Читать книгу Последний из Первых Миров – На Границе Эпох - Алексей Андреевич Лагутин - Страница 3

‑ А они похожи, а?

– Кто? – прозвучал так и впивающимся в голову тяжелый злой голос.

– Этот тип, и Алиакиф.

– Россе искал тело, которое было бы схоже с его предыдущим. В этом нет ничего удивительного.

– Я не искал никакого тела. Оно нашло меня само. – раздавался высокий насмешливый голос совсем рядом, будто из моих уст.

– Ну и ну. Может, расскажешь, какого было так провиниться перед Уиллекроми? – засмеялся совсем рядом явно безумец.

– Пока явно не так плачевно, как ты перед Римро.

– Он сам дал мне эту силу. Я получил достаточно за то, что ей владею.

– Хех. Да что ты можешь знать о Проклятьях? Их создали не Археи, не Лорд Винторис. Их создали мы, Клинки Власти.

– Чушь. – вдруг мгновенно поменял голос безумец.

– Скажи ему, Дума.

– У Черного Пламени нет никакого Проклятья.

– Ты проклят настолько, что не замечаешь его. Поэтому ты стал чудовищем.

– Пустая душа не в праве оскорблять того, кто прожил эту Эпоху своими силами. – хладнокровно проговорил Дума.

– Теперь от тебя этому миру нет толку, Россе. – добавил безумец.

– Ты еще увидишь, каков от меня толк. Мы еще поговорим. Однажды. Если ты не умрешь раньше! – разрывая голову изнутри, раздавался в ней тот же безумный смех.

"Хватит! Прочь из моей головы!" – взялся за голову я. Челюсть уже трещала, а скулы горели. Вся голова будто залилась тупой, жгучей болью. Она, помимо того, была еще и мокрой. Тягучая жижа склеила волосы словно клей, поэтому было совсем не сложно понять, что с моей головой сделал упавший, почти что с неба, камень. Помимо головы, неприятной, но уже не столь сильной, болью отдавались и конечности, поверхность которых была стерта, когда неведомая сила тащила меня по земле, и протерлись даже штаны. Но не только боль и заботы об одежде в тот момент привлекали мое внимание. Я очнулся. Вспомнил, где я находился, и как я туда попал. Я снова забыл каждое слово, которое мне явно мерещилось. Должно быть, это был лишь очередной кошмар. Как жаль, что настоящий кошмар, то, что происходило теперь наяву, мне вовсе не мерещилось.

Если в этом самом месте, в котором я оказался, и вправду когда‑то разбили лагерь бедняки, то, наверняка, тут и помимо камней, которых тут было навалом, было чего опасаться. Достаточно было обо что‑нибудь пораниться, чтобы обзавестись целым спектром заболеваний, исходящих из заражения крови. Ржавые острые предметы наверняка могли оказаться теперь где угодно, ведь поговаривали же, что угнетенные бедняки умеют тыкать иголками в тряпичные куклы, в которые вшиты волосы каких‑либо графов, герцогов и им подобных, причиняя, таким образом, боль и всем перечисленным возможным владельцам тех волос. Не представляю, как это может работать, и где они эти волосы вообще могут брать, но слухи есть слухи. Хотя и не помню, чтобы мне, графскому сыну, куда‑то чем‑то тыкали. Как бы это не звучало, я говорю по теме.

Но я так и не узнал, какие предметы могли причинить мне вред в этом злополучном месте, и все потому, что их было совсем не видно. Тьма была такая, что хоть глаз выколи, но мне, почему‑то, не хотелось жить с одним глазом, как капитан Синих Попугаев Картофель. Я хотел использовать окто, чтобы осветить помещение, но ничего я этим так и не добился. Что‑то мне в этом сильно мешало.

Однако же и опасаться внутри оказалось нечего. Через неполные две минуты блужданий во тьме, при этом ни разу не натолкнувшись ни на что другое, кроме камней, я наткнулся на стену. Вернее, это была не стена, а ворота. Огромные, тяжеленные, цельнолитые металлические ворота. Как ни странно, они были горячими на ощупь, хотя ни с моей стороны, ни с обратной их стороны, ни капли тепло не было. Открывать их тоже не пришлось, ибо я упёрся в дверь уже открытых ворот. Особо не размышляя, я предположил, что через эти ворота прошли Френтос, Таргот, и, возможно, та знакомая Таргота, потому, как только они могли бы сдвинуть их с места, и то приложив к этому немало усилий. Мне же достаточно было обойти дверь сбоку, ориентируясь по ручке, и войти внутрь. Явно не порадовал меня тот факт, что и внутри света не было тоже. Осветить проход я тоже все еще не мог.

Внутренняя сила, по какой‑то причине, колебалась, и смешивалась с чужой, инородной силой. Она была при мне, но я так и не мог использовать окто. Моя внутренняя аура не давала мне возможности даже покрыть самого себя светом окто, и совсем не источала внутренней силы. Чтобы материализовать внутреннюю силу, собственно, использовав окто, октолим должен менять вид конкретно своей внутренней силы. Мы могли направлять ее, выпускать ее поток во врага, и затем материализовывать, или же материализовывать, что тратило меньше сил, прямо у себя в руках. Чем сильнее поток внутренней силы, тем интенсивнее она будет материализовываться. Чаще всего, чужая внутренняя сила, даже не материализованная, нам в этом и мешает. Сражаться с другими октолимами или ардами нам тяжелее, чем с простыми людьми. Наверное, поэтому знаменитый Легион Последнего Часа так и пугает октолимов, еще не нашедших себе место среди "разрешенных". В Совете Октолимов самих октолимов и разбивают на разные категории и ранги. Нас в учете октолимов там регистрировал Таргот, причем в тайне от нас. Он любит водить дела на стороне, не говоря о них нам. А ведь и мне, и Френтосу, было бы интересно узнать, какие ранги могли присвоить нам троим. Внутренней силы у нас было, думаю, достаточно и для ранга не ниже 7 из 10. Скорее всего, и выше.

Представить страшно, сколько внутренней силы поглотила гора, состоящая из камня Сколы, за время существования этого строения. Из‑за того, что она не была подвержена никакой коррозии, гора из нее могла стоять на своем месте уже не одно столетие. Она является настолько необычным веществом, что её изучению посвящали целые книги. В твёрдом виде она поглощает внутреннюю силу, а некоторые ее виды, за счет нее, даже разрастаются. В жидком, по своим свойствам она схожа с цементом, пускай и смертельно опасным ввиду своих испарений. В газообразном же виде она является опаснейшим ядом, на всю жизнь отравляющим живых существ. На севере есть даже целые озера жидкой Сколы. Она была бы довольно ценна, если бы не ее испарения, появляющиеся только при переходе Сколы из жидкой формы в твердую, что еще больше ломает все теории ученых. При каких условиях она принимает твердую форму также неизвестно. До сих пор в мире существует лишь с десяток настоящих мастеров, способных использовать ее в различных изделиях. Оружие из Сколы и вовсе считается чем‑то невероятным, и невероятно опасным, ввиду того, в основном, что оно может рассеивать окто. И, чаще всего, такое оружие делали из костей драконов, самих по себе состоящих из Сколы. Да, как в Песни о Кирке Драконоборце.

