Читать книгу Шоу «Прожить на минималку» - Алексей Евстигнеев - Страница 1

– Евгений Павлович, это нереально, невозможно!

– На свете нет ничего невозможного, Михаил Александрович.

– Не в данном случае. Вы что? Подобные предложения уже были. Представляете, как подпрыгнет инфляция.

– Откуда такая спортивная терминология, Миша? Подпрыгнет? Она и без этого скачет, как коза.

Евгений Павлович встал в позу солиста оперного театра и пропел довольно приятным басом:

– Надо к небу поднять глаза и запрыгать, как коза.

– Не стоило бы так об инфляции, она может боднуть, – грустно покачал головой Михаил Александрович.

– Не дрейфь, прорвёмся. Вот ты говоришь, что моё предложение вредно для экономики и неподъёмно для бюджета? А другие говорят, что это полезно для неё. Между прочим, говорят специалисты не хуже тебя: и степени у них, и публикации, и книги, – говорил Евгений Павлович Котов, ухоженный, можно даже сказать – холёный мужчина.

Он был высок, стремителен, спортивен. В тёмных волосах поблёскивали седые пряди. Он являлся создателем Социал-Демократического Антиотрицательного Либерально-Патриотического Религиозно-Атеистического Народно-Объединяющего Союза. Сокращённо – СДАЛПРАНОСа. Эта партия была его детищем. Котов создал её к прошлым думским выборам, но она, как и многие скороспелые партии, не набрала и одного процента избирателей. Сам Котов находился в партии власти, но мечтал когда-нибудь с триумфом возглавить свою партию.

С ним беседовал его ближайший соратник, сподвижник и вообще – золотая головушка всего СДАЛПРАНОСа, официальный председатель партии Михаил Александрович Выньдаположский. Они разговаривали в кабинете Государственной Думы, и на его, кабинета, дверях висела табличка «Е. П. Котов, председатель комитета…», далее, впрочем, неважно.

Евгений Павлович уселся в своё кресло, положил ноги на специально предназначенную для этих целей банкетку и продолжил:

– Так, Михаил. Давай повторим всё по порядку. Я недавно узнал, что размер минимальной зарплаты у нас две тысячи триста рублей. Ну да, верно. Узнал потому, что мы её повышали недавно. Хотя уже вроде бы и не недавно. В сентябре прошлого 2007-го года. Сейчас лето 2008-го, почти год прошёл. Размер потребительской корзины на одного работающего человека – четыре тысячи триста рублей с небольшим хвостиком. Грубо говоря – двести баксов.

– Меньше, – поправил его Выньдаположский.

– Ну, на десять баксов меньше. Ну, на пятнадцать. Чего ты придираешься?

– Для тех, кто вынужден жить на минималку, пятнадцать баксов – приличные деньги.

– Ладно. Знаю, знаю. Короче, за четвёртый квартал 2007-го года постановлением Правительства России от шестого мая 2008-го года за номером 347 установлен прожиточный минимум: для пенсионера – 3191 рубль, для ребёнка – 3830 рублей, средний на душу населения – 4005 рублей, и, как я уже говорил, для работающего гражданина – 4330 рублей. Так вот: Дума предложила увязать минимальную оплату труда и размер потребительской корзины и приняла его в первом чтении и в целом. У меня есть учёные, которые с пеной у рта будут доказывать, что это полезно для стабилизации экономики. Так же как ты, допустим, доказываешь противное. И я хочу, Миша, развить активность именно в этом направлении. Это для меня ПИАР, Миша. Мне нужно засветиться чем-нибудь перед потенциальными избирателями, то есть, грубо говоря, перед нашим народом. Подойдут выборы в парламент: правые, левые, партия власти, ЛДПР – все будут что-то предлагать и говорить о том, что сделано. И СДАЛПРАНОС с нами во главе должен занять достойное место в этом ряду. И чем чёрт не шутит, если мы наберём много голосов, я смогу занять место вице-спикера или даже спикера, или даже премьера, или, допустим, министра экономики.

– Вы? – округлил глаза Выньдаположский.

– Но я же тебя в помощники возьму. Всегда подскажешь. Ты пойми, этот законопроект – единственный ход, которым я могу поднять падающую популярность наших партийных идей. Да я их и сам забыл, честно говоря, эти идеи. Ну их! Теперь возражай, Миша!

Выньдаположский встал, поклонился, как японец на татами, и начал приводить доводы, голосом образцового лектора:

– Во-первых: если вы думаете, что к минималке тех, кто получает её в чистом виде, надо добавить две тысячи рублей и дело с концом, то вы ошибаетесь. Разные коэффициенты, надбавки, короче – денег уйдёт немеряно.

