Читать книгу И настала эра Тангиля - Александра Треффер - Страница 3

Николай шёл к кабинету директора, гадая, зачем так срочно тому понадобился. Миновав злополучную нишу, Комаров остановился, пристально вглядываясь в темноту, но не увидел ничего подозрительного. Вздохнув с облегчением, он распахнул дверь и вошёл, удивлённо осматриваясь.

И было чему изумляться: помещение словно увеличилось вдвое. Произошло ли это благодаря выстроившимся в ряд зеркалам, или комнату зрительно расширила белизна стен, но она казалась огромной. Николай Михайлович сидел в большом кресле спиной к визитёру.

– Подойди ближе, – донеслось из-за высокой спинки.

Остановившись у стола, Комаров взглянул на свои многочисленные отражения и остался доволен.

– Долго мне ещё играть героев-любовников, – подумалось ему.

Глядя в большое окно, Николай ждал, когда директор соизволит показать свой лик. Внезапно он сообразил, что высотки за стеклом выглядят необычно: острые пики чёрных зданий, похожих на сталагмиты, залитые мертвенно-бледным искусственным светом, упирались, казалось, в самое небо, а вокруг них кружили необычной формы летательные аппараты.

Засмотревшись на это зрелище, Комаров не сразу заметил, что собеседник повернулся к нему и опомнился, лишь услышав странное:

– Лиолис скучал по тебе, Фривид. Скоро ты сыграешь лучшую роль в своей жизни.

Взглянув на того, кто сидел в кресле, Николай сначала опешил, а потом закричал.

Подскочив в кровати с оглушительным, как ему показалось, воплем, мужчина некоторое время тупо смотрел в стену напротив. По-видимому, он всё-таки не издал ни звука и не потревожил сон лежащей рядом Лены. Жена спала, приоткрыв рот, и светлые волосы её разметались по подушке подобно лучикам солнца. Вглядываясь в милое, родное лицо, Комаров вспоминал, как всё началось.

Когда Николай окончил театральный институт, его сразу же пригласили в большой провинциальный театр, где он работал до сих пор. Дебют принёс актёру такой успех, что судьба его, как примы, сразу же оказалась решена, и с того момента все главные мужские роли принадлежали ему.

Но Комаров не позволил себе расслабиться и заболеть звёздной болезнью. Каждый образ он тщательно прорабатывал и на сцене полностью преображался, не играя, а проживая жизнь своего героя. Это не осталось незамеченным, и через пару лет на ошеломлённого актёра посыпались приглашения в столицу.

Почему Николай отклоняет заманчивые предложения, не знал никто, кроме него самого и пришедшей недавно в труппу Лены Самовязовой. Комаров влюбился в Леночку, и не смог променять её на карьеру. А та, не понимая, как ведущий актёр мог увлечься ею – провинциальной простушкой, среднего уровня артисткой, долгое время не воспринимала приму всерьёз, заставляя страдать.

Но когда она поверила, что Николай отказывается от московских сцен ради неё, возникла любовь. Старшего сына Мишу они зачали ещё до свадьбы, и, узнав, что Лена беременна, Комаров настоял на браке. У них не происходило обычных для молодых семей ссор и скандалов, пара жила так, словно оба прошли через все притирки давно и не в этом мире.

В театре Николая не поняли. Девушка не отличалась особой привлекательностью, не выделялась и в профессиональном плане, поэтому никто не предполагал, что она может стать избранницей подающего огромные надежды артиста. Красивые актрисы, положившие глаз на Комарова, злились, мужчины недоумевающе пожимали плечами, но Николай умел мыслить самостоятельно, отстаивать своё мнение, и постепенно окружающие смирились с произошедшим.

Нежно поцеловав жену в уголок рта, мужчина осторожно поднялся. Спать не хотелось. Вспоминая сегодняшний кошмар и покачивая головой, Комаров направился в ванную. Приняв душ, он начал чистить зубы, вполголоса мурлыча мотивчик популярной песенки-однодневки.

Проведя рукой по запотевшему зеркалу, Николай заглянул в его туманные глубины и напрягся. Сплюнув пасту и наскоро прополоскав рот, он снова осмотрел себя. Нет, ему не померещилось: на животе явственно проступали кубики мускулатуры. Зажмурившись, Комаров помотал головой, пытаясь прогнать наваждение.

Николай старался поддерживать себя в форме, ел мало и редко, несмотря на недовольство Леночки, но спортом не занимался. Работа в театре, пара кружков в школах, репетиторство – всё это не оставляло сил и времени на другие увлечения. Поэтому актёр всегда был худощав, но не мускулист, и то, что он увидел, поразило мужчину.

Он напряг бицепс и снова изумился, когда под кожей вздыбились тугие шары.

– Что за чёрт? – подумал Комаров, опустив руки. – Даже плечи как будто стали шире. В тело что ли вхожу? А не поздновато?

Заглянувший в ванную Миша присвистнул:

– Хорошо выглядишь, пап. Начал в качалке заниматься?

– Нет, и не знаю, откуда это взялось.

Сын недоверчиво посмотрел на отца.

