Читать книгу В зеркалах воспоминаний - Алексей Букалов - Страница 12

После окончания МГИМО моя дипломатическая карьера складывалась довольно успешно. Правда, мне с итальянским языком не удалось попасть на работу в Италию, как я мечтал, потому что для этого нужна была серьезная «лапа». Ну а те, у кого её не было, отправлялись в Сомали. И вот в 1962 году в этой африканской стране, которая за два года до моего туда приезда обрела независимость, я и начал дипломатическую службу. Был референтом, атташе посольства СССР в Сомали. Здесь я провёл пять лет и получил репутацию заправского африканиста. Потом меня перевели в Третий Африканский отдел МИД, после чего я три года работал первым секретарём посольства СССР в Эфиопии. Я с удовольствием вспоминаю это время.

Однажды у меня в римском офисе раздался телефонный звонок: «Алеша?» – «Да». – «Это Володя Михайлов говорит». Фамилия настолько распространенная, что я начинаю разговаривать, пытаясь понять, кто это. Невежливо не узнавать. Наконец я спросил: «Володя, прости, но мы откуда с тобой знакомы?» – «Ну как же – мы в Эфиопии вместе служили. Я был стажером». А это как со школьниками – младших хуже знаешь. А здесь – ты первый секретарь, а он – стажер. Я помню, что была группа стажеров с амхарским языком, но кто из них Володя Михайлов? «А откуда ты мне звонишь?» – «Из Коломбо». – «Шри-Ланка?» – «Да, я здесь послом работаю». – «И чем я могу быть полезен?» – «Да вот мне надо подсказку. С печенкой не очень хорошо. Слышал, что есть хороший минеральный курорт в Италии. Хочу приехать, у меня будет отпуск». – «Я тебе сейчас дам жену, она тебе точно скажет, где это и как называется; она работает гидом, иногда своих туристов туда направляет». Галя сказала ему, что действительно есть такой курорт Кьянчано-Терме.

– Будешь в Риме, позвони, пообщаемся, – сказал я ему, прощаясь.

Через месяц он позвонил, пришел к нам домой обедать. И он мне сказал такую странную фразу: «Понимаешь, я тоже не всех помню, с кем работал. Но тебя я запомнил».

– А почему?

– Ты был свободным человеком.

– Володя, это неправда. Свободным человеком я стал намного позже.

– Нет, это тебе кажется. А вот со стороны…

– А в чем это выражалось?

– Во всём, в мелочах. Например, у тебя был телевизор дома. А нам телевизор не полагался. Телевизор был только у посла. Ты приехал – телевизора нет, ты поехал в duty free, купил телевизор, и когда спросили «Зачем?», ты ответил: «Мой сын будет смотреть Sesame Street по-английски». И еще объяснил, что приедет твой сменщик и ты ему продашь. Так и получилось.

– А что еще?

– Ну вот мы все ждали, когда в субботу завхоз затопит баню, а у тебя был абонемент в бассейн.

Абонемент в бассейн был особой роскошью. Бассейн находился рядом с императорским дворцом. И туда, через специальную калитку, приходил один из наследников, принц, внук императора. Я с ним был знаком, мы здоровались, обменивались словами. Так что это была еще и светская тусовка. Но за абонемент надо платить. А совслужащие ох как не хотели этого делать.

– Еще мы ждали, чтобы в субботу играть в волейбол, а ты уезжал куда-то на озера. Мы ездили на «Волге», а ты на «Ситроене».

Конечно, попав в этот мир, ты скован массой правил, условностей, ограничений. Это трудно, особенно если ты молодой. И в то же время, если тебе интересно в этом мире жить, это замечательная возможность учиться, узнавать, открывать что-то новое для себя и в себе, и не нужно создавать искусственные ограничения. Я считаю, что сомалийский, и особенно эфиопский, опыт для меня бесценен и в профессиональном, и в человеческом плане. В Сомали, кстати, я очень хорошо запомнил правило и привычку, которую пронес в течение многих лет. Я никогда не ходил по солнечной стороне улицы. Даже зимой в Москве. Потому что в Сомали это убийственно – ходить по солнечной стороне. Но это так, мелочь. Главное, я получил массу замечательных впечатлений и приобрёл много сомалийских друзей.