Пока я размышлял о строении горы, я совсем забыл про окружающую меня обстановку. Темнота внутри была ничем не хуже, чем темнота снаружи, и здесь эхом по коридору раздавались неизвестные мне, далекие и тяжело различимые звуки, больше похожие на то, что глубоко внутри что‑то тащили. Возможно, это были Френтос, и Таргот со своей подругой, но рисковать мне не хотелось. Если эти двое или трое тащили что‑то, то наверняка, помимо меня, привлекли и внимание возможных хозяев строения, если они есть. Если же тащили их… что ж, звук был бы совсем иным. Причиной, почему они могли пойти вперед без меня, наверняка стала темнота, и они наверняка окликнули меня, прежде чем идти внутрь. Но я не отвечал, а они не видели меня – я был без сознания, пускай и явно недолго. Кровь на моих волосах в месте ушиба была еще влажной. Они могли пойти внутрь и потому, что ворота были уже открыты, а я мог уже уйти вперед. Догадок было много, но, по сути, что‑то предполагать сейчас было бессмысленно. Я не наткнулся на них ногами, пока блуждал снаружи, так что больше предполагать ничего смысла и не было – ушли, и ладно.

Даже странно, что в том камнепаде я пострадал не так серьезно, как вполне мог. Это было очень странно, ведь, учитывая высоту падения и массу Сколы, даже размером с молодое яблоко куска Сколы хватило бы, чтобы расколоть мне голову как тухлый арбуз. Я и не думал тогда, что братьев могло также завалить камнями, хотя вполне мог такое предположить. К счастью, такая мысль меня просто не посещала.

Почти что наугад я шел вперед, в тьму. Глаза легко привыкли к ней, но и видеть там было, должно быть, особо нечего. К сожалению, и самих глаз я мог так скоро лишиться. Столкновения с подсвечниками, приколотыми… – да, – приколотыми к стенам, также никто не отменял. Своей собственной, ничем не защищенной от них, головой, я и понимал, что это именно подсвечники. Не держатели кристаллов Зоота, или факелов, что тоже странно, но, к счастью, они были достаточно высоко, и поэтому я особо не тёрся о них. Другое же дело столы, стулья и некая другая мебель, неизвестным образом попавшая в коридоры. На столах изредка позвякивала от касания пустая посуда. Хотел я тогда немного поесть, поскольку ранее за день так этого и не делал, но боль в голове, и местах, в которых была почти до мяса содрана кожа, никак не позволяла мне останавливаться, а только и подгоняла меня вперёд, в тьму. Я всегда мог утолить голод чем угодно, что попадется мне по пути. Октолимы могут восстанавливать внутреннюю силу любыми ресурсами тела, преобразуя их, также не совсем ясным мне образом, из «материала» (Гармонийного Красного Пламени), во внутреннюю силу (Гармонийное Зеленое Пламя), даже, если есть опилки, залитые водой из лужи. Это было нам не так опасно, с нашей то внутренней силой, и объемом содержащей ее Белой Души. Хотя иногда от вкуса подобного могло и стошнить, да и не хотел я тогда о опилках с водой думать, поскольку не настолько был тогда голоден. Я должен был идти вперед. И шел я до тех пор, пока не попал в единственную, наверное, во всем здании, освещенную комнату. По крайней мере из тех, на которые я наткнулся – остальные я мог не заметить просто ввиду того, что в окружающей тьме они ничем не отличались от стен коридора.

Внутри, в небольшой квадратной комнате, теплый в окружающем холоде свет давал камин, в котором потрескивали еще явно недавно подброшенные туда бревна. Сама же комната уже не была сплошь завалена столами, как коридор, и их там было всего два. Они стояли прямо в центре, но вряд ли изначально и должны были там располагаться. Кто‑то явно искал пищу здесь, и я очень сомневаюсь, что этим кем‑то был какой‑либо обыкновенный вор. Окружающая обстановка не говорила о том, что здание уже очень давно находится в запустении, и нигде в комнате паутина еще не серебрилась. Пыли на окружающих предметах также почти не было. Кажется, будто еще совсем недавно здесь, пусть даже и кто‑то светонелюбивый, жил. Я уже мог сделать вывод о немалых размерах здания, но все еще не понимал его строения. Длинный коридор наверняка должен был вести в какую‑либо прихожую, и я уже наверняка как раз до нее добрался. Но коридор, для этого, можно было сделать и поменьше.

Также, в комнате был и диван, на котором сидел Френтос. В окружающей темноте, со спины освещаемый светом камина, он выглядел довольно жутко, у него было задумчивое и сосредоточенное лицо, которое, если честно, лицезреть у него можно было крайне редко. Он смотрел на левую от меня дверь комнаты. Всего в комнате было три двери, и смотрел он туда будто бы с опасением. Не было видно, чтобы Френтос, как и я, пострадал, когда попал сюда, и камин недостаточно освещал его тело и его одежду. Я был рад, что брат цел и, наверное, невредим, но не мог рисковать. С разбитой головой, в случае чего, особо не повоюешь, тем более, с одним только моим мечем. Стоило перестраховаться. Я не мог определить внутренней силы Френтоса из‑за той самой чужой силы, что меня окружала, и тем человеком в комнате вполне мог оказаться не он. Тем более, что тот, кто привел нас сюда ранее, тем, за кого себя выдавал, не являлся точно, и в нашем сумасшедшем мире, со всем его разнообразием окто, ожидать можно было чего угодно, и мимикрии тоже.

Пока Френтос облокотился рукой о угол дивана, прижав кулак ее к подбородку и прищурив закрытые в задумчивой гримасе глаза, я тихонько прошмыгнул мимо столов, еще раз убедившись, глядя из‑за них, что брат не смотрит в мою сторону, и прошел за диван. Но тихо подобраться к Френтосу из‑за него, как и ожидалось, у меня не получилось, хотя я и очень старался. Он быстро повернул голову в мою сторону, испуганно отскочив от дивана назад, врезавшись спиной в стол, молниеносно залез на него, и выставил руки, будто готовясь к сражению, все еще трясясь от испуга.

– Тихо, тихо! Это я, Соккон! – решил я поскорее его угомонить, резко поднявшись из‑за дивана.

Френтоса, что было видно сразу, все равно немного трясло, но вряд ли он был напуган именно моим внезапным появлением в поле его видимости. В глазах его, почему‑то влажных, с едва видимыми в свете камина зрачками, явно читалось нечто большее. Ртом, будто рыба, он с трудом собирал воздух, и выдыхал его не менее тяжело. Если мы оба в тот момент не могли использовать окто, любой, кто это делать все еще мог, был бы для нас погибелью, и Френтос это, однозначно, прекрасно понимал.

– Где Таргот и его подружка? – решил сразу поинтересоваться я, тем самым повторив попытку привести брата в чувства.

– Ушли…пошли осмотреться. – сглотнув, казалось, все‑таки чуть успокоился Френтос.

– Вдвоем? И ты его с ней пустил? – вдруг почувствовал некий подвох я.

