Читать книгу Проводник - Алексей Евгеньевич Михайлов - Страница 5

Проснулся я, как это обычно бывает после пьянки, внезапно. Как будто бы вынырнул из купели. У нас дома из мусорного бака купель была сделана. В землю ее вкопали и перед баней воду туда заливали ледянющую. Я люблю из парилки в купель занырнуть, ну или в прорубь, если зимой. Весь воздух выпустить из легких и тихо-тихо опуститься до самого дна. И на долю секунды отключиться от всего этого. А потом раз, и из последних сил, превозмогая боль в груди, сквозь красные круги в глазах, выпрыгнуть из воды. Чтоб прочувствовать суету. Только что ты был почти на том свете и тут снова в этом бренном мире. И не до конца врубаешься, что к чему, и снова все чёткое и осязаемое. Только вот после бани ты выныриваешь обновленный, почти безгрешный. А тут…

Да еще вот голова трещит и как-то… как-то стыдно, что ли. Хорошо бы сегодня наступило вчера… Но это у меня всегда так… Короче, я решил опохмелиться. Не потому, что какой-то там пьяница. Нет. Меня вообще на второй день от алкоголя воротит. Я бы лучше похлебал бы чего-нибудь горяченького и поспал бы еще пару часиков. Только вот вспомнил про ночного гостя.

Конечно, я все правильно сделал. Пустил его переночевать, не нагрубил, не послал на три буквы. Молодец, одним словом. Только нечего привечать всяких там непонятных личностей. Тут не проходной двор. У меня теперь все-таки ответственность. А то, что он там с теткой знался, так это меня не касается. Я не тетка. У меня свой порядок!

В общем, решил я этого ночного гостя выставить. Только для этого надо как-то с похмельем разобраться. А то я под этим делом туплю. Да еще лень какая-то и слабость в теле. Все равно, что пьяный. Порой мне кажется, что я даже пьяный трезвее, чем в похмелье.

Но с этой бедой меня еще в армейке научил мой кореш бороться. Федором его звали. Дядя Федор. На полгода старше призывом. Из Пскова. Мы с ним как-то, уже когда я с Кавказа вернулся, перед самым его дембелем раздобыли где-то спирта ноль семь. Не помню уж и где, то ли в гараже, то ли в каптерке. Ну, ясное дело, разбавили его пополам и выпили. Как сейчас помню, в столовке после ужина салаги нам картошечку пожарили, пару банок тушенки подогрели. И мы с дежурным прямо в горячем цехе и засели. Ну и, ясное дело, с непривычки перебрали. Никакого криминала. Я спокойно до койки добрался и сразу же отрубился. А с утра голова просто готова была взорваться, выворачивает всего, а впереди весь день. Вот дядя Федор мне и говорит:

– Надо сейчас грамм 50 засандалить и всё, больше не пить. Тогда через полчасика будешь, как огурчик. Главное, не переборщить, а то в запой уйдешь.

Ну, мы с ним до столовой добрели. А там дежурный нам по пару капель и начислил. Ему, оказывается, Федя накануне велел оставить на опохмел. Опытный был. Погиб потом. Разбился на машине.

В общем, раз такое дело, деваться некуда. Достал я вчерашнюю самогонку, налил себе полстопки. Меня от запаха ее аж передернуло всего. Собрал волю в кулак, выпил залпом. Из чайника водичкой запил и побрел в душ. Федор, как всегда, не подвел. Из душа я уже как новенький выкатился. Настроение отличное. Выпить еще тянет, но помню – ни-ни! Заварил я себе чая из пакетика. Стою у окна, смотрю.

Сегодня небо залито каким-то молочным киселем и вроде бы как хмурится. У соседнего дома из-за этого видно только силуэт. Кажется, если я кину что-нибудь из окна, оно непременно застрянет в этом киселе или начнет медленно опускаться вниз, на землю. Я невольно взглянул вниз и очень отчетливо увидел куст смородины. Ну, думаю, грех в такое утро в чай листочек смородиновый не добавить. А заодно есть повод наведаться к приживальцу и расставить все точки над «i».

