Читать книгу Забудь свое имя - Алексей Азаров - Страница 10

Проктор… Достаточно редкое имя; и необычное. По прихоти судьбы оно врезалось в память доктора математики профессора Вернера, руководящего сотрудника криптографического отдела радиоабвера. Но где и при каких обстоятельствах он сталкивался с этим именем? Единственное, что профессор помнил, – так звали героя книги. Какой?

Брюссельское гестапо перетряхнуло всю библиотеку на рю дез Аттребат, но не нашло в ней ничего подходящего. Позднее выяснилось, что месяца два спустя после ареста Аламо, когда наблюдение за виллой прекратили, пришел какой-то господин и, отрекомендовавшись инспектором бельгийской полиции, забрал несколько книг, которые принадлежали Аламо и его другу Эрнстрему.

На Принц-Альбрехтштрассе схватились за голову.

– Что за книги? Какие именно?

Хозяйка, привезенная в Леопольдказерне, рыдала, вспоминая… Жорж Санд, Мопассан, Филиппс-Оппенгейм… Бальзак… Ги де Лесер…

Книги прочли. В том числе и «Чудо профессора Ферамона» Ги де Лесера. Имя героя было Проктор. Остальное оказалось делом несложным: ключ к шифру установили, и перехваченные радиоабвером телеграммы перестали быть загадкой. Абвер и СД узнали о существовании людей под псевдонимами «Райт», «Сент-Альбер», «Дюбуа», «Деме», «Герман» и «Пибер». Расшифрованы были не все сообщения, а только те, что исходили от РТ-икс до 13 декабря 1941-го. Более поздние телеграммы, которые изредка удавалось перехватить и частично записать, не были прочтены – ключ из «Чуда» к ним не подходил. Зато контрразведке повезло в другом – одна из старых шифровок, прочтенная Вернером, содержала адрес: Брюссель, рю де Намюр, 12, Герман.

Адрес принадлежал Венделю…

После провала Аламо десять месяцев Иоганн водил за нос радиоабвер, ежедневно радируя Центру. Таблица связи, составленная для него Полем и одобренная Центром, служила прочным щитом против пеленгации. Это была изощренная система, при которой однократное прослушивание не давало в руки операторов даже самой тонкой нити. Каждый день месяца имел свои часы передач; каждый выход – свою частоту; часы и частоты сдвигались по определенной шкале. Кроме того, в процессе передачи Вендель трижды менял волну, что уже само по себе путало и сбивало с толку даже опытнейших операторов… Ухитряясь – крайне редко! – засечь его, запеленговать рацию они все-таки не смогли.

После несчастья с Аламо Ефремов и Данилов сменили адреса, документы и псевдонимы. Вендель остался жить, где жил, – он был женат, имел официальное положение в обществе и надеялся, что все обойдется…

И обходилось. До 16 октября 1942 года.

На этот раз гауптштурмфюрер Панвиц действовал осторожнее, нежели десять месяцев назад. Арест Аламо «экспромтом» был ошибкой – Эрнстрем исчез, а другие связи радиста нащупать не удалось. Брать Венделя было решено после проверки его окружения и слежки за домом. Панвиц лелеял мечту, что среди посетителей квартиры на рю де Намюр окажется и «финский студент».

Люди Панвица плотно обложили дом, не оставив ни щели. Гауптштурмфюрер полагал, что теперь удастся избежать неприятных случайностей вроде прошлогодней, когда спустя несколько часов после ареста Аламо, вечером, засада в подъезде виллы на рю дез Аттребат задержала и отпустила подозрительного торговца мехами. Старший наряда, унтерштурмфюрер СС, был разжалован и послан на Восточный фронт после того, как доложил о происшествии. На следствии унтерштурмфюрер клялся, что любой на его месте поступил бы так же, и все участники засады, выгораживая начальника, утверждали, будто торговец выглядел как человек, попавший впросак, документы его оказались в полном порядке, а в паспорте нашлась бумажка с записью – «рю дез Аттребат, 101. Продаются кроличьи шкурки, 120 шт.». Адрес, по словам торговца, был получен утром в кафе от посредника… В саду виллы стояли клетки с кроликами; в кладовой лежали шкурки; хозяйка жила на доходы от квартирантов и кролиководства… Панвиц предпочел не углублять следствие: в конечном счете унтерштурмфюрер был его собственным подчиненным, за действия которого он в первую голову отвечал сам…

И только в конце войны Панвицу стало известно, что 16 декабря 1941-го унтерштурмфюрер отпустил Сент-Альбера.

Поль приехал в Брюссель на двое суток по контрактам «Симэкско» и днем, вырвав час, заглянул на радиоквартиру. Надо было убедиться, что с отъездом Райта дело не пострадало. Кроме того, он нес для передачи Эрнстрему радиограмму: Центр поздравлял Ефремова со званием подполковника…

«Шкурки!» Возвращаясь с рю дез Аттребат, Сент-Альбер думал не о них и даже не о пережитой только что опасности… Вендель никогда еще не видел Поля таким бледным. Не лицо, а алебастр.

