Читать книгу Кукушкины дети - Александра Уба - Страница 4

Как бы Натали не держалась, слёзы струились по лицу, капали на сжатые в замок пальцы в чёрных кисейных перчатках.

В церкви была толпа; многих Наташа видела впервые. Как ни крути, чужое горе всегда вызывало больше всего интереса. Удушающе пахло ладаном. Наташа не помнила момента, когда этот запах стал духом не религии, а смерти и скорби.

Прижавшись к Дмитрию, который был по обыкновению бледен, но внешне спокоен, она старалась не смотреть не мать, которая сидела неподвижно, глядя пустыми глазами перед собой и беззвучно что-то повторяя одними губами. Остальные братья и Алексей Власович принимали соболезнования.

– Почему ты не присоединишься к ним? – Наташа взяла тонкую ладонь Дмитрия. – Твою толстокожесть будут осуждать.

– Что уж поделать, если такой бессердечной тварью я уродился, – Дмитрий терпеливо ждал, пока сестра перестанет нервно теребить тонкое кольцо на его мизинце.

– Дима, – Наташа устало вздохнула. – Мы же в церкви…

– У меня грязный язык.

Пара девушек, не в силах отказать себе в удовольствии поразглядывать проклятых детей Грушевских, остановилась буквально в паре метров от Наташи и Дмитрия и шушукалась, прикрывая рты ладошками и таращась на них во все глаза.

– Смелее, – громко бросил им Дмитрий. – В следующий раз, обязательно захвачу для вас лупу.

Девицы вспыхнули, но ответить ничего не успели: грохот от гроба, опущенного перед скамьями, перекрыл тихий гул голосов.

Мужская часть семьи поспешила занять свои места. Алексей Власович огляделся, столкнулся взглядом с Натали и поморщился, заметив, как она держит Дмитрия за руку.

– Наталья, иди к матери, – строго заявил он. Натали почувствовала, как щёки неуместно залило краской.

– Папа, пожалуйста, оставьте хоть сегодня, – начал было Анатолий, но Грушевский-старший взмахнул рукой, сверля Натали пристальным взглядом. Нехотя разжав пальцы, та поплелась к Софье Фёдоровне.

Вышел священник. Кощунственно громким, монотонным голосом он начал читать молитвы. Немигающим взглядом Наташа уставилась на алтарь. Когда-нибудь, ей снова придется сидеть здесь, но вместо Михаила на подушках цвета мяса будет лежать Николя. Или Дмитрий… Тихий всхлип вырвался из горла сам собой; Наташа поспешно прикрыла рот ладонью.

После молитв все встали, начали подходить к гробу, чтобы попрощаться. Братья были скупы на эмоции; коротко коснувшись холодной руки, они отходили, чтобы следующие могли сделать то же самое. Когда подошла очередь Натали, она не смогла выпустить руку Михаила. А вдруг, если бы она не заснула, он бы не упал с лестницы? Вдруг, он захотел пить и есть и постеснялся разбудить её и попросить? Решил “по-мужски” сделать всё сам, но из-за жара не хватило сил, и он потерял равновесие на лестнице… Да если бы она не купила эти чёртовы коньки, Миша не предложил бы ей пойти на речку, не провалился бы под лёд и не простудился бы!

Прозрачная, солёная капля упала на белоснежную перчатку Михаила. Словно очнувшись, Натали растолкала людей и выбежала из церкви.

– Смотри, что я нашла! – Наташа ворвалась в комнату к Дмитрию без стука. Проигнорировав его опешивший взгляд, она разложила перед ним на столе газету, предусмотрительно отодвинув в сторону пепельницу и какие-то бумаги.

– Кто такой Филипп Егорович? Колдун? Где ты это взяла? Этой статье уже… шестнадцать лет, – Грушевский насмешливо взглянул на сестру, мельком ознакомившись с содержанием статьи.

– В городской библиотеке, – Наталья раскраснелась от волнения. – Сколько ей лет, не имеет значения, я хочу найти этого человека! Я даже не знала, что искать, а наткнулась на это! И посмотри, Дима! Он живет совсем недалеко от Перми – я уже глянула карты! Это же знак! – она хлопнула по раскрытой газете ладонью. Стол качнулся, кофе перепрыгнул через край чашки.

– Он видит то, что другим не дано, знает объяснение всем природным тайнам, может, он и в нас что увидит? Представь, если проклятье действительно существует и Филипп Егорович увидит его? Вдруг, он сможет его снять? Или научит меня? Я готова все свои драгоценности продать, даже ожерелье, которое мне папенька на совершеннолетие дарил… И ты тогда не умрёшь…

– Так ты обо мне переживаешь? – Дмитрий усмехнулся. Наташа осеклась, встретившись с ним взглядом.