– А что не так? Они, вроде, знакомы. А Таргот с людьми просто так не знакомится. Особенно – с девушками. – принял более обыкновенный вид и сел на угол стола Френтос.

– Шутки про Таргота, конечно. Но сейчас стоило бы подумать, в первую очередь, о том, в какую жопу нас занесло. – обошел диван, и сел на него поближе к Френтосу я.

– Цитирую Таргота… – вздохнул он, чуть тряхнув головой. – Не помню, как он там сказал, но суть была в том, что сегодня мы запустили конец света.

Я удивленно приподнял голову, глядя на него, но он был и вправду серьезен как никогда. Всем своим видом он так и говорил, что его это очень волнует, и смотрел он на меня явно ожидая моих мыслей по этому поводу, будто ему самому хотелось теперь еще немного прийти в себя, разговаривая со мной, ощущая хоть чье‑то присутствие рядом. Просидел он один явно долго.

– Ну…Мы, конечно, попали серьезно… Но, видимо, по мнению Таргота, все еще хуже. – все еще глядел на ничуть не меняющееся его лицо, ожидая хоть каких‑то подробностей, я.

– Он сказал, что это здание может быть как‑то связано с имтердами, о которых рассказывают Информаторы. То есть, не с теми, с которыми люди когда‑то воевали, а с какими‑то покруче. Остается только надеяться, что это и вправду все только сказки.

"Это нехорошо…" – думал я. "Среди тех "высших" имтердов, по словам Информаторов, были существа ничуть не слабее того же Хемирнира, существование которого скрыть уже точно невозможно ни одному правителю."

– Надеюсь, он сделал такой вывод не с бухты‑барахты? – сказал я.

– В какие бухты его порой несет, я не знаю. Но он в этом был более чем уверен. Я бы не хотел в это верить, но от слов Таргота все равно уже не по себе. Одному тут сидеть тоже было напряжно.

– Вы не видели здесь никого, кроме меня?

Френтос вдруг резко поднял указательный палец правой руки, и, не менее резко повернувшись головой влево, замолчал. Как оказалось, не зря ранее он наблюдал за той самой, теперь правой от меня дверью в нашей комнате. По коридору с той стороны, со стороны открытой двери, начали разноситься тяжелые шаги, явно перебивающие собой другие, более легкие и тихие. Френтос так шустро рванул в мою сторону, и заскочил за диван, что и меня самого едва не сбил с ног, когда я на них встал. Видимо, он и вправду был напряжен до предела. Раньше паника не была ему присуща. Что же могло измениться всего за…А сколько времени я вообще пролежал? Я рванул за диван вслед за ним.

– …это все не просто совпадения, Кайла. – говорил все время быстро приближающийся, становящийся все громче, голос Таргота.

– Если это чудовище виновато в том, что нас сюда занесло… – с той же скоростью приближался обозленный голос Кайлы.

– Поверь, я когда‑то тоже искал его. Но здравый смысл восторжествовал.

– Кто? Ты же знаешь, что люди думают о таких как мы? И я так думаю. Здравый смысл нам не помощник.

– Может, я бы и стал мстить, – уже громче, растягивая слова, отвечал он. – но даже сейчас наших сил вряд ли бы хвати… – остановился он прямо в дверях, оборвав предложение на слоге "ло".

– Твоего брата одного оставлять, все‑таки, не следовало. – вызывая тихий звон, потянулась рукой за спину, медленно вытаскивая из ножен меч, Кайла.

– Смотря, о каком брате ты говоришь. – спокойно поднялся из‑за дивана я, опираясь о его спинку рукой.

– Тем более, мы ведь здесь не одни, да? – поднялся вслед за мной Френтос.

– Нет. И я как раз собирался рассказать, как все прошло. – ничуть не удивившись моему появлению, подошел к дивану Таргот. По нему теперь даже нельзя было сказать, что наше появление его хоть каплю успокоило, да и что он о нас волновался вообще.

– Чего там собираться? Рассказывай давай. – сел обратно на один из еще стоящих в комнате столов Френтос.

– Погоди минутку. У тебя, Соккон, тоже проблемы с окто?

– Думаю, если бы их не было, он бы не ходил с разбитой головой. – ответил за меня Френтос.

– Это плохо. Весьма и весьма…– тяжело вздохнул Таргот, явно желая использовать слово заменитель на более грубом человеческом языке. Проще говоря, на мат.

– Ну да. Френтос говорил о имтердах. – вспомнил я.

– Не знаю, возможно ли это…Но если это место принадлежит им, то мы попали даже крупнее, чем когда‑либо раньше.

– Они, разве, не вымерли? То есть, хотя бы по версии Информаторов.

– Они…вроде как исчезли, как испарились. А в этом здании, к слову, мы как минимум не одни.

– Кого еще вы видели?

– Мы с Кайлой оставили Френтоса здесь, а сами пошли разведывать обстановку. Мы пока не нашли, как выбраться отсюда, не ломясь через те каменные завалы, но уже наткнулись на тех, кто, скорее всего, этим зданием и владеет.

– Ну нет…Только не говори, что это и вправду имтерды.

– Это и вправду были они… – вздохнул он.

– Таааааак…Сколько их вы видели?

– Четверых. Причем один из них был в весьма дурном состоянии. Едва дышал. Кажется, они все совсем недавно с кем‑то сражались.

– Они вас видели?

– Нет. Вряд ли мы бы так просто сюда вернулись, если бы столкнулись с ними.

– А тот, которого мы назвали Вестником Революции? – вдруг спросил Френтос.

– Было слишком темно, чтобы говорить точно.

– Вестник Революции? С чего бы вдруг? – не понял я. Как я и не понял того, как в такой тьме они вообще кого‑то разглядели, даже если неточно. Может быть, дальше в здании было уже светлее?

– Он был на него похож, я думаю. Да и учитывая все ныне произошедшее, даже появление здесь ЕГО меня бы уже не удивило. Даже если кто‑то еще считает, что он мертв.

– Кстати. Когда вы шли сюда с Кайлой, вы не о Думе ли говорили?

– Я прибежала к горе, когда почувствовала на ней его внутреннюю силу. – зло прикрыла веки Кайла. – Я ни с чем ее не спутаю.

– А еще тот, кто привел нас сюда, после того, как Френтос «сломал» гору, превратился в кого‑то другого. – уже спокойнее, будто мир и вправду вдруг перевернулся с ног на голову, проговорил я.

– Ну вот, пожалуйста. Какая бы чертовщина тут не творилась, одно ясно как день – кто‑то использовал нас. И, возможно, тот, кто это сделал, и сейчас здесь, но мы не узнаем этого, пока внутренняя сила здесь не перестанет колебаться. Только тогда мы сможем сразу понять, с кем нас здесь заперла наша невнимательность.

– Как жаль, что ваша невнимательность и меня втянула во все это. Но что ж поделать, по крайней мере, вместе с вами умирать будет веселее. – покачала головой, качая под капюшоном косичками, Кайла.

– Я помирать пока не собирался. Если мы не можем использовать окто, эти черти, думаю, не в лучшем положении. – ухмыльнулся Френтос.

