Читать книгу Луны и звёзды - Алексей Борисович Черных - Страница 2

     * * *

                          Что достигнем желаемого, не беспокоюсь —

                          Знаю. Хоть порою в счастье не верится.

                          Ведь конечная цель наша – даже не полюс,

                          А звезда на хвостике Малой медведицы.

В том мире созвездия назывались

         Малый и Большой еноты,

Вместо чая местные пили физалис —

         Было это гадко до рвоты.

Вместо юга чаще стремились на север,

         Прямо на малоенотовый хвостик.

Не отделяли к тому же зёрна от плевел —

         И каждый второй был агностик.

Виски не жаловали, водку пили —

         Как жить на свете без водки?

Говорили исключительно на суахили,

         Отчего речи были коро́тки:

Больше слушали, меньше болтали —

         На суахили это очень удобно.

На «хау ду ю ду» не грубили, а отвечали

         «Акуна матата» беззлобно.

Возможно, в сём мире, когда б не физалис,

         Под водку и под суахили

Мы с бо́льшим желанием бы задержались,

         Но удалиться решили.

И шли, как положено, чётко и прямо

         На северные созвездья,

Несли, что могли: ворох мыслей упрямых

         И всяческие известья.

И думали, что же не так в этом свете,

         Что стал он другим отчего-то?

Скорей, что созвездия здесь – не Медведи,

         А Малый и Большой еноты.

     * * *

Здесь каждую ночь падают

Звёзды в лесок перед домом.

Вот ведь работа адова —

Отгорев, опадать комом.

Вспыхнув яркой картинкою,

Пасть, словно пыль простая,

Безвестной, незримой соринкою

Исчезнуть, не долетая.

  Рифмы мои подгулявшие

  Делают их подсвеченными,

  Чтоб каждая звёздочка павшая

  Не осталась бы незамеченной.

     * * *

Звали меня:

                  приезжай, приходи —

Позвони,

            мы поставим чайник.

Будем беседовать,

                            будем бдить

За небом необычайным.

Будем под хор

                      беспокойных сверчков

Задумываться,

                      если не о вечном,

То о чём-то таком,

                            что можно без слов

Выразить взглядом сердечным.

Маслом намазав

                          поджаренный тост,

Мягким сыром его венчая,

Будем искать

                     отражение звёзд

В стаканах,

              наполненных чаем.

     * * *

Хочется верить, что эта Луна

Чувствует наши взгляды,

Также как люди она влюблена

В восходы свои и закаты.

Также как люди боготворит

Яркие, звёздные ночи,

Любит во всех себя циклах на вид,

А в новолунье – не очень.

Хочется верить, что эта Луна

С околоземной орбиты

Ещё не сошла потому, что она

Нашей любовью обвита.

     * * *

Горловка, не грусти,

Будут ещё вёсны.

Сменит снега и дожди

Тёплый рассвет росный.

Будет апрель зеленеть,

Май одари́т страстью,

Будет июнь звенеть

Свежестью и счастьем.

Дни будут ярко цвести,

Ночи – особенно звёздны.

Город мой, не грусти,

Будут ещё вёсны.

Возмущение ролью Вергилия в бессмертной «Божественной комедии» Данте

Ах, Вергилий, неужели

Путь, куда тебя направил

Славный Данте Алигьери,

Ты оспаривать не в праве?

Неужель тебе придётся

Оставаться вечным гидом

В подземелиях Аида,

Где ни света нет, ни солнца?

Неужель ты, мастер слова,

Здесь, у мира наихудших,

Будешь ждать овец заблудших

До пришествия второго?

Неужели не напишут

В честь тебя сонет и оду,

Дескать, ты дарован свыше

Итальянскому народу?

Дескать, слог твой безупречен,

А творенья эпохальны.

Дескать, Рим как город вечный —

Вечный твой фанат буквально.

Не попросят, коль не сильно

Занят турами в Аиде,

Написать лихой и стильный

Сиквел к вечной «Энеиде».

     * * *

На праздник людям Новый год

Воз обещаний раздаёт,

Он, как звездливый кандидат

В период выборов.

Но исполнять, что обещал,

Как повелось от всех начал,

Не будет, как и депутат:

Ему не выгодно.

И эта логика проста:

Коль будет каждая звезда,

Которой ты хотел достичь

Таки достигнута,

Так чем же далее тогда

Наполнится твоя мечта?

Возможен нервный паралич

Иллюзий свихнутых.

     * * *

Луна, наверно, удивляется,

Что за кружок голубоватый

Всё время пред лицом болтается,

Желая быть запанибрата.

Своими блеклыми флюидами

Заполоняя свод небесный,

Мешает восхищаться видами

Вселенской непроглядной бездны.