– Нельзя ли помочь Аламо? – спросил Вендель.

Сент-Альбер спрятал в карманы вздрагивающие руки.

– Нет… Ему ничем не поможешь. Позаботьтесь в первую очередь о себе, Иоганн. Деме и Эрнстрема я предупрежу.

На столе, остывая, чернел желудевый кофе…

В Париже Поль не мешкая занялся перестройкой работы раций. Дюбуа и Гроссфогель, живший нелегально по подложному паспорту на имя Лео Пибера, каждый в отдельности получили инструкции и вручили их радистам. Отныне все пять передатчиков соединялись в своеобразную систему; одна и та же шифровка поступала сразу к пятерым. В тот момент, когда первая рация выходила в эфир, остальные слушали ее; рация передавала всего три цифрогруппы, и, словно эстафету, шифровку подхватывала следующая рация, за ней – еще одна… Три цифрогруппы, не более! Пять – семь секунд, на которые никакой слухач, даже самый натренированный, не успеет вывести линию пеленга!.. «Эстафетный метод». Выдающееся достижение Сент-Альбера. Не первое и не последнее.

Пользуясь новой системой, Поль передал Центру горькую весть о провале. Телеграмма была совсем короткой – Поль старался, чтобы его РТ-иксы не задерживались в эфире. «Команда Панвица» не зря торчала на улице Курсель!

Центр радировал:

«Примите меры предосторожности. Берегите людей и себя. Повторяем: берегите людей и себя!.. Что думаете делать?»

Сент-Альбер ответил:

«Работать!»

Это был единственно возможный ответ. Под любым другим не подписались бы ни он, ни Дюбуа, ни Пибер. Одновременно Центр известил:

«Как стало здесь известно, в Париже немцы разыскивают при помощи девяти пеленгаторов нелегальные передатчики. Сообщите ваши предложения. Мы предлагаем расширить частоты и разделить их: одни для четных, другие для нечетных дней. Подготовьте резервные квартиры. Измените явки, время работы. Директор».

Москва заботилась о них – Сент-Альбере и его группе. Спасибо тебе, Москва!

Деме повез в Брюссель расписание и инструкцию: не устанавливать ни с кем новых связей, сузить круг знакомств и помнить, что брюссельский РТ-икс в угрожаемом положении.

Вендель, подышав на очки, прочитал записку.

– Не так страшен черт… Скажите Большому шефу, чтобы не беспокоился зря: пеленгаторы не высовывают носа из Леопольдказерне. Один из моих источников работает механиком в гараже начальника абвера.

– И все же поостерегитесь.

– Хорошо. Я буду держать вас в курсе.

В середине октября Деме приехал вновь. В последний раз. Факт его появления на рю де Намюр был отмечен секретными постами СД, зарегистрировавшими и приход в квартиру Венделя молодого человека, очень рослого и широкоплечего, с волосами цвета льна. Из ближайшей аптеки агент позвонил Панвицу: «Похоже, это тот, кого мы так долго искали!»

Панвиц приказал не спускать глаз с подъездов дома и с сада.

Арест был произведен вечером. Гестаповцы, открыв замки отмычками и перекусив резаком стальную цепочку на дверях квартиры, неслышно вошли в прихожую и стали на пороге комнаты.

– Не двигаться! Стреляем!

Трое мужчин, сидевших за столом, отшатнулись. Звякнула и упала на пол, разбившись на куски, фаянсовая кружка. По комнате расползся запах дешевого кофе.

Светловолосый гигант первым пришел в себя. Он стрелял навскидку, не целясь, но попадал удивительно точно, и двое агентов рухнули замертво. Затрещали «шмайссеры»; на Деме, раненного в руку, набросились трое; несколько агентов повисли на плечах Эрнстрема, у которого в бедре засели пули Панвица; ноги Эрнстрема подломились.

В трех «хорьхах» арестованных увезли в Леопольдказерне. На каждом были «строгие» наручники с шипами, сжимавшиеся при попытке пошевелить рукой и способные сломать кость, как спичку. В четвертой машине на полу корчилась, избитая до полусмерти, жена Венделя – на нее не распространялся запрет Панвица, приказавшего до прибытия в гестапо и допроса не трогать арестованных мужчин даже пальцем.

Допрос вел штурмбаннфюрер Бёмельбург. У него было расплывчатое лицо простака и манеры рубахи-парня. Бывший инспектор крипо, он славился искусством получать показания от «самых безнадежных». Физическому насилию Бёмельбург предпочитал пытки психические.

Впрочем, от дальнейшей «работы» с Деме и Эрнстремом штурмбаннфюрер отказался к концу недели. От него они перешли в руки Панвица, а потом к «Мяснику» – «лучшему следователю» РСХА гауптштурмфюреру Хуппенкоттену. На первом допросе у «Мясника» Эрнстрем, физически необычайно сильный, 16 раз терял сознание… Деме, по свидетельству врача, заговаривался, сходил с ума… Показаний они не дали.

Венделя, как и других, содержали в одиночке.