Выхожу я с чашкой в подъезд. А там все еще свет горит. Вот что я за человек такой? Так ведь и не выключил ночью. Сколько рубликов впустую нагорело? А с другой стороны, в потемках что ли ночью наверх карабкаться? Пьяному? Чувствую, разорюсь на счетах за коммунальные услуги, как пить дать!

В общем, спускаюсь вниз, смотрю, а дверь в подвал слегка приоткрыта. Ну, думаю, выходил, наверное, до ветра. И, кстати, раз дверь открыта, есть еще один повод зайти, убедиться, все ли в порядке. Заглядываю за дверь, а там темно. Хоть глаз коли. А включать свет как-то неудобно. Все-таки спит человек.

В такой ситуации единственное, что мне пришло в голову, так это попытаться его разбудить. Как бы между делом. Я пару раз кашлянул и звонко отпер входную дверь, а, когда вышел на улицу, основательно так ей прихлопнул. Должен услышать!

А на улице, несмотря на то, что хмурь, тепло. Во дворе никого нет. Сказочно тихо. Даже автомобильный гул остался где-то вдалеке – за пеленой этого белого киселя. Роса лежит. И смородина такая четкая, темно-зеленая с крепкими большими листьями. Как будто в какую-то сказку попал. Или нет – в фэнтезийный фильм. Я даже про постояльца забыл. Как сомнамбула добрел до куста, сорвал лист и бросил его в чай. Меня сразу же окружил невероятный сладкий аромат. Я его с детства люблю, когда мы в чужих огородах через забор смородину и крыжовник рвали. Хотя своего полно было, но чужие ягоды, как всем известно, вкуснее и больше.

Это-то и вернуло меня обратно в реальность. Да и чай сразу как-то преобразился. Не люблю я эти пакетики, вкуса нет, а если со всякими добавками, так вообще хоть беги – какая-то приторность химическая. Стою, пью. Зря я заварку не заварил. Думаю, неплохо бы здесь скамеечку смастерить. И столик. Обязательно сделаю. Стоя пить неудобно.

Когда чая в чашке осталось меньше трети, я решил, что пора возвращаться. Гость уже, наверное, оделся. Зашел я обратно и снова на всякий случай дверью хлопнул. От такого шума любой бы проснулся, а в подвале по-прежнему темно.

– Эй, дружище! – крикнул я в темноту. – Спишь?

Тишина.

– Э-эй! – чуть громче повторил я.

Снова тишина.

– Все в порядке? – почему-то спросил я и сразу же перешагнул через порог.

Тут должен быть электрический включатель. Я на всякий случай хлопнул правой рукой по стене и на удивление тут же попал в кнопку. Зажегся свет, которого едва хватало, чтобы разглядеть, куда можно поставить ногу на следующих ступенях.

В подвале я еще никогда не был. Вниз вела некрашеная тусклая деревянная лестница с массивными ступенями, которые жутко скрипели. Спустившись, я с удивлением обнаружил, что в подвале тепло, сухо и темно. Обычно в подвалах прохладно и влажно. Но здесь, по всей видимости, была хорошая вентиляция. К тому же подвал был неглубокий.

Напротив лестницы под самым потолком было устроено крохотное окошко, которое нехотя освещало небольшое пространство у своего подножия. Хотя очертания подвального помещения и его обстановка более-менее проглядывались, но света было явно недостаточно, чтобы комфортно его осмотреть. К тому же постоялец не объявлялся. Жуть какая-то. Пошарив на стене, я нашел еще один выключатель и зажег свет.

В подвале никого не было. Хотя я это и не сразу понял. Подвал оказался довольно большой. Гораздо больше, чем казался в тусклом свете мутного окна. Я некоторое время стоял в растерянности, оглядывая помещение. Оно было размером с мою квартиру, только без лишних перегородок. И выглядело просто шикарно. Красные кирпичные стены и сводчатый потолок. Пол выложен известняковыми плитами. Очень атмосферно! Как будто оказался в каком-то старом замке. В углу, как раз там, где у меня камин, настоящая русская печь! Как у бабки в деревне.