– Скажешь это тому типу, которого мы с Кайлой видели в саду на дереве. Он как минимум раза в три был больше тебя. – все внимательнее наблюдал за дверьми нашей комнаты Таргот. Выглядел он крайне встревоженно, что также обычно не было ему свойственно, и, должно быть, виной тому были его знания о имтердах. Больше всего он боялся как раз того, что это и могли быть они. Пока, ведь, это еще не было подтверждено наверняка. Пусть даже и других вариантов, по сути, не было, и весь мир итак не сомневался в их существовании в прошлом. Хотя и мало кто был в курсе, кем были их командиры, Военачальники и Генералы имтердов, и чем они, все, кроме Хемирнира, на самом деле занимались. Ясно было одно – они были настоящим злом для нашей расы, и их существование от людей наверняка скрывают не зря.

Мы все замолчали и прислушались, и, как оказалось, очень вовремя. Почти те же звуки, снова, но уже из параллельной двери комнаты.

– Сюда идут. Тихо прячемся за дверьми, чтобы за каждой дверью было по человеку. Думаю, вы меня поняли, потому, что нас тут как раз четверо. Смотрим в щелки. – скомандовал Таргот, сам без команды тихо перебегая за одну из дверей, ранее левую от меня. Френтос ушел туда же, а мы с Кайлой остались за дверьми с той стороны, откуда я ранее пришел. Мы оба, даже, сразу поняли, за какую именно дверь каждый из нас хочет.

Шаги становились все громче, а эхо от них все больше неприятно било по голове. Из правых от нас с Кайлой дверей тихо и неторопливо вышли два «имтерда», один держа руки скрещенными за спиной, а другая низко опустив голову и руки, едва не столкнувшись так со столом. Так же тихо и медленно они по очереди сели на диван. Ими были светловолосый мужчина в шляпе, и светловолосая девушка в багровой форме очень необычного, по крайней мере для имтерда, вида.

Блондин устроился на диване довольно скромно, и при этом постоянно вздыхал, сложив длинные тонкие руки на колени. Он был довольно худ, но при этом невероятно высок. Его длинные прямые, чистые и послушные светлые волосы чуть не доходили до места, на котором он сидел. Длинный желтый жилет, кремового цвета рубашка под ним, белые тканевые штаны, высокие кожаные белые сапоги, белые перчатки, и та самая небольшая желтая шляпа с загнутыми краями и густым розовым оперением. Внешне, настоящий джентльмен, член высших сословий, благородный и величественный. Но не человек. Это было ясно сразу. В первую очередь, наверное, благодаря нездорово бледно‑белому цвету кожи, вообще человеку не свойственному, огромному росту и едва промелькивающим за тонкими почти бесцветными губами острыми маленькими зубами. Его лицо было чистым и сухим, молодым и гладким как у ребенка. Глаза едва были видны за бровями, совсем маленькие и глубоко запавшие, совершенно не освещаемые из‑за закрывающих путь света от камина к ним густых волос. Что‑то печальное, грустное и одинокое читалось в его лице тогда, будто в этом тогда и была вся его жизнь. Только это и выражало тогда оно. И жизни в этом лице не было больше никакой.

Девушка же, сидевшая с ним, была раза в три меньше блондина. Наверняка, она была даже ниже моей младшей сестры Лилики, и, как и Лилика, эта девушка выглядела еще совсем молодо и по‑детски безобидно. Ее маленький гладкий носик, ее большие, глубокие и голубые, словно бескрайнее море, глаза, прелестные губы и бархатные волнистые светлые волосы – все то, что останавливало на себе глаз, закрывая почти все остальное, не менее безжизненное, чем у ее спутника, лицо. Она смотрела куда‑то вперед, в пол, но сама прижималась спиной к спинке дивана. Что‑то очень необычное, сильное и ловкое было в каждом изгибе ее маленького, стройного, прекрасного тела. Явно также нечеловеческого по многим признакам. Только ее форма меня и настораживала. Вряд ли среди имтердов, даже столетия назад, были пираты, но ее форма, даже с очень оригинальным головным убором, на форму некоторых широко известных капитанов пиратов походила точь‑в‑точь. Также, у девушки уши на человеческие похожи не были совсем. Они были и длиннее, и имели некоторое оперение, и в тот самый момент они были «грустно» опущены, пусть и сама девушка не показывала такой уж печали. В ее лице, скорее, застыла больше усталость, чем грусть.

– Дикари. Чуть нас всех не поубивали. – вдруг заговорил, не поднимая голову, а так и глядя на свои колени, блондин.

– Военачальники оклемаются? – так и смотря в пол, будто в трансе, спросила девушка.

Я крепче, зло напрягая лицо, сжал зубы. "Военачальники имтердов?" – думал я. "Нет, да вы шутите."

– Я видел лишь Бетоуэта, он точно оклемается. По крайней мере, я на это надеюсь. Он всегда был сильным, и такого, как он, так просто, лишив сил, не убьешь. Другой вопрос, что стало с Гелларом и Вордилионом? Я не видел их, когда очнулся.

– Понимаю, вам, наверное, не хочется об этом говорить… – прикрыла глаза девушка.

– Я не знаю. Не знаю уже этих двоих. Ни Вордилиона, ни Геллара. И я уже не исключаю версии, что даже они бы могли это все подстроить.

– Как и в Храме Вордилиона? – посмотрела на блондина она.

– Я с самого начала знал, что за этим стоит не Нис, и то чудовище, которые мы встретили там…Я чувствовал его, когда мы входили сюда, в Храм Актониса. Я думал, что и другие его чувствуют…но никто даже и слова не сказал. И вот, конечно, оно нас чуть не поубивало. – откинулся назад, скрестив руки на груди, блондин.

– Геллар ведь сказал, что это чудовище создал Нис.

– Только оно же его и убило. Да, это был хороший ход, чтобы подготовить нас всех к перемене власти. Я помню, как они, Геллар с Бризом, стояли у Резиденции Верховного Властителя, якобы вежливо преклоняясь перед Ширавой. Она была все еще напугана происходящим, а загадочные улыбки этих двоих наверняка еще больше ее смутили. Лично я всегда винил, и буду винить в произошедшем тогда именно их, и мне кажется, именно Геллар выпустил того монстра, чтобы он уничтожил нас, и тогда, и сейчас. А Бриз ему только и помогал. Как же мне всегда не нравилась эта компания из Геллара, Бриза и Совенрара. Не побоюсь этого выражения, Бетоуэт сказал правильно – три дебила. По крайней мере, мы с тобой сейчас, наверное, единственные, кто еще может держаться здесь друг за друга. Остальные уже, кажется, плюнули на всех, кроме себя самих.

Наступила тишина, но никто из нас все еще не шевелился. Внутренняя сила, пусть и на очень малое расстояние, уже могла выпускаться по нашей воле. Она могла частично проталкиваться вокруг еще относительно плотной чужой силы, и мы очень надеялись, что те двое имтердов уйдут из комнаты раньше, чем их внутренняя сила дотянется до нас. О чем бы они не говорили, сталкиваться с ними в случайном бою не хотел явно никто из нас. Тем более учитывая, насколько огромный и страшный меч, дьявольски переливающийся будто кровью, украшал спину девушки‑имтерда. У блондина на боку едва виднелись ножны с рукоятью рапиры.

