Читать книгу Нас нет - Алексей Аркадьевич Мухин - Страница 2

Наверное, это палата… Наташа открыла глаза. Всё такое белое. Столько белого цвета – простыни, пододеяльники, всё так пропахло мылом. Видно, не экономят на больных, – мысли летели в её голове одна за другой, не давая покоя. Покой, впрочем, был ей необходим – она лежала без сознания уже четвёртый день. Всё тело затекло.

Голова то кружилась в одну сторону, то в другую, а глаза постоянно бегали, изучая всё вокруг. Белый стол у окна… Надо же, и авторучка тоже белого цвета. За окном ветка белой сирени прямо напротив её глаз… опять белая.

Она недовольно поморщилась и перевернулась на другой бок.

– Почему столько белого? Даже металлические перила натёрты до блеска, так что отражают тот же белый цвет наволочек. Можно с ума сойти, – думала Наташа.

Она снова перевернулась на другую сторону, и опять этот белый цвет. Она ворочалась на подушке, то в одну сторону, то в другую, стараясь найти хоть что-то другого цвета. Нет! Один белый цвет! И он так резал глаза… белый цвет!

На свежих наволочках и пуховых подушках она уже вспотела. Облако её каштановых волос под тяжестью пота рухнуло на подушку и лежало, словно копна сена.

Надо перевернуть подушку. Где я? Больница, но почему никого нет? Должна быть кнопка для вызова врача… – мысли летели, опережая друг друга. Кнопки тоже не было. Она попыталась встать, но тут же от бессилия рухнула на постель… Послышались шаги…

Кто-то идёт… меня спасут… С надеждой она взглянула на дверь – опять белого цвета. Дверь открылась, и вошёл мужчина невысокого роста, полный, опять же в белом халате и в белом колпаке.

– Я с ума сойду, – заключила Наташа.

– Бородка чёрного цвета! Есть! – мелькнуло у неё в голове. – Жить можно. – Она слабо улыбнулась и потеряла сознание.

– Она, похоже, была в сознании. Хорошо! – проговорил доктор, мужчина лет шестидесяти, с бородкой а-ля Меладзе, и устроился на стуле рядом поудобнее. Два санитара высокого роста стояли чуть в стороне и ждали его указаний.

– Вколи ей кофеин. Вон он, на тумбочке, – скомандовал доктор одному из них. Вскоре Наташа снова открыла глаза.

– Спасительная чёрная бородка доктора, – пронеслось у неё в голове. – Жить можно. – Она с трудом улыбнулась.

– Вот, – сказал доктор, – улыбка у вас красивая, это хорошо. Всем светлее стало.

– И так… – она говорила с трудом, еле ворочая сухими губами, – столько белого цвета и света, куда ещё?

– Так-так-так, не напрягаемся, не говорите, берегите силы. Я Андрей Петрович Караулов, ваш доктор.

Она разволновалась.

– Доктор, как Лёша? Нет, он не Лёша. Лёша он такой один! Он меня спасёт! Он может! Лёша, Лёша, Лёша, – неслось у неё в голове со скоростью света. – Значит, будем жить! – она улыбнулась шире и стала успокаиваться. – А вот ещё оправа на докторе – не белая… фух, жить можно, – заключила она.

Доктор повёл бровями, мол, не понял, что случилось.

– Опять улыбаетесь, радуете старика, приятно… Мало по-настоящему красивых людей, красота – это ваше. Все миленькие да сексуальные, а по-настоящему красивых мало, а вы – королева! – продолжил хвалить Андрей Петрович.

– Да уж, – проговорила Наташа, с трудом выговаривая слова, – королева, вся израненная в больничной палате… Это ж больница? – Доктор снова кивнул санитару на бутылку с водой, стоящую всё на той же тумбочке. Её напоили. Помолчали немного, и Андрей Петрович спросил:

– Что вы помните последнее?

– Свет, трасса, Москва, много света и машина навстречу белого цвета… опять белый цвет! А Лёша, мой Лёша… он самый лучший! Слышите? Он самый лучший на свете! – уже кричала она, слова не выговаривала, а просто шевелила губами.

Санитары напряглись, Андрей Петрович сдерживал её руки. Она стала крутиться из стороны в сторону.

– Лёша! Лёша, живи! Позвоните в Сан-Франциско. Он попал в аварию! Фото у меня под подушкой, возьмите… Ну, поднимите вы подушку… пригород Сан-Франциско, он ведь ваш коллега, он гений, он очень хороший доктор! Поднимите подушку, – орала она уже во всю глотку.

Те замерли и смотрели на неё как завороженные.

– Феназепам! Быстро! – наконец скомандовал доктор.

Два санитара крепкого телосложения еле сдерживали хрупкую женщину, которая всё продолжала шептать сухими губами: "Лёша, живи! Лёша, живи! Лёша, живи!"

