Читать книгу Когда уже никто не мог помочь - Алексей Борисович Фатеев - Страница 3

С детства я мечтал стать разведчиком – «рыцарем плаща и кинжала», хотел защищать людей и страну, как великие Ким Филби[10], Рудольф Абель[11] и Рихард Зорге[12].

Я хотел иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки. Когда меня в райкоме комсомола принимали в молодежный союз, ветеран, присутствовавший на этом заседании, сказал, что видит меня военным.

Я был готов посвятить свою жизнь защите Родины. Поэтому учился в физико-математической школе, занимался плаванием, осваивал дзюдо, позже играл в хоккей в детской команде челябинского «Трактора», пока не нашел каратэ и не стал членом сборной СССР[13], а потом и призером России. Все это время меня не покидала мысль, что где-то есть моя «команда», что мы просто на время разбросаны по разным городам, и мы когда-то сможем собраться вместе, и к этому моменту я должен привести себя в отличную форму, чтобы не подвести их ни морально, ни физически, ни профессионально, если мне доверят ответственное дело.

Жизнь показала, что такие команды сами по себе не создаются и случайно в одном месте не собираются. Для их создания необходима точная и профессиональная работа с вашей стороны. Сами по себе создаются только толпы. Даже овец в стадо сгоняют пастухи.

Я искренне полагал, что больше всего на людей моей команды похожи сотрудники органов госбезопасности, поэтому решил после школы поступать в Высшую школу КГБ[14] им. Ф. Э. Дзержинского на факультет биномов[15] (математиков-аналитиков). Для этого в Управлении КГБ по Челябинской области я полгода проходил различные проверки и отборы.

Ещё до сдачи школьных выпускных экзаменов в мае 1985 года, после успешного участия в городской математической олимпиаде я был зачислен в Политехнический институт. Но я поехал в «Вышку» и сдал вступительный экзамен по математике, там же я соприкоснулся с корпоративной культурой нашего КГБ на уровне курсантов, приставленных за нами приглядывать, и офицеров-педагогов, призванных всеми нами командовать.

Я не был изнеженным мальчиком, моя юность прошла вблизи суровых бараков челябинской электростанции (ЧГРЭС), построенной еще в 20-х годах прошлого века, но некоторые особенности абитуриентской жизни мне сильно не понравились. Окончательно я принял решение удрать домой, когда профильный педагог сказал, что учиться я буду не на «бинома», а на связиста (на математиков-аналитиков, мол, будут учиться внуки генералов).

Я, к сожалению, не видел внуков генералов ни на математических олимпиадах, ни на татами, ни в уличных драках, поэтому посчитал, что в этом конкретном месте, в Высшей школе КГБ, у кого-то сбит прицел. И нашёл сравнительно безболезненный способ вернуться в Челябинск.

После этого я отучился один курс на инженерно-строительном факультете и ушёл в армию с четырьмя оценками «отлично» по техническим предметам и «хорошо» по истории КПСС[16]. Четверку педагог поставила мне только потому, что не хотела портить общую картину – я ничего не знал о Бухарине[17], за которого пришлось держать ответ.

Служил я на Дальнем Востоке, был командиром танка, потом освобождённым секретарём комсомольской организации батальона. В один из дней, после самоволки, я, как нарушитель, был посажен под казарменный арест. На гауптвахту[18] не посадили – за руку меня не поймали, но подозревали.

По воле случая командир полка решил провести в этот день спортивный праздник, где желающие могли поучаствовать в боксёрском поединке. Из под казарменного ареста на время праздника я был выпущен. Драться мне совсем не хотелось, да и боксом я особо никогда не занимался. Но тут я увидел, как два активных армянина «плющат» щуплого пацана, который уже надел перчатки. Они хотели выставить на следующий бой своего крупного земляка, который по весу был потяжелее меня килограммов на десять. Я прошёл в противоположный угол ринга, попросил бойца отдать мне перчатки, указывая на то, что противник точно не из его весовой категории. После того, как мне зашнуровали перчатки, и я повернулся, картина на ринге серьёзно изменилась.