К сомалийцам я относился с каким-то внутренним восхищением. Это действительно очень красивый народ с крепкими корнями и богатой культурой. При этом письменность у них появилась уже в мою бытность, незадолго до провозглашения независимости. Это был народ с богатым устным языком – очень богатым, образным и афористичным. Он полон сравнений, легенд, сказок, прибауток. Я, к сожалению, сомалийского языка не знал, хотя и брал уроки, чтобы мог объясниться, спросить, как куда-то пройти, например… Но я увлекся сомалийским фольклором, даже кое-что перевел на русский язык, а позже выпустил книжечку «Сомалийская тетрадь», куда включил переводы из устного народного творчества.

В Сомали мне довелось побывать снова много лет спустя уже в качестве журналиста. И это, я считаю, особый подарок судьбы. Я приехал буквально на несколько дней как корреспондент журнала «Новое время», чтобы взять интервью у Сиада Барре, президента Сомали. Предыдущее интервью я брал у него, когда работал в МИДе. Я поселился в гостинице, собрался сходить на море, но вечером мои посольские знакомые пригласили меня на прием, посвященный какому-то событию, связанному с ООН. Разговорился с молодой дамой, оказавшейся послом ФРГ, и когда я сказал, что вернулся в Сомали спустя много лет, она полюбопытствовала:

– А для чего, если не секрет?

Я не стал говорить про интервью, потому что согласия еще не получил.

– Ну, в океане покупаться.

– Упаси вас бог! У моего инженера откусили ногу на прошлой неделе. Сейчас там акулы.

– А раньше там акул не было.

– А ваши соотечественники построили мясозавод на берегу океана и выбрасывают из него внутренности в море, и акулы переходят через кораллы, через которые раньше боялись переплывать.

Шли дни, сомалийцы не спешили дать согласие на интервью, а время подпирало: у меня был авиабилет с фиксированной датой. Помню, я сидел в баре, помню даже в каком, разговаривал со своими знакомыми, и вдруг в группе сомалийцев, что устроилась в углу, встал молодой человек, подошел, поздоровался и сказал, обращаясь ко мне: «А вас случайно, не Аласо зовут?» Аласо – по-сомалийски Алексей. «Случайно Аласо, – говорю, – а почему вы спрашиваете?» – «А там сидит человек, который узнал вас по голосу». И называет мне имя – Мохаммед. «Вы же работали в посольстве, а он был секретарем президента. Он вас помнит. Вы не можете к нему подойти?» – «Может, он сам подойдет?» – «Он не может, он слепой». Я встал, подошел к нему, он сказал, что узнал меня, спросил, как я поживаю. «Хорошо, вот я приехал». – «А зачем?» – «Взять интервью у духа (уважительное обозначение) для журнала “Новое время”, но вот пока ничего не получается».

– А когда ты уезжаешь? – спрашивает он.

– Послезавтра.

– А где ты остановился?

Называю гостиницу.

– Ну, я что-нибудь придумаю. – И пояснил: – Я секретарь правящей социалистической партии, которая взяла власть.

На следующий день за мной приехал джип, отвез меня во дворец. Я взял интервью. Так что надо дружить с местными жителями.

Вообще, конечно, африканская обстановка замечательная, хотя жизнь здесь полна опасностей – и для белого человека, и для сомалийца, и для африканца. Я помню жуткий случай, свидетелем которого стал сам. Это произошло в курортном местечке примерно в ста километрах от Аддис-Абебы – мы с сыном поехали туда отдохнуть. Рядом с нами оказался американский военный – в Эфиопии была американская военно-воздушная база Кейстейшн, и ребята с базы в это местечко приезжали ловить рыбу. А в здешних водах жил крокодил, о котором почему-то тогда никто не вспомнил. Крокодил медленно, абсолютно беззвучно и очень долго приближался к рыболову, в какой-то момент хвостом сбил парня в воду и напал на него. Сразу приехала полиция, начали искать. Нашли. Крокодила. Американец уже был внутри него. С сапогами. И это не сказки. Вспоминаю, как в Сомали я сам невольно устроил гонки со страусом. А это довольно опасное занятие. Я спокойно ехал по шоссе на газике. Вдруг откуда-то появилась гигантская птица и пристроилась рядом, очень мешая мне и раздражая. Я прибавлял скорость, и страус прибавлял скорость. Обогнать его я не мог. К счастью, в какой-то момент ему просто надоели эти игры на перегонки, он свернул и ушел. Но я его так и не обогнал… Смешно, что я сейчас это вспомнил.

