Читать книгу Изумрудные глаза фиолетового отражения. Poesia - Алексей А. Шепелёв - Страница 2

самая холодная картинка

в светящемся окне журнала

самая холодная улыбка:

мне меня мало

нет такого кто может меня грязно послать!

где-то там за Атлантикой

в Атланте

или под Атлантидой

куда уж посланы нежно по ветру

полмиллиарда нежных минихризантем

из снега

в тишине

ломает карандаш

рвёт бумагу

тушит свет рушит цвет

и лёжа на спине

смеёт

(а дальше смысла нет)

голод – это отвратительно

бездействие – вид её

невозможно прогнать этот вид её —

но как нож проглотил – гладкий вид её

я прижал к животу гладкий нож её —

я три дня лежал и жалел её —

не желал её – ни движения —

приближал её – удалял её —

облизал её – унижал её —

разрушал её – но бессмысленно —

ночь и день мне бессмысленны —

мне себе —

мне себе бы вспороть голод

или сделать разрез по воротнику – голову —

голого тела твоего я не выдержу

я держу в руках…

бинт с кровавой точкой

Японии восходящей расползающейся белый флаг

белый с которым сдаются красным в гражданскую

белым перевязывают на красных баррикадах грудь дамскую

самое страшное красное полотнище само краше всех кровь ищет

а в чёрных и коричневых и хаки рубашках все наши

своих неверных двшек ищут сжимая калаш

они тоже сжимают их и детей грудных

сжимают своё изумрудное небо

в котором реет не пёстрозвёзд ни триколор ни фрикофлаги НАТО

а чёрный-чёрный мощный стяг пиратов.

Знать,

где стоит

твоя кровать…

Ну вот —

ложишься спать

и выключаешь перед осколком зеркала всё —

штаны, трусы и ёлку.

С новосельем тебя в честь Нового года

на улице развешу «дождь»

игрушки-лампочки по снежным веткам

и даже твой любимый ёж —

поверх плохой погоды

на лавке как на троне.

Кто выйдет во двор налегке

и стронет в пачке сигареты эти с фильтром —

заныканные в трещине, согретые всем миром

их курил я в атмосфере насилия

пропитанные новым ядом

когда стояла в песочнице рядом

под кривым грибком твоя нога.

Знаешь ты, что

содеяло б одеяло

отлично знаешь, что

покрывало бы покрывало

Но знаешь, малыш, и чего не хватает:

именно её – всего лишь шести букв

«Вот переспать бы с кем-нибудь

до свадьбы!».

Белая зима, белая земля – бе /ла/ я

уже 8 марта или ещё 23 февраля?

во дворе заняться спортом? —

свет и кот, забор и солнце – запах свежего белья

одеяло идеала – белоснежное

но где же я?

я валяюсь в дверях

не пройти колесу

я оглох и обрюзг

и припадки несу.

Но вот объявлена как война —

весна…

тюльпаны кровавые – залпами

красный мак как красный флаг

розовый мак одноразовый…

В почках сирени: цвести/ не цвети

зелень, лето, листья и осень

вос-произвести?

Или коренья крепят в углубленьях:

расти, расстилаться, дальше ползти?..

в сердце моём: прости/не прости.

свет искусственный белый

нагая потемнев лежишь

на столе в доме казённом

в строгом-строгом двухметровом пальто

на улице пустой одна стоишь

где посиневший туман утренних фонарей

сидишь неудобно но видно

в надышенном воздухе с дымом под лампочкой

по всем ты плывёшь и не знаешь сама

лучше ли так сидеть, а может лежать или стоять.

Наш народ

курет и пьёт

колется, глотает:

не всем еды хватает.

полосатый чулок на дереве

даже с блеском упругой ноги

я пришла я примерию

мне помоги

отражайся от мира

умирая рожай ся

жечь страницы дней

буквенные угли сметая

заглушая звуки дней

песней своей сметая

кувырками падать

в… жуть

п р о с т р а н с т в о

руками до дна чуть —

– осталось

третьего не дано

надо втереть и. о.

липли липы

в набухшие губки

дёргал дёрн

каждую юбку

сок свой

клёны пили

клёво

со сна ели

под вой

сосны ели

всех круче

топали тополя

спьяну в кучу

ввязли вязы

спрыгнув от

метлы ветлы

вот вётлы

разлеглись совсем красиво

для крапивы

и вы, ивы…

ломалась только

малина

молилась

малина

одна

молилась

малина

на…

кололась

малина

соком

герои —

на.

Сколько грязной мыльной воды утекло

И бессонных ночей, валерьянки, может крови и слёз

Вены не режу, но ломаю себя как тебя, как рукою стекло

В тихих тёмных тропках садов

в сорняках по бокам и почти с головой

семенами и пылю дыша

я родился, срастаясь с травою, я рос

Я состарился, умер, но не узнал, как и ты

Как и ты, мама, мама, мама моя

Кого ж ты такого на свет принесла

Того, кому страстно мало всего, даже добра

Того, кто напрасно мучает зло.