– Так…что мы будем делать? – наконец чуть повернулась в сторону блондина девушка.

– Не хочу и более минуты оставаться с этими сумасшедшими. – задумчиво и зло щурил белые, будто слепые, глаза, блондин. – Но во всем этом еще нужно разобраться, и я бы очень хотел выяснить, почему все вокруг нас вдруг разрушилось.

– Должно быть, виной всему ваша самооценка. – вдруг, почти рыча, перепугав своим появлением даже тех двоих в комнате, проговорило что‑то новое. Что‑то, что как раз прошло меж нас с Кайлой, и чего наша внутренняя аура едва не коснулась.

Доверия это существо не внушало совсем. Подобная дикому зверю, скорее медведю, морда, и полный острых зубов рот. Фактически, прямая копия Монстэру‑охотников, однако с более человеческими чертами, вроде более или менее обычных рук и ног. Довольно крупный монстр, рыжий, мохнатый как собака, и при том довольно высокий. Невероятно красивая опалирующая броня, будто звездное небо, и толстый двусторонний топор на плече. Внешность под броней остается под вопросом. Наверное, и так он выглядел совсем дико, и морда его была просто бешеной. Еще совсем недавно он, если подумать над словами Таргота, мог участвовать в какой‑то серьезной схватке, так что не удивительно, что у него теперь так страшно тряслись руки. Даже я, что мне приходилось слышать самому, знал, кем могло быть это чудовище. Очень многие люди, еще хоть немного знавшие историю мира по версии Информаторов, равняли его с Совенраром, как одним из страшнейших командиров имтердов. Им и был Генерал Восточных имтердов Самум. Неудивительно, что благодаря таким, как он, о них, командирах имтердов, было решено никогда больше не упоминать после их исчезновения.

– Самум… – зло прищурил глаза блондин.

– То, что здесь произошло, провернули люди! Как и всегда. И вы еще говорите о мире? Будете их защищать? Вы даже не стесняетесь, теперь, постоянно говорить на их языке. – резко оттолкнул ногой, с невероятной силой, столы к правой от нас стене Самум. Те едва не перевернулись, лишь громко ударившись о стену, и уронив с себя мигом разбившуюся часть о стену, часть о пол, посуду.

– Пока ни ты, ни мы, в ситуации не разобрались. Не нужно судить о произошедшим лишь по тому…

– Тот, с кем мы сражались, использовал Первородное Окто. И это был Архей людей. Точнее, когда‑то был. И он был предателем! Корть, если вы его еще помните. – уперся на поставленный со звоном на пол топор Самум.

– Я помню. Но Корть был и имтердом. Не знаю, как такое возможно, но уже это, как минимум, говорит о том, что не только люди могли стоять за этим.

– Ха! Что за нелепые предположения? Да вы просто отказываетесь взглянуть правде в глаза! – широко раскрыл рот, блеснув отражаемым от зубов нескольких своих челюстей, светом камина, в подобии улыбки, Самум.

– Ты не знаешь правды, Самум, поэтому лучше не говори того, что твой залитый кровью и чужими страданиями мозг себе напридумывал. – вдруг довольно быстро поднялся с места блондин, злобно и серьезно, почти вплотную, взглянув в глаза Самуму.

– Никто, кроме отца, не имеет право затыкать меня. – злобно раскрыв звериные, с кошачьими зрачками зеленые глазища, едва не вплотную смотрел на блондина Самум. – Я говорю то, что на самом деле вижу, и чего ваш миролюбивый мозг понять не в силах. О войне, предательстве, и жажде власти над миром, которой каждый человек и дышит! Как и Клинки Власти. Они жаждут лишь уничтожить то, что они сами и создали! Помнишь? Доран был здесь! Арконнор был здесь! Все они пришли, чтобы забрать этот мир себе, убив его создателя! Не сомневаюсь, что Корть пришел сюда за тем же.

– Ширава создала прекрасную расу, и установила мир среди всех нас. И Совенрар это все разрушил. Не только люди совершают ошибки. И я не верю в расы. – чуть отступил назад блондин.

– Это лишь потому, что благодаря Совенрару вы с Муссон остались в меньшинстве. Вы даже не пытались войти в ситуацию, как это сделал Бетоуэт. А ведь ты знаешь, он любил Шираву.

– Вспоминая его детей, мне только больше кажется, что я совсем перестал понимать его семейку. – сел обратно на свое место блондин.

– Хххххх. А ты что скажешь? – зло прохрипев, уже более спокойно, будто на что‑то вдруг понадеявшись, посмотрел Самум на девушку.

Но она на Самума даже не взглянула. Взгляд ее, будто нарочно, был теперь устремлен в сторону блондина, пусть тот и смотрел теперь куда‑то в сторону. Самум, постояв на месте в тишине еще секунд 10, теперь лишь прыснул и крепче сжал зубы.

– Да что с вами двумя произошло!? Я помню времена, когда восторгался вашим рвением, желанием отплатить людям сполна за то, что они выпустили того монстра против нас! За то, что они восстали против того, кто дал им жизнь. Тогда мы с Муссон в одиночку разрывали полчища врагов нашего прародителя. Я ведь помню, что ты тоже поддержала Совенрара. – почти растерянно, удивленно и злобно кричал он.

– Это в прошлом. Я была глупа. – не меняя лица, но уже глянув на Самума, тихо проговорила Муссон.

– Ты была сильна, смела и решительна! А ты, Алиакиф?! Что стало с тобой?! Ты всегда был выше их всех, ты был сильнее и умнее Ниса, и он сам признал, что не сумеет с тобой тягаться! В открытом противостоянии ты стер бы его в порошок!

– Должно быть, и я не без греха. Я не знаю, кем я был тогда. И очень этому рад. – хладнокровно покачал головой Алиакиф.

– Всего мгновение, и вас будто мирный жук укусил. Для вас весь мир стал белым и пушистым.

– О да, я помню, что о тебе говорил отец. Может быть, ты и был создан лишь для того, чтобы защищать его от всего что он создал, и чего он сам теперь боится?

– Если в этом мое призвание, я буду вечно исполнять его волю. Я благодарен ему за ту жизнь, которую он мне даровал, и готов посвятить ее ему.

– Пока тебя не объяло какое‑то животное бешенство, единственное, что мне могло показаться светом в твоей жизни – отношения с Муссон. Но она назвала тебя никчемным и тупым, и отказалась с тобой общаться. Так ведь?

– Да…Именно таким ты мне тогда и запомнился. Вечно надо всеми смеешься.

– Эту историю Муся рассказывала мне сама. Я сам этого не помню.

– Мммм…Хватит! Я закончу говорить о том, с чего начал. Неспособность постоять за себя и за свою расу – обыкновенная слабость! Вы слабы, и потому не хотите меня слушать! – сокрушительно топнув правой ногой, от чего затряслись даже стены вокруг, страшно зарычал Самум.

