Читать книгу Кладезь безумия - Алексей Федянин - Страница 7

Серджио закурил. Я последовал его примеру, сопровождая первую тягу глотком пива.

– Ребята, попавшие на одну ступень выше, работают уже по полной программе, – продолжал Серж, – даю гарантию, что ты сейчас и не думал о номере твоей квартиры. Но видишь ты его каждый день, и наши ребята эти привычные для тебя данные поместили в базу «Самая востребованная информация». Ну, а на самых высоких ступенях – офисный персонал. Им достаётся самая непыльная, и одновременно самая ответственная работёнка. Когда тебе нужна информация, они тебе моментально её предоставляют.

Ещё одна сигарета. Я слушал Сержа, и боялся пропустить хотя бы одно слово.

– Так вот, получается следующее, – Серж скорчил умную рожицу, но на этот раз он говорил действительно разумные вещи. – В обычной, дневной жизни, ты похож на этакого злого босса, который только и делает, что гоняет «белых воротничков» по офису. Ты постоянно общаешься, думаешь, решаешь кроссворды, что-то читаешь, что-то пишешь, что-то слышишь. И по твоему «офису», комфортно разместившемуся в твоей черепушке, только и слышно пыхтение – туда-сюда, туда-сюда снуют несчастные сотрудники. Ты вот выходишь на перекур – ты думаешь, это у тебя перекур? Это у них перекур.

Чирк зажигалка – гори, сигарета. Я курил уже машинально – всё моё внимание было поглощено речами Серджио.

– И вот наконец наступает ночь. – продолжал Серж, – и весь твой офис падает с ног, и храпит не по-детски, и хрен ты его трактором подымешь. Именно в этот момент и появляются наши «чернорабочие» с нижних ступеней. Да-да, обитатели нашего подсознания, те самые бедолаги, что запоминают всякую ерунду.

– Наподобие кирпичей в стене, – подсказал я.

– Вот-вот, оно самое., – кивнул в ответ Серега. – И теперь уже перекур начинается у них. Они вспоминают всё то, что видели за день. А для тебя всё это проявляется в виде сна. Вот так вот.

– Стоп, стоп, стоп, тормози лошадь, – я прервал рассуждения Серджа. – Люди, вообще-то, не всегда видят во сне то, с чем сталкивались днём. Я, например, летал во сне. Я ж наяву не летал, верно? Ну, разве что когда-то с третьего курса чуть не вылетел. Так почему же мне снится полёт?

– А почему ты так уверен, что летал именно ты? – подмигнул Серж, – то, что ты видел своими глазами, ничего ещё не значит. Вообще, тебя во сне нет. Ты всё видишь глазами своих «работничков» с нижнего яруса – а это они и летают, и скачут, и сражаются. Ты ж не знаешь, где они днём бывают, верно? Пока ты бодрствуешь, они бродят Бог знает где, и такое видят! А потом во сне тебе показывают. Вот ты видишь город, в котором ты сроду никогда не был. А ты там и не был, это были они, ребята из ДеПо. Или ты видишь город, вроде бы свой, но какой-то немного не такой. Так это твои ребята побывали там в прошлом. Или в будущем. Или вообще в какой-то долбанной параллельной реальности. Неважно, где, главное, что побывали. – То есть ты хочешь сказать, – спрашиваю, – что когда я сплю и вижу сны, то я, это типа, и не я?

– А посмотри на своё отражение в зеркале как-нибудь во сне, – вскричала старая обезьяна, – и кого ты там увидишь? Себя, ясен пень, но это будешь ВРОДЕ БЫ ТЫ, НО КАК БУДТО НЕ ТЫ.

– Ок, я тебя понял, – сказал я. – Хотя немного диковатая теория, надо заметить. Но всё же – причём тут Фрейд?

– По его теории, а может, не по его, может, спёр у кого… так вот, по его теории подсознание произвольно выдаёт числа, буквы, оговорки из своего депо. То есть, тебя просят назвать число, а работнички его не придумывают – просто берут из подвала то, что ты когда-то положил. Вот спроси меня любое число.

– Скажи любое число, – произнёс я.

– 27, – ответил Серж, – и вот кто его знает, что это число означает? Понятия не имею. Но это и не важно, как пойму, потом сообщу. Суть в том, дорогой Евгенидзе, что твой садовник, и твои полоски на стене – они не просто так появились, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я, – садовник – это кореш моих работничков из депо, и дедушка Фрейд сказал, что садовник не случайно появился, а так как вместе с ним появились полоски, то я маньяк без сна и без совести, и плачет по мне психушечка да на улице Фрунзе. Я всё правильно понял?

– Да иди ты, – Серж надулся, как индюк. Я рассмеялся и хлопнул его по плечу.

– Да не бери в голову, дай хоть посмеяться, а то я уже давно этого не делал. На самом деле, твоя теория мне чрезвычайно понравилась. Я с удовольствием продолжу дискуссию с тобой, но сейчас мне надо выйти.

– Знаю я, куда тебе надо, – пробурчал Серж, – только попробуй мне там снова ручку оторвать – я тебе за это ножку оторву, а заодно и головушку.

– Не отрывай, не отрывай, ты подожди ещё чуть-чуть, – запел я на мотив Маршала, и скрылся где-то между залом и кухней.

Минуты три спустя мы снова были с Серджем на балконе. Я смотрел на озеро, раскинувшееся прямо под окнами моего друга. В голове потихоньку мутилось, и я ни с того, ни с сего вспомнил прошлогоднюю рыбалку.

– А то, что, Серджио, – громко объявил я, – пойдём на выходных на твоё озеро, порыбачим?