Бёмельбург вызвал его на допрос последним. В комнате пахло паленым – дуговые лампы, направленные в лицо арестованного, выжигали волосы, кожа лопалась и кровоточила.

Задавая вопросы, Бёмельбург не повышал голоса. Пил чай и листал досье, полученное по запросу из Берлина и доставленное пилотом связного «физелер-шторьха» РСХА.

– Я знаю о вас достаточно, – сказал Бёмельбург. – Вы – Иоганн Вендель, он же радист Герман, он же известный государственный преступник, разыскиваемый по делу о поджоге рейхстага. Эмигрант с тысяча девятьсот тридцать четвертого. Так?

Вендель тщетно пытался не стонать. По лбу его тек багровый пот.

– Ваше старое досье у меня. Это, конечно, не к чести гестапо, что оно так долго не могло вас найти, но теперь ошибка исправлена… Пытать я вас не стану. Не люблю. Будет другое – сейчас сюда приведут вашу жену, я вызову шестерых эсэсманов. Полагаю, что она не умрет, но искалечат они ее навсегда.

Вольтовы дуги в лампах шипели, подчеркивая тишину. Бёмельбург, тихо улыбаясь, посмотрел на Венделя и пальцем нажал кнопку, сказал вошедшему эсэсовцу:

– Приведите госпожу Вендель. Через десять минут.

И повернулся к Иоганну.

– Ну так как же?

– Я согласен…

…На допросах Вендель признавал то, что нельзя было отрицать. Да, он радист, Герман, снабжал Центр сведениями, полученными от разных лиц… Люди приходили по паролю… Деме и Эрнстрем – участники группы; о круге их обязанностей он не осведомлен. Деме, кажется, курьер. Откуда приезжал и куда уезжал, никогда не говорил. Только сам Деме способен ответить на этот вопрос… Старый код – книга де Лесера. Нового не знает.

И – ничего о Париже, «источниках», подлинных обязанностях… Бёмельбург не торопился. В его распоряжении было сильное средство, которое предложил Панвиц. На допросах штурмбаннфюрер равнодушно записывал ответы Венделя, слово в слово, и делал вид, что верит всему.

– Кто такой Пибер?

– Кажется, источник.

– А Сент-Альбер?

– Я его ни разу не видел.

– И Большого шефа тоже? И Маленького шефа? Кстати, кто он, этот Маленький шеф? Заместитель Большого?

– Скорее всего. Я не имел с ними личной связи.

– Вот и прекрасно! Теперь наладите!

Вендель понял: радиоигра! Вот что ему предлагают!

– У меня нет выхода… Я согласен…

– Вы очень умны, – сказал Бёмельбург.

Панвиц показал Венделю тексты «дезы». Вендель внес в них поправки: некоторые обороты были специфическими, характерными для немецкого языка, а не французского, на котором составлялись шифровки. Бёмельбург, простодушно улыбаясь, распорядился, чтобы в кабинет принесли коньяк, черный кофе и бутерброды. «Кофе – покрепче, а бутерброды – потолще!»

– А моя жена? – спросил Вендель.

– Ее судьба зависит от вас.

– Я сделаю все… Когда прикажете передавать?

– В обычные часы завтра.

Ночью в камере Вендель твердо решил покончить с собой, но Бёмельбург, словно подслушав его мысли, вызвал в кабинет и хозяйским жестом указал на стол: включенная в сеть, на нем стояла рация.

– Начнете через две минуты. Ошибаться не советую. Передадите текст три раза: сейчас и во время утренних сеансов. Наши специалисты будут вас слушать. Договорились?

Перед глазами Венделя стояло лицо Сент-Альбера. Он кивнул: хорошо.

КЛС откликнулась на вызов. Четко нажимая на ключ, Вендель выстукивал сообщение, ответом на которое Центр должен был выдать всю группу Сент-Альбера гестапо.

В двух телеграммах, отправленных Венделем, было:

«Директору. Срочно. Связь с Большим шефом по прежним каналам находится под подозрением. Дайте указание о новых явках мне и ему. Для встречи должна быть разработана новая явка. Считаю необходимой очную встречу с Большим шефом или заместителем. Герман».

«Директору. Очень срочно! Высказывание одного немецкого радиста позволяет точно заключить, что шифровальные книги раскрыты. Со своей стороны, я еще не известил Большого шефа о возможности компрометации моей связи с ним. Моя связь с вами в полном порядке. Никаких признаков слежки. Как я должен держать связь с Большим шефом? Прошу срочный ответ. Герман».

Так же четко Иоганн провел и два повторных сеанса – «дубли», – получив «квитанцию» и телеграмму: «Герману. Ждите нашего решения».

В камере, упав на нары, он обратился мысленно к жене: «Прости меня… Иначе я не мог!..»

Вендель был радистом высочайшей квалификации. Работая на ключе с непосильной для слухачей Бёмельбурга скоростью, он вставил в телеграммы «аварийный сигнал», известив Центр о провале и радиоигре. КЛС приняла шифровки и подтвердила их получение… Но все ли поняли в Москве?

На этот вопрос у Венделя не было ответа.