Печь, как полагается, отштукатуренная и выбеленная. Она, если честно, не очень вписывалась в интерьер. Здесь бы самое место камину, тогда антураж был бы бесподобен. А печь как будто поставили тут на хранение. В подпечье аккуратно лежали дрова. К печи как бы между делом прислонились ухват, кочерга и деревянная лопата. Такое чувство, что эту печь до сих пор использовали и пекли пирожки.

Ещё в подвале, прямо в центре стоял грубый деревянный стол с дощатой столешницей и две старые деревянные скамьи по бокам. В обоих дальних углах под окном притулились скучные армейские металлические кровати, на которые, само собой, были устелены полосатые ватные матрасы, синие армейские шерстяные одеяла и тяжелые пуховые подушки. Не похоже было, чтобы кто-нибудь здесь спал. Никаких следов пребывания ночного посетителя. Разве что…

Я, если честно, не сразу поверил глазам. Как-то неправдоподобно все это выглядело. На столе довольно буднично лежала пара золотых монет – царский червонец конца XIX века и червонец-сеятель времен РСФСР. Откуда взялись эти монеты? Первое, что я подумал, ночной гость забыл их. Но, с другой стороны, они лежали с самого края стола, как будто их специально оставили. И вообще как-то маловероятно, что кто-то вдруг стал бы здесь, прямо на столе раскладывать свою нумизматическую коллекцию, а потом вдруг заторопился и, собирая ее, в спешке забыл две блестящие и, похоже, жуть какие дорогие монеты. Очевидно, что их здесь оставили намеренно. Только зачем? И кто?

Ночной бродяга? Как оплату за проведенную ночь? Это бред! За такие деньги, наверное, можно снять весь этаж в каком-нибудь отеле по соседству, а не ютиться на пружинной кровати с ватным матрасом в обнимку.

Может быть, кто-то хочет меня проверить? А смысл? И, главное, в чем? Понятно, что я не оставлю здесь эти монеты, а заберу их себе. Конечно, сразу же в ломбард я не побегу. Я же не какой-нибудь там проходимец. Надо подождать, вдруг хозяин объявится…

Все это заставило меня еще раз хорошенько оглядеться по сторонам. Я даже заглянул под стол. Вдруг там прячется вчерашний гость. Нет, он бесследно исчез. Зато нашелся единственный предмет роскоши в подвале – плетеное кресло-качалка, которое стояло под лестницей. Там же, насупившись, вдруг затарахтел невысокий старый советский холодильник, вибрации которого заставили трястись прислоненный к нему платяной шкаф.

У меня в создании стал зарождаться какой-то неясный образ, который, не успев еще сформироваться в мысль, подтолкнул меня к этому шкафу и заставил резко открыть его дверцы. Нет, шкаф оказался пуст. Точнее, в нем никого не было. Зато на полках лежало не новое, но чистое постельное белье и полотенца, свитер и какие-то джинсы. В холодильнике стояла початая бутылка владимирской водки и трехлитровые банки с солеными огурцами. Отличная, между прочим, закуска. Главное, чтобы приготовлены были правильно. Чтобы были немного сладкими, в меру кислыми и, главное, хрустящими.

Обойдя помещение, я обнаружил сбоку от печки дверь в небольшой санузел. Квартиранта там тоже не было. Зато там дружно расположились чистенький унитаз и душевой поддон, окруженный розовой полиэтиленовой занавеской. На стене висел небольшой шкафчик с зеркалом, а под ним – раковина. С той стороны зеркала на меня посмотрел я сам с довольно глупым выражением лица.

Что уж говорить, подвал оказался довольно странным местом. Как будто специально приспособленным, чтобы скоротать в нем ночь-другую. Тут и перекусить можно и помыться, ну и, конечно, поспать. Правда, пространства здесь хватило бы, чтобы устроить хостел минимум человек на десять. И это, кстати, отличная идея! Можно попробовать замутить такой бизнес! А что, Владимир – центр Золотого кольца, столица Владимиро-Суздальского княжества! Туризм – перспективное направление…

Я уже было начал составлять бизнес-план, как вдруг вспомнил про квартиранта. Куда же он делся? Не мог же он в печную трубу вылезти или в окно. Дверь-то на улицу была заперта. А может?!