– Чёрная бородка доктора, – пронеслось у Наташи в голове перед тем, как она отключилась.

Доктор сделал укол и залез рукой под подушку. Фото – Наташа с каким-то молодым человеком в Париже на Эйфелевой башне…

– Андрей Петрович, гляньте на дату снимка, – предложил один из санитаров.

Доктор опустил глаза в нижний угол фото.

– Да, этого просто не может быть!

Полгода назад.

Алексей припарковал машину. Открыл дверцу и вышел. Ноги тут же утонули в снегу. Зима. Зима выдалась славная. Ещё и пригород. Лес, свой дом, приятный морозец. Он ненадолго осмотрелся.

– Природа совершенна, – заключил он.

Ёлки утопали в снегу, кое-где протоптана тропинка в лес. Воздух чистый, что хочется дышать полной грудью, и всё равно не надышишься. Небо «завоевали» его любимые перистые облака. По деревьям пробежала белка, стряхивая с веток снег. Она подбежала к нему, дёргая носиком в ожидании угощения. Алексей похлопал по карманам дублёнки и достал кулёк с орехами, который взял в дорогу. Кинул парочку, та схватила и тут же убежала кормить бельчат.

Он взял из машины сумку, поставил машину на сигнализацию и направился к дому. Там «Цыган» – любимая немецкая овчарка – уже ждёт. Там диссертация и спокойные дни далеко от кафедры, можно просто работать и по вечерам ничего не делать, тупо смотреть телек. Из соседей никого, только местный почтальон дядя Миша, добрый пьяница, иногда зайдёт пропустить рюмашку и обсудить последние новости. Мысли грели: "Сейчас ещё заварю кофейку, и жизнь удалась!" – заключил Алексей.

Он отварил калитку, это пришлось сделать с усилием – снега намело будь здоров. Он любил зиму, любил до одури, и время это любил – конец года, можно просто выдохнуть и также просто жить, сбросить с себя все заботы, хлопоты, дела, кафедра, студенты. Просто сбросить всё!

«Цыган» прибежал и залаял, встав на задние лапы. Лёша присел и позволил себе быть облизанным с ног до головы. Цыган чуял, что в сумке у хозяина вкусные сосиски! Засунул мордочку в сумку и вилял хвостом. Ух, какие же они были вкусные!

Лёша поставил сумку в снег и вытащил оттуда пакет с угощениями.

– Держи, мой хороший!

Он положил собакам еду и пошёл в дом. Поднялся по ступеням, задержался на крыльце, оценивая местные красоты, и вошёл внутрь.

Всё в пыли: и камин, на который он копил с институтских подработок, и шкаф, и стол, кровать, и плазма, висящая на стене. Ну, понятно, он давно тут не был. Переоделся и принялся наводить порядок. Вскоре дом стал идеальным жилищем идеального местного жителя. Лёша включил чайник и уставился в окно. Выложил папки с диссертацией, открыл ноутбук.

Цыган носился по двору как ненормальный и лаял. Это могло означать только одно – у них гости.

Лёша сделал гримасу.

– Кто бы это мог быть? – проговорил он вслух и направился к воротам.

– Есть кто-нибудь? – послышался приятный женский голос. Цыган залаял ещё сильнее.

– Ой, а я собак боюсь! – донеслось из-за ворот.

Он открыл. Перед ним стояла девушка лет двадцати пяти в зимнем полушубке, в шапочке на голове, в красивых сапожках. Она мялась с ноги на ногу.

– Хотите прожить сегодняшний день не зря? – прямо заявила незнакомка, обладательница приятного голоса.

Ему это очень понравилось – ни здрасьте, ни до свидания, а вот так сразу к делу. Он завис, затем решил подыграть.

– Хочу!

Она растаяла и заулыбалась. Он ей сразу понравился – высокий, широкоплечий светловолосый парень с очень добрыми глазами. В ответ она проговорила:

– Ой, спасибо большое, а то меня все кидают, к кому ни подойду – всегда куда-то бегут. Я тут застряла, я не очень разбираюсь в машинах. – В стороне стоял и дымился её RAV4.

– Понятно. Постойте, я схожу за инструментами. – Он ушёл, вскоре вернулся и занялся машиной.

– Меня Наташа зовут, – сказала незнакомка.

– Я – Алексей.

– Очень приятно… столько мужчин меня бросили! Все проехали мимо. Я до вас чудом доехала. Смотрю, дом – думаю, сверну. Другого выхода нет.

– Странно, обычно это повод познакомиться, – ответил Алексей, глядя в капот машины. – Девушка, машина, вы обаятельны, мужчина проявит себя как альфа-самец.

– О чём вы? – недовольно произнесла Наташа.

Они помолчали немного.