На мгновение я даже забыл, как внутренняя аура вдруг начала быстро расти, и не успел вовремя сдержать ее. Моя внутренняя сила коснулась ЕГО, и он резко обернулся, скорчив при этом самую страшную и бешеную гримасу, когда‑либо виденную мной. Свет отразился от его глаз гневным пламенем, а чудовищные скулы его уже едва их не закрыли. Его челюсти одним своим видом уже заставляли меня представлять, как зубы его перемалывают мои кости. Он вытянул топор правой рукой в сторону, где и был я.

– Вот же! Даже сейчас они следят за нами! Нагло и подло. Я покажу вам двоим, как вам стоит делать! – гневно обернулся к Алиакифу и Муссон он. – Как вы должны…Убивать людей!!!– почти оглушающе крикнул он, быстро взяв топор в обе руки, выставив левую ногу для рывка в мою сторону назад.

Нет, мое сердце не остановилось, и даже не ушло в пятки, и, на самом деле, я редко боялся ввязываться в какие угодно драки. Пусть даже и после тех последних слов Самума уверенность в себе меня и на мгновение покинула. Как‑никак, а это был Генерал имтердов. Пусть я тогда и не совсем понимал, что это значит, но уже само слово «Генерал» говорило мне о немалом боевом опыте противника. Тем более, что я хотя бы знал, как люди в прошлом его боялись и ненавидели. Песчаная Буря Самум, одним своим появлением на поле боя вынуждавший все стороны отступить.

Явно не услышанный Самумом из‑за его же рева Френтос вдруг выскочил из‑за своей двери, наверняка перепугав своими действиями сидевшего по соседству Таргота. Мысль о предстоящей мне опасности наверняка заставила его встрепенуться, и о силе Самума, из нас троих братьев, наверняка не знал лишь он. Тем не менее, мгновенный выпад, за счет окто, в сторону Самума, Френтосу не удался. Алиакиф, явно не желая ввязываться в драку, быстро подскочив к своей спутнице, обнял ее, и вместе с ней будто пропал во вспышке света окто. Для меня теперь мир будто на секунду остановился – наверняка тяжелейший в нашей жизни бой теперь начался.

И это была ошибка. Летевший на Самума справа молот Френтоса он ловко парировал, демонстрируя нечеловеческую реакцию, навершием топора, а затем нанес молниеносный удар самим топором снизу, на одной ноге развернувшись в сторону. Френтос успел вовремя чуть оттолкнуть себя назад с помощью окто, однако топор Самума, по какой‑то причине, многократно увеличил скорость удара от его начала к концу. Кончик топора разрубил и без того разодранную куртку Френтоса, вместе с лоскутиком кожи от живота к груди. Сама же грудь пострадала больше, и на оружие Самума брызнула кровь. При виде этого я ужаснулся. «Неужели что‑то смогло ранить Френтоса?» – думал я. С его то окто…

Он отскочил от разъяренного чудовища, уже бросившегося за ним, и принялся блокировать его дальнейшие атаки, которые Самум наносил быстро, и с немалой силой, пробивая защиту Френтоса в уязвимые в тот момент места то ногой, то толкая его плечом, с явно огромной силой, к стене. Превосходство противника было видно сразу. Окто Френтоса, которое тот наверняка использовал, должной защиты ему в этом бою не давало, и его тело все равно страдало от ударов чудовища, если он наносил их топором, а молот повреждался и без искр. Будто молот Френтоса топором Самума просто прожигался. Я ведь говорил, что с самого начала идея сражаться с Генералом имтердов мне казалась глупой? Конечно, так оно и было.

На помощь Френтосу, когда всего за пару секунд его уже прижали к стене, первым пришел Таргот, уже с огромным мечом Тоги выскочивший из‑за своей двери, и с немалого замаха, горизонтально слева ударивший Самума по спине. Тот не сумел вовремя отступить, прижатый к полу окто Френтоса, и потому лишь неуклюже блокировал топором его удар, хоть при этом даже не сдвинулся с места. Чудовище обладало, по‑видимому, и такой‑же чудовищной физической силой. Громкий, громоподобный треск металла разнесся мгновенно, сотрясая пыльный воздух, будто ударил тогда Самума не Таргот, а какой‑то чудовищной силы Гротвалл. Таргот посильнее нажал на рукоять, чтобы у Самума было меньше возможностей отразить атаку сбоку, которую уже собиралась нанести ему вдруг появившаяся из зеленой вспышки у правой ноги Самума Кайла. Явно зарядив клинок своего меча сильным, зеленого цвета, окто, она уже готовилась буквально срубить ключицу имтерда, как что‑то ей в этом сильно помешало.

Мощная ударная волна, потрескав и порушив стены и пол вокруг, сопровождаясь бешеным ревом разъяренного Самума, быстро ударила по сдерживающему его изо всех сил Тарготу, и едва не коснулась Кайлу, которую я сам, мгновенно выскочив из‑за своей двери, едва успел схватить и перенести за зону поражения окто чудовища, явно уловив неладное.

Разнесенная в стороны пыль от принесенных Самумом разрушений на мгновение скрыла его, и Таргот едва успел отбить мечом последующий его чудовищный удар в броске. Даже с силой Таргота, он едва не потерял равновесие, чуть отброшенный от удара, и едва удержал Тоги. Воспользовавшись инерцией, он ловко развернулся на месте, распалив свой меч окто, и с силой, топнув ногой в завершении разворота, ударил по уже нанесшему удар в его сторону Самуму. Снова оглушая нас с Кайлой и уже стоящего рядом Френтоса ударной волной, прогремел взрыв.

Едва выдержав гнев уже выгоревшего в стене пыли пламени, потолок едва не порушился, чего нам допускать никак было нельзя. Отброшенный еще дальше, ударившись спиной о стену, Таргот на секунду, пошатнувшись и ступив вперед, растерялся, и едва не попал под очередной удар так и сокращавшего дистанцию Самума. Я успел закрыть Таргота стеной из Белого Пламени, и Самум вдруг остановился, в то время, как я сам, покрыв свой меч слоем того же Пламени, бросился на него со спины. Самум не растерялся, и мгновенно оказался повернутым уже в мою сторону. Резкий удар огромной левой руки в живот, и я уже чувствую спиной осыпающуюся стену, не расслышав при этом собственный истошный крик. Дышать становится слишком тяжело, в глазах начинают мерцать "зайчики", а на губах чувствуется вкус крови. Кажется, от боли я прокусил язык.

Но я видел лишь пол, не в состоянии даже поднять голову, застряв всем телом в стене. Боль парализовала, будто все внутри меня пострадало от удара чудовища. Я чувствовал, как каждая клетка моего тела от нее пульсировала. Даже если на такое было способно окто Самума, мое окто было даже не способно, как раньше, «отрицать» эту боль, будто и оно было парализовано ужасной силой Генерала имтердов. Как и мой разум.