Опять неясный образ в моей голове заставил меня стремглав нестись наверх, в свою квартиру. Пока я туда добежал, в голове окончательно сформировалась мысль, что меня попросту надули, чтобы банально обнести квартиру. Но нет, обойдя свое жилище с поднятым, крепко сжатым и готовым на все кулаком, я никого там не обнаружил. Я предусмотрительно проверил шкафы, пространство под кроватью и за занавесками, в ванной комнате. Никого нет.

Я вышел в коридор, спустился вниз и проверил под лестницей – пусто. Только совок, веник и ведро. Заперев входную дверь, я снова направился в подвал. Там все по-прежнему: горит свет, никого нет, а на столе – два червонца. Подойдя к ним, я аккуратно взял их в руки. Они оказались не такими тяжелыми и не такими большими, как мне показалось на первый взгляд. Свидетели двух разных эпох. Налюбовавшись ими, я осторожно убрал их в карман и подвел итог.

Я – самый безответственный из всех возможных наследников теткиной квартиры. Мало того, что постоянно забываю выключать свет, так еще пускаю переночевать незнакомцев и не слежу за ними. Почесав голову, я понял, что, наверное, с этим уже ничего не поделаешь. Квартирант исчез таинственным образом. Но есть и положительные моменты. Во-первых, это бесценный опыт в управлении собственностью. Надо становиться более ответственным. Во-вторых, выяснилось, что подвал изолирован от соседей и попасть в него можно только по лестнице из моего подъезда. Или через зарешеченное окно, которое вело в соседний двор. В любом случае подвал имеет высокий потенциал с точки зрения гостиничного бизнеса. Размышлять об открывающихся передо мной возможностях я не стал. Слишком уж утомился. Пора возвращаться в квартиру, сварить пельменей и выпить еще грамм пятьдесят. Или сто.

Так я и сделал. По пути захватив из холодильника банку с огурцами и початую бутылку водки. Они, кстати, оказались бесподобными! Покушав, я завалился на диван и тут же уснул… Словно нырнул в купель… И снова этот безумный треск. Снова красные круги перед глазами и эта безжалостная дрель наматывает остатки сна. В этот раз просыпаться было легче. Голова не болела, тело не ломило, мысли были в порядке. Все бы было хорошо, если бы кто-то настойчиво не трезвонил в мою дверь. Кого на этот раз нелегкая принесла?

Я вскочил с дивана, проверил на месте ли мои золотые червонцы и уверенно направился вниз, с твердым намерением отказать кому бы там ни было в желании переночевать в моем подвале. Выйдя из квартиры, я вновь обнаружил, что свет на лестничной площадке горит. Да что же это такое! Сутки уже.

– Сейчас иду, – раздраженно крикнул я в сторону входной двери. Та, как будто дернулась от испуга, после чего звонок замолчал. Надо же, услышали… Спустившись, я с удовлетворением заметил, что дверь заперта. Ну хоть что-то…

– Кто там? – почему-то спросил я.

– Это я…, тетя э-э-э Мариша, – раздался немного неуверенный и тихий женский голос.

– Какая еще тетя Мариша? – строго спросил я, удивляясь, почему до сих пор не открыл дверь.

– Соседка Ваша. С соседнего двора. Мне Шура наказ дала.

– Какой наказ?.. – начал было я, а потом, спохватившись, открыл дверь.

На улице было еще светло. День все не кончался. Также пасмурно и также тепло. На пороге стояла невысокая старушка. В резиновых калошах, ситцевом платье, шерстяной кофте на пуговицах и в платочке. Все, как положено. Идеальный образ бабули. Немного, правда, сгорбленная.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Ну, здравствуй, – ответила тетя Мариша, показав золотые зубы, – Шура мне про тебя рассказывала! Действительно – одно лицо… Ну что, пригласишь в дом, или в дверях стоять будем?

– А что Вы, собственно говоря, хотели? – начал было я, все еще подогретый боевым настроем.