– Это легко исправить, – подал реплику Евгений Павлович. – Дадим вам, экономистам, задание и представите нам, в Думу через пару месяцев переделанные расчёты. Работы, что ли, боитесь?

– Да не в этом дело. Самое главное, уж вы меня простите, Евгений Павлович, но даже, если вы добьётесь реально этого увеличения, что это даст? Вы поймите, не может прожить человек, ну хотя бы в той же Москве, на четыре тысячи триста в месяц. Это нереально. Может быть, в сельской местности, где свой огород, коровы там всякие, курочки…

– Нереально?! – побагровел Евгений Павлович.

Он сам родился в Москве, но его родители приехали в столицу из деревни, из-под Смоленска. Работали «по лимиту», пока не получили квартиру. Он любил деревенскую жизнь с детства. Хоть две недели в году, но любил. И вот сейчас ему показалось, что неуважительно отозвались о деревенской жизни, и Евгений бросился на защиту этой жизни, как за личное, кровное. То есть так оно и было – за родителей, за то, что в детстве в деревне ему было хорошо.

– Кто считал потребительскую корзину? Учёные! Если посчитали – значит, можно прожить. Я сказал!!! – рявкнул Евгений Павлович, как настоящий Высоцкий в фильме «Место встречи изменить нельзя».

Михаил Александрович насупился и заскучал:

– Даже статистические данные подтверждают, что прожиточный минимум в Москве, в первом квартале 2008-го года – семь тысяч двести восемьдесят восемь рублей, – негромко, но упрямо пробурчал он.

– Да ладно, Мишка, – тут же смягчился депутат. – Давай спорить, что я проживу месяц на эти деньги? На четыре триста? А если семьёй, допустим, вдвоём – денег в два раза больше! Заплачу за жильё, а на остальное, Александрыч, правда, проживу. Да, у меня есть «Мерседес», и не один. Квартира, и не одна. Дом, не один. Но если всего этого не будет – я не раскисну. Я проживу. И на зарплату, честно. К малиновым пиджакам возврата не будет.

– Стоп! Идея!! – глаза помощника загорелись дьявольским огнём. – Вот это будет ПиАр! Дума будет наша! Нам ведь главное – пройти этот семипроцентный порог? А кто нам может помешать? Наши конкуренты из Экстремальной Консервативной партии – ЭКП и их лидер Родион Ванюкин. Если всё получится, никакой Ванюкин нам воздух не испортит.

– Ты это, кончай трепаться про Ванюкина, настроение не порть. Что придумал конкретно?

– Реалити-шоу? – восторженно воскликнул Михаил Александрович.

– Да ну, – тут же разочарованно перебил его депутат. – Я в этих самых шоу участвовал столько…

– Дослушайте, пожалуйста, Евгений Павлович. Вы на собственном примере берётесь доказать, что это реально – прожить на деньги «потребительской корзины», на четыре тысячи триста в месяц. И тогда ваше предложение с минимальной зарплатой будет иметь рекламу, и вас полюбит народ, и наша любимая партия СДАЛПРАНОС запомнится потенциальными избирателями с положительной стороны, ведь газеты всё равно растрезвонили о вашем участии в наших партийных делах.

– Чёрт с ними, с газетами. Ну-ка, ну-ка? Что-то я не понимаю! Какое шоу? Тоже мне – «Дом-2». Я тебе кто? Я тебе что? – вопрошал, волнуясь, Евгений Павлович.

– Да не беспокойтесь. Вон Жириновский и в «Последнем герое» снимался, и с Серёгой пел дуэтом. Серёга – модный исполнитель современных песен. Реклама. Жириновскому только на пользу. Но у нас будет качественно новая придумка.

В течение трёх часов строгая симпатичная пожилая женщина, похожая на состарившуюся Мэри Поппинс, секретарша депутата Котова, отсылала всех посетителей фразой:

– Сегодня Евгения Павловича не будет. Пишет проект нового закона.

– Он ещё и писать умеет?! – острили посетители. – Вот же дал бог человеку кучу талантов!

Заглянем же и мы, дорогой читатель, в закрытый для посетителей кабинет с табличкой «Е. П. Котов, председатель комитета…», дальше опять не успеваем дочитать, а оно нам надо?

Депутат сидел в расстёгнутой на груди рубахе, ослабленный галстук был заброшен на плечо. В одной руке Евгений Павлович держал бутылку минералки, другой периодически почёсывал макушку. От ухоженной причёски не осталось и следа. Волосы были взъерошены и своим икебановским беспорядком наталкивали на мысль, а уж не гений ли наш герой? Он бы, конечно, ответил: «Да, я такой!»

