Читать книгу Доктор Шиллинг. История одной пандемии - Алексей Алексеевич Денисенко - Страница 7

Семён Савельевич пошевелил ноздрями, чихнул и очнулся. Отважный муравей, вызвавший чох, маленьким кубарем отлетел в сторону, где с возмущением начал обсыхать в первом свете нового дня. Вставало солнце. Косым лучом солнце пощекотало Семёна Савельевича, он, мотнув головой, чихнул ещё два раза. «Надо же, опять насморк», – грустно отметила голова. Она сиротливо торчала над песком и была похожа со стороны затылка на крупный подосиновик или боровик. Со стороны лица картина была куда менее естественной. В живой и в неживой природе невозможно подобрать аналог выражению человеческого страдания. Семён Савельевич страдал. Он по-прежнему был стиснут дырой провала, а его безучастная душа не желала засветить взгляд пленника даже слабенькой искрой надежды. Однако нога нашла вдруг опору, грудь вытолкнула воздух, древняя могила разжала объятья…

Тысячами радуг разлилось в росе отдохнувшее ночью солнце, и теперь оно величественно восходило к зениту. Провожая его в путь, гасли звёздочки росы, и когда солнце достигло своего трона, умытая степь приветствовала властелина шелестом просохшей полыни. Всё ожило, начало свистеть, жужжать, стрекотать…

«Что это я рот разинул?!» – опомнился Семён Савельевич. Он огляделся: зрелище было жалким, в беспорядке валялись всякие предметы, принадлежавшие ему, и – о боже! – Семён Савельевич не смог отыскать в котлованчике даже намёка на недавние события: провал исчез.

Наспех собравшись, Семён Савельевич вскочил на велосипед и пустился во весь дух прочь от проклятого места. Он так торопился, что не заметил у себя на поясе на месте пропавшего кинжала какой-то кожаный футлярчик.

К вечеру ему удалось добраться до какого-то села. Он смешался с малолетними ковбоями, поистине цирковыми трюками на верных велосипедах заставлявшими упрямую скотину забыть про запретные лакомства на общественных полях.

Наглотавшись кислой пыли, поднятой вернувшимся с пастбища деревенским стадом, Семён Савельевич успокоился и даже начал размышлять про коров, примерно следующим образом: «Как все-таки жизнь коровы похожа на нашу. Вот встаёт эта Зорька утром и отправляется, бедняжка, на службу, пасётся, пасётся на жаре, под дождём… Потом её доят, доят, а состарится – на колбасу». Коровы и не подозревали, что их стадо внушило Семёну Савельевичу такие гуманные ассоциации. «Прут, прямо как с завода после смены».

Фазаратов пустился в размышления о единстве мира человека с миром животных и не заметил, как вслед за одной пёстрой скотиной очутился возле чьей-то ограды. Чья это ограда, догадаться было нетрудно. Корова по-хозяйски заревела, где-то в глубине двора послышалось ворчливое женское: «Октябрина пришла – иди, загоняй». У ограды возник хозяин коровы и председатель колхоза «Победим» товарищ Трофимов.

Председатель с подозрением посмотрел на чужака и на его странный велосипед с двумя ящиками, открыл ворота и впустил Октябрину.

Октябрина первым делом сунула морду в корыто с зерном, насмерть перепугав окружавших его на законном основании отборных леггорнов, нахально фыркнула и игриво, как какая-нибудь легкомысленная нетель, взбрыкнула ногами – корыто опрокинулось, а куры разлетелись.

– Ну, пошла! – Октябрина получила воспитательный удар палкой, степенно пыхтя и мотая хвостом, проследовала на место. Там в кормушке её ждал обильный и вкуснейший ужин.

Товарищ Трофимов оказался удивительно примерным хозяином. Добрый пятистенник был первым в деревне особняком усадебного типа, оборудованным всеми известными председателю удобствами. Вообще образ жизни товарища Трофимова служил прекрасным маяком для обозначения курса: крепкий хозяин!

– Здравствуйте, вы ко мне?

– Похоже, к вам, – тихо ответил Фазаратов.

– Ну, заходите.

Семён Савельевич зашёл.