– Ты думаешь, я глупая? – потускневшим голосом спросила она.

– Я думаю, что ты ищешь объяснения случайностям и совпадениям. Ещё и готова пожертвовать своим приданым ради этой идеи.

– Зато ты не умрёшь, – севшим голосом припечатала Наталья, твёрдыми руками аккуратно сложила газету и направилась к двери.

– Подожди, – голос брата остановил её на пороге. – Ты правда поедешь одна?

– Я всё придумала, – Наташа с готовностью вернулась обратно. – Папенька хочет, чтобы я продолжала учиться, но не может найти преподавателя, который его устроил бы. Я узнала – в Перми есть академия искусств, совсем небольшая, но её хвалят. Так почему бы мне не отправиться впереди вас, чтобы познакомиться с директором? Ведь я, – она заговорщически наклонилась к брату, – писала ему о том, как хочу учиться именно там, и он меня ждет, чтобы познакомиться. Но сделать это надо как можно быстрее, ведь мест в классе фортепиано так мало, а расхватывают их так быстро, – Натали скорбно поджала губы.

– А у тебя талант не только к инструменту, – хмыкнул Дмитрий. – Врёшь ты так же виртуозно.

 Наташа улыбнулась уголком рта.

– Но мне нужна твоя помощь. У меня не получается написать ответное письмо: почерк выходит слишком похожим на мой.

Не проронив ни слова, Дмитрий вытащил из ящика перо и несколько чистых листов бумаги.

Когда Натали за общим ужином вручала отцу листок, испещрённый округлыми маленькими буквами с игривыми завитками, ей даже не пришлось имитировать волнение.

Алексей Власович прочитал его раз, то приближая, то отдаляя от глаз, потом второй, нацепив на кончик носа очки с круглыми стеклами; потом позвал Софью Фёдоровну и прочёл письмо вслух. И именно в этот момент Наташа нервничала сильнее всего: мать вполне могла бы не отпустить её, особенно, сразу после смерти Михаила. Но та лишь с отсутствующим лицом кивала в такт словам. Пообещав подумать, Алексей Власович продолжил трапезу.

На следующее утро, сразу после завтрака, он позвал Натали к себе в кабинет, разложил на столе карту и начал объяснять, в каких гостевых дворах остановиться на ночь, где показать подорожную грамоту, где перекусить горячим и вкусным. Пометив все необходимые места на карте, Алексей Власович открыл шкатулку, отсчитал несколько десятков бумажных купюр, положил их в конверт и отдал Наташе. Кликнув дворовых, приказал помочь Натали собрать всё самое необходимое.

– Меня печалит, что тебе придётся ехать одной, – он сжал руки дочери в своих сухих ладошках. – Но Николя принимает дела, а Дмитрий… – спутанные бакенбарды Грушевского негодующе встопорщились. – Дмитрий не сможет составить тебе достойной компании. Может, это лучшее время… чтобы ты не принимала участия во… во всём этом, – сбивчиво закончил он и разжал пальцы. – Закажу тебе сани на завтрашнее утро. Если всё пойдет гладко, дорога не займет много времени.

Натали безмолвно согласилась.

Сборы вышли сумбурные: несмотря на то, что впереди были почти целые сутки, Натали торопилась. Казалось, что, замедлись она хоть на секунду, или заметь её папенька сидящей без дела, он пересмотрел бы своё решение. Сложив в саквояж несколько платьев, ночную рубашку и несколько комплектов белья, а в плоскую кожаную сумку – деньги, документы и газетные вырезки о пермском колдуне, Натали сначала присела, но потом тут же вскочила и начала зачем-то прибирать свою комнату. Медленно и методично она вычищала даже самые труднодоступные уголки, убирала все свои вещи в шкафы и ящики. Что-то в глубине души подсказывало, что больше в этот дом она не вернется.

И это чувство не дало ночью заснуть.

На следующее утро, как и обещал Алексей Власович, её ждал возок, запряжённый тройкой крепконогих лошадей. Сердечно попрощавшись с родителями и, достаточно скупо, с Дмитрием – Натали казалось, что она может расчувствоваться, передумать и остаться с братом на столько, на сколько позволит судьба, – девушка забралась в возок.