Его помощник, Михаил Александрович, заливался соловьём:

– Дети у вас в данный момент на учёбе за границей. На каникулы приедут только через месяц. Надежду Ферапонтовну, супругу вашу, надо послать туда же, то есть за границу. Куда хотите: в СПА-клинику, в шоппинг-тур, просто отдохнуть или в гости к друзьям. Или вот к детям пусть съездит. Они у вас как у всех, в Англии?

– Нет, в Германии. У нас сейчас Германия – самый перспективный партнёр. Пусть с детства налаживают контакты.

– Вот и жена пусть налаживает контакты.

– Что?

– Я имею в виду контакты с детьми, с друзьями детей, с родителями друзей. Евгений Павлович, ну не придирайтесь к словам.

– Н-да, – протяжно повторял Евгений Павлович. – Бляха-муха! Вот это экстрим! Это вам не дайвинг в Египте или секс-тур в Таиланде. Это настоящее приключение! Хотя все твои остальные доводы не выдерживают и двух минут критики.

– А вы не критикуйте. Вы внесите свои какие-нибудь предложения в проект. Ведь он только что родился в голове, он как горячий пирожок.

– Предложения? Это если я ещё соглашусь! А вдруг что-то пойдёт не так? Не стоит, наверное, делать передачи с прямым эфиром. Надо демонстрировать шоу постфактум, откорректировав всё то, что может повредить моей репутации политического деятеля.

– Отлично!

– Что отлично?

– Значит, всё остальное вас устраивает? То есть: вы должны прожить на обозначенные деньги в обычной российской, допустим, московской, семье месяц, считаясь внезапно приехавшим издалека родственником хозяйки дома.

– Стоп. Почему хозяйки?

– Ну, а как же? С мужчиной – на рыбалку, выпить, на футбол, на войну, на работу, дружить, соперничать и так далее, а жить…

– Слухи пойдут, не дай бог. Значит, с женщиной?

– Ой, вам ли с вашей репутацией бояться?! Надежда Ферапонтовна давно привыкла.

– Так значит, с женщиной?

– И с ребёнком.

– А с ребёнком обязательно?

– Желательно. Мужчина и женщина – это что? Романтика всякая. Любовью, так сказать, сыты. А если с ребёнком, то это уже похоже на семью. У вас будут возникать проблемы, похожие на семейные. Это, я думаю, будет очень интересно наблюдать сотням тысяч домохозяек, да и многим их мужьям тоже.

– Стоп, стоп, стоп! Какой любовью сыты? Ты что? У меня жена. Ты что, Миша?

– Так вот я и говорю, если вдвоём, это подозрительно, а если с ребёнком, то вроде как не очень? Да?

– Это ты меня спрашиваешь? Очень или не очень? Ты же всё это придумал?

– Нет, ну, Евгений Павлович, не жить же вам месяц одному, как Робинзону Крузо. Ведь скучно будет вам и зрителям. А так нет-нет, да и разговорчик какой-нибудь завяжется. Да и режиссёры помогут. Такую ситуацию создадут – поневоле поскандалите. А скандал – это популярность.

– Ты мне это брось, Михаил. Мне скандальная известность ни к чему. Ты не забыл, зачем всё это затевается? Показать не лав-стори, а то, что можно прожить на этот, едрит его, прожиточный минимум.

Михаил Александрович неожиданно погрустнел, сел на диванчик и грустно заметил:

– Да прожить-то можно. Только кому она на хер нужна, такая жизнь?

– Э нет! Жить – это аксиома, – уверенно заявил Котов.

– Извините, Евгений Павлович, неожиданно вырвалось.

– Да ладно, чего там. Авантюрист ты, однако, Михаил. А по виду не скажешь!

– Авантюрист – это вы, Евгений Павлович. Я придумал, но я ещё сотню идей подброшу, а делаете-то вы.

– А меня в детстве папа учил оценивать людей по их поступкам. Значит, кто-то меня будет так же оценивать, а не только по болтовне. Значит, надо совершать их, поступки-то.

– Ну и флаг вам в руки, – пожелал удачи своему шефу Михаил Александрович.

– Супер шоу! Супер шоу, господа и дамы! Сегодня мы начинаем грандиозный проект-эксперимент! Сегодня один из известнейших членов нашего общества и виднейших деятелей государства, Евгений Павлович Котов, председатель думского комитета по…, по…, извините, забыл, но это сейчас не принципиально, берётся доказать, что легко проживёт на прожиточный минимум, – без умолку тарахтел ведущий. – Человек, добившийся такого положения, свершивший для своей страны, э-э… э-э… много чего свершивший, я думаю легко справится с любыми неприятностями и мелкими досадными недоразумениями, как то – прожить один месяц в рядовой московской семье на сумму стоимости «потребительской корзины». Это четыре тысячи триста тридцать рублей или около ста восьмидесяти пяти долларов США.

