Читать книгу Призраки Каллисто - Алексей Евтушенко - Страница 6

Бабушке Агнешка осмелилась пожаловаться только однажды. Собственно, это и жалобой-то было трудно назвать. Так, проявление минутной слабости. Инстинктивная попытка вызвать к себе сочувствие и услышать слова поддержки. Елена Александровна приехала в Звёздный городок навестить внучку. Был конец московского ноября.

Самый типичный, пробы ставить негде.

Глобальное потепление, которого так панически боялось и ожидало человечество в начале третьего тысячелетия, оказалось не таким страшным. Его медленное наступление (гораздо более медленное, чем обещали пресловутые британские ученые и не только они) влияло на что угодно, но только не на московский ноябрь и декабрь.

Как всегда в это время, небо русской столицы, не верящей ни слезам, ни посулам, а рассчитывающей только на бешеный труд, кураж и твёрдый барыш в собственном кармане, затягивало сплошняком низких облаков. Сквозь эту серую пелену едва просачивался солнечный свет, в котором великий и прекрасный город казался временами всё той же большой вечной и унылой русской деревней с покосившейся церковной колокольней и самогонно-гармошечной тоской по вечерам. И хорошо ещё, когда выпадает снег и перекрывает своим белым чистым покрывалом грязно-серые и серо-охристые тона асфальтовых тротуаров и газонов.

Тогда становится чуточку веселее (в особенности, если снег не тает сразу). Но часто снега нет до второй половины декабря, и москвичам и гостям столицы приходится терпеть это природное безобразие изо всех сил.

А кто-то ещё спрашивает, откуда у русского народа столько терпения. Поживите тут хотя бы одну осень и зиму, тогда узнаете.

Как и все несемейные члены отряда космонавтов, Агнешка жила в казённой однокомнатной квартире гостиничного типа: комната – семнадцать квадратных метров; кухня – шесть; прихожая, объёмом немногим больше обитаемого отсека старого спускаемого аппарата корабля «Союз»; совмещённая душевая с туалетом; балкон. Всё.

– Уютненько, – подвела итог Елена Александровна, быстро осмотрев комнату (стандартные диван, рабочий стол, платяной шкаф, разноцветный южноамериканский коврик из шерсти ламы на полу, яркое фото-постер Крабовидной туманности на стене, рабочее кресло, два стула, оригинальная дизайнерская люстра) и по старой русской привычке направилась прямиком на кухню.

– Есть хочешь? – спросила Агнешка.

– Можно подумать, у тебя кастрюля борща в холодильнике, – хмыкнула бабушка.

– Борща не борща, а тарелку бигоса могу разогреть.

– Да ладно, – не поверила Елена Александровна. – Сама готовила?

– Кто ж ещё? Здесь не умеют готовить настоящий бигос.

– В Москве всё умеют готовить, даже хинкали. Просто места знать надо.

– Что такое хинкали?

– Это… – Елена Александровна неопределённо пошевелила пальцами. – Что-то вроде мантов. Но вкуснее.

– Бабушка!

– Эх, молодёжь, – вздохнула Елена Александровна. – Простейших вещей не знают. Пельмени ела?

– Ну.

– Похоже. Но совсем другое. Хинкали – грузинское блюдо, манты – узбекское.

– Рождённые в СССР, – поставила диагноз Агнешка. – Всё с тобой ясно. Так ты будешь бигос или нет?

– Разве что ложку-другую, – вздохнула бабушка. – Капуста и мясо с копчёностями для меня уже тяжеловато.

– Ничего, – сказала Агнешка. – Под рюмочку Wyborowa отлично пойдёт.

– А ты со мной?

– И я рюмку выпью. В честь нашей встречи. Но не больше. А то завтра к занятиям не допустят.

– Строго у вас. Что, каждое утро медосмотр?

– В обязательном порядке.

– Значит, так надо, – сказала бабушка. – В космос летать – не суженого искать. Хотя, ещё не известно, что труднее.

– Кто спорит. Хотя насчёт жениха я бы поспорила. Их тут – на каждом шагу десяток за грош.

– Я не сказала жениха, – возразила Елена Александровна. – Я сказала – суженого. Это абсолютно разные категории.

– И ты туда же, – сказала Агнешка, ловко накрывая на стол. – Ну какой суженый, ба? Зачем он мне? Я в космос хочу. За тем и приехала. А здесь все смотрят на меня, как на потенциальную жену, если не хуже. Какой-то сплошной, я бы сказала пещерный, сексизм. Нет, я, конечно, слышала, что в России отношение к женщине то ещё, но чтобы настолько!

– Между прочим, это именно Россия отправила в космос первую женщину. При всём своём сексизме. Валентина Терешкова, слышала о такой?

– Теперь да, – неохотно призналась Агнешка. – Хотя до поступления в отряд я была твёрдо уверена, что первой женщиной-астронавтом была американка Салли Райд.

– Вот-вот, – сказала Елена Александровна. – А кто такая Лидия Литвяк, знаешь?

– Впервые слышу.

– Лётчик-истребитель во Второй Мировой, Герой Советского Союза, шестнадцать сбитых. Погибла в бою, ей и двадцати двух не исполнилось.

– Ну, ба, ты сравнила! Война – это совсем другое. Во время войны люди меняются.

– Ну да, мужчины становятся ещё более мужественными, а значит, сексистски настроенными к женщинам. Женщины в свою очередь… Впрочем, мы отвлеклись. Вернёмся к началу. Чем тебе сексизм плох?

