Читать книгу Мастер по нечисти - Алексей Буцайло - Страница 4

То, что в его келье кто-то чужой, Арсентий понял еще до того, как окончательно проснулся. Выучен был так – чувствовать опасность раньше, чем увидел. Очень полезный для воина навык. Как и выдержка, благодаря которой Арсентий не стал сразу вскакивать или открывать глаза, а продолжил изображать спящего, чтобы оценить происходящее и понять, что делать дальше.

Судя по всему, посторонний был один. Но точно не из братьев, у тех запах другой. А этот пахнет чем-то очень резким, отдаленно похожим на несвежие яйца. Но металл не чувствуется, да и звона оружия не слышно. Ночной гость сидит – или стоит – неподалеку, почти не двигается. Если бы хотел убить Арсентия, то уже бы это сделал, значит, пришел с другими намерениями…

– Да хватит притворяться, вижу, что проснулся, – послышался спокойный мужской голос, низкий и уверенный.

Арсентий открыл глаза, сбросил с себя холщовое покрывало и сел, уперев босые пятки в шершавый пол. Умение видеть в темноте в очередной раз не подвело – послушник прекрасно видел чужака, который, не прячась, сидел на маленькой лавочке возле открытого окна. Арсентий, стараясь это делать без лишней спешки, потянулся к огарку восковой свечи и кресалу.

– Думаешь, без света никак? – ухмыльнулся чужак. – Сдается мне, нам обоим он не шибко нужен. Но если тебе так спокойнее…

Незнакомец быстро взмахнул пальцами левой руки, и фитиль свечи вспыхнул сам собой. В неровном свете Арсентий еще раз быстрым, но цепким взглядом осмотрел чужака. Оружия при нем действительно не было – но оно явно ему и не нужно. Красивый мужчина лет сорока на вид – даже, пожалуй, слишком красивый, с излишне правильными чертами лица – одет был в черный кафтан из хорошей ткани. Тонкие длинные пальцы, темные волосы, волнами спадающие на плечи, ухоженная бородка. Его можно было бы принять за боярина или богатого купца. Если бы среди волос на голове не виднелись короткие рога. И еще эти умные глаза… Они были разного цвета – один коричневый, второй ярко-зеленый.

– Вот креститься не надо, пожалуйста! – предупредил черт, видя, что Арсентий вскинул ко лбу два пальца. – Мне это немного, скажем так, неприятно. Прогнать не прогонишь, но невежливо доставлять гостю неудобства.

– Гости незваными не приходят, да еще в ночи, – пробурчал послушник, но все-таки опустил руку. – Зачем пришел, Антипка[11]?

– Поговорить хочу, – задорно улыбнулся черт. – Нет, правда поговорить, ничего более.

– И с чего я тебе должен верить? – Арсентий встал, подошел к небольшой лавке возле двери, на которой была уложена одежда, натянул штаны. Он не чувствовал страха – не первый раз лицом к лицу с нечистью оказываться доводилось. Скорее – некоторое недоумение. Редкий случай, когда нелюдь сидит рядом совершенно спокойно, не пытаясь убить или сбежать.

– Можешь не верить, – пожал плечами черт. – Только вот в чем дело – я, конечно, мастер по обману, но к тебе пришел без подвоха. Хочешь, поклянусь?

– Можно подумать, ты клятвы исполняешь. Слышали про тебя, доводилось. – Арсентий накинул на плечи рясу. Потом, подумав, достал из-под лавки кувшин и два кожаных стакана. – Пиво будешь?

– А что бы и нет? Давай!

Послушник подвинул книги на столе, рядом с которым сидел черт, обратил внимание, что гость быстро поднял руки, чтобы не коснуться тяжелых томов. В этом не было ничего удивительного – две из трех книг были жизнеописаниями святых, которые настоятель Богоявленского монастыря отец Варсонофий велел Арсентию читать для укрепления веры. Послушник поставил на стол стаканы, наполнил оба почти до краев пенистым напитком с сильным хлебным ароматом.

– Ну тогда за знакомство, брат Арсентий! – Черт поднял свой стакан, выпил, не отрываясь, и в конце крякнул от удовольствия. – Эх, все-таки славное пиво в монастырях варят! Жаль, мне не часто пивать доводится.

– Ты о чем поговорить-то хотел, Нечистый? – спросил послушник, поставив на стол свой стакан.

– Слушай, а давай не здесь?

– Что, тяжко в монастырских стенах? – ухмыльнулся Арсентий, прищурив правый глаз.

– Тяжко, ага, – развел руками черт. – Примерно как тебе, если в очень горячую воду посадить. Терпеть можно, но если не хочешь свариться, лучше вылезти.