Мой визави[19] вместе со своими подручными висел на канатах и выкрикивал, что они потом, после боя, поговорят со мной возле «чипка» – солдатского кафе. В углу в перчатках красовался высоченный, крепкий узбек. Он славился тем, что держал под контролем второй мотострелковый батальон нашего полка, был авторитетом. Бой пошёл живо – сначала у меня колом встал левый погон, так как в нем загнулись вставленные пружины. Это было не по уставу[20], и командир полка тут же не без радости в голосе уличил меня в нарушении воинской дисциплины. Потом я разбил нос противнику, ему вставили тампон, а бой продолжили. Я добавил, противнику вставили тампон во вторую ноздрю. И когда оба тампона вылетели за канаты, бой был остановлен в виду явного преимущества. Результат боя снял вопрос встречи с армянской диаспорой у «чипка», но не снял вопроса с казарменным арестом. После обеда я вернулся в «ленинскую комнату» (были такие в советскую пору: с портретом Ленина[21] и лозунгами партии), где продолжил отбывать дисциплинарное наказание.

В дверь постучали.

Дневальный из штаба полка сказал, что меня срочно вызывает офицер особого отдела[22] КГБ (т. е. контрразведки). Настроения это не добавило. Когда я вошел в кабинет особиста, он без прелюдий начал задавать вопросы: «Как зовут маму?», «Как зовут маму мамы?», «Как зовут бабушку?» Мне показалось это странным. Я вроде уже ответил на вопрос, но офицер задавал его мне снова. Этот опрос продолжался минут десять, параллельно мне было предложено поднимать гирю весом 12 килограммов.

Особист присмотрел меня во время спортивного праздника. В итоге я прошел собеседование и получил предложение для прохождения службы командиром отделения охраны особого отдела в штабе дивизии в столице Амурской области. Времени на сборы мне было дано 30 минут, через час уходил поезд из Шимановска в Благовещенск.

Так я снова получил шанс получше познакомиться с корпоративной культурой контрразведки КГБ в войсках. Служба была нескучной, со всеми задачами моё отделение справлялось. Напряжения добавляли ежедневные походы моих бойцов в самоволки. Командир комендантской роты пытался нас поймать на протяжении нескольких месяцев, а моя задача в этой «игре» была не попасться.

На кону была моя судьба. Любого командира отделения охраны, бойцов которого уличали в нарушениях воинской дисциплины, без суда и следствия отправлялся в тьму-таракань, где он заканчивал свою службу в какой-нибудь кочегарке. Именно так покинул своё место службы мой предшественник. После этого периода моей жизни я долго не хотел быть руководителем. В конце концов всё закончилось хорошо, я благополучно уволился в запас в васильковой форме, как у солдат Кремлевского полка[23].

Я вынес несколько уроков из общения с офицерами контрразведки. Те из них, кто мне нравился больше всего, не двигались по карьерной лестнице, им своевременно не присваивались очередные воинские звания. Офицеры выполняли фронт работы, готовили информацию, отправляли её наверх, и, с их слов, почти никогда не узнавали, был ли достигнут какой-либо результат благодаря информации, полученной от них.

После того, как в лихие 90-е структуры КГБ подвергали «чисткам»[24] и развалу вместе со страной, я окончательно убедился в том, что должны быть другие, более мощные инструменты, позволяющие защищать и сохранять группу, организацию или страну, помимо тех, которыми владели наши «рыцари плаща и кинжала». Хотя, надо отдать должное, некоторые из них искренне и преданно защищали нас всю свою жизнь.

Чтобы следовать своей мечте, я должен был где-то раздобыть и получить знания, которых не было у офицеров КГБ.

Опыт последующих тридцати трех лет работы с различными командами в чрезвычайных и кризисных ситуациях, а так же постоянное обучение позволили мне обрести необходимые знания. Все они связаны с людьми и с факторами, влияющими на их поведение.

Некоторыми из них я поделюсь в этой книге.