Читать книгу Скорлупа. Мои вступления и выступления - Алексей Аимин - Страница 5

Обозревая события недавнего прошлого, я пришел к мысли, что главную роль в них сыграли мои вступления и выступления.

Это еще раз вернуло меня к уже озвученным выше мыслям: вступая на жизненную дорогу без поводыря, всегда можно куда-то вляпаться и оказаться в дураках. Потом надо доказывать обратное и отмываться.

А если еще любишь выступать…

Выступления на заре моей жизни носили неосознанный характер. Лет с четырех, родители ставили на табуретку и заставляли читать стихи. Возможно, это было что-нибудь классическое из репертуара того времени:

Гости и родственники смеялись и аплодировали. Уже тогда я познал, что такое успех. Ну а на сцену я попал лет в шесть – изображал там элементы русских танцев – присядку, веревочку, ковырялочку. А в 7 лет я уже показался на местном телевидении, стал дворовой знаменитостью и на меня уже показывали пальцем. Да и вообще, по всем статьям я рос мальчиком, из которых обычно вырастают достойные люди, а потом получаются хорошие старички.

Однако в жизни все быстро меняется. Вскоре на меня кивали уже по совсем иной причине. Первым в нашем дворе был зарегистрирован в детской комнате милиции, где меня поставили на учет за попытку приобрести в магазине кондитерские изделия незаконным путем.

Помнится отец через одно место четко внушил – чужого не брать и чтить моральный и уголовный кодексы. Справедливо.

А с несправедливостью этого мира я столкнулся в школе на выпускных экзаменах. Учился я средне, многое по ходу учебы упустил. Родители, пытаясь огородить меня от дурного влияния подворотен, определили меня в танцевальный кружок и в музыкальную школу. Так что основными оценками у меня были троечки. Еще и вел я себя неподобающе. Сейчас уже не помню, по каким поводам мой дневник был исписан жалобами учителей. И это притом, что я ни с кем не дрался, не курил за углом школы, не обижал девочек. Видимо, задавал не те вопросы:

Предки же каждый день капали мне на мозги: ты должен непременно попасть в институт.

Допекли!

Под их напором я поднапрягся и за три месяца полностью проштудировал программу десятилетки «от сих – до сих»,

На выпускных экзаменах отвечал лучше отличников, однако мне ставили все те же тройки. Помню, это меня страшно возмущало и хотелось протестовать.

Но этот протест притух, когда я с легкостью сдал экзамены в институт, куда не смогли попасть многие из моих успевающих одноклассников.

Вот так я вступил в новое товарищество – студенческое братво.

Удостоверение что не совсем дурак

Сессии, «хвосты», ночные посиделки, распевание под гитару и распивание дешевого вина. Все было пройдено качественно и в полном объеме. И безденежье, о котором мне напомнил случайно обнаруженный стишок родом из 1972 года:

В советских учебных заведениях всегда поощрялось участие в общественной жизни, спорте и художественной самодеятельности.

Я был везде!

Такие обширные интересы отражались на учебе, но в последний момент я всегда успевал отрубать волочащиеся хвосты. Преимущество общественной деятельности я узнал в момент распределения.

По окончании института право выбора предоставлялось по сумме семестровых оценок, к которым приплюсовали баллы за общественные дела. По успеваемости из 90 человек нашего потока я был 71, а после учета «заслуг» перед обществом цифра в точности перевернулась, и я стал семнадцатым.

Вот там я и начал свои сольные выступления.

Еще на втором курсе мне поручили вести конкурсы самодеятельности своего факультета. Кроме объявления номеров, подражая известным конферансье, я отпускал шуточки местного разлива типа:

В деканате на меня строго посмотрели и погрозили пальчиком. Замдекана Полуха понятно и доходчиво определил мои перспективы:

– О какой там свободе, молодой человек, вы заикнулись?

– О личной.

О личной? Мы легко можем вам ее обеспечить за стенами нашего института.

Из его воспитательной речи с намеками, что у нас строится коммунизм для всех сразу, я позже родил свои противоречивые доводы:

Социальный накал в выступлениях пришлось резко снизить и перейти на бытовой уровень. Была у нас на факультете кафедра водоснабжения и канализации, сокращенно ВК.

Помню перед выступлением мужского дуэта бардов рассказываю:

Вот они эти парни! – говорю я и приглашаю бардов на сцену.

Наглость и импровизация, – главные козыри конферанса, похоже, в меня были заложены при рождении. Такой треп мне сходил с рук, так как политических аспектов я уже не касался. Да и руководство не трогал и даже свою формулу вывел: о начальнике, как о покойнике – или хорошо или ничего.