На сцену поднялся улыбающийся Евгений Павлович.

– Вы все знаете, я всегда с народом! – объявил он в микрофон.

– Это наш новый слоган, – прошептал за кулисами его помощник Выньдаположский своему помощнику.

– А чем он отличается от старого «знайте, я всегда с народом»?

– Ну, вроде как раньше не знали, и мы всем сообщали, мол – знайте, а теперь-то все знают, что это так. Что тут непонятного?

Помощник помощника Выньдаположского уважительно покачал головой.

Тем временем на сцену вынесли небольшой журнальный столик. Под пристальным вниманием телекамер Евгений Павлович выложил из карманов: депутатское удостоверение и все спецпропуска, ключи от квартиры, загородного дома и автомобиля, мобильный телефон, вытащил из портмоне кредитные карточки и небольшое количество наличности. Все эти вещи длинноногая ассистентка аккуратно убрала в сейф, который тут же, у всех на глазах, опечатали представители солидной независимой адвокатской конторы.

Ведущий объявил:

– Итак, уважаемая публика! На ваших глазах депутат Евгений Павлович Котов превращается в обыкновенного малоимущего гражданина.

– Не вводите зрителей в заблуждение, – сделал ему замечание Котов. – Депутат – это одно, а много имущий, богатый человек – совершенно другое.

– Это вы не держите зрителей за дураков, уважаемый Евгений Павлович, – тут же среагировал ершистый ведущий. – Мы давно привыкли, что эти два понятия неразделимы.

И они обменялись вежливыми язвительными улыбками.

Ведущий продолжил:

– У Евгения Павловича остаётся паспорт и четыре тысячи пять рублей – это средняя стоимость потребительской корзины на душу населения. Для трудового населения она чуть выше, для пенсионеров и детей пониже. Мы решили, что депутат, ответственный за всех граждан страны, справедливо может рассчитывать на среднюю стоимость.

Ведущий пересчитал перед телекамерой деньги. Три тысячи тысячными купюрами, одна тысяча по сто рублей и металлическая монетка достоинством в пять рублей торжественно были переданы депутату.

– Но минимальную заработную плату мы принимаем для всех граждан, а она на триста рублей выше! – указал на несправедливость организаторам шоу Евгений Павлович.

– Быт определяет сознание, – затараторил ведущий. – Известный миллионер Котов готов биться за недоплаченные ему, как он считает, несправедливо, триста рублей в месяц. Неужели до него дошло, почему эти странные пенсионеры и бюджетники, получающие по минимуму, поднимают шум за каждую копейку?!

– Да ладно вам демагогию разводить, – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Евгений Павлович.

– Ещё мы вручаем Евгению Павловичу адрес рядовой московской двухкомнатной квартиры возле метро «Щёлковская», – продолжил ведущий. – Там живёт одинокая женщина, Любовь Михайловна, которая любезно согласилась на участие в передаче. У зрителей ещё будет время с ней познакомиться, а пока сообщим, что Любови Михайловне сорок один год. Она вдова боевого офицера, погибшего на службе. Воспитывает сына четырнадцати лет. Имеет высшее медицинское образование, но работает продавцом в магазине одежды, так как там зарплата выше, а женщине приходится одной содержать себя и сына. Ей будет выделено четыре тысячи триста тридцать рублей. Больше, чем Котову, но она действительно трудящийся человек.

– И ещё, – заливался ведущий соловьём, – по правилам нашего шоу, – если участник потеряет деньги, или их украдут, или возникнут какие-нибудь непредвиденные расходы, а они возникают у любого человека сплошь и рядом, участникам не возбраняется зарабатывать себе на жизнь. Естественно, только законным способом и без какого-либо намёка на связи и положение нашего испытуемого.

Итак, уважаемые зрители! Пожелаем удачи Евгению Павловичу Котову; депутату Государственной Думы; председателю комитета по …э-э-э…чему-то там такому, заковыристому; создателю известной политической партии СДАЛПРАНОС и просто сильному, честному и обаятельному человеку! Аплодисменты нашему герою!

