Читать книгу Снайпер Лия - Алексей Чернов - Страница 2

Год. Целый год после того выстрела на картофельном поле Алия была тенью.

Она больше не была Алией Саркуловой, дочерью своего отца. Она стала никем. Маленький, одичавший зверек, скитающийся по аулам, где в каждой юрте и в каждом доме гнездилось свое горе, а чужое было лишь обузой.

Ее подкармливали из мимолетной жалости, но нигде не привечали. Алия научилась спать в остывших зольниках, воровать сушеный курт и инстинктивно прятаться от людей, особенно – от людей с ружьями.

Сердце восьмилетней девочки окаменело. Детство оборвалось в тот миг, когда пуля сторожа забрала жизнь матери. Смерть маленького Багдата, тихо угасшего у нее на руках, лишь глубже вбила этот клин холода. Алия разучилась плакать. Слезы замерзли, превратившись в тот самый твердый, несгибаемый стержень, о котором позже сложат легенды.

Она бы погибла. Неминуемо сгинула бы в страшной круговерти голода, еще одна безымянная жертва «Джута».

Но ее искали.

Абубакир Молдагулов, родной брат ее матери Маржан, кадровый военный и человек долга, не мог смириться с гибелью сестры и бесследным исчезновением племянников.

Трагедия случилась, когда он был далеко. Вернувшись и узнав о несчастье, Абубакир немедленно начал поиски. Отец, Нурмухамбет Саркулов, спасаясь от преследований как «потомок бая», исчез. Искать детей было некому.

Абубакир нашел племянницу почти случайно, в придорожном ауле. Нашел не девочку, а испуганного, загнанного волчонка.

Он вошел в полутемный дом, где ему указали на сироту. В углу, забившись за пыльные мешки, сидело исхудавшее существо в рванье. Грязные, спутанные волосы, исцарапанные до крови руки. И глаза. Огромные, бездонно-черные, полные недетской тоски и яростной, дикой настороженности.

– Ылия? – позвал он тихо по-казахски.

Существо не шелохнулось. Лишь плотнее вжалось в стену.

– Ылия Саркулова? Бұл мен… Абубакир. Маржанның ағасы, – произнес он мягко. (Это я… Абубакир. Брат Маржан).

При имени матери девочка едва заметно вздрогнула.

– Я твой дядя, – Абубакир медленно присел на корточки, избегая резких движений, словно говорил с диким зверьком. – Я за тобой. Ты поедешь со мной. В Алма-Ату.

Он не стал ее утешать или обнимать. Он просто протянул руку. Алия смотрела на эту большую, сильную мужскую ладонь. Целый год она видела лишь руки, которые отталкивали и отбирали. Эта рука – обещала спасение.

Девочка медлила. Затем, будто возвращаясь из небытия, ее крохотная, грязная ладошка легла в его.

Это стало вторым рождением Алии.

Путь в Алма-Ату был долгим – сначала на телеге, потом в грохочущем поезде. Первые дни Алия не произносила ни слова. Когда жена Абубакира, Сан, дала ей кусок горячей лепешки, девочка не съела его. Она инстинктивно спрятала хлеб за пазуху – привычка, въевшаяся в плоть и кровь.

– Ешь, – мягко сказала Сан. – Будет еще.

Алия не верила. Она съела лепешку лишь ночью, под одеялом, торопливо, давясь и оглядываясь по сторонам.

В алма-атинском доме Абубакира Молдагулова ее первым делом отмыли. Горячая вода, мыло, пахнущее солнцем, и чистая одежда. Алия стояла посреди комнаты в нелепом чужом платье и не знала, что делать с этим ощущением чистоты и безопасности.

Семья дяди стала ее спасительным ковчегом. Дядя Абубакир, тетя Сан, их дети. Особенно она сблизилась с Сапурой, сестрой Абубакира, которая была почти ровесницей и стала ей настоящей сестрой.

Но старая жизнь не отпускала. Алия просыпалась по ночам от собственных криков. Ей снилось картофельное поле и тот единственный, роковой выстрел.

Абубакир, человек системы, военный, прекрасно понимал, что спас ее не до конца. Времена были суровые. Фамилия «Саркулов» была клеймом. «Дочь бая» – это был приговор, отсроченный, но верный. Девочку с такой анкетой ждали закрытые двери, а в худшем случае – судьба отца.

Однажды вечером он сел рядом с племянницей. Она уже немного оттаяла, на щеках проступил едва заметный румянец.

– Слушай меня, Ылия, – начал дядя серьезно. – Ты помнишь отца? Нурмухамета? Он был хороший человек. Но… его предки были богатыми. Сейчас это не любят. Сейчас за это преследуют. Фамилия Саркулов – опасная.

Девочка смотрела на дядю, не до конца понимая смысл слов, но улавливая их тяжесть.

– Ты теперь моя дочь, – твердо сказал Абубакир. – Ты будешь Молдагулова. Ылия Молдагулова. Как я. Как Сапура. Ты будешь жить. Ты будешь учиться.

Он дал ей не просто фамилию. Он дал ей щит. Новую биографию. Шанс на будущее.

Вскоре Абубакира как военного коменданта перевели по службе в город Аулие-Ата (нынешний Тараз). Там Ылия, уже записанная Молдагуловой, впервые пошла в 11-ю русскую школу.

Возник новый барьер – язык. Девочка, уже показавшая свой стальной характер, села за букварь. Абубакир и Сапура целыми вечерами занимались с ней грамматикой. Алия зубрила, интуитивно чувствуя правоту дяди: этот чужой язык был ключом к большому миру.

В 1935 году мечта Абубакира сбылась – его зачислили слушателем в Военно-транспортную академию. Семья Молдагуловых, взяв с собой Алию, переехала в Москву.

Для девочки из степи, пережившей голод и смерть, Москва была другой планетой. Шум, трамваи, тысячи незнакомых лиц. Семья жила в общежитии – восемь человек в одной комнате: Абубакир, его жена, трое их детей, тетя Сапура, две бабушки и юная Алия. Было тесно, но не голодно. Шумно, но не страшно.

Ылия, которую в русской школе для удобства стали звать Лией или Алией, впитывала новую жизнь с той же жадностью, с какой когда-то съела первую лепешку. Она больше не была волчонком. Она снова становилась ребенком – целеустремленным и твердым, но все же ребенком.

В 1938-м Академию перевели из Москвы в Ленинград. Семья Молдагуловых снова собрала скромные пожитки. Они еще не знали, что едут в город, который станет для Алии второй родиной. Город, который она полюбит так сильно, что откажется покинуть его в самый страшный час.

Алия ехала в Ленинград. Навстречу своей судьбе, навстречу войне, навстречу бессмертию. А выстрел на картофельном поле продолжал стучать в ее висках, как метроном, отсчитывающий время до ее собственного, главного боя.