Но иногда бдительность терялась, наиболее знаковое выступление состоялось не в стенах ВУЗа, а на открытой танцевальной площадке парка культуры и отдыха.

Теплый июньский вечер. В парке полно выпускников школ только-только сдавших последние экзамены. В их числе и моя девушка. Культ-массовик Миша вел танцевальную программу, а в перерывах проводил конкурсы и викторины. Он знал мои способности и разрешил заполнить один из перерывов.

Повеселив публику парой стишков-анекдотов, я решил высказаться на тему открывающихся перспектив выпускников применительно к имеющимся в городе учебным заведениям. Начал с народного творчества:

– Ученье свет, а неученье – культпросвет!

– Ума нет – иди в Пед!

После этого серьезно предупредил, что в Политехническом институте дураков не держат, а про Сельхозинститут выдал экспромт:

Конечно, не мог обойти вниманием и свой родной ВУЗ, Возвышенно-бодрым голосом заключил:

– И только наш строительный институт успешно выпускает спортсменов, артистов и… этих… как их там… все время забываю… ах да – инженеров!

Мое выступление было встречено на ура. Я был горд собою и моя девушка тоже. Правда, через неделю, встретил Мишу и он хмуро сообщил, что из за моего выступления его лишили премии.

– Спрашивали твою фамилию, пришлось сказать, что ты неизвестный придурок и вылез к микрофону пока в туалет отскочил. Но, правда, строго предупредили: еще раз такое случится – выгонят с работы.

Весь сыр-бор возник из-за того, что на тех танцах оказался какой-то номерной секретарь из райкома ВЛКСМ (то ли второй, то ли третий), узревший в моем выступлении политическую крамолу и клевету на советскую высшую школу.

Все было под контролем

Это был первый, но не последний случай моего выступления, повлекший за собой какие-то последствия. Правда, сам я вышел сухим из воды, получив лишь почетное звание придурка, что меня особо не расстроило.

Свое следующее выступление, имевшее последствия, я также не принял к рассмотрению, считая его случайным.

Как-то оказавшись в рабочем общежитии, попытался призвать к порядку две разбушевавшиеся группы молодых людей, не поделивших девушек. Конечно, роль миротворца почетна, но в данном случае она оказалась еще и болезненной. После моего выступления с этой миссией я неделю пролежал в больнице со сломанным носом.

Уже в зрелом возрасте, критически оценивая себя изнутри и снаружи, я представлялся:

Студенческие годы закончились. Диплом я рисовал дома под записи Владимира Высоцкого и ансамбля Битлз.

Это был проект отопления районного города из панельных пятиэтажек. Городу я дал название Панелеград, но не из-за стен домов. Глядя на железобетонные панели, я думал о девочках, в том числе и о тех, что работали на панели.

Наконец нас пригласили на выход в самостоятельную жизнь. Сидя в Актовом зале Старого корпуса в ожидании вручения диплома, я нацарапал прощальный стих:

Но на начальном этапе моя жизнь, все же, была отмечена превосходящим количеством вступлений. Эта участь постигла основную массу советских людей. Конечная цель этого процесса была одна – коммунизм, и всех нас добровольно и поголовно записали в его строители с раннего детства. Мы дружно шагали по ступеням: становились октябрятами, потом пионерами и, наконец, комсомольцами.

Критерием отбора в эти организации были удовлетворительная учеба и сносное поведение, так что принимали почти всех.

Жить в социалистическом строе не охваченными и не застроенными было нельзя. Отечественный социализм отличался главным принципом – кучкование.

Не окученные вызывали подозрения – значит, есть что скрывать, раз сторонятся общества.

Кроме политических союзов и полу-политических организаций типа профсоюзов, функционировала еще и масса других организаций. Подразумевалось, что и они должны были отвлечь советских людей от пагубного влияния, например, неорганизованных течений в сторону пивнушек. А главным было противостоять тлетворному влиянию запада.

Добровольные и полу-принудительные сообщества с успехом плодились и множились. Со школьной скамьи будущие граждане вливались в бурную деятельность таких организаций как ОСВОД, ДОСААФ, Красный Крест с не менее красным Полумесяцем. Школьники помогали им жить своими взносами из родительского кармана. 5, 10 копеек это были не деньги, но идеологически с юных лет приучали что собирать с каждого будут всегда.