Небольшой зал съёмочной студии взорвался хлипкими аплодисментами. Евгений Павлович раскланялся и двинулся к выходу. Оператор с телекамерой последовал за ним. Она, камера, безразлично фиксировала, как депутат зашёл в специальную комнату, снял дорогой костюм, шёлковый галстук, белую рубашку, оставшись перед телезрителями в трусах и майке. Ему нечего было стесняться своего тела, в пятьдесят лет у него была спортивная фигура, которую он постоянно подкачивал в закрытых спортзалах. Евгений Павлович надел голубые китайские джинсы, довольно симпатичные турецкие кроссовки, белую майку сменил на тёмно-синюю футболку и сверху набросил лёгкий короткий джемперок, полностью расстёгивающийся спереди на молнии. Он положил в один карман джинсов бумажку с адресом, по которому ему предстояло проживать целый месяц. Попробовал засунуть бумажник во второй карман, но, увидев, как карман оттопырился, вытащил бумажник, достал оттуда деньги, тоненькую стопочку. Три тысячи девятьсот рублей Котов положил в боковой карман джемпера, который застёгивался на молнию, а сто пять рублей сунул в карман джинсов, на транспорт и карманные расходы. И просто сработало привычное правило: не держи все яйца в одной корзине.

Портмоне депутат пренебрежительно швырнул на стол, всем своим видом показывая: деньги – это ерунда, всё от человека зависит. Затем он обворожительно улыбнулся в телекамеру и лёгкой походкой вышел из комнаты. Камера следовала за ним: по длинному коридору, к лифту, в лифте, по холлу на первом этаже, мимо улыбающейся охраны и на улицу. Бегущий за оператором ведущий, он же режиссёр передачи, легонько тронул напарника за плечо. Тот мгновенно перевёл камеру на него.

– Последние лет, ну-у-у, минимум десять, депутат передвигался по городу лишь на персональном автомобиле с шофёром… – затарахтел заученной скороговоркой режиссёр.

– Почему? Я и сам люблю порулить, – бросил через плечо Котов.

– Сегодня ему впервые за долгие годы придётся проехать общественным транспортом от нашей студии в Останкино до «Щёлковской», – продолжал ведущий.

– Чёрт, кстати, а как добираться-то? Каким транспортом? – повернулся к режиссёру Котов.

– Участнику запрещено общаться со съёмочной группой, – зашептал ведущий. – Спросите, в конце концов, у прохожего. Языка, что ли, нет!? – возмущённо добавил он почти про себя. – А где-то мы трепаться бо-о-ольшие мастера!

Евгений Павлович добрался до остановки общественного транспорта. Телекортеж следовал за ним.

– Скажите, пожалуйста, этот троллейбус идёт до метро? – спросил он у бабульки интеллигентного вида.

– Идёт, до ВДНХ, – культурно ответила женщина и, отвернувшись в сторону, довольно громко пробурчала: – Понаехали тут всякие, житья от вас нет! Гастарбайтеры хреновы!

Евгений Иванович на всякий случай посмотрел по сторонам: интересно было, кто же это «понаехал» и вызвал гнев бабушки – божьего одуванчика? Оказалось, что все слова были предназначены ему, депутату Госдумы, лидеру крупной политической партии, Котову Евгению Павловичу. За что? Он не похож ни на кавказца, ни на таджика, хотя волосы тёмные и, чёрт его знает, на кого он похож вообще. «На маму!» – зло подумал Евгений Павлович и продолжил размышлять об агрессивном поведении старушки. Что могло ей в нём не понравиться? Он русский, в чистой, опрятной, пусть и недорогой, одежде. Вопрос был задан культурно, на чистом русском языке без акцента, без нецензурных и даже слэнговых словечек. Очевидно, раз задал вопрос о транспорте, значит, не москвич. Без машины, значит небогат. Можно предположить, что какой-нибудь приезжий, из бескрайних просторов России, работающий на одной из строек или на одном из предприятий столицы. И только за это такое презрение и пренебрежение?! И это русского к русскому?! А что говорить тогда, если бы перед бабулькой нарисовался кавказец? И будь он хоть Айвазовский, Меладзе или Полад Бюль-Бюль оглы – получил бы свою порцию…Порцию чего? Ненависти.

Поражённый этим неприятным открытием, он поспешил на подошедший троллейбус. Почему? Почему всё так стало? Раньше тоже были «лимитчики», но к ним у коренных москвичей было лёгкое пренебрежение, но вполне дружелюбное. Более половины населения Москвы – дети и внуки тех лимитчиков. А пренебрежение превратилось в агрессию. Хотя у большинства приезжих в багаже та же самая агрессия.

Телеоператор снял прекрасную картинку, как депутат вдавился в плотную стену пассажиров троллейбуса.