– А вы работаете как хирург: чётко, слаженно, будто перед вами пациент.

Тот улыбнулся.

– Я хирург, ещё преподаю в институте, но за просто так я не работаю.

– Любые деньги! – не дала договорить Наташа.

– Какие деньги? Если вы выпьете со мной и с «Цыганом» чашку кофе – мы в расчёте. Я, кстати, чайник уже приготовил.

– Ваша собака? – испуганно спросила Наташа.

– Собака моя… он очень славный.

– Я собак боюсь! – замахала она руками из стороны в сторону. – Нет, нет никаких собак!

– Мой Цыган такой – может зализать до полусмерти, – улыбался Алексей. – А так вам ничего не угрожает.

– Ну, раз так… я даже не знаю… я такая трусиха, – сказала Наташа, вздохнув. – Тогда ок.

Они снова помолчали. Затем Алексей сказал:

– Я всё. Пошлите в дом.

Время за чашкой кофе летело незаметно. Наташа оказалась приятной собеседницей и рассказывала истории не меньше Алексея.

– Вы знаете, я пару раз попадала в аварии, но так… всё нормально, иногда доходило до комичного.

– Стою на светофоре, застряла, уже зелёный, а мужик за мной сигналит постоянно, а все остальные относятся сносно. Я встаю, подхожу к нему и говорю: «Вы знаете, я женщина, не очень разбираюсь в машинах. Вы не могли бы посмотреть, что с моей машиной, а я пока посижу на вашем месте и посигналю».

Алексей рассмеялся.

– И что тот?

– Ну, ему неловко стало, конечно, но помог. Всё нормально.

– А я выбрался писать диссертацию, знаете, конец года. Тут тихо, спокойно: сиди и пиши, прогулки на природу, один сосед, чтобы поговорить, и вечером телек – нормально, жить можно. Новый год встречу здесь.

– Спасибо вам, хорошо посидели. Мне пора.

Она как-то неожиданно быстро стала собираться. Он растерялся. Хотел её задержать, но как? Завис. Сидел и пялился на неё. Она ему искренне понравилась, и давно ни с кем ему не было так хорошо. Потом кивнул и пошёл проводить. У машины он протянул ей связку ключей и сказал:

– Берите, тут удобное место до города. Я бываю заезжаю выпить чашку кофе, «Цыгана» накормить и опять на работу. Брать тут нечего… берите ключи.

– Лёша, неудобно, я чужой человек, – она засмущалась.

– Будете ехать мимо – не проезжайте мимо. Кофе попьёте, дыхание переведёте и дальше по делам. Удобное расположение до города, – продолжал он её уговаривать. Она задумалась, но взяла. Ещё раз поблагодарила за помощь с машиной, кивнула, села в машину и уехала.

Он остался стоять и смотреть, пока её машина не исчезнет за горизонтом. Подбежал Цыган и жалобно заскулил.

– Всё, мой хороший, мы опять одни.

Прошло три месяца.

Франция. Вокзал Сен-Лазар.

Алексей стоял на перроне и мялся с ноги на ногу. До поезда оставалось недолго, а мысли неслись куда-то не туда. Казалось бы, надо радоваться: ряд блестящих операций, защита диссертации, выступление в Париже в Медицинской академии. О чем еще мечтать? Только дом и овчарка во дворе. Любимая жена и дети… Тут он стал совсем серьезен. Она пропала. Сначала все было прекрасно. Он заезжал на дачу, а она часто оставляла записки:

– Леша, это тебе печенье к кофе… Я тебе пачку Illy привезла. Ты пьешь такой кофе? Я обожаю Illy… Леша, не оставляй мне шоколадных конфет с коньяком, я съела всю пачку и уснула. Хорошо, что Цыган разбудил, а то бы опоздала на работу…

А потом она пропала. Они так и не успели обменяться контактами. Он боялся ее спугнуть. Это был его человек. Он хотел с ней провести жизнь, но боялся, что неверный шаг ее спугнет, и она больше не приедет, не оставит записки. А он ведь часто просто искал повод заехать на дачу, прочитать от нее записку, что-то оставить ей к кофе и снова уехать по делам.

Конечно, он оставил свой телефон, но в ответ – тишина. Сколько раз он вздрагивал от звонка с неизвестного номера: «Она! Нет, не она…» Она пропала. Леша думал: может, спугнул? Может, она не хочет? Может, у нее отношения? Такая девушка вряд ли одна! И еще триллион других мыслей.

Фантазия у него была развита! Некоторые коллеги говорили:

– Покровский, тебе бы рассказы писать, ты был бы еще более гениален, чем медик. Про «гениален» уже все говорили вовсю! После ряда блестящих операций весь преподавательский состав и его учитель воскликнули: «Покровский – гений!»

