Читать книгу Удивительное языкознание - Алексей Быков - Страница 3

К концу XIX века в результате бурного развития нового направления в лингвистике – сравнительного языкознания – была построена теория родственных связей между языками, а также разработаны весьма тонкие методы, позволяющие эти связи обнаруживать. Разумеется, как и все, что создавалось в гуманитарных науках в XIX веке, эта теория евроцентрична – она основана в основном на материале европейских языков и неявным образом содержит в себе европейское миропонимание и ценности. Впрочем, грех евроцентризма не преодолен в гуманитарных науках Европы до сих пор, хотя к тому и прилагаются искренние усилия.

Собственно, главным открытием было обнаружение генетического сходства, то есть родства, большинства европейских языков с некоторыми языками Индии (в частности древний санскрит, современный хинди и др.) и Среднего Востока (иранские языки). В многочисленном семействе индоевропейских языков оказались почти все языки Европы. Исключение составили лишь языки угро-финской группы (на них говорят финны, эстонцы, венгры и многие народы России), турецкий на крайнем юге Балканского полуострова и некоторые языки неясного до сих пор происхождения, такие, как, например, баскский (язык небольшого народа, живущего в нынешних Испании и Франции).

Родство как глубинное генетическое сходство предполагает происхождение от общего предка. Тогда-то и появилась идея о существовании индоевропейского праязыка, или протоиндоевропейского языка, возникшего, возможно, где-то на севере Индии. Народ, говоривший на нем, затем мигрировал на северо-запад и распространился по всей Европе. Это были в тогдашней терминологии пресловутые арийцы. Части этого единого изначально народа расходились территориально все дальше, и вместе с пространственным расхождением терялись связи, и, соответственно, единый прежде язык распадался на отдельные языки, дробившиеся еще и еще по мере продвижения все дальше на запад и север. Напоминаю, что все это происходило много тысяч лет назад, в дописьменную эпоху, а ведь именно письменность и достаточно распространенная грамотность являются едва ли не главными факторами устойчивости любого языка. В их отсутствие расхождение языков происходит неостановимо.

Представление о происхождении огромной группы языков от единого предка не для всех выглядит правдоподобным, и против него можно было бы выдвинуть множество доводов. Однако все это, как предполагается, происходило так давно, что любой довод – и за, и против, – основанный на данных исторической науки, будет неизбежно спекулятивным, лишенным достаточных оснований. Парадокс в том, что сами историки в своих суждениях о столь далеком прошлом бесписьменных народов часто опираются именно на данные сравнительного языкознания. Как бы то ни было, лучшей теории, которая бы устроила большинство специалистов, пока не разработано.

Я полагаю, что на формирование представлений о родстве языков и их историческом развитии (эволюции) во многом повлияла разработанная Чарлзом Дарвином теория исторического развития органического мира. Эволюционная теория Дарвина не только изменила фундаментальные основы биологии и методы биологических исследований, но и оказала влияние на многие другие науки (естественные, то есть науки о природе, и гуманитарные, в том числе языкознание, то есть науку о языке).

Произошли фундаментальные сдвиги, уже назревшие к тому времени, в самом научном мышлении: восторжествовал исторический подход – познать какое-то явление можно лишь в его историческом (временном) развитии. И этот подход оказался применим как к миру природы, так и к человеческой культуре, в частности и к языку.

Представление о существовании когда-то единого индоевропейского языка породило идею о том, что в еще более отдаленном прошлом мог существовать единый для всех живших в то время на планете людей праязык – предок всех ныне существующих, в том числе и индоевропейских. Это отчасти находит подтверждение в высказываниях некоторых современных биологов о происхождении всех ныне живущих людей чуть ли не от одной пары, жившей несколько десятков или сотен тысяч лет назад. Правда, появляются эти высказывания не столько в научных журналах, сколько в интервью различным средствам массовой информации. Идея об Адаме и Еве (а точнее, о Еве как прародительнице человечества) уверенно обживается на поле антропологии. Впрочем, идеи, как о прародителях человечества, так и о существовании в прошлом единого языка, принципиально не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты и, следовательно, не являются научными гипотезами.

Сходства и различия

Вернемся, однако, к индоевропейским языкам, рассмотрение части которых и составит главное содержание этой книги. В пределах европейской части этого семейства большинство ныне живущих языков подразделяются на три группы: романские, германские и балто-славянские.