– Мы верим в нашего конкурсанта! – затарахтел рядом режиссёр. – Наш депутат, он везде выживет, он в огне не горит и в воде не тонет. И что ему какой-то месяц прожить жизнью обыкновенного россиянина? Раз плюнуть. Смотрите, как он вошёл в народ! Как в масло!

В это время на дисплее телекамеры высветилось изумлённое лицо Котова. Сзади у него на плечах лежала грудь мощной высокой блондинки забальзаковского возраста, а перед лицом болтался пьянющий подросток, с текущей с губы слюной. Подросток с интересом рассматривал Котова. Депутату было неприятно, и он старался отвести взгляд, но везде натыкался на лица и взгляды. Может быть, его узнали, думал депутат. А что? Он личность популярная. Не Жириновский, но и не из последних. Но во взглядах не было интереса, было безразличие.

Евгений Павлович увидел в окошко, как их догоняет «газель» с надписью на борту «Прожить на минималку». Такое говорящее название дали затее Выньдаположского телевизионщики. «Неплохо работают, – подумал Евгений Павлович. – Проект начали снимать только час назад, а реклама уже вот она, на борту автомобиля». Он помахал рукой снимавшему его в открытое окно машины оператору и сложил губы в дежурную располагающую улыбку.

У метро «ВДНХ» было людно. Откуда столько народу в будний день, спрашивал себя депутат. Евгений Павлович вспомнил андроповские облавы в общественных местах на предмет выявления ответа на вопрос, почему столько народу не работает в рабочее время. Тунеядство было запрещено законом. Депутат устыдился своих недемократических мыслей. Он-то, допустим, здесь по делу. И каждый из этих людей здесь по своему делу.

И никому до этого не должно быть никакого дела.

Котова догнали телевизионщики.

– Евгений Павлович, как себя чувствуете после первой за долгие годы поездки в общественном транспорте? – ехидно поинтересовался ведущий.

– Нормально, – бодро ответил депутат. – Я такой же человек, как и все, плоть от плоти, кровь от крови нашего великого и прекрасного народа!

– Человек из народа вряд ли моментально подыскал бы такие слова, – сделал комплимент его профессионализму ведущий. – Евгений Павлович, на этом этапе мы с вами прощаемся. У выхода метро «Щёлковская» вас встретит другая съёмочная группа. Мы попросили ребят из криминальной хроники, они как раз находятся там по заданию редакции. А мы сразу поедем к дому, в котором вам предстоит месяц жить по меркам рядового российского гражданина.

– Не рядового, а малоимущего, – поправил его депутат. – Всё же не передёргивайте, большинство людей, хотя бы в той же Москве, живёт на более высокие доходы, нежели прожиточный минимум.

– Это естественно и понятно, но мы-то с вами решили проверить правильность расчёта государства – сколько гражданину нужно денег, чтобы выжить?

– Но ещё при Ельцине государство объявило, что гражданин должен теперь сам заботиться о себе. Функции государства – внешняя защита, внутренняя защита, контроль исполнения законов и помощь убогим.

– После объявления государством о свободе граждан от него, неподготовленное население начало дружно вымирать, чем, кстати, занимается до сих пор. И ни одну из перечисленных функций государство не выполняет. Ну, ладно, ладно, первую выполняет, да что теперь от этого толку? На половине территорий бывшего Союза уже по-хозяйски расхаживают инструкторы войск Ю Эс Эй, подыскивая места под военные базы. А о защите своего гражданина внутри государства говорить просто смешно. Санёк, это не снимай, – режиссёр подал знак оператору.

– У нас в России столько необжитых территорий! Богатейших территорий! И неосвоенных. Что вы всё на территории бывшего Союза киваете? Нам бы своё освоить, – усмехнулся депутат. – Правда, у нас всё больше северные территории, холодные. Туда людей и калачом не заманишь.

Ведущий достал сигарету. Увидев жест хлопающего себя по карманам депутата, предложил и ему. Они закурили.

– Евгений Павлович, – обратился к депутату режиссёр, – не обращайте внимания, что я с вами всё время спорю. Это профессиональное. На самом деле я очень удивлён, в самом лучшем смысле, вашим авантюрным проектом. Как бы ни развивались события, это привлечёт внимание к социальной теме. А социалка – мой хлеб, – извиняющимся тоном закончил режиссёр.

– Да-да, у каждого свой хлеб, – улыбнулся депутат.