Столица Эфиопии Аддис-Абеба стала в некотором роде африканской столицей, после того как там открылась штаб-квартира Африканского единства. Сейчас она называется уже более стандартно – Африканский союз, по аналогии с Европейским союзом. Интересно, что после свержения монархии в лице Хайле Селассие I и непродолжительной Гражданской войны зазвучали требования перевести столицу Африканского единства в европейскую столицу. Сразу начались интриги, лоббирование правительств разных стран. Но я, например, знаю, почему организация Африканского союза, его штаб-квартира остались в Аддис-Абебе. Просто административному аппарату, который состоял из представителей разных африканских стран, не хотелось покидать это злачное место. Почему? Потому что здесь они находились в долгосрочных командировках, работали в секретариате не напрягаясь и могли жить в своё удовольствие. В Аддис-Абебе были самые дешевые проститутки всей Африки. Там были улицы красных фонарей, и африканские дипломаты сделали всё возможное, чтобы не менять столицу. Это моя информация, её я имею от эфиопов.

На самом деле это, конечно, была очень интересная контора. Я несколько раз в качестве пресс-атташе советского посольства присутствовал на сессиях Организации Африканского единства. Но одно мне запомнилось особенно. То была последняя сессия с императором Хайле Селассие, по-моему. Он пришел на открытие, выступил с небольшой приветственной речью и сел на свое почетное место, в ложу.

Штаб-квартира организации, где проходило заседание, занимала импозантное здание, оформленное выдающимся эфиопским художником Афеворком Текле. Его грандиозный триптих площадью 150 квадратных метров получил всемирную известность. Это монументальное произведение, посвященное прошлому, настоящему и будущему Африки, – одно из самых впечатляющих творений Текле.

Мы – гости и пресса – сидели на балконе. Сверху нам хорошо было видно, что происходит внизу.

И вот в этом великолепном зале начали появляться иностранные лидеры, которые вслед за Хайле Селассие должны были приветствовать гостей. Первым появился Жан Бедель Бокасса, президент Центрально-Африканской республики, который известен тем, что по своим наклонностям был людоедом. Жестокий и самодовольный человек. И я единственный раз – мне этого показалось достаточно – увидел его на трибуне. Когда он вышел, на него никто не обратил внимания. Неказистый, маленький, щуплый какой-то африканец – ну мало ли кто там вышел! Его это очень обидело. Он приподнялся на цыпочки, поднял руки и так потряс ими, обращаясь к залу, что зал засмеялся и зааплодировал. После этого президент прочел какую-то безумную речь на тему «Да здравствует свободная Африка» и уступил место другому экзотическому персонажу, которого я тоже запомнил. И не только потому, что он выступал после прекрасного Бокасса. Это был Иди Амин, диктатор из Уганды. Огромный человек, чемпион по боксу, он сразу привлек к себе внимание, потому что вышел и произнес следующую речь, насколько я её запомнил. Он сказал:

– I am African president and I love all Africans.

Пока он это говорил, его взгляд упал на первый ряд, где сидела делегация Танзании во главе с Джулиусом Ньерере. А это был заклятый враг Иди Амина, потому что приютил у себя бывшего министра Уганды Милтона Оботе. Абсолютная неприязнь, даже ненависть была взаимной. И когда Амин сказал, что любит всех африканцев, он увидел своего заклятого «друга» и решил усилить эффект. Он спустился с трибуны, подошел к первому ряду и с чувством произнёс: «Even the president Nireira!» Ньерере начал сползать вниз, под стул, а Амин пытался вытащить его оттуда, чтобы поцеловать. Это был настоящий цирк! Такой, что невозможно себе представить. Я не помню, они все плохо кончали, конечно, но Иди Амин… Ходили слухи, что Иди Амин был каннибалом и хранил в холодильнике в своей резиденции части человеческих тел. И это – организация Африканское единство.