Дорога оказалась сложной. Не потому, что в возке было холодно – в окружении перин и пуховых подушек Натали чувствовала себя более чем уютно, – а потому, что ей было ужасно скучно. Пейзажи были однообразно-белыми, книг она не взяла, стараясь собрать необходимый минимум. Некоторое время она потратила на то, чтобы записать хронологию событий и нарисовать генеалогическое древо (ей почему-то казалось, что это могло быть полезным). На смене лошадей попыталась побеседовать с извозчиком, которого, как оказалось, тоже звали Мироном, но тот не привык к разговорам с дворянами и отвечал односложно. От скуки Натали то пялилась в ослепительную белизну, изредка перемежающуюся изогнутыми силуэтами деревьев, то дремала, то и дело просыпаясь от тряски на ухабах.

Ночь в гостевом дворике оказалась вполне себе пристойной: еда и питье были дешевыми, комната – чистой и тёплой, а хозяин душевно пообщался с Наташей о том о сём, подкладывая ей и Мирону свинины с галушками. Но Наташа всё равно извертелась в попытках уснуть: матрас был непривычно жёстким, с первого этажа до поздней ночи доносились громкие голоса и смех, да и, в целом, она всегда плохо спала на новом месте. Грядущая встреча с колдуном волновала неизвестностью. Но это было не так плохо: большую часть следующего дня Наташа крепко проспала в возке, и, когда проснулась, до Перми оставалось не так уж много.

В город въехали, когда было уже основательно темно, но по улицам, освещённым газовыми фонарями, сновали торопливые прохожие, неспешно прогуливались парочки и бегали дети, швыряясь друг в друга снегом. По приказу Алексея Власовича, Мирон привез молодую барыньку к очередному гостевому дому, где та могла передохнуть и привести себя в порядок перед “встречей с директором”.

На следующее утро Мирон доставил Натали к дверям академии и, пожелав удачи, отправился в обратную дорогу. Когда возок скрылся за поворотом, девушка наняла местного извозчика, вернулась за вещами в гостевой дом, сдала ключи от комнаты и отправилась навстречу неизвестности.

На этот раз, поспать не вышло бы: в отличие от возка, в санях было ужасно холодно, и, ко всему прочему, когда выехали из города, поднялся ветер – такой сильный, что в какой-то момент Натали поняла, что ещё чуть-чуть – и она обморозит щёки.

Но вскоре въехали в лес. Дорога стала ощутимо хуже; лошади сбавили скорость, а чуть дальше и вовсе остановились.

– Приехали, барышня, – сипло крикнул извозчик. – Дальше не поеду – буря недавно прошла, дороги до Белавино нет.

Натали высунула нос из шарфа, оглядываясь. Они стояли посреди леса, а справа от саней вглубь голой чащи струилась тропинка.

– Так вот же, – неуверенно ткнула она пальцем в утоптанный снег.

– Лошадь завязнет, – добродушно, как на блаженную, посмотрел на неё дядька-извозчик. – Дальше только ножками.

Перед тем, как бросить её одну посреди леса, мужик услужливо повытаскивал из саней чемоданчики, шустро забрался на козлы и, причмокнув губами, щёлкнул вожжами.

Проводив сани растерянным взглядом, Натали огляделась. Она была совершенно одна. Взвалив на плечо саквояж, который больше не казался таким уж маленьким, Наташа повесила сумку на грудь и неспешно потрусила по засыпанной снегом дорожке.

Путь до деревни стал настоящим испытанием: сапожки, в которых совсем недавно было так тепло и удобно, сейчас промокли, а подошвы то и дело скользили, и ноги разъезжались. В шубе стало невыносимо жарко и казалось, что весит она целую тонну; шапка постоянно съезжала на глаза, а волосы на лбу слиплись от пота. Вокруг не было ни души, и Натали в какой-то момент подумала, что никогда не слышала тишины настолько прозрачной и нетронутой. Да и, более того, она крайне редко оставалась в тишине: даже когда она была одна в комнате, из-за окон доносился шум города.

Натали потеряла счёт времени; она не знала, ни сколько времени идёт, ни сколько вёрст прошла. Уточнить дорогу было не у кого, лишь редкие дорожные столбики тянулись вдоль дороги, да падал с веток снег, потревоженный молчаливыми птицами.

Но вскоре потянуло дымом: сначала едва заметно, но с каждой минутой запах становился всё отчетливее. Собрав силы, Натали ускорила шаг – так сильно хотелось выйти к людям. И менее, чем через четверть часа, лес расступился, открывая деревеньку. Натали представляла её куда меньше, а на деле редко стоящие дома уходили за горизонт. Несмотря на мороз, на улице было людно: дети играли в снежки, откуда-то доносились гулкие удары – кузнечный молот, догадалась Наташа, – сразу несколько мужиков пилили дрова, залихватски сдвинув на затылки шапки. У них Натали и справилась, где искать Филиппа Егоровича. Те указали на добротную избу с пустым, ровным двориком, окруженную небольшим плетнём.