Он бросил окурок в урну и зашагал ко входу в метро, влившись в довольно плотную массу москвичей и гостей столицы. Купил карточку для одноразового проезда за 19 рублей и, пройдя через турникет, вместе с толпой заспешил на эскалатор, размышляя и подсчитывая, осваивая новую информацию. Итак, подсчитывал в уме депутат, раньше любой школьник мог кататься на метро сколько угодно. Пятачок, то есть пять копеек, были небольшими деньгами по советским временам. Если рабочий в среднем получал десять рублей зарплаты в день, то он мог проехать в метро за эти деньги двести раз. Это куда ж можно уехать?! А сейчас, при зарплате, допустим, 1000 рублей в день количество поездок сокращается до пятидесяти. Зато те, кто зарабатывают более этой суммы, могут позволить себе ездить на личном транспорте, а вот те, кто менее… А такие, как он в данной ситуации? Должны искать работу, чтобы до неё можно было добраться пешком? Депутат быстро подсчитал, что, даже покупая карточку со скидкой, на месяц, или, допустим, по десять, двадцать или шестьдесят поездок, он вышибает этим из своего нынешнего бюджета около 13-ти процентов средств. А если ещё наземным транспортом пользоваться? То в два раза больше? Четверть доходов на транспорт, это немыслимо и недопустимо в личном бюджете.

На эскалаторе он не стал стоять справа, а вприпрыжку, как молодой, сбежал по ступенькам слева, там, где спешили более торопливые пассажиры. Глянув вверх, найдя на указателе нужную станцию, он с гордостью подумал, что наше метро – всё-таки очень удобная штука. Всё ясно и понятно, как и куда добраться. Вот он как-то был с деловой поездкой в Париже, случилось остаться без автомобиля, так он заблудился в парижской подземке.

«Дома лучше! – думал Евгений Павлович. – Дома всё понятнее, ближе, роднее. Дома и стены помогают. Дома и люди…» – тут депутат немного споткнулся на продолжении своей мысли. Лица вокруг были сосредоточенные, угрюмые, неприветливые. От молодых ребят и мужчин веяло агрессией, от женщин – усталостью и раздражением. Лишь девушки сквозь все времена несли свою красоту, кто горделиво, кто с улыбкой, как бы говоря: «Вот она я! Хороша?» «Хороша, хороша!» – отвечали мужские взгляды.

«Да нет, всё нормально. Это я себя накручиваю просто. Это с непривычки, – решил Евгений Павлович. – Обычные люди, обычные будни. А чего я, собственно, ожидал? Фейерверков в свою честь? Всё нормально».

Подъехал поезд. Евгений Павлович зашёл в распахнувшуюся дверь вместе с десятком ожидающих пассажиров. Сидячих мест не было. Депутат встал возле двери, противоположной входу.

«Надо было хотя бы газетку купить, – подумал он. – Ехать долго, голову надо же чем-то занять. Впрочем, может быть, мне в нынешнем положении и газеты не по карману? Да нет, не может быть! Вряд ли нетолстая газета стоит больше рубля. Газеты всегда стоили сущую мелочь. Впрочем, раньше их поддерживало, нет – содержало государство, и главная задача газетчиков была – чтобы их читали. И сейчас задача вроде та же, но цель другая. Раньше государство старалось через прессу воздействовать на своих граждан, а сейчас главное для газетчика – получение прибыли, если только их газета не продвигает лозунги какой-либо политической силы, купившей газету с потрохами, как я, например. Помимо двух официальных собственных газет, я и не помню, сколько журналистов у меня на довольствии. И разовом, и постоянном. Да, вряд ли я смогу купить газетку за рупь, – со смешком сделал вывод Евгений Павлович. – Да и за три тоже. А червонец мне в моём положении тратить уже нужно с оглядкой».

Это открытие убило депутата, образно выражаясь. Он мог пойти на какие-то лишения: поголодать, поесть некачественную пищу, пожить в некомфортных условиях, если это недолго, но остаться без права иметь информацию… Это при том, что газет стало неизмеримо больше. «Поэтому и стало больше, что стали зарабатывать деньги, – прочёл себе лекцию по экономике Евгений Павлович. – И вообще, нечего брюзжать. Люди, вон, на острова летали, последними героями становились, и ничего. Небось, без газет обходились».

Вагон качнуло при торможении. Центробежная сила бросила Евгения Павловича в сторону. Он налетел плечом на лысого молодого человека в чёрных кожаных штанах и футболке с надписью «Убийца насекомых».

– Извините, – машинально произнёс депутат.

Вообще, Евгений Павлович уже успел заметить, что толкотня в метро – обычное дело. Ну, не удержался ты на ногах при движении, толкнул кого-то, ничего страшного, бывает.

– Ты чё, баран! – свирепо прошипел лысый. – Ты чё, в натуре! – голос лысого набирал децибелы по нарастающей.