Романские и германские языки иногда объединяют в единую надгруппу романо-германских. Основанием служит общность грамматики, но главным образом, как мне кажется, – общность исторической судьбы и культуры, объединяющая народы, говорящие на этих языках.

В Западной Европе всегда рассматривали славянские страны в лучшем случае как периферию христианской цивилизации. И европейцами считают их (по крайней мере, считали до недавнего времени) с некоторыми оговорками, так же, впрочем, как венгров, румын и балтийские народы.

А есть ли лингвистические основания для объединения германских и романских языков, которые в словарном отношении различаются весьма сильно? Для ответа на этот вопрос нам придется познакомиться с «экологической» классификацией языков. Как известно, в биологии помимо так называемой таксономической классификации, объединяющей живые организмы по общности происхождения (что отражается в их строении) в классы, отряды, семейства и т. д., существуют классификации экологические. Они не столь строгие и объединяют растения и животных в группы по особенностям их питания, приспособления к неблагоприятным воздействиям и т. п. Причем в одну экологическую группу часто попадают организмы, никак не связанные общностью происхождения. Например, в группу паразитов попадают и бактерии, и грибы, и моллюски, и черви, и покрытосеменное растение омела, а в экологической группе сезонных мигрантов мы обнаруживаем птиц, рыб, летучих мышей и т. д.

Классификацию языков по родству можно уподобить соответствующей биологической (таксономической) классификации. Индоевропейские языки – аналог, скажем, биологического отряда, вроде парнокопытных или гусеобразных, германские языки – аналог биологического семейства, западногерманские языки – биологический род, немецкий язык – вид, баварский диалект – подвид (немецкого языка).

Но в языкознании существует и аналог экологической классификации, при которой в одну группу могут попасть довольно далекие по происхождению языки. Одним из фундаментальных оснований для такого рода классификаций служит разделение языков на аналитические и синтетические по особенностям их грамматического строя. Какие же это особенности?

Синтетические языки склонны передавать отношения между словами в предложении закономерными изменениями самих слов: падежными окончаниями, личными окончаниями глаголов, то есть они синтезируют (составляют) как бы новые слова по каждому случаю. Аналитические же языки для той же цели используют предлоги, служебные слова и фиксированный порядок слов, сами же слова не подвергаются ни спряжению (глаголы), ни склонению (существительные), то есть остаются неизменными. Таким образом, эти языки склонны к анализу (расчленению) слов на функциональные единицы, и по каждому случаю создают их новую комбинацию, не меняя отдельные слова-элементы. Для аналитических языков свойственно наличие служебных слов, которые не имеют лексического значения и предназначены для изменения грамматического статуса знаменательных слов. Так, в английском, типично аналитическом языке, глагол to have может быть и значащим («иметь»), и служебным, входя в состав особой глагольной формы значащего слова, например: take – «брать, взять»; to have been taken – «быть взятым».

Большинство балто-славянских языков синтетические (исключение – болгарский). Большинство романо-германских языков тяготеет к аналитичности. Надо сказать, что в чистом виде ни строго аналитических, ни строго синтетических языков не существует, можно говорить только о той или иной тенденции.

Почти для всех аналитических языков характерно наличие особых служебных слов, артиклей, выражающих не свойственную синтетическим языкам грамматическую категорию определенности/неопределенности.

Немецкий и некоторые другие германские языки представляют собой как бы промежуточную группу между типичными «аналитиками» и «синтетиками». Так, в немецком сохранилось четыре падежа существительных, прилагательных и местоимений, но существует развитая система глагольных времен, что свойственно аналитическим языкам, и имеются артикли в немалом количестве.

Русский язык считается последовательно синтетическим, однако и в нем встречаются элементы аналитичности. Рассмотрим, как образуется сложное будущее время (для глаголов несовершенного вида):

формы буду читать и будет читать

аналогичны английским

I shall read, You will read и He/She will read.

Смысловой глагол читать неизменен, как английский read, а служебный в этом случае глагол быть, как ему и положено, «служит» – отображает число и лицо сложной глагольной формы, причем каждой, поэтому личное местоимение (обязательное в английском языке), в русском можно и не употреблять.

