Читать книгу Я, не я, Жанна - Александра Зайцева - Страница 3

Если бы я встретила его… да, это он играл главную роль в том фильме, это он поёт ту песню, из-за которой мне трудно дышать, это он смотрит с каждого второго постера… так вот, если бы я встретила его, то сказала бы: «Ты полюбишь меня, когда узнаешь. Клянусь. На вид я унылая посредственность, но именно ты отыщешь во мне нечто особенное. Только смотри внимательно, пожалуйста, дай мне шанс!»

Вот так.

Но в тесте с вопросом «Что бы вы сказали вашему кумиру?» я выбрала самый короткий и скучный ответ: «Вы лучше всех!» – а в жизни наверняка бы молчала и пялилась. Или: «О-о-о, э-э-э, это вы, ах!» Или самое гнусное: «Можно автограф?» Кому вообще нужны эти автографы и для чего? Закорючка на бумажке, вроде «отвяжись».

Глупо.

Я вышла в меню сайта и открыла другой тест. «Кто вы из героинь известных книг». Наверняка в итоге обзовут Анной Карениной или Ассоль, в лучшем случае ведьмой из «Короля Лира», а варианта с попаданками не будет. Знаю, уже проходила. Но я хочу стать именно попаданкой. Выпрыгнуть из своей хомячьей коробки туда, где уж точно буду особенной. Где приключения, магия, всё такое. А Жанна говорит, что каждый человек изначально уникальный, тем более я, – просто надо раскрыться миру.

Ну да, ну да. Звучит неплохо, но как-то слишком неконкретно. Вроде мотивирующей надписи на картинке с красоткой на фоне заката: «Полюби себя и покоришь всех» или «Вселенная слышит тебя, доверься ей!» Редкостная фигня. Но не для Жанны. Она привыкла сыпать всякими лозунгами, потому что постоянно торчит в интернете и раздаёт добро. Правда, с ней можно поговорить и нормально, без пустых красивостей, если повод серьёзный. Только прямо сейчас нельзя.

Сейчас из комнаты Жанны доносится дикий грохот, который она называет музыкой. На мой вкус, это визг электродрели, отбойный молоток, падающие метеориты, топот лошадей всадников Апокалипсиса, рёв пьяных матросов и хохот гиен во тьме. Музыка, ага. На полную громкость, потому что Жанна занимается йогой для физического и морального здоровья. Если бы я и захотела, переорать этот бедлам невозможно. А если бы переорала, Жанна следит за дыханием и отвечать не станет. Это её очередное увлечение – йога. Она говорит: «Я выгорела, просто не человек, а пепелище, надо подлатать энергетическое тело». И ещё: «Почти сорок, физическое тело тоже в беде».

Но как по мне, это большое преувеличение – выглядит Жанна получше многих. Когда мы где-нибудь в людном месте, внимание обращают на неё, а не на меня. Она вся такая маленькая, подтянутая, подвижная, её улыбки вроде хлопушек – бах! – сыплются конфетти и блёстки. И уж сорок ей даже с натяжкой не дашь, даже тридцать пять. А я неприлично рослая и медленная рядом с Жанной. Мишка косолапый по лесу идёт.

«Просто ты ко всему относишься ответственно, основательно, без суеты, – говорит она. – Задумчивый надёжный человек не обязательно скучный». Оптимистка.

Интересно, она правда выгорела со своим интернетным добром или уже вовсю раскручивает новый проект? Интересно.

Жанна в Сети – «Бегущая вдаль». Это ещё со времён её блогерства на тему путешествий, вполне успешного, кстати. К волонтёрству тоже подошло, а сейчас…

Как приручить подростка?!

Все люди в глубине души считают себя исключительными. Это не эгоизм и не тщеславие, просто мы пропускаем абсолютно всё через собственные органы чувств и познавать реальность иначе не приспособлены. Да, где-то у сердца мы носим свою бесценную значимость, словно котёнка во внутреннем кармане куртки. У подростков же это не котёнок, а злющая бестия с острыми когтями. Она ранит, она рвётся на волю, она требует поклонения. Моей дочери шестнадцать, тот самый возраст, и я знаю ситуацию очень хорошо. И знаю, что мы, родители, способны приручить бестий наших взрослеющих детей. Например, моя дочь…

Дочь – это я.

