Читать книгу Приключения маленькой Пипиты, которая жила в цирке - Александра Владиславовна Перминова - Страница 2

В старом цирке, в норке под полом, вместе с бабушкой и дедушкой, жила шустрая серенькая мышка Пипита (в детстве она много пищала: всё пи-пи да пи-пи, пи-пи да пи-пи, вот её так и назвали). Ещё мышонком Пипита любила с утра до вечера носиться по арене и зрительному залу, узнавать самые последние новости из разговоров артистов и своих собратьев – мышей, играть с подружкой Мими, и подчас эти игры были небезопасны. Мышки обожали, взявшись за лапки, скатываться с горбов гордого верблюда Хасана. Это было и страшно и весело. А когда Хасан подергивал головой, и горбы начинали шевелиться, озорницы приходили в полный восторг и пронзительно визжали. Частенько они навещали цирковую конюшню и, заглядывая в ухо какой-нибудь лошади, изучали его. Им казалось, что в лабиринте лошадиного уха скрывается какая-то тайна. Они дразнили старого шимпанзе, пытались дернуть за хвост енота, качались на лошадиных уздечках. Предводительницей всех этих игр всегда была Пипита. Недаром тетушка Шушулия, старая сплетница и ворчливая, вечно недовольная особа, говорила дедушке Пику и бабушке Пиме:

– Ох, и намучаетесь вы с ней! Как не выйду из норы, постоянно мелькает перед глазами: туда-сюда, туда-сюда. Говорят, уже и в слоновнике ее видели, и в конюшне. И других молодых мышек она с толку сбивает. Плохо вы за ней смотрите, вот, что я вам скажу. Попадет ваша внучка в историю.

При этих словах соседки бабушка Пима недовольно поджимала губы, а дедушка бросал на Шушулию хмурые взгляды и бормотал:

– Глядела бы ты, Шушулия, лучше за своими внуками.

Но в словах Шушулии была своя доля правды. С Пипитой не раз случались всякие приключения, хорошие и не очень. Вот послушайте.

***

В этом же цирке жил предмет восхищения Пипиты. Это был… слон по кличке Туту. И не скрою, наша мышка часто прибегала в зверинец, рискуя своей жизнью, только для того, чтобы увидеть слона.

Ах, до чего же он был красив! Когда перед представлением на него надевали ярко – красную попону, шапочку с бубенчиками, и слон вставал на задние ноги, выполняя команду дрессировщика, он казался Пипите царём. Вечерами Пипита бегала по главной афише и отгрызала каждый раз от неё по кусочку. Дома из этих кусочков мышка склеивала портрет Туту и подолгу любовалась им. Ей очень хотелось подружиться со слоном. Дедушка и бабушка только недовольно фыркали:

– И что это за глупость такая, – говорил дедушка своим друзьям, таким же почтенным мышам; они часто хаживали к нему в гости, – вот я вспоминаю наше время. Мы были патриотичны, мы боролись с котами, строили оборонительные сооружения, нам нравились исключительно мыши. А эти новые веянья просто чушь кошачья. Вообще сегодняшняя молодёжь занимается всякими глупостями и совершенно ни о чём не думает. Вот нагрянут коты, так и не будет знать, куда деваться, запищит, да поздно.

– Охо-хо, – тут же вступала бабушка, ставя на стол сырный пирог, – и нравится ей урод такой, страшно взглянуть. Да ведь и опасно это – наступит не нее своей толстенной ногой, только мокрое место останется.

Но, несмотря на эти ворчания, каждое утро мышка выходила из норки поприветствовать слона. К сожалению, он был настолько велик, что не замечал её. Мышку это нисколько не огорчало, всё её маленькое существо было переполнено обожанием. Рядом с кроватью Пипиты, на полке, стояли три слоновьи фигурки: стеклянного слона мышка похитила из гримёрки молодой акробатки, деревянный выпал из кармана индийского факира, а мягкого плюшевого потерял какой-то малыш. Мышка помнила, как тяжело ей было тащить его до норы, как от тяжести ломило спину, на которую Пипита взвалила свой груз, как подкосились лапы, и она рухнула у самого входа. На шум проснулся дедушка. Он всегда говорил, что спит как кот среди мышей. Пик вскочил с постели и стал прислушиваться. Пипита после падения не растерялась, а аккуратно подвинула лапкой слона к самой дыре. Затем быстро встала на обе ноги, навалилась на свою добычу и хрипло пискнула:

– Дедушка, бабушка, держите с той стороны!

– Пипита, что это!? – испуганно крикнул дед.

– Фыф, пых, – надрывалась мышка.

– Будь осторожен! – послышался напряжённый голос бабушки Пимы.

Дедушка обхватил лапами слоновий мягкий бок.

– Кысь! – крикнул он от невероятных усилий.

– Дедушка не ругайся, – прокряхтела мышка. Тут же раздался страшный грохот, и плюшевый идол проскочил внутрь, сбив с ног бедных бабушку с дедушкой. Держась за слоновьи уши, следом влетела Пипита и шлёпнулась на брюхо. Сразу стало тихо. Пипита, дедушка и бабушка лежали в разных углах норы, посередине валялся виновник их бедствий – игрушечный слон.

– Дедушка, – осторожно позвала Пипита. После долгого молчания дедушка подал голос:

– Фысь, фысь. Пипита, что это было? Очередной кошмар? – На языке мышей это означало самое страшное – нашествие котов.

– Это слон, – Пипита потёрла спину и поднялась на задние лапы.

– Что ты сказала?! – завопил дед.

– Дорогой, тебе нельзя волноваться, – умоляюще пискнула бабушка Пима. Она уже пришла в себя и стояла на ногах. Дед как ракета подлетел к игрушке.