– Это не просто озеро, – воскликнул Сергей. От возмущения он на секунду потерял дар речи, но тут же успокоился. – Когда-то, в далёкие буйные времена, здесь стоял сказочный город. Тебе известно, что в каждой стране есть своя культурная столица?

Я кивнул. Разумеется, мне было известно, но ещё более мне был интересен его рассказ.

– В России это Санкт-Петербург, – с упоением продолжал Серджио, – у нас, пожалуй, можно назвать Львов, Харьков, Киев, разумеется. А в этом древнем государстве именно он был культурной столицей. Днём он блистал своей чистотой и ухоженностью, множество приезжих, наслышанных о его великолепии, жаждали хоть одним глазком взглянуть на этот город – интеллектуальную утопию. Здесь писали стихи и слагали легенды, райская музыка лилась из окон его домов, а сами дома поражали своей изысканной архитектурой.

– Ты так говоришь, будто ты там лично побывал, – с иронией заметил я. Конечно, мне было известно, какой Серджио импульсивный парень, однако награждать эпитетами город, которого никто никогда в упор не видел… нет, пожалуй, это уже слишком.

– Я хотел бы там побывать, – вздохнул Сергей. Затаённая печаль скрывалась в его голосе, и мне на секунду показалось, что это чуть ли не цель его жизни, – и остаться там. Знаешь, некоторым везло, и они оставались там навсегда. Они тоже могли создавать чудо, и лучшие продолжали творить славу этому городу.

– Ты знаешь, с тех пор мало что изменилось, – моя ирония всё никак не желала успокаиваться, – город, в котором мы живём сейчас, точно так же восторженно принимает одних и отторгает других.

– В принципе, верно, – кивнул Серджио. – Вот только наш современник более добр, и не так жестко отторгает тех других. Они живут, и пытаются чего-то добиться, выполняя огромный объём работы за смешные деньги. И только потому, что у них на родине они получали ещё более смешные. Так и живут. Точнее, думают, что живут. На самом деле жизнь – это метро. Мимо тебя едет один вагон, и ты его пропускаешь. Куда спешить? Ведь следом за ним появляется следующий. Однако и в этот вагон ты тоже не садишься, а однажды, в один трижды распрекрасный момент обнаруживаешь, что все поезда уже в депо, и тебя вежливо просят покинуть платформу…

Сергей затих. Даже его ораторская энергия всё же имеет какие-то рамки.

Мы стояли и молчали, и молчали долго. Дым моей очередной сигареты поплыл вверх. В этот раз он получился сильно густой, и что-то нарушилось в окружающей сфере. Я ещё раз подумал про древний неведомый город.

– А ты ничего не путаешь? – смутные сомнения терзали мою душу. – Откуда могли появиться такие данные? Как вообще сохранилась информация о том, что было ДО потопа?

– Путаешь как раз ты! – Серджио вновь начал горячиться, – если ты знаешь про Атлантиду, то почему бы тебе и не знать про Раночи?

– Раночи? – переспросил я, – а это что такое?

– Это с какого-то древнеславянского наречия, переводится как «Ночное солнце». Ведь днём этот город был культурной столицей, а вечером превращался в увеселительную. Здесь от всей своей широкой души предавались веселью представители древней культуры, древнего искусства, древнего купечества, древнего воеводства и древнейшей профессии. Нигде, говорил один странник, нигде нет такого блаженства, как в славных Раночах. Просто рай какой-то!

И снова воцарилась пауза. На этот раз она была более короткой. Надо было прощаться – на небе отчётливо просматривалась молодая Луна, а наши запасы пива почти уже исчерпались. Тот факт, что нам обоим утром необходимо было идти на работу, не прибавлял желания остаться на этом балконе подольше.

– С днём рождения, Луна! – пробормотал я себя под нос. Серджио, как ни странно, услышал.

– С каким это днём, если Луна родилась ночью, – последовала немедленная реакция Сержа. – И не Луна это вовсе…

– А что тогда? – задумчиво произнёс я, – Солнце?

– Да, – ответил Серджио. Он протянул руку, и наши бокалы зазвенели в городской тишине, – это Солнце. Ночное Солнце.

… – Спасибо за вечер, давно уж мы так душевно не общались, – говорил Сердж, выпроваживая меня из своего жилища. Я долго не мог понять, почему так стало трудно обувать правый ботинок. И только-только родилась версия, что обувь уменьшилась, пока мы квасили на балконе, как тут же Сердж её безжалостно убил. Всё оказалось намного проще – правый ботинок я одевал на левую ногу.

– Кстати, если хочешь, можешь взять почитать, – Серджио, старая обезьяна с Академгородка протянул мне видавшую виды книжку. Буквы заглавия тут же пустились в пляс, но мне удалось прочитать «З. Фрейд. Психология бессознательного».

– Эта та самая макулатура, по которой ты меня просвещал? – спросил я.

Серж развел руками и кивнул. Я тут же вцепился в книгу и начал активно её листать. Полистал до последней страницы. И, подняв книгу, словно Кубок Чемпионов, над головой, торжественно вскрикнул:

– Вот оно!

– Что оно? – не понял Сергей Андреевич Бахвальский.

– Двадцать семь. Долбанное число двадцать семь, которое ты загадал. Это цена книги. На Петровке всё время на последнем листе цены пишут. Я тебя спросил: «Загадай любое число», и ты загадал двадцать семь. А ещё мне через год будет двадцать семь. И цена твоей книги…

– Тоже двадцать семь, – кивнул Серж.

– Ага. Тоже.