Луна шевелит носом вздёрнутым,

От желчи и обид бурея:

Она к нему лицом повёрнута,

А он же крутится всё время.

Такое к ней неуважение

От шарика голубобокого.

Жаль, что законы притяжения

Ей дали спутника убогого.

Зависит всё от точки зрения,

Кто есть ведущий, кто ведомый.

И кто влекущий, кто влекомый.

И где любовь, а где влечение.

Где лишь законы притяжения…

Перевод с английского

A Women In Black (@a_women_in_black)

                                        run, run

                                        said the Forest.

                                        but I was too rooted

                                        in you to leave earth,

                                        and embrace the sun

«Беги, беги!» – сказал мне Форест-Лес,

Но слишком укоренена в тебе я,

Чтоб от земли подняться до небес,

Обнять круг солнца, трепетно робея.

     * * *

Бывают лестницы в небо,

Бывают – прямо на дно.

Ни там и ни там я не был,

Но буду ведь всё одно.

Казалось бы, этот выбор

Для всех очевиден вполне:

Зачем же на дно к рыбам,

Когда есть стремленье – во вне?

Но это совсем непросто —

По лестнице вверх шагать.

И будут слепые звёзды

Меня терпеливо ждать.

     * * *

                                        Народ строил общество матом

                                        И матом же расщепил

                                        Он тот пресловутый атом.

                                        У мата на всё хватит сил

Дело вроде обычное,

Я бы сказал, что простое.

Племя иноязычное

Вряд ли поймёт такое.

Выйдет мужик на крылечко,

Матерно восхитится

Утром и солнцем за речкой,

Пеньем залётной птицы.

Этими же словами

Он изъярится тут же

Куче дерьма под ногами —

Метке козы заблудшей.

Вроде бы слово в слово

Были озвучены мемы:

По поводу утра простого,

По поводу дерьмодилеммы.

Он мог, так сказать, и ширше

Двинуть глубины смыслов,

Бровью повёв, взъершивши

Кудрей своих коромысло.

Но это уже излишне,

И так он козою понят —

Бежит она прочь в затишье

Хлева скукоженным пони.

Что за масштабы таятся

В потенции матерщины:

Могут на ней изъясняться

Женщины и мужчины;

Ею опишет слесарь

Принцип сливного бака;

Ей набубнит профессор

Бред студиозам филфака;

Ей распевают песни

В караоке и подворотнях;

Ей посылают в бездну

Понаехавших-иногородних;

Все многогранности слова

Матного знает паства;

В ней основа основы

Глубинного государства;

Ей тихомирят стрессы;

Ею возводят дамбы;

Ею крушат железо;

С ней нападают вампы;

Ею как аргументом

Ярые споры метят;

Ею, как тем цементом,

Сцеплено всё на свете.

     * * *

Солнце с жарким азартом

В карантинную зону целится

Девятнадцатого марта —

Плюс восемнадцать Цельсия.

Миф о короновирусе

От весенней жары плавится.

Как-то всё в мире сдвинулось,

Нравится это нам, не нравится…

Candida Puella

Если б Candida Puella была столь прекрасной,

                   Как имя её,

Я бы любил её нежно, любил её страстно,

                   Любил горячо.

Я бы шептал ей: Candida Puella, конфетка,

                   Ты сладость любви,

Обворожи, завлеки меня в сети, детка,

                   В объятья свои.

Буду горланить тебе серенады мощно,

                   Под звук мандолин,

Буду плясать сальтареллу лихую всенощно,

                   Как пьяный павлин.

Всех разбужу, все задворки вселенной скучной —

                   Пусть под луной

Имя твоё славят добрые люди звучно

                   Вместе со мной.

Но отступает прочь морок мечтаний десертных,

                   Горькая явь

Напоминает: Candida стара и смертна,

                   не славь.

Я и она – потеряли мы свежесть, вроде

                   Всему есть предел.

Мы постарели и уже не подходим

                   Для сальтарелл.

     * * *

Упиваясь суперлунием,

Наслаждаясь ночью ясною,

Радуюсь до неразумия

Миру светлому, прекрасному.

Ночь, действительно, волшебная:

Звуки близкие и дальние,

Перепевки птиц душевные,

Свежесть просто идеальная.

Опишу-ка на папирусе

Чувства эти поэтичные.

Где они, пессимистичные

Мысли о коронавирусе?

Живописание дневного месяца

Месяц – ловкий проныра,

И́з ночи рвушийся в день,

Полуголовкою сыра

Светит, как блёклая тень.

Днём он на самом деле —

Бледная тень себя,

Яркого, полного в теле,

Блещущего, слепя.