– Шутишь? Мышцелатура сама не появляется.

– Не шучу. Я, действительно, не понимаю, в чём дело. Ты в школу не опоздаешь?

– Мне ко второму уроку. Кстати, вернусь поздно, мы с ребятами собираемся в кино.

– Хорошо, я скажу маме…

Вспомнив что-то, Комаров остановил сына, взяв того за руку.

– Держись ближе к свету, Миша. Люди пропадают, ты, наверное, уже слышал.

– Пап…

Подросток хихикнул.

– Да всё это чушь, утка-страшилка.

– Вовсе нет…

И Николай рассказал о вчерашнем происшествии.

– Ничего себе!

Мальчик задумался.

– Ладно, не беспокойся, пап, – произнёс он, – я стану ходить под фонарями.

– Если что, позвони нам с мамой, мы тебя встретим.

– Договорились. Пока.

И, помахав отцу рукой, подросток исчез. А Комаров снова уставился в зеркало.

– Мишка, ты идёшь с нами сегодня? – спросила мальчика сидящая рядом симпатичная брюнеточка.

Её звали Дашей, но юной львице не нравилось это имя, и всеми правдами и неправдами она заставила однокашников называть её Яной. Те посмеивались, но шли у девочки на поводу.

– Да. Я уже и родителей предупредил.

Яна хмыкнула.

– Ты до сих пор сообщаешь им, куда собираешься? А если отправишься на свидание, тоже доложишь?

Миша, как и отец, обладающий самостоятельностью мышления, кивнул.

– Непременно. Зачем заставлять их волноваться?

– Ну и дурак…

Яна скривила губы и отвернулась, а мальчик, пожав плечами, принялся выкладывать на стол учебники и тетради.

Прозвенел звонок, и в класс вошла учительница английского. Школьники встали. Преподавательница махнула рукой, разрешая садиться, и, закрыв тёмные шторы, чтобы продемонстрировать новый фильм, быстро-быстро заговорила на языке, который понимали далеко не все. Но к Мише это не относилось. Способности к языкам у него проявились рано, и в свободное время подросток самостоятельно изучал несколько других. Он слушал учителя вполуха, строча записку девочке с соседнего ряда, и вдруг… что-то чуждое послышалось ему в привычной английской речи. Так и есть, на фоне стандартного текста зазвучали странные слова:

– Эвгаст Михаил! Ты должен вспомнить то, чего никогда не знал. Немедленно пробуждайся, эвгаст!

Голос умолк, и подросток вернулся в реальность.

– Что это? – испуганно подумал он. – Я схожу с ума? Или это из-за отцовских баек?

Он огляделся. Одноклассники со скучающим видом слушали учительницу и, похоже, никто не заметил ничего странного. Миша поднял руку.

– Марина Сергеевна, позвольте мне уйти. У меня болит голова.

Она, действительно, немного болела. И, похоже, ему поверили, потому что англичанка, озабоченно посмотрев на подростка, сказала:

– Да, иди. Только умойся прежде чем покинуть школу.

Мальчик кивнул и, скинув учебные принадлежности в сумку, шепнул Яне:

– Встретимся у кинотеатра.

Девочка, растерянно глядя на него, что-то промычала, и Миша вышел из класса.

– Умываться-то зачем? – озадаченно подумал он, проводя рукой по лицу.

Ладонь оказалась испачканной кровью. Мальчик кинулся в туалет и посмотрел в зеркало. Да, под носом уже запекалась коричневая корочка.

– Странно, как я этого не заметил? – подумал Миша. – Что же со мной происходит? Надо немедленно рассказать отцу…

Поплескав в лицо водой, он вытерся платком и выбежал на улицу.

Когда Николай вышел из ванной и оделся, жена уже кормила полугодовалую Юлечку. Увидев мужа, Лена встрепенулась.

– Я сейчас приготовлю завтрак, не успела, извини, – виновато сказала она. – Подожди минуточку.

Комаров возмущённо махнул рукой.

– Не вздумай. Яичницу я и сам себе пожарю.

Разбив четыре яйца и посолив их, он накрыл скворчащую сковородку крышкой и сел к столу, с любовью глядя на жену и дочку. Неожиданно женщина спросила:

– Коля, ты начал качаться, да?

Комаров уставился на неё.

– Вы с Мишей сговорились? Ты же знаешь, у меня нет на это времени.

– Но, милый, рубашка чуть не лопается у тебя на плечах, они стали шире.

Он развёл руками.

– Да возраст, наверное, мышечную массу набираю.

Во взгляде Лены отразилось сомнение.

– Возможно. Но, что бы ни стало причиной, выглядишь ты великолепно.

– Спасибо, родная, – растроганно отозвался Николай, целуя её.

Позавтракав, он снова обнял Лену, прижался губами к лобику девочки и направился к двери.

– Как всегда, допоздна? – окликнула женщина.

– Нет, – отозвался Комаров, – постараюсь вернуться засветло, после нападения темноты мне как-то не по себе. Но Мишу рано не жди, они с друзьями в кино собираются.