Родитель – это Жанна.

И если бы не йога, через которую невозможно пробиться, я бы попыталась придушить её прямо сейчас. Но вместо кровопролития сидела и читала. Читала и чувствовала себя раздетой, избитой, вывернутой наизнанку. Она рассказала о моей любви к фанфикам и женскому фэнтези, да так, что я оказалась полной дурой, которая придумала себе кучу комплексов и ударилась в нытьё.

И, конечно, набежали комментаторы. Комментаторши.

Одна тётка написала, что детишек нужно пороть старым добрым ремнём, но сначала отобрать гаджеты. Я зарегистрировалась как «Тыжемать» и назвала её тупой коровой. Ясное дело, под своим именем такое не напишешь. И злилась я не на тётку, а на Жанну. Но подумала: а почему бы и нет, что они мне сделают?

Ещё я написала какой-то Колибри, что сама она неблагодарная свинья, раз считает, что сын должен её обожать за стирку и суп. А потом высказалась на тему размышлений Жанны: она предательница, выставляет своего ребёнка на всеобщее обозрение, за человека не считает, корчит из себя мудрую, но в действительности подличает ради дешёвой популярности.

И так я разошлась, что всё-таки вломилась к ней и выключила музыку. Вот только что явно простуженный мужик визжал и рычал под грохот Третьей мировой войны, и – бац – тишина. Безмолвие. Даже воздух стал прозрачнее.

Жанна будто не заметила. Она лежала на старом туристическом коврике посреди комнаты, в лифчике и пижамных шортах, ноги за головой, глаза закрыты, дыхание громкое и глубокое. Нарочно такое дыхание, типа очень полезное. Выглядело это не слишком привлекательно, кожа на её тощем животе собралась в складки, лицо покраснело, и пахла она по́том, но всё равно казалась мне очень красивой. Только я пришла не любоваться.

– Видела твою новую статью в блоге, – сказала я очень-очень спокойно, но словно жирно подчёркивая красным каждое слово. Папина фирменная интонация.

Она даже глаза не открыла.

Вдох.

– Хорошо.

Выдох.

– Ничего хорошего. Что это такое?

Вдох.

– Асана. Плуг.

Выдох.

– Я про статью.

Жанна осторожно вывела прямые ноги из-за головы и опустила на пол. Теперь она просто лежала на спине, глядя в потолок. Я подошла и вытянулась рядом. И подумала, что мы похожи на двух детей в траве под летним небом. Только вместо солнца – пыльный плафон на три лампочки, но один патрон давно испортился. Рядом – пятнышко от прихлопнутой мухи или комара. Чуть дальше слегка покачивается на сквозняке тонкая паутинка, поблёскивает как седой волос. У Жанны полно седых волос, она их закрашивает и становится коричнево-рыжей. «Каштанка – помесь дворняги с таксой», – смеётся она.

– Слушай, как считаешь, мы с тобой друзья? – кажется, Жанна спросила не меня, а останки потолочной мухи.

– Не знаю.

– Жаль. Такие вещи нужно знать.

– Мам, – я не называю её Жанной в лицо, только мысленно, причём всегда голосом Русика. Потому что он здорово это произносит: «Жа-анна», чуть растягивая первую «а». Если раз услышишь, уже не отвяжется. – Мы друзья. Но в этой твоей статье – нет. В ней ты – главная, а я – пустое место.

– Ничего подобного.

– Ты изобразила меня безмозглой малолеткой.

– Да брось!

Вот этого я не ожидала. Настроилась на уговоры или хотя бы спор с аргументами, а она просто отмахнулась. Возмущение подбросило меня вверх, поставило на ноги и понесло к двери. Я была уверена, что Жанна окликнет, чтобы объяснить, но, когда обернулась, она уже приподнялась на лопатках, выгнулась мостиком и снова задышала.

– Я тебе там написала своё мнение. Надеюсь, поймёшь, – многозначительно выдала я.

Вдох.

– Угу.

Выдох.