вместо слякоти земли чёрнозёмно-стрёмной жизни

пески и камни Израиля

своею ножкой в ботинке стильном пыльном мощном

п.о.п.и.р.а.е.ш.ь.

как будто камни долга собираешь

у гроба или

из города «Там-Бог»

как будто бы о грудь мою или Христа

М16 перезаряжаешь

и грубо тащишь, кроха, через границу бытия…

Вчерашний воздух

переразбитый свет

проглоченной лампочки

маха мух издыханье

пенящих половиц мыло

мне тихие потолки

мне мощи ночи малины

приятней литра газа

глубоко в небесах под землёй

где Платонов с Набоковым сидят играют в шахматы

на нарах по правилам нордических нард

поручик Достоевский играет в карты в интересную игру «рулетка»

с графом Львом Толстым / детка,

ты одна в пустыне словно сидишь индевеешь

а я в кругу 2000 красивых дешёвых юных умных журналисток

и густые книги мои, их пустые листы

валяются где кусты

уже использованные просто.

меня задавили машиной

вмяли в горячий асфальт

я впечатан краской на резине

не осталось улики не будет суда

только безликий след

среди идентичных ему пятен

им разрезан мягкий плакат.

мы собачимся как собаки

мы барахтаемся как в бараке

мы катаемся как коты

ползаем два по полу

двуполые

мы стелим себя на стены

мы толкём по потолку

мы сеем себя

мы все бесы

сс

по столбам и проводам

протянулась повитель

в ней повесился кобель

стол для дам в беседке этакой

в листьях соль и моль в листах

на костях в кустах пустяк:

ах пусти меня! – никак

на двух палочках цветки в кулак!

детки вот с лопаткой ползают в пыли

кто знает ково они пока нашли…

на моей спине мелый крест

чтоб когда я смотрел на начало простой ночи

между деревянных построек

из-за пружинных коек

я знал мне очень

я очень

ОЧЕНЬ

+

Варенье

шкурки в нём, окурки

бычки, семечки

остатки от курения,

плоды подсолнечника

спички в нём

горетые, пачки сигаретные

картофельные очистки и огрызки

картонки, карточки, отонки, открытки

списки, sick siskin, щи.

намного солнце лучше

по ту сторону Земли

а тут колючие тучи

на дороге легли

со скоростью двести

вытянув волосы

ты стояла наместе

встретив встречные полосы

движение материи

под ногтём бактерии

тромбоциты в артерии

на глове перхоть

в голове переход

от доклассицизма

к постмодернизму

через призму идеализма.

по долам – по полям

преломился пополам:

вам и нам

там и сям

(хам я сам

маг мяса:

рублю и ем

и рубль ему

за это

«аз тео»

разрываю на 2 S-части:)

каждому пол-счастья.

Ф. Энгельс.

Муха глаза белые:

У меня в глазах белые шарики

как молекулы.

(Класс исчез на каникулы.)

А учитель остался:

Не лепо ли?

Класс: Мы повзрослели

на минус 2 недели.

Слепой вы? Βλέπω!1

Да мы и были белыми-белыми белками.

синий огонь красная кровь в зелёной бутылке

не в телевизоре там цветном цвета простые

на пылающем пламени плавится жидкость в пластиковом сосуде

не флаг великобритании на её куртке зелёной

красный огонь

синяя кровь…

……

зелёный огонь…

……

не зелёные де… в красном закате у синего…

Жил-был ворон.

Он бил ворон.

И он умер – хором.

Чёрные кошки

Белые цветы

Сколько можно

Называй на ты

потрись лицом

об стенку

будешь в побелке

упрись лицом свинцовом

в луну

идёшь ко дну

там есть русалки

в тине одну

кинешь 3 палки

канешь в плену

мне бы только

найти извести

и извести

1.

Наш бог – трава-«американка»

Мы ползаем в ней и нюхаем бензин

2.

И по полю пришла американка

Мы слушаем музыку и стебли едим

3.

Смазливая мисс закричала «Miss you»

Забилась сдуру в нору лисью

слышу ли я как срапит во сне старуха

вижу ли я как качаются вётлы над крышей

знаю ли я кто в мою мать вошёл и кто вышел

помню ли я кто умрёт а кто выжил

опухшие глаза – глаза ночные

потухший газ pooh!

супрема… ИТАР и таз и —изм-с

2 тени и 2 глаза

четыре глаза

начинка глаз

под кожей слёзы

и глаза-с

все спят – глаза сидят

и думают

о главном

все умирают а они сгорают

в влаге

в себя её вбирая

до самого утра у

трупа есть глаза

и голова

и плоскость love

и плов на плитке