Читать книгу Рассказы о войне - Алексей Борисов - Страница 3

Случилось это во время войны. Завелся у немцев на одном участке фронта ловкий стрелок – снайпер. Щелкает наших одного за другим, а самого не видно – только выстрелы слышно.

Клин, как известно, клином вышибают. Позвало начальство нашего снайпера. В общем-то, обычный парень, ну, разве только с малолетства привык везде первым быть. Знаете, бывают (или бывали) такие: в пацанах, как с соседней улицей драться, так во главе клина шел, если нормы ГТО сдавать, так чтоб лучше всех, на комсомольском собрании руку тянул… Потому, когда призвали, его под общую метелку не замели, а дали в руки снайперскую винтовку и сказали: «Иди, гвозди фрицев! Будешь нашим, советским снайпером!»

Вражьего стрелка, однако, из окопа не выследишь – надо в поле идти, искать, где немчина спрятался. Прижал парнишка винтовку к груди, перевалился через бруствер и нырнул в поземку: канул в неизвестность ничейной полосы.

Что дальше было?

Подстрелил немец нашего снайпера. Это ведь только в нынешних фильмах начали советские герои-умельцы из дедовских берданок с первого выстрела «гансов» через амбразуру броневого щита да прямо сквозь окуляр оптического прицела «снимать». А в жизни – ползет парнишка по снегу, впереди бурьян по снегу стелется, позади бурьян по снегу стелется, больше ничего не видно, и известно только, что где-то под этим свинцовым небом сидит немец и ждет, чтобы тебя пристрелить.

И получается, что очень много шансов за то, что именно он тебя пристрелит, а не ты его. Потому как его специально учили-тренировали и как позицию занимать, и как наблюдать, и на фоне какого кустика лучше голову поднять, чтобы незаметно было. У нас же солдат – как грязи, каждого учить – лишь время тратить; наоборот, чем больше немцы их набьют, тем быстрее в ставке твои полководческие таланты заметят. А потому хлестнул кнутом по полю выстрел из «маузера» (на германском оружейном заводе не только длинноствольные пистолеты, полюбившиеся советским комиссарам, выпускали, но и отменные армейские винтовки); будто кувалдой ахнуло русского солдата по бедру – даже губы от боли одеревенели; но сознания не потерял: обмер, лежит, ждет, когда его немец вторым выстрелом прикончит. И муторно, и тяжко, и от досады слезы сами по себе из глаз текут, а куда денешься?