– Говорю же, наказ у меня от Шуры. Рассказать мне кое-что тебе надо… Важное!

– Что именно?

– Ну не здесь же…

Ну да, – спохватился я, отступив в сторону и пропуская внутрь старушку, – ну раз важное, милости просим!

Старушка ловко и напористо протолкнулась между мной и дверным косяком и сразу же деловито стала подниматься на второй этаж. Похоже, что этот путь ей был очень хорошо знаком. Я пожал плечами. Мельком оглядел пустой двор, запер дверь и поплелся следом. С каждой ступенькой бодрая и поджарая спина тети Мариши вызывала у меня все большее и большее подозрение. Мне не нравился ее напор.

У входа в квартиру она остановилась, как бы пропуская меня вперед, но при этом внимательно осматривая коридор и лестницу. Что она высматривает? Не поломал ли я чего за эти пару дней?

– Заходите, – пригласил я без всякого энтузиазма, слегка толкнув дверь в квартиру. Та нехотя открылась, застенчиво обнажая скромную прихожую, – у меня тут немного не прибрано…

На самом деле квартира была практически в том же состоянии, как и вчера. Я же ей практически и не пользовался. Разве что на кухне небольшой беспорядок. Но это ведь нормально. Только мне вот почему-то начинало казаться, что тетя Мариша здесь не из-за визита вежливости, и вовсе не для передачи какого-то там наказа для меня, который на поверку окажется дежурным пожеланием, типа «цветы-то не забывай поливать». Бабуля вела себя как инспектор. Так Колесо, точнее, старший сержант Колесников в учебке проверял, как я привел в порядок территорию. Скрупулезно собирал мелкие недостатки, которые, в конце концов, превращались в один гигантский залет, лишавший меня возможности нормально поспать или отдохнуть. Вот и бабуля, вроде бы зашла что-то сказать, а сама будто оценивает, как я использую внезапно свалившееся на меня наследство. Достоин ли… Наверняка хочет взять меня под опеку, сесть на горб и ножки свесить, как говорил старший сержант Колесников.

– А свет в коридоре выключать не будешь? – как бы между делом доброжелательно спросила тетя Мариша.

Я внимательно посмотрел на нее. Намерения старушки были не ясны. То ли она действительно решила научить меня уму-разуму, то ли вправду переживает за экономию электричества. В любом случае, спускаться вниз, чтобы выключить свет и подниматься обратно в потемках мне не хотелось. Так мы глядели друг на друга с пару секунд. Поняв, что я ничего делать не собираюсь, старушка молча и, как мне показалось, демонстративно, развернулась и ткнула куда-то рукой, отчего свет в коридоре погас, а мы оказались в полумраке.

Ненавижу, когда так делают. Как будто ткнули носом. Тетя Мариша стремительно захватывала инициативу. А мне меньше всего на свете хотелось, чтобы меня кто-то опекал и поучал. Хватало матушки и сестры. Поэтому я решил поскорее покончить со всем этим и выпроводить старую перечницу восвояси. Нужно собраться, наконец, с мыслями и что-нибудь предпринять.

Но все-таки хорошо, что в коридоре оказался двойной выключатель – и вверху и внизу!

В общем, отбросив сомнения и без всяких экивоков, я первым шагнул в квартиру, на ходу разулся и не оборачиваясь проследовал прямиком в кухню, где с удовольствием плюхнулся в самый центр дивана, не оставив тете Марише никаких шансов разговаривать со мной снисходительно. Старушка тихо проследовала за мной и присела на самый краешек стула у окна. Я обратил внимание, что она не разулась. Вот наглость-то.

Мы молчали. Я ждал, а старушка разглядывала кухню. Сейчас начнется, думал я: «Пить это плохо, да разве можно вот так вот сразу, до чего квартиру довел, даже посуду не помыл…» Я глубоко вздохнул и начал:

– Так что Вы, собственно говоря…

– Всё в точности как при Шурочке осталось! – внезапно воскликнула тетя Мариша, перебив меня. – Как будто она до сих пор живая, как будто вышла куда на минуту…

После этих слов старушка ещё больше сморщилась, закрыла лицо большими морщинистыми ладонями и затряслась в спазмах безмолвного рыдания. Это выглядело так естественно и печально, что сбило весь мой боевой запал. Я даже растерялся немного, видя, как какая-то незнакомая мне бабка гораздо больше переживает о смерти тети Шуры, чем я сам – ее родной племянник. От этого ситуация из неприятной превратилась в неловкую.