Стараясь не медлить, чтобы не передумать, Наташа постучала в дверь. Ждать практически не пришлось – дверь отворилась сразу, будто кто-то поджидал её на пороге. Но вместо старика с бородой-лопатой и животом обхватом в несколько локтей на пороге стоял высокий поджарый мужчина. Натали подняла глаза, встретилась с ним взглядом и на секунду потеряла дар речи: колдун изучал её одним – левым – глазом, а правый был затянут белёсой пеленой и перечёркнут некрасивым застаревшим шрамом.

– Филипп Егорович? – изо рта вырвалось облачко пара.

– Филипп Егорович, – подтвердил мужчина. Натали запнулась, разглядывая нового знакомого. Все мысли упорхнули, точно птички, выпущенные из клетки. Если Дмитрий посчитал правильно, колдун сейчас был чуть старше их отца, но если на лице Алексея Власовича возраст не просто читался – он кричал о себе, то по лицу нового знакомого было абсолютно не понятно, сколько ему лет. Он был очень худощав, настолько, что казалось, что череп его был просто обтянут кожей – никаких мышц и сухожилий. “Вот он, колдун, – вдруг подумалось Натали, – сила ему возраст с лица стёрла вместе с жизнью…”

– Вам чем-то помочь, барышня? – без особого участия поинтересовался колдун.

– Да… Мне, на самом деле, очень нужна ваша помощь, – Натали отметила, как Филипп скользнул по ней взглядом – без эмоции в глазах, но будто оценивая, насколько сильно она нуждается. – Я читала о вас в газете, – девушка закопошилась в сумке. Вырезка никак не находилась – видимо, смялась и провалилась куда-то в складки, шапка снова съехала на глаза. Натали подняла глаза: Господи, она, наверное, сейчас выглядела безумно жалко! Колдун, не изменившись в лице, приглашающе повёл рукой вглубь избы.

Когда Натали оказалась в тепле, трясти её не перестало, напротив – показалось, что даже зубы начали стучать. От волнения она не сразу заметила ещё одного человека, парня, который сосредоточенно сшивал листы бумаги, исписанные мелким, убористым почерком.

– Дар, – послышался за спиной голос колдуна Филиппа. Молодой человек отвлёкся от своего занятия, поспешил к Натали, забрал у неё шубу и сумки. Девушка автоматически попыталась пригладить пальцами влажные волосы. Всё тем же жестом колдун предложил Наташе сесть за стол на длинную лавку, налил кипятка из носатого чайника, бросил в кружку щепотку каких-то трав и придвинул её Натали. Та поблагодарила.

– Так вы читали обо мне. Что-то настолько занятное, что вы решили встретиться со мной лично? – Филипп Егорович сел напротив гостьи. Натали кивнула.

– Дело в моих братьях…

И около половины часа она рассказывала о ситуации в семье, настолько досконально, что колдун даже не задавал вопросов. Дар тоже подсел поближе, оставив своё занятие. Несколько раз Натали бросала на него взгляд: Дар был точно старше неё, но она не могла понять, на сколько, гладко выбрит, как и Филипп Егорович (Натали призналась себе, что представляла всех деревенских нечёсанными бородатыми мужланами, и от этого стало очень неловко).

– Почему вы приехали одна? – заговорил колдун, когда Наташа завершила рассказ. – Если вы хотите, чтобы я взглянул на ваших братьев, почему они не составили вам компанию?

– По… разным причинам, – уклонилась от прямого ответа Натали. Вряд ли колдуну нужно было знать о том, что Николя скорее сдал бы её в лечебницу для душевнобольных, чем поехал с ней в пермскую глубинку, а Дмитрий не настолько заботился о своей судьбе. Вот Михаил бы поддержал её. Натали некстати вспомнила кипенно-белые перчатки брата, неэлегантно шмыгнула носом.

– Как бы то ни было, вы всё равно выбрали самое неудачное время для визита, Наталья Алексеевна, – колдун выпрямился, забросил ногу на ногу и сложил на коленях сцепленные в замок руки. – Ни один, даже самый пустяковый, заговор не творится в преддверии полной луны. А чтобы вашу беду разгадать, нужны ритуалы куда серьёзнее. Да и нет во мне уже сейчас столько сил.