– Подождите пока здесь. Пойду корову напою, – указал на скамейку под берёзой председатель и крикнул жене: – Маша, а у нас гости!

«У тебя каждый день гости… ни днём, ни ночью…»– пробурчала Маша, вышла из огорода с беременем какой-то травы и не удостоила Семёна Савельевича никаким знаком внимания.

Через полчаса председатель освободился от крестьянской работы, а Маша хмуро и сосредоточенно дёргала Октябрину за соски.

Семён Савельевич нашёл нужным представиться:

– Фазаратов, Семён Савельевич. Археолог…

Председатель почему-то полагал, что его знают все и, поправив на носу тёмные очки, сразу перешёл к делу.

– К нам-то зачем?

– Проездом. Простите, как вас зовут?

– Трофимов, Пётр Гаврилович. Председатель колхоза.

– Понимаете, Пётр Гаврилович, со мной приключился странный и ужасный случай, – начал Семён Савельевич, но потом вдруг cообразил, что произойдёт, если рассказать, и замолчал.

– Что такое?

– Сломался велосипед… Ночевать в степи не могу – насморк.

Семён Савельевич кстати и натурально чихнул.

– Так переночуете у меня… Я сейчас…

Председатель открыл ворота и впустил самосвал. Самосвал задрал кузов над специальной ёмкостью, и из него посыпался какой-то новый гостинец для Октябрины.

В селе ужинают поздно. За ужином хозяйка подобрела, глядя как проголодавшийся Фазаратов уплетает всё, что она приготовила. Ужин состоял из салата. И понятное дело, за знакомство не обошлось без выпивки.

– Армяне у нас тут кошару строили. Из Армении, – пояснил председатель, наливая по добрых полстакана отборного армянского коньяку.

– Эх, не пойму чего в нем такого, что дорогой такой… – раскраснелась Маша и наколола на вилку кружок от помидора, который неловко крутнулся на зубцах и моментально сполз по ручке.

– Семён, расскажи про твою работу, – обнял гостя товарищ Трофимов, – а то мой шалопай на тот год школу заканчивает. Может, его археологом сделать?!

– Сын что, историю любит?

– Лентяй он! – почему-то обозлился председатель.

– Что ж ты так про родного сына! Учителя вон хвалят, особенно по физике, – тут же вмешалась Маша.

– Да хвалят, хвалят…

– Где он сейчас?

– В гости сорвался. Я ведь сюда недавно переведён, а он отвыкнуть не может. Поехал к друзьям в соседний колхоз, а может, к девке…– сообщил Пётр Гаврилович и потянулся было к «Отборному», но рука вместо бутылки нашла на столе пустое место.

– И когда ты успеваешь? Тебе бы в цирк фокусником или воровать, – обиделся на жену Трофимов, в сердцах противно скрипнул вилкой по эмали, вылавливая оставшиеся помидоры в золотистом соке, и выловил все.

– Подрезать ещё? – с готовностью предложила Маша.

– Нет, спасибо, – вяло ответил Фазаратов.

Последнее слово хозяина произвело на него нехорошее воздействие. Он с трудом сохранял заинтересованный вид во время увлечённого рассказа председателя о будущем сына-шалопая. «…У нас есть свой государственный университет в городе…» – долетело до Фазаратова, и он опять погрузился в тягостные и неотвязные размышления: «Всю жизнь вру. Вор я, а не археолог…»

– …юристом! – ворвалось словечко и клином застряло в голове у Семёна Савельевича.

– Сёма, да ты совсем уснул. Давай, мать, стели.

Мать уже давно все сделала и с умилением слушала мужа. Глаза у неё влажно блестели.

Шуршащая простыня приняла измученного и простуженного путника. Семён Савельевич забылся адским сном.

***

В первую очередь, непонятно как он опять оказался на скифском кургане и почему-то снова с лопатой. Семён Савельевич не узнавал холм – вместо весёлой зелёной шевелюры матово и зловеще отсвечивал огромный гранитный череп. Ужасное сходство довершали два зияющих провала на месте глаз, и ввалившийся каменный рот с редкими осколками зубов-камней.