остановил его Тихидр, – потом сделай то же, что и остальные: состриги когти и избавься от хвоста.

Оракс хмыкнул, но возражать не стал, и, проводив Решефа к президенту, отправился выполнять распоряжение.

Дитрих-клон шагнул к компьютеру. Уверенно манипулируя сенсором, что удивило его двойника, который, в отличие от жены, знающей все тонкости работы с цифровым оборудованием, никогда не был на «ты» с умной машиной, командующий вывел на дисплей карту свободного мира.

– Нападения произошли здесь, причём не единожды, – сообщил он.

Штригель показал на точку близ Уральских гор.

– Нда-а, – протянул Менгер, наблюдавший за действиями тёзки, – досталось, как всегда, России.

– Это сначала. Но потом, – продолжил военный, – атаки стали странно беспорядочными. Жители Германии, Италии, Франции, Китая в один голос утверждают, что на их территориях из земли выбирались невиданные машины с буром на носу. И люди, оказавшиеся рядом, погибали, в первую очередь, от воздействия невидимых волн, заставляющих плавиться живую плоть.

Евлап с Верховным правителем переглянулись, и последний сказал:

– Всё так, я сам недавно стал свидетелем подобного происшествия. Два дня назад в Тверском округе мы с сыном наблюдали то же самое. И мне показалось странным…

Он замолчал.

– Нет, об этом после, – после паузы произнёс Дитрих. – А сейчас нужно, чтобы кто-нибудь отправился в Институт физических исследований и побеседовал со специалистами. Нам надо знать, что это за волны и что мы можем им противопоставить.

– Я поеду, – заявил Менгер. – По образованию я физик и скорее, чем кто-либо другой, пойму, в чём дело.

– Отлично! Отправляйтесь, Дитрих.

Когда тот вышел, Штригель-клон вдруг рассмеялся. Отвечая на удивлённый взгляд двойника, он пояснил:

– Называя друг друга Дитрихами, мы скоро запутаемся. Если ты не возражаешь, я, пожалуй, возьму имя нашего деда.

– Фридриха? Что ж, я не против. Но почему ты, а не я?

– Это справедливо. Ты родился раньше меня, и тебе я обязан появлением на свет.

Дитрих помрачнел.

– Если бы не мои проблемы с женщинами…

– Не оправдывайся, – остановил его клон. – Мне известна причина твоего поступка, и у меня нет претензий. Отныне я – Фридрих Штригель, и можешь считать, что мы близнецы.

Дитрих вздохнул с облегчением.

– Я рад, что ты всё понимаешь.

– Ну, чему тут удивляться? – улыбнулся Фридрих. – Ведь я – это ты, и мыслим мы одинаково. А теперь вернёмся к нашим баранам.

– Имеешь в виду бывших членов правительства? – хихикнул Евлап.

– И их тоже, – хохотнул военный.

Но тут же посерьёзнел.

– Дитрих, они отомстят. Я не знаю, как и когда, но наверняка попытаются. Будь начеку.

Собеседник беспечно махнул рукой.

– Да на что они способны? Убить меня выше их сил, а что касается мелких пакостей, то это не в счёт.

Фридрих внимательно посмотрел на двойника.

– Ты недооцениваешь человеческую подлость, что меня удивляет. Но оставим эту тему и поговорим об армии. У нас проблемы.

– Какие? – внутренне холодея, спросил Дитрих.

– Люди бегут, они не хотят сражаться и убивать. И я не могу их удержать, поскольку служба – дело сугубо добровольное. В активе у меня есть несколько подразделений, бойцов которых обучал я сам. Они способны выстрелить не только в монстра, но и в человека, Но если война станет глобальной, их будет недостаточно.

– Ты говоришь, что мы мыслим одинаково, – подумав, сказал правитель. – Что бы ты сделал, если бы стоял у власти?

– Провёл бы тотальную10 принудительную мобилизацию.

– Вот и займись этим.

– Но…

Фридрих замялся.

– Но ведь это проходит через Совет.

– Государство на военном положении, советоваться некогда. Пусть бойцы твоих элитных частей обучают новичков. Молодых не брать, их психика ещё не устоялась, тридцать-сорок лет – самый подходящий возраст для военной службы. И, пожалуйста, проследи, чтобы материал новобранцев обязательно поместили в криобанк, тогда у нас не будет потерь.

– Есть, – ответил двойник и направился к выходу.

– Подожди – остановил его Штригель. – Для тебя есть ещё одно задание: надо отправить наблюдателей в округ, где чаще всего видели пришельцев.

Фридрих, козырнув, вышел, и дверь за ним закрылась.

– Дитрих, – неуверенно заговорил Евлап, – у меня появились вопросы. Первый: почему нельзя просто клонировать каждого из бойцов подразделений Дит… Фридриха несколько раз? Зачем превращать мирных граждан в убийц? И ещё: принимать решения без участия Совета нельзя. Это незаконно.

Штригель с удивлением посмотрел на друга.

– Неужели ты не понимаешь, – спросил он, – что нескольким до клеточки идентичным людям, имеющим не только одинаковые военные навыки, но и общих друзей, общую родню, общую жену, обязательно придётся менять воспоминания, иначе они сойдут с ума. Но что они, в результате, будут помнить? Умерших родителей, оставивших их возлюбленных, то, что одиноки? Это нечестно по отношению к ним, как к чувствующим и мыслящим существам. И, кроме того, за что им тогда сражаться? А что касается Совета…

Он помолчал.

– Отныне в государстве вновь действуют законы, когда-то принятые мной. Я возвращаю себе право последнего слова и право вето. Свободное общество стало слишком свободным, и ему пойдёт на пользу, если на некоторое время его придавит пята самодержца, знающего, что нужно миру.

Произнося эти слова, Дитрих выпрямился, лицо его посуровело. А Евлап, трепеща, смотрел на человека, способного по своему усмотрению менять историю древней планеты.

Возникшее напряжение разрядило треньканье видеофона. Включив прибор, Штригель увидел на экране лицо Натона. Сын выглядел расстроенным.

– У нас проблема, отец, – поздоровавшись, сказал он. – Мы сбились с ног, пытаясь выяснить, кто погиб в парке, но это не самое страшное. Беда в том, что некоторые из них поленились вовремя сдать клетки в банк.

– Их много? – спросил Дитрих.

– Достаточно. Не меньше двадцати человек.

– Учитывая, как ценна каждая жизнь, цифра чудовищна. Но, Тоша, что мы можем сделать?