Сердце билось так, что Наташе казалось – оно стало таким большим, что задевало ребра.

– Я, ни в коем случае, не хочу вас утруждать, – выпалила она. – Я сделаю всё сама, ежели вы только мне объясните, как!

В здоровом глазу колдуна мелькнула какая-то эмоция, как будто Натали вдоволь его позабавила. Он переглянулся с Даром.

– Вы абсолютно не понимаете природу силы, – это был не вопрос, в голосе колдуна слышались насмешка вперемешку со снисхождением. – Каждый раз, когда знаткий творит заговор, – это не просто набор букв и слов. Так он связывает себя с потусторонним. И в полнолуние, когда навьи твари очень сильны, можно с собой притащить оттуда такое, от чего вовек не отцепишься. Дар, – колдун кивнул на юношу за спиной, – учится у меня уже восемь лет. Но и ему не позволены сильные заговоры, только бытового уровня.

– Хорошо, я… – голос дрогнул. Натали пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не разреветься прямо перед колдуном. – Я поняла. Но, может, вы хотя бы глянете, есть проклятье или нет?

Филипп Егорович снова переглянулся с Даром.

Тот кивнул, приблизился к Натали.

– Дайте ручку, барышня.

Натали послушно протянула руку. Тот развернул её ладонью вверх и, чуть склонившись, вгляделся в хитросплетение линий. Смотрел он долго, периодически касаясь ладони кончиками пальцев и хмурясь. Через какое-то время он отпустил руку девушки, кивнул, словно прося прощения за вторжение в личное пространство и, повернувшись к колдуну, кратко сказал:

– Интересно. Вмешивались, как будто, но не понятно, как. Смотреть надо.

Некоторое время колдун молчал, постукивая пальцами по столу.

– Проводи к Дарьяне, – в конце концов приказал он ученику и повернулся к Натали. – Дарьяна Митрофановна – староста нашей деревни. Поживете у неё, пока луна не спадет. В город всё равно вернуться не выйдет, буран идет, дороги занесёт все, – договорив, Филипп Егорович уселся в кресло и вытянул ноги, давая понять, что разговор закончен.

Дар скоро накинул тулуп, натянул валенки и, открыв дверь, приглашающе повёл рукой. Натали оделась, прихватила муфту и хотела было взять саквояж, но Дар ловко выхватил его из её рук. Натали смущенно улыбнулась и последовала за ним.

Шли молча; Натали рассматривала деревеньку. Именно так она её и представляла: низенькие домики со скошенными крышами, узкие тропинки в снегу, одни сани на всю деревню. Во многих окошках сидели коты – кто-то спал, кто-то умывался, – над печными трубами вился плотный дым, разнося запах дров. Мельком Натали поглядывала и на своего провожатого. На глаз сложно было сказать, сколько ему лет, плюс гладко выбритые щеки всегда молодили. С грустью вспомнилось, как Михаилу пришлось отрастить усы, чтобы выглядеть солидно – иначе в гимназии его принимали за студента. Дар был светлоглаз, светловолос, с заурядными чертами лица – в целом, ничем не примечателен, но Натали не могла не заметить невероятную ауру спокойствия, исходящую от ученика колдуна.

Улица резко свернула и повела к домику, стоящему особняком. Он был не больше и не меньше остальных, но наличники были особенно яркими, над окнами были приколочены деревянные обережные фигурки, выкрашенные в красный, а в заборе присутствовали все жерди – остальные таким похвастаться не могли. Дар негромко постучал, и через пару секунд дверь распахнулась.

На пороге стояла женщина в годах – маленькая, сухонькая, с хорошей осанкой и живым взглядом. На женщине – назвать её бабушкой или старушкой не поворачивался язык, – красовался меховой жилет, а абсолютно белые волосы прятались под цветастым платком.

– Бог в помощь, – Дар чуть поклонился старосте, приложив ладонь к груди. Натали сделала книксен, не сводя глаз с женщины.

– Помогай Господь, – таким же сочным, как и её внешний вид, голосом ответствовала Дарьяна Митрофановна и оглядела девушку – бегло, но в этот момент Наташе показалось, что её развернули и перетряхнули, как затоптанный ковёр.

– Дедко просит приютить, – ученик колдуна указал на девушку, а та даже не сразу поняла, что под “Дедко” подразумевался сам Филипп Егорович.

– Никак, учить собрался? – Дарьяна прищурилась, на губах её появилась задорная улыбка.

– Видно будет, – выражение лица Дара не изменилось. С такой же безмятежностью в глазах он попрощался со старостой и с Наташей и отправился восвояси.