Изначально, видимо, все европейские языки были синтетическими и имели довольно большой набор глагольных времен. Так, по крайней мере, было в латыни, весьма последовательном синтетическом языке. Далее в славянских языках произошло упрощение системы глагольных времен, а в большинстве романо-германских, напротив, – ее усложнение; в современном русском их только три, а в английском – целых шестнадцать. Еще во времена Ивана Грозного в русском языке существовали перфектные глагольные формы вроде английских Present perfect и Past perfect, а также герундий и многое другое, исчезнувшее впоследствии из речевого обращения.

Кроме того, в языках, пошедших по пути аналитичности, постепенно исчезали падежи, вытесняясь соответствующими предлогами, а порядок слов в предложении стал вынужденно фиксированным, чтобы можно было различать члены предложения и их падежные функции. Функции, например, дательного падежа в английском взял на себя предлог to, а творительного – предлоги with и by.

Строгий (фиксированный) порядок слов работает в английском языке так: если имеются два дополнения без предлогов, то первое признается находящимся в дательном падеже, а второе – в винительном. I give my sister (дательный падеж) money (винительный падеж) – «Я даю своей сестре деньги».

Некоторые западные лингвисты считают, что степень аналитичности языка есть показатель уровня его развития, вот, дескать, как далеко он отошел от синтетических предков. Английский – очень развитый, французский – поменее, немецкий – что-то подотстал, а уж о славянских и говорить не приходится. Типично евроцентристский взгляд. Впрочем, эти представления не слишком согласуются с фактами. Следуя этой логике, самым развитым среди индоевропейских языков надо считать африкаанс (язык голландских колонистов Южной Африки, сформировавших новый народ, именующий себя бурами), наиболее последовательный аналитический язык западногерманской группы; среди славянских языков самым развитым получается болгарский, который далеко продвинулся в сторону аналитичности (даже артикли есть). Само понятие развитого языка кажется не очень научным и имеет смысл только в такой формулировке: позволяет ли данный язык обслуживать все функции, которые предлагает современная общемировая культура? А уж какими средствами это обслуживание будет осуществляться – вопрос не самый важный.

Индоевропейские языки

Европейская подгруппа

РОМАНО-ГЕРМАНСКИЕ (условное объединение):

Романские: латынь, итальянский, французский, испанский, португальский, румынский. Иногда выделяют в качестве самостоятельных языков молдавский, провансальский (Южная Франция), каталанский (Юго-Восточная Испания).

Германские:

Западногерманские: английский, немецкий, нидерландский, африкаанс (в Европе на нем не говорят, но по происхождению – это дочерний язык нидерландского), идиш (язык европейских евреев, дочерний язык немецкого).

Северогерманские: шведский, норвежский, датский, исландский, фарерский.

БАЛТО-СЛАВЯНСКИЕ:

Балтийские: литовский, латышский.

Славянские:

Восточнославянские: русский, украинский, белорусский.

Западнославянские: польский, чешский, словацкий.

Южнославянские: сербскохорватский, словенский, болгарский, македонский (иногда рассматривается как вариант болгарского).

Среди индоевропейских языков Европы есть несколько, выбивающихся из этой классификации и представляющих языки, утратившие своих родственников. Это прежде всего новогреческий и албанский, а также группа кельтских языков, находящихся на грани вымирания: ирландский, валлийский (британский Уэльс) и бретонский (французская Бретань).

Далее следуют европейские языки, не входящие в индоевропейскую языковую семью.

УГРО-ФИНСКИЕ: венгерский, финский, эстонский, а также языки многих народов России: мордва (язык существует в двух вариантах: эрзя и мокша), мари, коми, ханты, манси и др.

ТЮРКСКИЕ: турецкий, татарский, чувашский; остальные тюркские народы живут в Азии: азербайджанцы, узбеки, казахи, киргизы, якуты.

Языки и диалекты

Вопрос о различении языков и диалектов – один из самых сложных и запутанных в теоретической лингвистике. Мы практики, поэтому под диалектом, или наречием, будем понимать территориальный вариант общенародного языка, хотя теоретики говорят также о социальных и даже профессиональных диалектах. Является ли данная языковая форма языком или диалектом – это во многом или даже главным образом вопрос политический. В XIX веке большинство лингвистов считали украинский и белорусский языки наречиями (диалектами) русского (великорусского) языка. Сейчас это несомненные языки, имеющие статус государственных. Если баварским сепаратистам удастся добиться независимости от ФРГ, что трудно представить, – баварский диалект мигом превратится в язык.