– И что предлагаешь?

– А ты не очень испугаешься, если я нас куда-нибудь перенесу отсюда?

– Не испугаюсь. – Арсентий посмотрел в разноцветные глаза, не мигая. – Но и не полечу с тобой никуда. Хочешь поговорить – давай поговорим. Я даже согласен из монастыря выйти. Но только своими ногами.

– Не доверяешь? Понятно, да, – ухмыльнулся черт. – И что предлагаешь?

– Тут неподалеку озеро есть. Это на север от монастыря, по тропинке дойти можно. Вот там, на бережке, и поговорим.

– Надо же! Я мог бы тебя в мгновение ока доставить в самые необычные места этого мира, а ты выбираешь бережок неподалеку? – засмеялся черт, показав ровные зубы, некоторые из которых блестели золотом. – Лады! Тогда там и встретимся. Буду ждать.

Он исчез в один миг, словно его тут и не было. Арсентий хмыкнул, налил себе еще пива из кувшина, залпом выпил. Потом застегнул рясу, подвязался и решительно вышел из кельи, не забыв задуть свечу.

Летняя ночь была теплой и ласковой. Дневная жара спáла, темнота принесла легкий ветерок, но воздух и земля успели за день хорошенько прогреться, поэтому ветерок этот был не колючим и холодным, как бывает осенью и зимой. Он не кусал, а словно бы поглаживал теплой кошачьей лапой. И приносил запахи черемухи и смородины.

Арсентий, не пускаясь в долгие разговоры, махнул рукой троим братьям, караулящим возле костра посреди двора. Каждый из Богоявленских братьев в прошлом был либо дружинником, либо ушкуйником[12], либо наемником. Отец Варсонофий других в монастырь не звал, потому как мастером по нечисти мог стать лишь тот, кто умеет держать в руках оружие и не боится пустить его в дело. Порядки тут были соответствующими, почти как в дружине – ночную службу несли обязательно. Но Арсентия караульщики останавливать не стали – знали, что он ничего не делает просто так, не обдумав наперед. И если собрался куда-то посреди ночи, значит, есть на то веская причина.

Выйдя за ворота, он не пошел по большой дороге, ведущей к шляху на Козельск, а почти сразу свернул на ту самую тропинку, про которую говорил черту. Пожалуй, если бы не его умение видеть в темноте, даже знание дороги не особенно бы помогло – густые ветви деревьев, сомкнувшиеся над тропой, совсем не пропускали свет звезд. Идти приходилось почти на ощупь.

Вскоре Арсентий увидел впереди пляшущий огонек, отражающийся в глади озера, и двинул прямо на него. Выйдя на берег, огляделся – черт сидел на бревне возле самой кромки воды и жарил над костром две рыбины среднего размера, нанизанные на длинные ветки.

– А я уж было решил, что ты передумал, – с притворным недовольством пробурчал нечистый. – Жду тебя тут, жду.

– Да я вроде не особенно задерживался.

– Ну как не особенно? Я вон уже и рыбу словить успел. – Черт огляделся и покивал. – А место ты и впрямь выбрал славное. Надо признать, что все-таки Он, – нечистый указал пальцем вверх, – умеет делать красивые вещи.

Арсентий подтащил небольшое бревно, валявшееся неподалеку, сел на него с другой стороны костра. Черт посмотрел на послушника с улыбкой, а потом спросил:

– Ну так и что? И до чего же ты додумался, пока шел?

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Арсентий, не понявший, про что говорит собеседник.

– Уверен, что ты всю дорогу гадал, зачем я пришел и чего от тебя хочу. Должен был придумать какой-то ответ. Разве нет?

– Гадал, не скрою. Но ответа пока не нашел. Разве что ты душу мою сторговать хочешь?

– Фу, как грубо! – поморщился черт. – Знаешь, вы, люди, очень сильно переоцениваете стоимость своей души. Вот чем, например, твоя душа ценнее, чем душа кошки? Или собаки? Лошади?

– У них нет души! – искренне возмутился Арсентий. – Это всем известно! Господь только в людей душу вдохнул.

– Это тебе кто сказал?

– Как это кто? Так в книгах написано!

– А книги эти кто написал? Люди! Поэтому вы там и выделены наособицу. А вот если бы их писали кошки, то все могло бы и совсем по-другому звучать.

– Кошки писать не умеют! – набычился Арсентий. – А еще люди – единственные существа, созданные по Его образу и подобию!

– Да ты что! – расхохотался Нечистый. – И это тоже, поди, в твоих книгах сказано?

– Да, в них.