Почему же здесь все так сложно, думал я, поднимаясь с дивана. Почему нельзя просто побухать пару дней, а потом все прибрать, решить вопрос с работой и жить как все добрые люди? То какой-то бродяга ночует в подвале, а потом бесследно исчезает, то какая-то бабка разводит истерику. Неравен час, как сюда завалятся тринадцать гномов с волшебником и увлекут меня в какое-нибудь безумное путешествие. В общем, самое лучшее, что я в тот момент смог придумать, так это налить тете Марише стакан воды. Из-под крана.

Старушка, когда я неловко ткнул ее плечо стаканом, вдруг успокоилась, глубоко вздохнула, убрала руки от лица и, нахмурившись, неожиданно спросила:

– Водопроводная?

Меня удивил не столько этот вопрос, который своей внезапной обыденностью показался мне неуместным, сколько абсолютно невозмутимое лицо старушки. Без единой слезинки в ясных, не покрасневших глазах. Можно было подумать, что она выплакала всё раньше, когда была ещё молода, а сейчас рыдала сухими, как сама скорбь, глазами. А может она и не рыдала вовсе, а только прикидывалась. Чтоб завладеть инициативой. Все еще разыгрывает дебют. Хочет сбить меня нелепым вопросом.

– А что? – спросил я с вызовом, сделав вид, что оскорблен.

На самом деле местная водопроводная вода порядочно отдавала хлоркой и была невкусной. Я ее пить не мог. Это я понял еще в тот раз, когда мы останавливались у тетки перед армейкой. Врезалось в память. Привык к колодезной или ключевой. Ну в армии, конечно, пил всякую, но там выбора не было. А здесь родниковой воды нет. Можно было, конечно, из чайника налить. Там вроде бы нормальная вода была. Еще от тетки осталась. По крайней мере, я с утра чай пил и не заметил, что что-то не так. Но когда тетя Мариша разрыдалась, я как-то растерялся и не сообразил сразу. А тетя Мариша оказалась привередливой.

– Воняет шибко, – заявила старушка совершенно искренне.

– Да не очень-то уж и воняет, – начал упрямиться я.

– А кто это к тебе вчера приходил? – неожиданно переключила она тему.

Я сначала даже не понял, что она у меня спрашивает:

– В смысле?

– Кто, говорю, к тебе сюда приходил?

Ну все! Тетя Мариша перешла в наступление. Начало за ней. Сейчас будет меня разносить, если ее вовремя не пресечь.

– А это, между прочим, мое дело! – чуть громче и грубее чем надо заявил я, почувствовав, как краснеет моя шея. Так всегда происходит, когда нервничаю или завожусь. В армейке постоянно все ржали после обстрела или засады. Кто белый, кто зеленый от страха, а я красный. Как будто стесняюсь, что жив остался.

– В подвал пускал? – пропуская мой ответ мимо ушей, продолжила допрос тетя Мариша, которую, похоже, нисколько не смутил мой тон.

– Может и пускал, а что? И как Вы вообще об этом узнали?

– Запах учуяла чужой. Внизу ещё. У входа в подвал. На лестнице не так сильно, а в квартире его вообще нет.

Учуяла? Что это вообще значит? Как собака что ли? Такой ответ в очередной раз сбил весь мой воинственный запал.

– Что Вы сделали? – спросил я совершенно спокойно и даже сам удивился такой перемене в голосе.

– Я очень хорошо запахи слышу, – пояснила старушка, – может, конечно, и не так хорошо, как Шура. Но мне больше-то и не надо. И что этот твой квартирант, заплатил?

– В смысле? – слегка опешил я, не ожидая такого поворота событий. Что бабуля и запах золота чувствует? Хочет, чтоб я с ней поделился? Что ей вообще от меня надо? Уж не в сговоре ли она с ночным гостем?