– Ты вместо того, чтобы отдыхать в такое время, мышаешь нам спать и слоняешься, – взорвался он.

– Пик, Пик! Успокойся, всех соседей перебудишь, – пыталась образумить его бабушка.

– Уйди, Пима, – рассердился он и продолжал, глядя на испуганную упрямицу – внучку:

– Вместо того, чтобы чем-нибудь помочь мне и бабушке, приносишь домой всякий хлам, развешиваешь на стене всякую гадость, а я должен это терпеть?!

– Пик, – снова попробовала успокоить его бабушка Пима, – соседей разбудишь, коты прибегут.

– Дедушка, послушай, – просила его Пипита.

– Не хочу ничего слушать! – уши почтенного мыша даже порозовели от гнева.

– Я в твоём возрасте кормил семью. Нас у родителей было шесть мышат. Я, старший, таскал из столовой сыр и хлеб, я дружил только с мышами, не то, что некоторые, – глазки его грозно сверкнули. Оскорблённый кормилец семьи отдышался и гневно пропищал, – чтобы завтра этой мерзости у нас дома не было.

Но ни на следующий день, ни через два дня слон не исчез. Наоборот, Пипита поставила его впереди двух других и заботливо обмахнула тряпочкой. Дедушка уже не кричал, а лишь, когда проходил мимо полки, что-то недовольно бурчал себе под нос, бабушка только тяжело вздыхала.

А Пипита, между тем, становилась философом. Мышка даже завела дневник со страничками из сыра, куда записывала свои размышления о слоне: «Нет-нет, – писала Пипита, – определенно между мышами и слонами есть родственная связь. Можно убедиться в этом, если рассмотреть нас под лупой. Посудите сами, ведь мы ужасно похожи! У меня шкурка точно такого же серого цвета, такой же тоненький хвостик, а нос безумно похож на маленький хоботок и такие же клычки. Правда, со временем мы немного измельчали».

– И откуда в ней это увлечение? – недоумевала бабушка.

Дедушка раздраженно махал лапой: «Откуда-откуда, юношеский максимализм. Некоторые мои друзья в её возрасте тоже восхищались всякими неотёсанными животными. Хотя лично я ничего хорошего в этом не вижу».

Но восхищению Пипипты не было предела. После каждого представления, когда все кричали слону «Браво!», Пипита издавала пронзительный писк, слышный, впрочем, только ей одной, и кидала к ногам слона сырные крошки. Однажды к мышке зашла её старая подруга Мими. Дедушка с бабушкой ушли к соседям, как они сами говорили: «попищать о жизни».

– Ну как дела? – спросила Мими за чашечкой мятного чая.

Пипита грустно покачала головой.

– Мими, знала бы ты, как мне хочется подружиться с Туту, но как это сделать, я не знаю, ведь он меня просто не видит и даже не подозревает о том, что я существую.

– Я думаю, – серьёзно сказала Мими, – что тебе надо забраться к нему в ухо и сказать об этом. Но будь осторожна, не погибни. Будет очень грустно, Пипита, если ты свалишься с этой махины. Мне тебя будет очень не хватать.

Поздно вечером после очередного представления, когда слон отдыхал, задумчиво глядя перед собой, Пипита пробралась в зверинец и начала карабкаться по слоновьей ноге. Ох, как же это было трудно! Пипите казалось, что она, как скалолазка, покоряет гору. Временами мышка останавливалась на особенно больших складках слоновьего туловища и перекусывала сырными шариками, которые положила в узелок. Но вот, уже близко, совсем близко, вот уже и ухо. Когда Пипита забралась в него, оно показалось ей очень уютным. Ей даже захотелось там вздремнуть, но она знала, что зря терять время здесь просто опасно. Поэтому Пипита прокашлялась и начала:

– Дорогой Туту, я вот уже много лет восхищаюсь вами. Быть может, Вам это покажется, по меньшей мере, странным, но я очень хотела бы с вами дружить. Вы мне кажетесь таким добрым, сильным, красивым и вы, к тому же, такой прекрасный артист!

Туту громко вздохнул, что-то протрубил себе под нос и сказал:

– Послушайте, во-первых, я Вас совсем не вижу. Кто Вы?

Пипита проворно выпрыгнула из уха и переместилась на кончик хобота. Слон даже присел от удивления.

– Дорогуша, это даже не смешно! – продолжал он, – Вы слишком малы, я вас плохо вижу и слышу. Посмотрите, мы же с Вами совершенно разные. Я вас совсем не знаю и не представляю нашей дружбы. Кроме того, у меня уже есть подруга. Моя единственная привязанность и любовь живёт в Берлине. Она работает в зоопарке. Нас разлучили два года назад… Моя Лулу! Как же я тоскую без неё! – И по его серой щеке потекла огромная слеза.

Туту тряхнул головой и…, дальше Пипита ничего не помнила и не видела. Когда она пришла в себя на полу зверинца, перед ней был уже не её любимый Туту, а равнодушная серая глыба с обвисшей кожей и маленькими глазками, жующая свой веник.

Да и от самой Пипиты будто отвалился какой-то кусочек. Это ушла любовь. Всё, словно, встало на свои места. Дома она спрятала все статуэтки слонов в шкафчик, разобрала картинки, которые так любила склеивать и написала в дневнике: «Почему, собственно, мне так нравился этот равнодушный великан? Нет, сегодня я убедилась в том, что мыши и слоны абсолютно разные, и никакой родства здесь нет и в помине. Ни к чему поклоняться этим каменным глыбам. Это доисторическое недалёкое животное не способно оценить высокие чувства».