Вслед за этими громко звучащими организациями был еще целый ряд других, что охраняли природу, различные памятники и животных. Новоявленным членам выдавались дерматиновые корочки и значки, за которые взималась отдельная плата.

Если бы аккуратный гражданин собирал и хранил свои членские билеты, то с удивлением бы обнаружил, что с каким-то фанатичным упорством он неоднократно вступал в одни и те же сообщества. Я, например, во многие вливался три раза: в школе, в институте и на производстве. На производстве добавились ВТО – всесоюзное техническое общество и коллективное садоводство.

Большинство из нас были многочленами

Членство в этих обществах много времени не отнимало – отдал взносы и гуляй Вася.

Со временем появилась традиция: попав в новую компанию или рабочий коллектив, каждый обязан сделать вступительный взнос, так сказать смазать свой дальнейший путь — вносим вступительные, и становимся членами.

Внешне на нас это нисколько не отражалось. Мы так и оставались затюканными, задерганными, замордованными членами передового, как нам говорили, общества. А с учетом всех организаций даже многочленами.

Как-то сидя на работе, перебирая корочки добровольных обществ закинутые в нижний ящик стола, проанализировал ситуацию и удивился:

Правда, была одна организация под названием КПСС, куда многие все же стремились попасть.

Она давала членам определенные преимущества. Работала она по дверному принципу: одно открывала, другое прикрывала.

Открывала КПСС дорогу к получению всяческих благ.

В перечне были и хорошие должности, и путевки в санатории, и даже квартиры. А прикрывала она некоторые проступки соратников, порой даже уголовные. Не членов согласно уголовного кодекса отправляли сразу куда следует, а вот членов сначала разбирали, перевоспитывали и ставили им на вид.

Потому исключение из рядов КПСС, у руководящего звена приравнивалось к небольшому сроку.

Но плановая система проникла и в эту элитную организацию. Только приняв трех рабочих можно было принять в ряды одного инженера или служащего. КПСС должна была оставаться рабоче-крестьянской партией, пусть даже только лишь на бумаге.

Поскольку в коммунальной конторе, где я работал, рабочий класс вообще ни в какие моральные рамки не умещался, а план по выращиванию коммунистов никто не снижал, то меня, молодого инженера наметили кандидатом в ряды.

Наш партийный секретарь, женщина лет тридцати пяти, стала обхаживать меня, открыто намекая на тот самый дверной принцип.

В те времена все это было отработанной системой, к которой все привыкли и мы даже представить не могли, чем ее можно заменить. К тому же все знали анекдот:

Так что о каких-то переделках и перестройках мы не думали. Да и какие могут быть в молодые годы раздумья о последствиях: нам пофигу всем были тети, дяди – у нас рубахи были все в губной помаде. Короче, наша «дама-секретарь», по совместительству любовница моего приятеля меня уговорила.

Правда одна закавыка все же была – инженерная должность. Пробыв около года в кандидатах – обычный испытательный срок – и нарушив за это время трудовую дисциплину всего лишь раз, я был готов влиться в «ум честь и совесть» эпохи. Так сказать взвалить на себя груз ответственности за судьбу мирового коммунистического движения.

Если бы мы не знали что это все туфта, то от такой ответственности можно было запросто спиться.

Перед заседанием бюро наш секретарь попросила меня еще и чуть солгать. Мелочь, всего-то и надо было сказать, что я представитель рабочего класса.

Отступать уже было некуда, и потом даме, пусть даже секретарю, я отказать не мог. Как у нас в народе говорят: пообещал – должен жениться.

Так что мне пришлось выбирать между порядочностью и нечестностью. Я сделал над собой небольшое усилие и солгал. Члены бюро горкома, не делая никаких усилий, сделали вид, что поверили. Они с серьезными лицами поздравили меня и вручили партийный билет.

Пропуск в светлое будущее

Здесь, как ни странно, вступительного взноса не было. Билет представлял собой небольшую красную книжечку, основная часть которой состояла из страниц для отметок об уплате членских взносов с перспективой лет на тридцать.

Меня хватило почти на десять.

Поначалу, мне не было жалко тех двух-трех рублей, что я выплачивал ежемесячно, их я засчитывал как возврат долга за бесплатное образование. А вот работяг мне было жаль, им кроме финансовых потерь, высокое звание коммуниста ничего не давало. Все они при уплате взносов искренне переживали, переводя в уме уплывшие в партийную кассу деньги на стаканы водки и литры пива.

А в моей жизни это членство сыграло значимую роль, и я не собираюсь замалчивать, врать и изворачиваться.