«Это провокация, – инстинктивно отметил про себя Евгений. – Слишком всё нереально. Не из-за чего лысому так кипятиться».

– Я же извинился, молодой человек, – хорошо поставленным голосом, привыкшим успокаивать толпу, произнёс депутат. – Будьте любезны, ведите себя культурно в общественном месте, каковым, несомненно, является метро. И ещё раз примите мои извинения за то, что я нечаянно толкнул вас. Я не нарочно – поезд дёрнуло.

Парень в кожаных штанах на секунду опешил от столь изысканной речи, но затем продолжил гнуть свою линию с новой силой:

– Я тебе щ-щас башку отшибу, и ты увидишь, насколько я могу быть культурным в общественном месте!

После этих слов «убийца насекомых» подтвердил делом нешуточность своих слов. Только реакция неплохого спортсмена спасла Евгения Павловича от сокрушительного прямого правой в челюсть. Он успел уклониться от несущегося кулака и, не раздумывая, нанёс ответный короткий удар в живот своему сопернику. Тот, очевидно, не ожидая сопротивления, немного замешкался и тут же получил ещё один хороший удар, уже в челюсть. Его отнесло на сидящих женщин-пассажирок. Евгений Павлович похвалил себя за выигранный раунд дуэли и тут же охнул от нестерпимой боли…

Подлый удар ему нанёс стоящий сзади молодой длинноволосый очкарик в бесформенной майке, с рюкзаком за плечами и в бейсболке, с козырьком, перевёрнутым назад.

Евгений Павлович развернулся к новому нападающему лицом, но тот тоже не стоял на месте в это время и успел нанести Евгению Павловичу ещё пару ударов. От второго удара, в челюсть, у депутата лопнула кожа на подбородке и сильно закружилась голова. Его просто зашатало. Он махнул рукой вперёд, но по инерции, несильно, и даже не попал по своему сопернику. Зато на помощь своему товарищу уже подоспел «убийца насекомых» и они вдвоём начали мутузить депутата по полной программе.

На помощь пришли, как почти всегда, лишь пожилые женщины, то есть – бабки, самые смелые и справедливые члены нынешнего общества:

– Караул, человека убивают!

– Девушка, хватит с мобильным телефоном играться, звони в милицию. Человека затаптывают, а им хоть бы что! Душа-то у вас где?!

– Где-где – в трынде, – огрызнулась девушка, но послушно набрала 02.

– Оно и видно, что душа там, где ты говоришь. Если бы всё работало по отдельности, разве довели бы вы своих мужиков до такого скотства!?

– Да они сами по себе сейчас такие, глаз положить не на кого.

– А мне хрен положить не на кого, – весело крикнул «убийца насекомых», в то время как молодой парнишка в бейсболке обшаривал карманы избитого. Забрав деньги и швырнув на пол паспорт, парочка выскочила на остановке и растворилась в толпе.

Евгений Павлович открыл глаза. Голова кружилась. К нему склонилось лицо пожилой женщины:

– Жив, касатик?

–Да вроде, – ответил депутат. – Где они?

– Дык, убёгли. Выскочили на остановке и дёру!

– Чёрт! Деньги все забрали.

– А много денег-то?

Евгений Павлович усмехнулся:

– Всё, на что собирался жить этот месяц.

– Ого! До дома-то сможешь доехать? Тебе пешком или на наземном транспорте добираться?

– Да пешком, пешком. Не в этом дело. Как мне теперь этот месяц жить-то?

– Эй, касатик! Да мы в войну годами голодали, а ты месяц! Отчаиваться не надо.

– Спасибо, мать. Спасибо, моя золотая, – растрогался Евгений. – Твоя правда.

Он вытирал носовым платком разбитое лицо и размышлял, а стоит ли идти в милицию? Он, как депутат, человек, творящий закон и, естественно, пропагандирующий торжество закона при любых обстоятельствах, просто обязан идти с заявлением в милицию. А не повредит это происшествие проекту? Сейчас с него будут снимать показания, и каждый милиционер в районе будет знать, что неподалёку живёт депутат Котов, впроголодь. Через два дня об этом будет знать каждая местная бабулька и каждый местный забулдыга, не говоря уже о подростках и школьниках. Ему это надо? А чёрт его знает! Обычно реклама помогает жить, если ты не живёшь криминально. А в данном случае?

Ничего не решив, покинув негостеприимный вагон и поднявшись по эскалатору, он протопал к выходу мимо постового милиционера, с подозрением посмотревшего на не очень чистую (плохо вытертую от крови) физиономию прохожего.