Он брал самые безнадежные случаи. Ему важно было бросить вызов судьбе и сказать: «Я умнее». Плюс банальный профессиональный интерес – а смогу ли я? Смог… смог так, как и близко не могли другие.

С каждым подобным успехом он убеждался в одном: кроме медицинских законов есть еще какие-то, на основании которых один человек живет, другой нет при абсолютно одинаковой этиологии заболевания. Законы, которые стоят выше физиологии и науки. Это чем-то напоминает противоречие интуиции и здравого смысла.

Однажды произошел крайне серьезный инцидент. Во время операции Покровский дал указание ввести кетамин, который был строго противопоказан из-за состояния пациента, и… пациент вышел из наркоза.

Коллеги тогда говорили все как один:

– Видишь, видишь, я же говорил – надо слушать Покровского!

Лучший друг после операции отозвал его в сторону и тихо шепнул на ухо:

– Лень, ты лезешь куда-то не туда! Не лезь в вопросы провидения. Ты не Господь Бог!

Леша менялся в лице и отвечал:

– Мне кажется, те люди, которых я спасал, не должны были бы выжить, это нарушает нормальный ход вещей… – Потом после паузы всегда добавлял: – Я врач, и я должен спасать людей. Как я это делаю – это мое личное дело! Главное – жизнь!

Постепенно мысли его оставили, и он ни о чем не думал.

На перроне было прохладно и сыро. Откуда-то дул легкий ветерок – то ли от поезда, который только что уехал, то ли от технического состава, проверяющего рельсы – непонятно.

Он поднял воротник рубашки, подтянул рюкзак, висящий на спине, засунул руки в карманы и отошел от края платформы.

Было немноголюдно: семейная пара – молодые мама и папа – и доченька, юная француженка лет пяти.

– Не ребенок, а ангел, – заключил Алексей, глядя на девочку.

Она спала у мамы на руках, папа все смотрел на часы, наверное, в ожидании поезда.

Ничего не волновало только француза-старика. Тот развернул Le Monde и что-то читал, иногда делая гримасу, означающую: «Ужас, и куда только смотрят власти». Подошли еще пара мужчин с портфелями и плащами через руку, да какая-то незнакомка, явно не француженка, стояла спиной и вглядывалась вдаль, вероятно, желая первой увидеть подъезжающий состав.

– Русская, наверное… даже со спины чувствуется, что русская, – задержал Леша на ней свой взгляд… Стоп! Наташа! Она! – пронеслось у него в голове. Он бросился к ней, понимая, что, возможно, обознался, но шанс даже один на миллион надо использовать!

– Вы кофе не хотите? – тихо проговорил он, подойдя ближе.

– Ой! – Она обернулась и бросилась к нему в объятия.

– Ты как?! – Он не мог наглядеться. Летнее платье, каблуки, ее кудряшки, спадающие на глаза, улыбка… Он целовал все, что видел.

– Как ты? – тая от поцелуев, спрашивала она.

Оба растерялись, так много хотелось сказать.

– Я нормально. Диссертацию написал. Сейчас в академию с докладом, ну, он там в поддержку диссертации и все такое… Невероятно! Это ты!

– Я к подруге отдохнуть, – отвечала она. – Я ключи твои потеряла… Леш, прости!

– Наташа, ё-моё, – воскликнул Алексей, – я как раз тебе оставил телефон…

– Ой, да… контакты, – она полезла в сумочку за мобильным.

На горизонте показался состав.

– Помогите, девочке плохо! – кричала француженка.

Леша бросился к ребенку. Наташа за ним. Освободили скамейку, положили на нее плащ и ребенка.

– Она инсулиновая. А мы дозу забыли, потому что наш папа… ё-моё! – кричала мать.

На отце девочки не было лица.

Алексей спокойно поставил рюкзак, висящий у него на плечах, и достал оттуда шприц и инсулин.

– Да, но откуда? – вскрикнул пришедший в себя папа.

– Я врач, – спокойно отвечал он. – У меня должны быть любые лекарства.

Ребенок пришел в себя.

Алексей обернулся. Поезд уехал. Наташи не было. Тут к нему подошел француз-старик и протянул листок бумаги.

«Леша, мой славный, мой любимый, я очень рада, что встретила тебя! Это просто нереально! Это судьба! Я буду лететь через три дня назад. Самолетом. Тут один аэропорт и один рейс на Москву. Прости. Надо бежать. Денег в обрез».

Он кивнул старику, мол, спасибо, и решил еще немного посидеть – перевести дыхание.

– К вам можно, месье? – к нему подошел папа девочки. – Дочка хочет сказать вам спасибо, – сказал и расплылся в улыбке. Ребенок вскоре подошел и протянул Алексею рисунок.

– Она у нас рисует, – пояснил счастливый папа.