– Ага. Значит, ты всерьез считаешь, что ты совсем такой, как Он? И что если Его ткнуть заточенной железякой, Он истечет кровью? А если поест несвежих яблок, будет мучиться животом?

– Да как ты смеешь, нечисть! – Послушник в гневе вскочил на ноги. – Ты про Него не можешь так говорить! Понял я твой замысел – веру мою расшатать решил?

– А была ли она в тебе, вера-то эта? – Черт посмотрел на Арсентия снизу вверх. – Может, и нет ее? Монастырь, охота на нечисть – это точно от веры? Или, может, по какой другой причине? А, послушник?

Арсентий собрался было уже уйти, но в последний миг остановился. Потому что заданный чертом вопрос он действительно задавал себе не раз, но никогда не находил ответа.

– Ты так и не сказал, зачем пришел.

Черт не ответил. Он снял с огня одну из рыбин, обнюхал и осмотрел, удовлетворенно облизнулся.

– Будешь? – протянул он угощение Арсентию. – Не бойся, настоящая. На удочку поймал, над огнем состряпал.

– А и буду, – решился послушник, усаживаясь обратно и принимая рыбину из рук ночного гостя. – Небось и чем запить приготовил?

– А то как же! – Черт снял с пояса баклажку. – Не пиво монастырское, конечно, этим не богат. Вино с лучших виноградников Руссильона[13].

– И где это такое место?

– Далеко, на берегу моря. – Нечистый куда-то махнул рукой. Потом откусил большой кусок второй рыбины и продолжил, только когда закончил жевать: – А пришел я к тебе, чтобы спросить, зачем тебе все это нужно.

– Что это? – не понял послушник.

– Ну, монастырь этот, например. Чего ты в нем забыл?

– В монастыре мои братья, такие же, как я. Ну, почти такие же. – Арсентий задумался, как правильнее ответить на этот вопрос. – Потом, только здесь можно найти знания обо всей нечисти – настоятель не один день собирал книги и тех, кто эти книги читать умеет. А значит, только тут знают, как тварей побеждать, и есть те, кто может лечить от ран, которые эти твари оставляют.

– Это-то понятно. Но я о другом. Зачем тебе это все – охота на нечисть, жизнь монастырская? Богатства оно тебе не приносит, славы тоже. Остался бы в княжей дружине, жил бы в тереме. Спал бы на мягких перинах, а по утрам челядинцы бы приносили заутрок в серебряной посуде. Водил бы гридней в бой, ратную славу себе добывал.

– Это, боюсь, мне сложно будет тебе объяснить. – Арсентий сделал большой глоток из протянутой баклажки. Сладкое вино с легким цветочным запахом действительно было очень приятным на вкус.

– Попробуй, вдруг пойму? Можешь даже не все говорить, многое я уже знаю. Про семью твою, например.

– А ты, случаем, не причастен к тому, что с моей семьей стряслось? – насторожился Арсентий.

– Я, друг мой, в этом мире много к чему причастен. И за людьми не первую сотню лет наблюдаю. Поэтому вот что я тебе скажу, Арсентий, – люди привыкли почти во всех своих напастях обвинять меня. А порой даже и Его. – Нечистый вновь указал пальцем вверх. – Но сами так ловко научились друг другу пакостить, что даже мне порой на такое выдумки не хватает.

– Ты не ответил на вопрос. Ты причастен к гибели моей семьи?

– Нет. Даю слово. – Черт посерьезнел. – А слово свое на самом деле я всегда держу. Я, как ваши купцы, очень серьезно к этому отношусь, потому что это основа торговли.

– Торговли за души?

– В моем случае – да, за них. Если я не стану свои обещания выполнять, никто со мной и торговать не возьмется. Но сейчас не об этом. Ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем тебе все это?

Какое-то время Арсентий, насупившись, смотрел в пляшущее перед ним пламя костра, наблюдал за тем, как огонь охватывает одну за другой ветки, превращает дерево в ярко-красные угли. Потом привычным жестом потер ожог на левой щеке.

– Когда их не стало, я понял, что моя жизнь не имеет никакого смысла. Она до сих пор его не имеет в те дни, когда я не гоняюсь за нечистью, а сижу в монастырских стенах. Вот как-то так.

– Значит, пытаешься так победить внутреннюю боль? – задумчиво почесал черт правый рог. – А пить горькую не пробовал?

– Пробовал. Помогает, но очень ненадолго.

– Любопытно.

– Ну, по крайней мере, я другого объяснения для себя не нашел. Как только останавливаюсь, сразу чувствую, что горю внутри. Кажется, вот-вот разорвет на куски.