– Оставил тебе золото?

– Послушайте, тетя Мариша, Вы зачем сюда пришли?

– Нет, ты сперва ответь…

– Это не Ваше дело! – грубо оборвал я ее.

– Значит, оставил. Один или два?

– Так, Вам, наверное, пора… Нам не о чем разговаривать.

– Значит, два! – старушка вытаращила глаза и театрально прикрыла ладонью рот.

– Ну что еще такое? – устало спросил я.

– А то, что он вернется!

– Ну а мне-то что? Вернется и вернется. Это мое дело.

– Так-то оно так, – вдруг согласилась тетя Мариша, – только вот обратно он может не один прийти!

– Это Вы меня пугаете что ли? – начал снова заводиться я.

– Господь с тобой, милый! – как-то очень естественно и искренне сказала она. – Не пугаю, а предостерегаю!

– Ну там видно будет. В армии чай, не только бляху чистил!

– Ты не понимаешь! Он оттуда может кого-нибудь вывести!

– Откуда «Оттуда»?

– Ты заслонку поставил?

– Какую заслонку?

– В печке. Горнило закрыл?

– Не помню, да какое это имеет значение?

– Послушай, Илья, – обратилась она ко мне вдруг по имени, – дело очень серьезное. Я тебе попозжей все растолкую. Пойдем быстрей вниз, проверим, пока не поздно! Горнило нужно закрыть!

С этими словами старушка вскочила и довольно резво направилась к выходу. Ничего не понимая, я пошлепал за ней, незаметно прихватив с собой нож. На всякий случай. Вдруг весь этот спектакль – обычная ловушка?

– Одевай тапки! – бросила она мне и кивнула в сторону вешалки. – Так быстрее будет.

Я посмотрел в указанном ей направлении и увидел под вешалкой несколько пар синих резиновых тапок. Такие нам в армии выдавали. Я их два года таскал, с собой забрал и на дембеле так и не сносил. Они до сих пор живы. В рюкзаке у меня томятся. Только подошва тонюсенькой стала. Пока я вспоминал про тапкины приключения, тетя Мариша уже выскочила в коридор. Я быстро запрыгнул в тапки и последовал за ней.

Выйдя из квартиры, я увидел, что в коридоре уже горит свет, а бабуля на всех парах несется вниз. На первом этаже я ее догнал.

Дверь в подвал была прикрыта. Она внимательно осмотрела дверь, и я заметил, как расширяются и сужаются ее ноздри. Точно! Нюхает!

– Вроде бы успели, открывай! – крикнула она.

Я покачал головой, на всякий случай отставил правую ногу назад, сжал нож и левой рукой тихо толкнул дверь. Дверь открылась также легко, как и раньше, показав черное нутро подвала. За дверью никого не было.

Я стал спускаться первым, прислоняясь спиной к стене, чтобы одновременно иметь возможность наблюдать и за бабкой, и за лестницей. Включив свет на лестнице, я выдохнул. Никого. Я пошел вниз, а бабуля осталась наверху.

Спускаясь, я поймал себя на мысли, что оказался в довольно глупом положении. Мало того, что не совсем понятно, зачем я, абсолютно добровольно и в трезвом уме, лезу в подвал. Да еще и рискую быть здесь запертым. Хорошо, что в подвале есть окно, через которое можно выбраться наружу.

Спустившись вниз, я судорожно включил свет и снова выдохнул. В подвале никого не было.

– Тут никого! – крикнул я.

Бабуля ловко спустилась вниз и, не сказав мне не слова, подошла к печке, несколько раз вдохнула, засунув голову в шесток, а затем взяла прислоненную изнутри заслонку и закрыла ей горнило. Распрямившись, она улыбнулась, показав между золотом один не в меру большой желто-коричневый зуб. Отвратительный клык.

«Какая все-таки мерзкая бабуля», – подумал я. Она же, отряхнув руки одну о другую, весело сказала:

– Ох, батюшки, успели. Пойдем теперь, милок, я тебе все расскажу!