Чудовище было уже рядом. При виде его, его бешеных черт, животный ужас, страх перед страшной гибелью, накрыл меня, не позволяя мне шевельнуться с места. Его топор вот‑вот был готов ополовинить меня от головы к паху, как Френтос не позволил Самуму ударить, изо всех сил бросившись на Самума сбоку. Тот решил не отбивать такой удар, и предпочел просто увернуться от него. Окто Френтоса снова прижало ноги Самума к полу, помешав ему уйти, и Френтос стрелой пронесся мимо, не дав Самуму вовремя поднять в обороне топор, с грохотом пробив им несколько стен, в которые ему, от страшнейшего удара молота Френтоса, не повезло улететь. Хотя ранее Самум и представлял из себя передвижную крепость, теперь к удару Френтоса он подготовиться не успел, и камин, снесенный им, мгновенно разбросал горящие в нем бревна в стороны, одним из которых заставил вспыхнуть стоявший в стороне диван и лежавшее на нем покрывало. Вдруг потеряв ту страшнейшую боль и ужас, казавшиеся даже мне ненормальными, я уже толкнулся вперед, едва не упав на заваленный кусками стены пол, где меня подхватила Кайла. Пусть я и был еще растерян, боль в животе и спине, уже более обычная после подобного, меня на ноги поставила мгновенно. Я использовал Белое Пламя на себе, дабы больше боль мне не мешала, но, особенно в подобных условиях, я редко замечаю, как трачу на него силы, и его остатки следовало бы использовать с умом. Тем более, что, похоже, мы с Кайлой в этом бою против Самума были почти бесполезны. Такое чудовище нужно брать именно грубой силой, которой мы с ней почти и не обладали.

– Ты как? – испуганно спросил у меня еще немного потрясывающийся от злости Таргот. Наверняка, от вида истерзанного, с залитым кровью лицом меня, гнев его на Самума теперь разгорелся лишь сильнее.

– Неслабо так он меня приложил…Но ладно, жить буду. Нам с Кайлой, похоже, лучше особо не выпендриваться. Это чудище слишком быстрое, а ранить мы его сможем вряд ли. Не хватит силенок. – как раз используя для лечения окто, говорил я. Хотя, к слову, забегая немного вперед, это было не окто. Окто – материализованная внутренняя сила. Внутренняя сила – Гармонийное Зеленое Пламя. А не то, что использовал я…Кажется, я забежал уже слишком далеко. Что же поделать.

– Я почти уверен, что даже так жахнув, я ему доспехи даже не поцарапал. Не знаю, как вы, но я предлагаю побыстрее свалить отсюда. – неожиданно трезво, бросая беглый взгляд то на нас, то на стену, оценил ситуацию Френтос.

– Это верно. Мы все слышали – это Генерал имтердов. А Генерал имтердов – для нас синоним слова смерть. – уже отпустив меня, говорила Кайла.

– Ты разбираешься в языке? – вдруг не в тему удивился Кайле Таргот, обратив тем самым на себя ее недоумевающее теперь лицо.

– Чего и следовало ожидать, ваши командиры нашли неплохих воинов чтобы добить нас. Увы и ах – вы не дотягиваете даже до уровня выскочек‑Богов! – вдруг ужасающе зарычал, злобно и исподлобья глядя на нас, быстро выходящий из оставленной за собой же дыры Самум.

– Ну вот, ***ть, говорил же, что нужно валить. Ладно, ладно. Самое время показать ему, что мы тоже не пальцем деланные. – во вспышке Синего Пламени растворил свой молот Френтос. Похоже, теперь он и вправду был настроен серьезно до предела, и собирался идти в рукопашную.

Самум резко остановился, уже подняв голову, снова изобразив при этом что‑то вроде удивления, тяжело читаемое на его звериной морде. Он встал прямо меж двух бревен, освящаемый снизу их пламенем, но совсем не обжигался им, пусть оно его и касалось.

– Синее Пламя? – вдруг спросил он.

– Вроде того. – уже разминал кулаки Френтос.

Самум молчал, тем самым как раз дав нам время подготовиться к его следующей атаке, уже в ожидании которой мы продолжали злобно потрясываться, все кроме Кайлы, уже получившие от Самума "подачки", стоя на месте. Мы ждали ее, пусть атаки этой и не было.

– Kori ukin se? – опустил топор на пол, и уперся в его ручку руками, Самум, нарушив тем самым почти мертвую тишину, едва нарушаемую падениями кусочков стены позади него.

– Чего? – не поняли мы все сразу.

Самум покачал головой.

– Я спрашиваю, кто вы такие. – перевел он.

– Братья Кацеры. – однозначно ответил Таргот.

– А я Кайла. – ответила, конечно, Кайла.

– Я понял, что вы Кацеры, только заметив Таргота. Я спрашиваю – на чьей вы стороне. – продолжал уже с более или менее спокойным лицом, серьезно и медленно говоря, переводить взгляд между всеми нами, Самум.

– Погоди. Откуда ты нас знаешь? – вдруг удивился Френтос, огласив при этом и мои мысли.

– Что за вопрос? Я чую кровь Кацер в ваших жилах. Я протянул всю жизнь вблизи этой крови, и ни с чем ее не спутаю.

– А Таргот?

– Когда‑то Таргот Кацера поднял войска Востока против предателей – своих брата и сестры. Мы бились бок о бок.

– Почему же я этого не помню? – почти безразлично бросил Таргот.

– Ты вел себя очень странно… Я слышал, люди уничтожили тебя, и не удивительно. Ты ослушался приказа своего отца, Верховного Властителя, и самого Лорда Винториса. Да еще и меня в это впутал.

– Звучит неплохо, но увы. Это был не я. Родители говорили, что дали мне имя в честь Кацеры, защищавшего однажды своих братьев и сестер, но павшего под тяжестью проклятья. – поведал даже нам неизвестную часть нашей же истории Таргот.

– Это проклятье Тарготу Кацере навязал Клинок Власти Россе. Неудивительно, что тебе дали его имя. В тебе точно есть что‑то, что когда-то принадлежало ему. Хотя бы самоуверенность.

– Эта черта мне не присуща.

– Таргот решил, что Россе от чистого сердца предложил ему свою силу, чтобы тот защищал свою семью. Но для Кацер не было никаких опасностей, кроме той, что создал им Россе.

– Ты точно разбираешься в истории нашего рода лучше, чем я. Так скажи. Почему наши прародители от вас бежали?

– Не думай поставить меня в тупик. Ширава была слишком слаба и телом и духом, и лишь от страха смерти сбежала от Совенрара. Бетоуэт был слишком влюблен, и не желал бросать семью. Я его понимаю. Именно поэтому я не убил Имперу, Лироя и Таргота сразу, как заподозрил неладное.

– Ты тоже это слышишь, Соккон? – с изумленным, даже напуганным лицом, спросил меня Френтос.

– Тем не менее, мы все пошли по тому же пути, что и они.

– Я вижу… – вздохнул Самум.

– Таргот? – посмотрел я в глаза брата, уже умоляя его хотя бы на этот раз рассказать нам все, как оно есть на самом деле.

– Я расскажу вам все, когда мы здесь закончим. – опустил он глаза, наверняка и сам понимая, что скрывать такие свои знания больше просто невозможно.

– Не расскажешь. – вдруг вскинул топор Самум.