– Но почему монастырь, почему охота на нечисть? Мог же вернуться в дружину. Занялся бы обучением отроков[14], например. Да и вообще там всегда есть чем заняться: рубить одних, защищать других. Или вон в разбойные бы подался – тем вообще скучать некогда.

– Да тут не в скуке дело. В дружине или в ватаге[15] в первую очередь о себе думают, а мне этого мало. А когда я выслеживаю нечисть, делаю это не ради себя, а ради тех, кого от этой нечисти спасаю. Рубить друг друга умеют многие. А вот посмотреть в глаза вурдалаку, не напрудив в штаны, – только мы с братьями.

– Ага. – Черт хитро прищурился. – Значит, чувство превосходства над другими? Они не могут, а ты можешь?

– Все-таки ты меня не понимаешь.

– Ну почему же, понимаю. – Нечистый подкинул в огонь еще несколько веток. – А что, если я тебе предложу все это изменить? Сделаю так, чтобы твоя душа больше не болела и не было необходимости вурдалакам в глаза заглядывать?

– И как же? Можешь вернуть мою семью?

– Увы, как раз этого я не умею. Воскрешать из мертвых до сих пор сумел только один.

– А что тогда?

– Я могу сделать так, чтобы ты про это забыл. С утра проснешься и не вспомнишь ничего – ни о семье, ни о монастыре. Станешь воеводой в каком-нибудь княжестве, сам выбери в каком. Или, например, могу сделать тебя рыцарем при дворе маркграфа Саксонии или герцога Бургундии. Царьград вот еще хорошее место, займешь пост при тамошнем базилевсе[16].

– И что взамен хочешь? – Арсентий посмотрел на черта из-под низко опущенных бровей.

– Не поверишь – ничего. То есть вообще ничего. Слово даю – сделаю тебя богатым и счастливым и не попрошу взамен никакой награды. Ну решайся – отличное же предложение!

Послушник бросил в огонь палку, на которой черт жарил рыбу; благодаря оставшемуся жиру она вспыхнула сразу же и чуть ярче остальных. Потом посмотрел на небо, которое на востоке уже начинало потихоньку светлеть. Ночные соловьи все тише вели свои песни, уступая утренним птицам, наполнявшим лес радостным чириканьем.

– Давай так, Лукавый. – Арсентий вновь посмотрел на черта в упор. – Я тебе все как на духу рассказал. Теперь твоя очередь.

– Да мне и рассказывать нечего! – поднял тот вверх ладони и заговорил, чуть выпучив свои разноцветные глаза. – Я же говорю, ничего в ответ не прошу, просто хочу тебе доброе дело сделать!

– Не юли, Нечистый! – Арсентий повысил голос. – Ты, и доброе дело? Либо сейчас все рассказываешь, либо я встаю и ухожу.

Теперь ненадолго задумался черт. Потеребил тонкими пальцами свою ухоженную бороду, плотно при этом сжав губы. Нахмурился так, что высокий лоб перечеркнули три морщины от волос до переносицы. Потом вздохнул.

– Упертый ты, Арсентий, как баран-трехлетка. Лады, скажу прямо и без выкрутасов. – Черт вытянул ноги, а руки сложил на груди. – Ты мне мешаешь, послушник. Путаешься под ногами, ломаешь мои замыслы и задумки. Я и хочу, чтобы ты занялся чем-нибудь другим. Но вот в чем беда – сделать это могу, только если мы с тобой договоримся. У меня с Ним, – он в очередной раз указал вверх, – так определено. Не могу заставить человека силой, только если сам согласится.

– Вот как! И какой же замысел я тебе ломаю?

– А вот это, друг мой Арсентий, тебе знать незачем, – ухмыльнулся черт, а потом распахнул глаза, будто в голову ему внезапно пришла дельная мысль: – Хотя… Знаешь, а ведь ты мне все равно помешать-то не сможешь. Усложнишь, да, кое-что подпортишь, но не помешаешь. Точно, я тебе все расскажу. И у тебя будет два пути – согласиться на мое предложение и забыть все, либо же помнить и знать, что все это моя задумка, но ничего не сможешь исправить.

– Чего-то ты совсем загадками заговорил, Лукавый.

– Сейчас поймешь. Я задумал на эту землю, – черт рукой указал вокруг, – привести очень большую беду. Чужеземное войско, которое пройдет по вашим русским княжествам, как страшная болезнь, как волна, смывающая песок. Она унесет тысячи жизней, но главное – сделает людей более жестокими и алчными, а значит – более податливыми для меня. – Нечистый взмахивал ладонями, воодушевляясь своей же речью. – Я заранее, задолго начал готовиться. Стравливаю князей, чтобы они ненавидели друг друга, заставляю соседа идти на соседа.