Днём он – не первый парень

Деревни светлых небес,

Ночью ж – как жирный барин

Против холопьих телес.

Днём он едва заметен,

Ночью – как пуп всего,

Он средь небесных отметин —

Яркости волшебство.

Ночью он роматичен,

Днём – будто приземлён.

Ночью он поэтичен,

Днём незаметен он.

Всё же его, дневного,

Бледного, как печать,

Стоит снова и снова

Ярко живописать.

О прекрасном

Вы прекрасны, спору нет,

Наши тысячи Джульетт,

Пенелоп, Елен, Изольд —

Здешних и из Верхних Вольт;

Скарлетт, Тэсс, Кристин, Татьян,

Лар, Офелий, Роз, Ульян,

Анжелик и Эсмиральд —

Наших и с далёких Мальт;

Герд, Эмилий, Лиз, Светлан,

Насть, Мерседес, Джейн, Оксан,

Фрид, Ларис, Екатерин

Из далёких палестин;

Мирослав, Наин, Людмил,

Ефросиний, Эльз, Камилл,

Ян, Наташ и Феридэ —

Местных и с Улан-Удэ.

Василис, Алис, Кармен,

Ольг, Марий, Софий, Ирэн,

Анн, Агат и Маргарит —

С близких улиц, дальних стрит.

Вы прекрасны, спору нет —

Ярче тысячи планет;

Вы весной – сама весна;

Вы как сладкий отблеск сна;

Вы нежнее сотен лун —

Каждый взгляд и свеж и юн;

Каждый вздох – загадка дня,

Страсти и игры огня.

Мир со всей красой его

Создан был для одного:

Чтобы каждый день и час

Мы боготворили вас.

     * * *

Будто центр Вселенной нашей,

         Где размякли мы, —

Плед, что нитями украшен

         Тонкой бахромы;

Кресло мягкое, качалка;

         Тёплый, нежный свет…

Где-то подвизалась жалко

         Суета сует —

Только нам в уюте пледа

         Кажется пустой

Даже мысль, что в мире где-то

         Тщатся суетой.

Рэп маленьких гиппопотамов

Очень удивителен в урчании тамтама

Резвый танец ма-а-аленьких гиппопотамов.

Это вам не пляска минилебедей,

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Милые движения – на каждых три прихлопа

Сейсмической волною доходят два притопа.

Движутся с усердием всё резче и быстрей.

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Чувствуем, что скоро нам спастись не будет шанса,

Земля с гиппопотамами сольётся в резонансе,

Но мы не убегаем, здесь явно веселей,

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Танец бегемотиков шагает по планете

И в него вливаются и взрослые, и дети.

Так что резонанс грозит уже грозит вселенной всей.

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

     * * *

Месяц укрылся за старой сосной

Так, что его я не сразу увидел:

Вышел на улицу, глянул – ой!

    Чёрт Диканьский похитил?

Снова, как в гоголевских «Вечерах…»,

Слямзила месяц нечистая сила?

Нет же, да вот он, в тёмных ветвях

    Нависшей сосновой Годзиллы.

Чёрная девочка и уходящий корабль

Нам не дано утихомирить

Вселенские эксперименты.

Набросив на синицу пе́тлю,

Мы видим, как летит журавль.

Но даже в чёрном-чёрном мире

Бывают яркие моменты,

Бывает грусть простой и светлой,

Как уходящий вдаль корабль.

     * * *

Я не встречу тебя нежданно

В той сверхпустоте Эридана,

Где всегда одиноко и грустно,

Потому как нелепо сверхпусто.

Не столкнутся наши кометы

И в Туманности Андромеды —

Далека та галактика очень,

И для встречи не хватит ночи.

Не мечтать и о встрече бренной

На далёком краю Вселенной.

Да и нам это всё не надо,

Так как ты пребываешь рядом…

     * * *

Тепло сегодня, только всё же

Предощущение зимы

И раздражает, и тревожит

Лес и окрестные холмы.

Октябрьским солнцем не согреешь

Дубовой рощи кружева,

Вот и становится бурее

Недоопавшая листва.

Ночей холодная промозглость

И серость лунной полутьмы

Вгоняют глубже лес в тревожность

Предощущения зимы.

     * * *

Не каждому Дантесу удаётся

В истории остаться Геростратом,

Став душегубцем, оставаясь гадом,

Задув поэзии российской солнце.

Соавтор пасквилей, что никого не красит,

Заезжий неуч, прихвостень бесовский.

К тому же утверждают, что и вовсе

Дантес в момент дуэли был в кирасе.

Разверзлись ли пред ним ворота ада,

Пред этим воплощеньем Герострата?

Для нас не важно знание об этом,

Но он виновен в гибели поэта.

     * * *