Читать книгу Отряд-5 - Алексей Евтушенко - Страница 6

Поздним вечером накануне старта Хельмут Дитц в расстёгнутом кителе, бриджах и сапогах валялся на койке в своей каюте, забросив руки за голову, и размышлял о том, всё ли они сделали, чтобы путешествие вышло успешным. Размышлялось плохо. Мысли постоянно возвращались к тому чёрному дню, когда свароги убили Машу Князь и остальных, захватили Пирамиду и фактически взяли в заложники Малышева, Аню и маленькую Лизу. Несмотря на показную бодрость духа, Хельмут не мог простить себе происшедшего. В особенности смерть Маши. Обер-лейтенант вермахта, командир взвода разведки Хельмут Дитц видел сотни смертей и привык к ним. На его глазах товарищи гибли под разрывами бомб, снарядов, гранат и мин. В живую плоть впивались осколки и пули, её рвали и кололи штыки, полосовали ножи. Кровь убитых на войне с той и другой стороны бежала струйками и ручейками, сливалась в потоки, те впадали в широкую реку, которая величественно и грозно текла к бесконечному морю крови, пролитой людьми за все войны с начала истории. И была эта река такой мощной и глубокой, что по количеству крови могла поспорить с самим морем, в которое впадала. В Сталинграде в ноябре – декабре тысяча девятьсот сорок второго года смерть ходила настолько близко, что стала восприниматься почти как назойливая родственница со скверным характером, которую невозможно изгнать из дома и посему приходится уживаться. «Почти», потому что смерть никакая не родственница и ужиться с ней невозможно. Притерпеться – да, пожалуй. Но ужиться, то есть пойти на компромисс, внутренне согласиться с тем, что она сильнее и имеет право забирать того, кто ей понадобился, в любую минуту – нет, ни за что! Человек рождён для жизни. Чтобы это осознать, не нужен даже Бог. Достаточно побывать на войне.

Хельмут убивал и сам. Это была его работа, а всякую работу настоящий немец старается делать честно. Но честно – не значит с любовью. И, как бы то ни было, признать, что свароги просто «честно делали свою работу», он не мог. Со сварогами был договор, который те нарушили самым подлым и предательским образом, при этом убили близкого Хельмуту человека. Женщину, которая делила с ним постель и которую он почти успел полюбить. А может, и без всякого «почти». Не говоря уже обо всех остальных. Убили без всякой жалости, хладнокровно и расчетливо. Они бы убили и его, и его друзей, если бы карты судьбы легли чуть иначе. В этом не было ни малейших сомнений.

Обер-лейтенант вермахта Хельмут Дитц, в свои двадцать шесть лет прошедший такими дорогами, которые и присниться не могли абсолютному большинству разумных существ во всей Галактике, и считавший, что его огрубевшее от насилия и крови сердце мало что может тронуть, скрипнул зубами, машинально растёр ладонью грудь и одним движением поднялся с койки. Хотелось выпить.

В дверь постучали.

– Если с бутылкой, заходи! – возгласил Дитц.

Дверь уехала в переборку, и через порог шагнул Александр Велга, облачённый в полевую форму командира Красной Армии образца тысяча девятьсот сорок второго года с двумя «кубарями» в петлицах. Приказ товарища Сталина № 25 от 15 января 1943 года «О введении новых знаков различия и изменениях в форме одежды Красной Армии» предусматривал донашивание старой формы и знаков различия до получения новой. Остаток зимы сорок третьего Александр провалялся в госпитале, потом воевал, новую форму с погонами получить не успел, так и попал в плен к сварогам в старой. Её по привычке и носил, полностью обновив комплект в Пирамиде, лишь иногда надевая поверх сварожий боевой комбинезон и удобные ботинки вместо сапог. Лейтенант прошёл к столу, извлёк из правого кармана галифе бутылку водки, из левого свёрток, водрузил дары на стол и уселся в стоящее рядом кресло. Раскрыл свёрток, в котором оказались два толстых куска чёрного хлеба, нарезанное сало и два солёных огурца.

– Стаканы есть?

Дитц одобрительно хмыкнул, достал из встроенного шкафа два стакана, присел к столу.

– Наливай, – кивнул на бутылку Велга, водружая сало на хлеб.

Хельмут разлил по сто. Молча чокнулись, выпили, закусили.

– Как ты догадался? – спросил Дитц, закуривая.

– Это не трудно, – сказал Александр. – Сам такой. Сердце болит, покоя нет, – он похлопал себя по карманам. – Чёрт, сигареты забыл.

Хельмут пододвинул по столу пачку и зажигалку.

– Спасибо. – Велга закурил.

– Ты хотя бы Ольгу сберёг, – сказал Дитц.

– Нам с ней просто повезло. И потом… – Велга умолк, пуская дым к потолку. Дитц ждал.

– Я не уверен, что у нас с ней получится семья, – сказал Александр.

– Семья в нашем положении – это большая роскошь, – заметил Хельмут. – Возможно, слишком большая.

– Малышев и Аня себе позволили.

– И где они теперь?

– М-да…

Велга вздохнул, разлил по пятьдесят, взял стакан:

– Давай за победу. И чтобы ребята были с нами.

– Давай.

Выпили по второй.

– Я вот о чём подумал, – начал Велга. – Мы собираемся проникнуть в Пирамиду через каналы Внезеркалья. Конкретнее, через тот, уже известный, что расположен неподалёку от Брашена. Так?

– Так. А что?

– Ничего. Не считая того, что способ крайне ненадёжный, как ты сам понимаешь.

– Понимаю. У тебя есть другой? Только не говори, что мы атакуем Пирамиду на этом, – Дитц вытянул в сторону длинную руку и похлопал ладонью по переборке.

– Разумеется, нет. Но мы можем привлечь на свою сторону союзников.

– Рашей?

– Раши прекрасные воины, но пускать их в Пирамиду и, уж тем более, делиться с ними властью над ней… – Велга покачал головой. – Я говорил с Владом. Он считает, что этого нельзя делать. Ни раши в частности, ни айреды в целом не доросли до подобной власти и ответственности.

– А мы, значит, доросли? – прищурился Дитц.

– Конечно. Но мы – небольшая группа людей. Товарищей, объединённых одной судьбой. Прошедших огонь, воду и медные трубы. Даже Свем Одиночка, по сути, дикарь из каменного века, возможно, дорос. Но только потому, что связался с нами, стал одним из нас. И в Пирамиде успел нахвататься всякого – учился, смотрел, слушал, запоминал. А вот народ рашей, который находится на стадии Средневековья…