– Значит, это твоих рук дело?

– А чьих же еще? И знаешь, получается вполне сносно. И в этом мне очень помогает вся та нечисть, с которой ты взялся бороться. Все эти вурдалаки, навьи и стрыги[17] – они заставляют людей бояться. А там, где селится страх, моя сила растет. И вдруг появляешься ты, такой весь смелый и умелый. И мне становится значительно сложнее. Люди начинают верить в то, что кто-то может прийти к ним на помощь, защитить. У них появляется надежда. А она помогает устоять передо мной.

– Интересные вещи рассказываешь, – ответил Арсентий, когда черт закончил и выдохнул. – Но почему именно я? Нас в монастыре почитай сорок душ.

– Знаешь, как-то так получилось, что из всех ваших братьев именно ты стал попадаться на моем пути слишком часто. Остальные братья тоже, да, но только время от времени. А ты – чуть не каждый месяц. – Черт встал, потянулся, потом подошел к озеру, зачерпнул воды и плеснул в лицо. – Засиделись мы с тобой. Скоро светает. Тебя в монастыре хватятся.

– А эта нечисть, которую ты в своих замыслах используешь, – она знает, что под твою дудку пляшет? Все эти стрыги, навьи и вурдалаки?

– Не. Они сами по себе. Помогают, даже если не хотят этого. С ними порой даже проще, чем с людьми, управляться. – Черт ладонями стряхнул со штанов древесную кору. – Ну, так что, Арсентий? Согласен на мое предложение? Утром проснешься в тереме или дворце, считая, что так с детства живешь. Будешь ездить на пиры и охоты, на войну иногда. Женишься на какой-нибудь дворянке, детей заведете. Могу тебе заодно и самую завидную невесту сосватать, мне не жалко. Не жизнь, а мечта!

– Мечта, – согласился Арсентий, а потом невесело усмехнулся. – Только не моя. Я уже жил в тереме с прислугой. И женат был, как ты знаешь. И память о жене и сыне для меня самое ценное, что в этой жизни осталось.

– Ладно, можно и без потери памяти, чего уж там. Просто окажешься в далеких землях. Будешь жить в свою радость, богатый и счастливый. А?

– Не, Нечистый! – покачал головой Арсентий, тоже вставая. – Поёшь ты сладко, это да. Только не для меня все это. Свой путь я выбрал и сворачивать с него не намерен.

– Упертый… Крепко решил?

– Крепче не бывает.

– Дурень ты, брат Арсентий, – ухмыльнулся черт уже не по-доброму. – От такого предложения не отказываются! Ладно, значит, так тому и быть. Будем и дальше мешать жить друг другу.

– Будем, да. Мы с тобой, Нечистый, никогда друзьями не были, и впредь не будем.

– Это да. Прощай, Арсентий! – Черт повернулся было, сделал пару шагов, но потом остановился. – Все-таки ты – интересный противник, у меня такого давно не было. И ты, пожалуй, первый человек, который, зная, кто я такой, от чистого сердца меня пивом угостил. А это дорогого стоит.

– Это ты к чему сейчас?

– Я тебе подарок на прощание сделаю. Точнее, совет дам. – Видя, что Арсентий с улыбкой качает головой, черт поднял ладонь. – Не бойся, подвоха не будет, я правда тебе благодарен.

– И что за совет? – слегка ухмыльнулся Арсентий.

– Только заучи его слово в слово. «Когда настанет день, который превратится в ночь, когда верный друг без сил опустится на колени, а соратники уронят оружие и погаснет надежда, сделай то, чего очень хочешь сделать, но считаешь неправильным». Запомнил?

– Ну запомнил, не велика сложность.

– Вот и славно. Тогда прощай, что ли, послушник! Или, вернее, до встречи!

В этот раз он не стал исчезать. Легкой походкой дошел до деревьев, махнул рукой, не оборачиваясь, и скрылся в лесу. Арсентий какое-то время смотрел ему вслед, а потом быстро направился к тропинке, по которой пришел к берегу. Теперь, в утренних сумерках, идти было гораздо проще, поэтому вскоре он уже подходил к монастырю.

Настоятеля монастыря отца Варсонофия он увидел, как только оказался внутри стен. Тот о чем-то беседовал с двумя немолодыми братьями, но, заметив решительно шагавшего к нему Арсентия, быстро перекрестил обоих, отпуская, а сам неторопливо пошел к послушнику.

– Отец Варсонофий, разговор есть, – склонил голову Арсентий, подойдя поближе. – Похоже, беда идет, с которой нам не совладать будет.