Один из лингвистов прошлого дал такое скорее политическое, чем научное определение языка: «Язык – это диалект с армией и флотом». Другими словами, полноценным и самостоятельным язык становится, лишь приобретая статус государственного. Флот здесь, конечно, избыточный компонент – не будем обижать чехов, никогда не имевших выхода к морю, или сербов, недавно его лишившихся, но некоторых элементов полноценного языка в этом определении явно не хватает. Это литература и школа, то есть система всеобщего образования на едином языке. К ним мы еще вернемся, а сейчас об армии.

В XIX веке большинство европейских государств перешло на призывной принцип комплектования своих армий. Это означало, что отныне большинство молодых мужчин проходило военную подготовку в отрыве от своих диалектов или языков (в империях), под командованием офицеров, отдававших им приказания на государственном языке. В романе Я. Гашека о похождениях солдата Швейка один из офицеров австрийской армии обосновывает солдатам необходимость строго придерживаться немецкого языка ссылкой на древнеримскую историю: «И язык команды тогда тоже был единый для всего войска. Попробовал бы кто заговорить у них по-этрусски! Господа римские офицеры показали бы ему кузькину мать! Я тоже требую, чтобы все вы отвечали мне по-немецки, а не на вашем шалтай-болтай».

Приблизительно в то же время складывается система всеобщего образования, в результате чего большинство населения становится, по крайней мере, грамотным (в России только в 1930-х годах). Это открыло большинству европейцев путь к литературному варианту родного языка. Литературный (письменный) вариант языка – мощный фактор стабилизации и лексики, и фонетики разговорного варианта. Письменный вариант языка и становится государственным. В грубом упрощении можно сказать, что в ранг государственного языка возводится диалект, на котором говорят жители столицы. Это правило справедливо для большинства европейских стран.

В XX веке появляется еще один мощный фактор, нормирующий словоупотребление и произношение слов, – это радио и телевещание. Недаром в Великобритании одно из названий нормативного английского языка – BBC English, по имени самой влиятельной радио— и телевещательной корпорации.

Что же происходит с диалектами после появления общегосударственного языка, на котором осуществляется судопроизводство, преподавание в школах и университетах, на котором отдаются команды в армии, пишутся книги, газетные статьи и законы, ведется радио— и телевещание? Диалект остается для домашнего пользования: на нем говорят в быту, поют песни, рассказывают детям сказки. В некоторых случаях диалекты могут кодифицироваться, то есть обретать литературную норму. Появляется литература локального значения, причем не только художественная. Кто имел дело с всемирной интернет-энциклопедией Wikipedia, может быть, обращал внимание, что среди ее языковых разделов довольно много написанных на диалектах немецкого, итальянского и других языков. Пользуясь аналогией с биологической классификацией живых существ, легко установим, что язык соответствует виду, а диалект подвиду. В условиях изоляции подвид может эволюционировать в отдельный вид, то же может происходить с диалектами, выпущенными из-под пресса государственного языка.

Помимо общегосударственного языка в некоторых странах пришлось допустить (как правило, вопреки воле центральной власти, которая всегда стоит за унификацию) существование региональных государственных языков, имеющих равноправный с общегосударственным статус на территории распространения развитого диалекта, претендующего на звание языка. Например, в юго-восточных провинциях Испании кроме испанского статус государственного языка регионального значения имеет каталанский. Жители этих провинций в большинстве испанцами себя не считают, да и каталанский язык многие лингвисты считают действительно самостоятельным романским языком, а не территориальным диалектом испанского.

Одна из загадок русского языка – малая степень диалектизации; диалекты в нем немногочисленны, а различия между ними невелики, не сравнить с ситуацией в Западной Европе, где уроженец, скажем, северной части Германии с огромным трудом понимает баварца, живущего всего лишь в нескольких сотнях километров южнее. И это при огромной территории, на которой живут русские, и исторически слабых экономических и культурных связях между отдельными регионами. Немаловажно, что и богослужение велось на непонятном населению церковнославянском языке, то есть не являлось фактором, стабилизирующим язык. Что связывало людей, живших на огромных пространствах в соседстве с другими народами, в единую языковую общность, не совсем понятно.

