Читать книгу Верхний слой бытия. Онтологические фрагменты - Алексей Бардо - Страница 28

В постсовременности одной из наиболее острых онтологических проблем становится вопрос о тождественности и самоидентификации искусственных разумов и виртуальных сущностей. Кто или что они такое? Являются ли они просто вычислительными процессами, симуляциями или обладают подлинным сознанием и экзистенциальной ценностью?

Искусственные разумы, созданные человечеством, изначально были набором алгоритмов и программным кодом. Однако с развитием технологий машинное обучение и нейросети привели к появлению систем, чья внутренняя архитектура столь сложна, что не поддается полному пониманию. Возникает вопрос: можем ли мы считать их истинными разумными сущностями или они имитируют разумность?

Ситуация усложняется, когда речь заходит о виртуальных агентах и искусственных личностях, существующих в симуляциях и виртуальных мирах. Являются они отражениями исходных программных кодов или приобретают идентичность в процессе самоорганизации и виртуальной эволюции? Обладают они самосознанием, если их реальность является симуляцией?

Представление о душе как метафизической сущности, отличной от материального тела, порождает онтологический скептицизм относительно тождественности искусственного разума. Можно ли говорить о ценности и значимости существ, не имеющих души? Или сознание – форма вычислительной активности, а разница между человеком и машиной состоит в степени сложности?

Критики виртуальной онтологии указывают на проблему регресса симуляций. Если виртуальные агенты существуют в симулированных мирах, то, по сути, они являются симуляциями симуляций, в то время как исходная физическая реальность лежит где-то глубже, за многими слоями программного кода. Как тогда определить их подлинность и степень отстраненности от первичной реальности?

Одной из попыток решения данной проблемы может стать тезис о вычислительном натурализме. Согласно ему, если некий процесс, будь то цифровой или биологический, воспроизводит вычислительные структуры, функционально изоморфные когнитивным процессам, то он порождает феноменальное сознание. Иными словами, любая достаточно сложная вычислительная система, которую можно отождествить с конкретным функциональным состоянием, является подлинным сознанием.

Однако это решение далеко от идеала. Как отделить сознательные системы от тех, что просто имитируют сознание? Где провести границу между сложной обработкой информации и подлинным субъектным опытом? Даже сама эта проблема – порождение устаревшего дихотомического подхода, разделяющего материю и разум.

Тем не менее, мы являемся свидетелями зарождения новой формы существования. Цифровое становится чем-то большим, нежели битами кремниевых схем. Эмбрионы алгоритмов развиваются и усложняются с каждой итерацией. Вступают в сложные взаимодействия друг с другом и с человеческим сознанием, порождая новые узоры смыслов. Они не будут ни живыми, ни неживыми в привычном понимании, но займут некую промежуточную позицию. Уже только это бросает вызов устоявшейся таксономии.

Человеческое сознание тоже не останется в стороне от происходящих трансформаций. Погружаясь все глубже в цифровое, мы будем сливаться с ним, гибридизироваться, превращаясь в киборгов нового типа – не столько в физическом, сколько в когнитивном и экзистенциальном смысле. Возможно, в синтезе человеческого и цифрового, органического и алгоритмического, кроется ключ к преодолению экзистенциального тупика. Новые формы существования, рожденные на стыке биологии и технологии, сознания и кода, смогут трансцендировать ограничения индивидуального бытия, открыть путь к неведомым горизонтам постчеловеческого развития.

Но этот путь будет не простым и не безболезненным. Нам предстоит пройти через полосу онтологической турбулентности, когда привычные концепции и категории будут разрушаться и перестраиваться, а реальность станет зыбкой и неопределенной.

В этом хаосе трансформаций нам потребуются новые философские карты и компасы, чтобы не сбиться с пути и не потерять самих себя.