Читать книгу ОТЧИНА. Книга вторая. Отец - Алексей Болотников - Страница 8

рис. 11. Мама, Матрена Федоровна

Неизбывные чувства сострадания, стыда, жалости, почти боли, преследуют при мыслях о маме. Мне нужно было много больше участвовать в её угасающей жизни. Она же всегда находила способ участвовать в моей… Получал её письма неровным почерком, писанные с душевным теплом и тонким юмором, с вложением неизменной «трешки», посылки с «дарами огорода», открытки с днем рождения и на избранные праздники. Привыкшая жить в бесконечных заботах и хлопотах не столько о себе, сколько о вылетевших птенчиках, с годами, вероятно, почти страдала от ощущения собственной беспомощности и, страшно сказать, ненужности. Больше всего на свете она боялась за нас, и молилась перед Богородицей за нас. Не за себя. Радовалась, когда привозили на побывку внука и внучку. А главное, той радостью, что можно при редких встречах переброситься парой фраз о том, «как вы там». Она очень хотела быть полезной! Говорила при расставании: «Давай, Лёня, я что-нибудь тебе дам с собой… Давай я тебе хоть что-нибудь…». А я отнекивался как мог.

Я не знал, что когда-нибудь это вдруг оборвется. Просто не подозревал это. Не верил, что такое может случиться с нею и со мной. Много ли вообще знал о маме?

С её девичьей фамилией Филатова, ставшей половинкой моего родового древа, было и есть немало известных людей: семья российских артистов цирка, дрессировщиков, например, Иван Лазаревич, укротитель львов, содержал балаганы и передвижные цирки, и был основателем системы зооцирков в СССР; Филатов Владимир Петрович – российский офтальмолог и хирург, разработавший методы кожной пластики, создавший учение о биогенных стимуляторах: Константин Сергеевич – начальник Абаканской геологоразведочной партии, горный инженер; Леонид Филатов – актер в театре на Таганке с актерской манерой сочетания лирики и иронии, поэт, автор телепрограммы «Чтобы помнили». Неисчислимое количество Филатовых – всех не перечислишь.

Среди тесинских Филатовых к моей родне, вероятно, относятся лишь Филатов Яков Иванович, глава семьи, некогда плотник в «Искра Ленина», с женой Анастасией Михайловной. И их дети Борис, Алексей, Мария Яковлевичи (с невестками Александрой Петровной и Анной Михайловной (моей первой учительницей) и внуками Валентином (Борисовичем), Виктором, Николаем, Борисом (Алексеевичами) … правнуками… И, конечно, родной дедушка Федор Филиппович с бабушкой Марьей Ивановной и детьми Степаном, Парасковьей (Фросей), Антоном, Матреной (мама), Александром и многочисленной родней… Мой друг, минусинский краевед Михаил Васильевич Злобин, немало рассказывал о знаменских, шошинских Филатовых… Да мало ли…

Помню текст, вычитанный в книге Л. Безъязыкова «Красноярск изначальный»: «…Куплен бык у служилого человека у Федотки Филатова. 3а быка дано восем рублев с полтиною. А тот бык скормлен лабиным послам». На мой вопрос «не родня ли?» мама лишь посмеялась. Потом, спохватившись, села и долго рассказывала:

Родилась 16 ноября 1913 года в селе Крутец Земетчинского района Пензенской губернии (русская деревня Рянзенского сельсовета, в 5 км к северо-западу от него, у пруда. Основано до 1745 года А. Л. Нарышкиным на ручье Крутец). Дед Федор Филиппович, не то выжатый с родины поволжским голодом, не то подвигнутый мечтой о лучшей доле, сговорил жену Марьюшку, собрал детей (Степан, Фрося, Антон, Мотя) и пустился в дальний путь. Маме едва ли исполнился год от роду. Дядя Саня родился уже в Сибири.

Приехала с родителями вначале в г. Черемхово, а затем в Тесь, по столыпинской переселенческой политике. Вышла замуж за отца 1 ноября 1937 года. Жила на ферме, непродолжительно в Минусинске, Игарке, Теси. Работала, работала, работала…

Её руки, посеченные мелкими, кровоточащими трещинками, нещадно саднящими, беречь не удавалось. На ночь распаривала их настоями, умащивала мазями. Все равно нещадно болели. Рабочий день начинался затемно – колхозная табачная плантация, школьные печи и полы, бесконечные ухваты и кастрюли дома… И ещё стройка.

А строить всё-таки нужно было самостоятельно.

«Не бабское это дело…»?

Мама обеспечивала «тыл». Содержала корову. Это была мука для маминых рук и мука обеспечения кормами: без коня трудно было заготовить сено. Обходились соломой. А кормить «проглотов» – нас с сестрой – хотелось послаще и сытней.

Мамочка моя, мама…

…Зимние вечера проводили за книгой. Читали все. Мама, с её четырьмя классами, в полусумраке тогдашнего электричества тоже читала. Низко наклоняясь над листами, шевелила губами и даже тихо шептала, повторяя прочитанное. А закончив чтение, с блаженной полуулыбкой поднимала голову и победоносно молчала. Такой запомнилась.

И ещё – сельская блажь и забава в эпоху «до телевизора и холодильника» – посиделки. Ближайшие друзья родителей – Горшковы: тётя Лена с дядей Ваней. И с их ребятишками: Леней, Любой, Саней… Зимой обычно они приходили в наш новый дом. И не чай пить. Просто пообщаться. Поддержать друг друга. Играли в «шестьдесят шесть», или, когда не было колоды карт, в лото. Игра была «с интересом», «по копеечке», но выигранные взрослыми деньги – те же копейки – всегда доставались нам с братом.

Позднее я уехал учиться. Потом – бесконечная экспедиция. Мы виделись редко. Было тяжело наблюдать как старятся родители. Мама теряла зрение, руки с костенеющими суставами пальцев и глубокими трещинами отказывались подчиняться.

Мамочка моя, мама…