Мы рассмотрели понятия языка и диалекта. Существуют ли еще какие-нибудь языковые формы? Да, существуют, и весьма своеобразные, правда, почти все они развивались далеко от Европы, но связаны с европейскими языками. Это, в частности, так называемые пиджины – смешанные языки, стихийно возникавшие при контактах европейцев с народами Африки и Азии в эпоху колониальных захватов. Пиджины обслуживали в основном торговые надобности. В их образовании принимали участие один из европейских языков, на котором говорили пришельцы, и один или несколько языков аборигенов. Этимология слова пиджин не ясна. По одной из версий – это искаженное произношение английского слова business [би́знис] на одном из англо-китайских пиджинов. Если это действительно так, то этимология подчеркивает деловую, торговую направленность этих языков. Об устройстве Вселенной на них не поговоришь: словарный запас редко превышал 1000–1500 слов, а грамматика была крайне упрощена и стремилась к предельной аналитичности. Зная историю колониальных захватов, можно назвать ряд европейских языков в исторической последовательности, образовавших большинство пиджинов. Это: португальский, испанский, английский, французский и, под закат эпохи колонизации, немецкий.

Надо сказать, что термин lingua franca, означающий в наше время язык международного общения в какой-либо области человеческой деятельности, изначально был названием довольно примитивного пиджина, сложившегося в Средние века в ходе общения европейских и восточных купцов. (Франками на Ближнем и Среднем Востоке огулом называли всех европейцев.) И состоял он из смеси итальянских, турецких, испанских, арабских, греческих и персидских слов.

На основе русского языка образовалось только два пиджина: руссонорск (русско-норвежский) и так называемый кяхтинский язык (русско-китайский). Последний интересен тем, что при его формировании не происходило грамматического упрощения ни одного из двух языков. Обычно лексика использовалась русская, хотя и в искаженной форме, а грамматика – китайская. Видимо, кяхтинский язык формировался не без участия профессиональных лингвистов, то есть не вполне стихийным путем.

Что происходило с пиджинами дальше? Большинство из них вымерло по окончании колониальной эпохи или даже ранее, если исчезала коммерческая мотивация, которая их порождала. Но некоторые ждала долгая и интересная судьба.

Все, наверное, помнят песню со словами «Стройная креолка цвета шоколада…», а вот кто такие эти креолки и креолы, представляют себе очень смутно. Что-то связанное с Латинской Америкой, метисами или мулатами. Действительно, это слово имеет, по крайней мере, пять значений и научным термином не является. Нет в мире народа, называющегося креолами. А вот креольские языки есть, и их довольно много по сию пору. Это бывшие пиджины, ставшие родным языком для части населения колоний, многие из которых впоследствии обрели независимость.

Само слово креольский означает в переводе с романских языков, которые первыми стали образовывать пиджины, «выращенный», то есть в какой-то мере искусственный. Как происходила креолизация пиджинов изучено плохо, но можно представить себе, например, положение черных рабов на плантациях Южной, а затем и Северной Америки. Эти люди принадлежали к разным африканским народам, и общаться между собой им приходилось на том же языке, что и со своими хозяевами, то есть на пиджине. У них рождались дети, в том числе и от белых рабовладельцев, которые уже ни одного языка, кроме пиджина, не знали. Этим и завершалась креолизация пиджинов. Часто этот процесс сопровождался обогащением лексики за счет соответствующего европейского языка для обозначения понятий и выражения мыслей, выходящих за пределы примитивного делового общения, тем более что рабов обращали в христианство, не слишком, правда, заботясь об их истинном благочестии, но язык принятая религия все-таки обогащала.

Некоторые креольские языки после обретения колониями независимости получили статус государственных. Интересен пример Гаити, одной из первых в мире колоний, добившихся независимости (от Франции). Тем более что одно из слов местного креольского языка (на основе, естественно, французского), а именно тонтон-макут стало интернациональным. Так называли сотрудников местной тайной полиции при диктаторе Дювалье. (Читайте великолепный роман Грэма Грина «Комедианты».) Так вот, с самого начала государственным языком был объявлен французский. Правители этой несчастной страны 150 лет делали вид, что их голодное и неграмотное население говорит на языке Корнеля и Мольера. Только сравнительно недавно была воспринята реальность и креольский признан вторым государственным, на котором до сих пор говорит подавляющее большинство жителей. Приведу в качестве примера упрощенной орфографии, характерной для креольских языков (приближение к фонетическому принципу правописания) написание названия государства Гаити по-французски и по-креольски: République d’Haïti