– Как это? – Агнешка сунула тарелку с бигосом в микроволновку, захлопнула дверцу, включила. – Сексизм плох по определению. Если мужчина видит в женщине только объект удовлетворения его похоти, что в этом хорошего?

– Всё, – твёрдо ответила бабушка и недрогнувшей рукой налила себе и внучке ледяной водки. Себе рюмку, внучке половину. – Вроде бы старалась я, воспитывала тебя, а самого главного не внушила. Если мужчина, как ты говоришь, видит в тебе только объект удовлетворения своей похоти, значит, с этим мужчиной ты можешь сделать всё, что угодно. Верёвки из него вить можешь. А вот когда он начинает в тебе видеть коллегу, равного ему по талантам и способностям – это гораздо хуже. Потому что он и относиться начинает к тебе, как коллеге, на равных. Что в большинстве случаев означает твой проигрыш.

– Это ещё почему? – подбоченилась Агнешка.

– Потому что в абсолютном большинстве случаев мы глупее, слабее и менее талантливы, чем мужчины, – спокойно ответила Елена Александровна. – Знаешь такое выражение – джентльмены о фактах не спорят?

– Слышала. И что?

– Ничего. То, что я только что сказала – факт. Нравится он нам или нет. Глупо спорить с фактами, хоть мы и не джентльмены. Слава богу, кстати.

Микроволновка запищала, сигнализируя о выполненной работе по разогреву пищи. Агнешка вытащила тарелку, положила бигос бабушке и себе (бабушке побольше, себе – поменьше), уселась напротив, взяла рюмку и сказала:

– Я бы поспорила!

– Вот отсюда и все наши трудности, – засмеялась Елена Александровна. – Не нужно спорить. Согласись с мужчиной и получишь своё. В этом и заключается женская мудрость.

– То есть как это – согласись? Они же только этого и ждут. Под всех ложиться, что ли, извини?

– Да не в койку соглашаться, – поморщилась бабушка. – Ты специально дурой прикидываешься, что ли? Не ожидала от тебя. Хотя можно и в койку, если нравится. Ты думаешь, почему я в гостиницу не переехала, у Михаила Яковлевича осталась? Он, как оказалось, вполне ещё ничего. Если расшевелить, конечно, – Елена Александровна окинула довольным взором ошеломлённую внучку и весело рассмеялась. – То-то. Учись, пока я жива.

– С тобой, ба, не соскучишься, – только и сказала Агнешка. – Обалдеть. Давай лучше выпьем.

– Давай, – согласилась Елена Александровна. – За тебя, родная внученька. Чтобы всё у тебя получилось. И космос, и суженый. Могу я правнуков хотеть или как? Имею право!

И с этими словами Елена Александровна лихо опрокинула рюмку водки.

Если говорить о передвижениях, то больше всего Олегу Чернею нравилось на МПК «Россия» летать по ЦКС – Центральному коммуникационному стволу. Или попросту по «коридору», даже без прилагательного «центральный», поскольку других стволов и коридоров на корабле не было.

Шестьдесят четыре метра от стыковочного узла до марс-палубы. Лети в своё удовольствие. Только не забывай вовремя хвататься за леера и широкие удобные скобы – корректировать свой полёт так, чтобы не врезаться головой в поперечную силовую штангу с мигающими на ней датчиками уровня кислорода, влажности и углекислого газа или кожух системы вентиляции. Ничего сложного для опытного космонавта, особенно, если приноровиться.

Олег приноровился. Шесть целых и пятьдесят восемь сотых секунды – личный рекорд. В обычном рабочем режиме – от пятнадцати до восемнадцати.

Обо всем этом он успел сообщить Ивану Сергеевичу Алёхину и Стиву Энзи, которые неспешно летели вслед за ним.

– Очень хорошо, – сказал Энзи по-русски. – Удобно.

Языком он владел прекрасно. Акцент чувствовался, но Олег не впервые летал с американцем и знал, что скоро акцент почти исчезнет. Практика – великое дело. Впрочем, при нужде или желании они спокойно переходили на английский, не ощущая при этом ни малейших неудобств.

– Когда полетим, так не полетаем, – заметил Алёхин. – Прошу прощения за тавтологию, хе-хе. И за банальность заодно. Но мне до сих пор не верится.

– Будем гулять пешком, – сказал Энзи. – Хотел бы я сказать, что как по Маркет-стрит в Сан-Франциско, но не получится.

– Лазить, – сказал Алёхин. – Будем по кораблю лазить. Вверх-вниз, он ухватился руками за две скобы, расположенные на удобном расстоянии друг от друга. – Вот по этой лестнице.

– Мне тоже не верится, – сказал Олег. – Лететь с постоянным ускорением – это мечта. И вдруг она стала явью.

– Космос – наш, – отрубил Стив. – Да?

– Шустрый ты парень, Стив, – сказал Иван. – За то и люблю.

– Главное, чтобы без сексуального подтекста, – сказал американец.

– Не дождёшься, – заверил командир.

Сегодня, в девятнадцать часов десять минут по корабельному времени, транспортный корабль «Орёл-2М» совершил запланированную стыковку и доставил на «Россию» её командира Алёхина Ивана Сергеевича и пилота-испытателя широкого профиля, астронавта НАСА Стива Энзи. Через пятьдесят восемь минут «Орёл-2М» отстыковался от «России» и взял курс на Землю, имея на борту пятерых космонавтов-монтажников, завершивших свою миссию на орбите.