– Хорошо, что предупредил.

Когда Николай открыл дверь, в квартиру ворвался сын.

– Пап, можешь минут на пять задержаться?

– Что-то случилось?

– Да. Примерно, то же самое, что и с тобой, но только днём и в классе.

У Комарова опустились руки. Потерянным взглядом он посмотрел на Мишу и, запоздало кивнув, вернулся на кухню. Сын шёл следом. Выслушав мальчика, Николай задумался, а Лена глядела на обоих расширенными от страха глазами.

– Что же происходит? – наконец сказал Комаров. – Что за силы запугивают нашу семью? И почему именно её?

– Мишенька, – дрожащим голосом произнесла Лена, – пожалуйста, не ходи сегодня никуда.

Подросток расстроено покачал головой.

– Мам, но я обещал. Я буду очень осторожен, даю слово. А впредь не стану никого обнадёживать. Хорошо?

Женщина неохотно кивнула:

– Надеюсь на твоё благоразумие.

Николай похлопал сына по плечу, они улыбнулись друг другу, и мужчина, выйдя, наконец, за дверь, побежал вниз.

День Комарова, как обычно, оказался забит под завязку. Закончив занятия в одной школе, он помчался в другую – ту, где учился Миша, а после отправился к ученикам. Способности к языкам передались мальчику от отца: тот свободно владел тремя и подрабатывал, обучая ленивых оболтусов разговорной иностранной речи. Это давало неплохой доход, но отнимало уйму времени, иногда Николай даже не успевал прочитать пьесу до репетиции. Вот и сейчас, нервно поглядывая на часы, актёр летел к театру, надеясь урвать минутку, чтобы ознакомиться с ролью.

Он успел. Сидя в фойе рядом с новым вахтёром, Комаров изучал текст инсценировки, а вскоре актёров позвали на сцену.

Репетиция шла споро, режиссёр был доволен, но в разгар работы послышался голос осветителя:

– Николай Александрович, вы режетесь.

– Что? – растерялся тот.

– Я допускаю, что это мой просчёт, и заново поставлю свет, но, мне кажется, вы выросли, Николай.

Комаров, не зная, что ответить, беспомощно хлопал глазами.

– А ведь верно, – подтвердила одна из актрис по имени Лилия, – Коля, ты не только вырос, но и в плечах раздался.

– Что же это такое, – возмутился режиссёр, – что за дурацкие шутки?!

И крикнул осветителю:

– Это вы подстроили, Григорий?

В наступившей тишине прозвучало обиженное:

– Я не в том возрасте, чтобы заниматься глупыми розыгрышами. Сами взгляните…

– Потом разберёмся, – внезапно разозлился Николай. – Продолжаем…

И махнул рукой. Раздался треск, и рубашка на плече мужчины разошлась по шву.

– Да у тебя и бицепсы появились! – ахнула Лилия.

Комаров схватился за голову, и от резкого движения оторвался второй рукав.

– Господи!

Спрыгнув со сцены, Николай понёсся к выходу.

– Простите меня, Володя, – на ходу крикнул он режиссёру, – мы непременно сделаем всё в срок, но сейчас я должен выяснить, что происходит.

Актёры проводили убегающую приму взглядами и, переглянувшись, вернулись к работе.

Покинув кинотеатр, весёлая толпа детей двинулась по направлению к девятиэтажкам. Миша, изображая галантного кавалера, предложил одну руку Яне, а другую Наташе, от прикосновений которой у него сжималось сердце.

На столбах начал разгораться свет, тьма вокруг стала казаться гуще, и мальчик забеспокоился. Опасаясь, что родители будут нервничать, он предложил девочкам ускорить шаги, до их домов оставалось ещё порядочное расстояние.

Наконец, они дошли до затерявшегося в высотках трёхэтажного здания, где жила девушка Мишиной мечты. Неловко поклонившись, подросток пожал ей руку. Наташа улыбнулась и, послав подруге воздушный поцелуй, скрылась за дверью. Яна хихикнула:

– Чудной ты. Ведёшь себя так, словно живёшь не в двадцать первом, а в девятнадцатом веке. Реверансы эти….

– Меня удивляет, что ты знаешь это слово, – сквозь зубы пробормотал задетый за живое Миша. – Я считаю это нормальным поведением, а вот твоё окружение….

– Да ладно тебе!

Яна удивлённо рассмеялась.

– Я же пошутила. Плохо, что ты такой чувствительный, в жизни тебя и не так заденут.

– Психолог, – насмешливо отозвался Миша и… обмер.

Внезапно он осознал, что идёт в полной темноте, фонари не горели. Такое случалось и раньше, но сейчас мальчик физически почувствовал отсутствие света. Мрак каменной глыбой навалился на него, не давая дышать и шевелиться.

– Эвгааст, – прозвучал тихий голос.

Девочка тоже услышала его. Испуганно озираясь, она пыталась сдвинуть провожатого с места, дёргая того за рукав.

– Эвгаст Михаил, настала пора. Ты нужен Лиолису….

Когда тёмное облако опустилось на подростка, Яна завизжала.