Все мы сразу перевели взгляд на него. Что он собирался делать теперь? Что он решил?

– Ты делаешь ошибку, Самум. – чуть напрягся Таргот.

– Возможно. Но Совенрар приказал уничтожать любых предателей, которые…

– Встанут на пути его правления. – перебил его Таргот.

– Мне плевать, как это произошло. Я никогда не был против Ширавы. Но Совенрар поднял нас против людей, которые уже предприняли попытку нас уничтожить. Смотри.

Самум вдруг поднял почти все это время втянутую шею, чуть опустил край доспеха рукой, и открыл для нас весьма немалый разрыв на шее, страшно искореженный, окровавленный, будто чья‑то чудовищная лапа оторвала от нее кусок.

– Вот, за чем стоят люди. Мне повезло, и Тайфун пришел мне на помощь. Это было здесь, для нас лишь десятки минут назад. Монстр, которого создал Нис, Вильфеоренама, был в шаге от того, чтобы уже во второй раз не забрать наши жизни.

– Он вышел из-под контроля, и Корть пожертвовал собой, чтобы остановить его!

Таргот, вдруг, даже сам как‑то удивился, прикрыл рот рукой, и отступил. Будто он сказал что‑то, чего говорить ему очень не стоило. Самум, ничуть не думая, снова втянул шею под доспех, и взял топор в обе руки.

– Людей уже ничто не оправдает. Как однажды они пытались избавиться от нас, так и мы теперь избавимся от них. Раз вы с ними…У меня нет выбора.

– С этого… – вдруг напрягся Френтос, все крепче сжимая кулак. – …и нужно было начинать!

Мы и моргнуть не успели, как он оказался перед Самумом, со всей силы рукой ударив Самума в грудь, будто с желанием отбросить его подальше. Самум успел вовремя блокировать удар рукоятью топора. Пусть удар и был чудовищно силен, благодаря окто Френтоса Самум остался на месте, и вся сила удара ушла в саму рукоять. Она мгновенно ударилась о доспехи Самума, но так и не сумела повредить их. Сложно сказать, из чего именно они были созданы, но даже подобной силище они были неподвластны. Лишь стена позади Самума, от чудовищной мощи удара и давления за Самумом, вдруг разлетелась вдребезги, и части ее, будто вытолкнутые вперед, мгновенно пропали в темноте позади него. Лишь три бревна в комнате еще продолжали ярко гореть, позволяя нам видеть противника.

Френтос ударил снова, но на этот раз, уже в голову. Мы знали, что от такой атаки Самуму не увернуться, и сила давления Френтоса уже наверняка притягивала к его кулаку голову чудовища. Кажется, уже этого могло хватить, и этот удар должен был быть последним, и доспехи здесь Самуму ничем бы не помогли. Я даже невольно улыбнулся. Это, ведь, и вправду могло закончиться так просто. Генерал имтердов, что ранее убивал сотни и тысячи таких, как мы, впервые не на тех нарвался, и был убит одним прямым ударом в голову, украсив ее содержимым все свое окружение.

Но Френтос промахнулся, хоть и не нарочно, будто Самума вовсе не было там, куда он ударил. Кажется, я даже видел, как рука Френтоса прошла через голову Самума, когда тот пытался от нее увернуться. Едва я понял, почему именно монстр в таком бою был так уверен в своих силах, как его топор уже со свистом вертикально прорубил тело Френтоса снизу, потоком крася окружающие его стены, пол и потолок блестящей от света огня алой кровью. Френтос тяжело выдохнул, отскочив назад, и снова бешено, оставляя на полу кровавую полосу, бросился на Самума. Он занес руку снизу, уже готовясь второй отражать возможный последующий удар чудовища. И вправду, что‑то здесь было не так. Не я один, кажется, здесь был могущественным иллюзионистом. Я сразу вспомнил ту боль, которую ощущал после удара Самума. «Неужели…» – подумал я. И вправду, ведь это не были простые иллюзии. Он обманул само наше зрение теперь и усилил мою боль. Когда Френтос отбросил Самума от меня, та самая загадочная боль почти сразу утихла. Выходит…

– Френтос! – крикнул Френтосу Таргот, уже как раз вновь распаляя свой меч Тоги, и увеличивая его. Теперь, он и сам бросился к Самуму. Френтос был уже тяжело ранен, и не стоило так просто продолжать атаку, пока тайна окто Самума была остальным неизвестна. Тарготу теперь было уже плевать, не завалит ли он нас всех разрушенным новым взрывом потолком. Он собирался бить в полную силу.

– Он контролирует чувства! – как можно громче крикнул я… Но увы, мне стоило заметить это раньше. Возможно, это бы мне и удалось…Если бы не тот гнев, что лишь сильнее с каждым мгновением застилал мне глаза…Возможно, все такой же необычный, но более чем реальный.

Свист – кажется, будто совершенно обычный, но такой внезапный, что бой даже на секунду остановился. Все мы вдруг будто оглохли. Дышать стало тяжелее, а Самум вдруг пропал, ровно в тот момент, когда Френтос уже едва не ударил его. Теперь даже я уже не понимал, какой должна быть реальность, ведь все это, наверняка, была иллюзия. Я чувствовал это своей внутренней аурой. Будто точечно, моего тела касалась внутренняя сила Самума. Обычное чувство в бою с октолимами, но даже оно стало тогда почти единственным, что я все еще мог чувствовать.

Пусть и в ужасе, оглушенные и едва способные двигаться, мы мгновенно бросились к Френтосу на помощь. Он уже едва не валился с ног, рукой крепко схватившись за грудь. Рана была страшная, и кровь из нее била фонтаном. Самум бил наотмашь, но очень точно. Он разрубил часть сердца. Даже я, наверное, не смог бы вылечить такую рану сразу. Не успел бы вылечить ее быстрее, чем тело Френтоса потеряло бы всю свою кровь, которую даже он едва удерживал теперь, ослабленный от кровопотери, своим окто. И теперь, своим уже обезумевшим от лицезримого мозгом, я как раз осознавал это. Осознавал, насколько я был тогда бессилен – не мог помочь умирающему на моих глазах брату. Я не мог в это поверить. Он не мог так просто умереть. Кто угодно, только не он или Таргот. Не так, как тогда…

Вдруг и нас силы совсем покинули, и все краски в моих глазах будто слились. Таргот упал на землю, а вслед за ним упала и Кайла. Что‑то теперь едва видимое моим также ослабшим зрением вырывалось из их горла, пока они, медленно, будто совершенно не реально, бессильно опускались на землю. Терять сознание начал и я. Где‑то впереди, будто делясь на две совершенно равные части, начал падать Френтос. Но я уже и не смотрел в его сторону. Я взялся за живот, приложив пальцы…Куда‑то внутрь? Я убрал руку, и посмотрел на нее. «Как?..» – подумал я. И даже окровавленные очертания теперь совсем безжизненных пальцев будто расплывались в глазах. Я больше не мог дышать, не мог видеть и слышать. Тело, его части ниже пояса, стали холодными, как лед. Я больше ничего не понимал, и уже совсем не мог думать. Все тело будто парализовало, обессилело.