Читать книгу Трагедия Сергея Есенина. Взгляд психолога - Алексей Филиппенков - Страница 13

Вечером 10 мая шестиместный самолёт приземляется в Кёнигсберге, откуда молодожёны поездом отправляются в Берлин. Есенин впервые оказывается не просто в другой стране. Для него, крестьянского сына из русской деревни, это совершенно новый мир со своими правилами, образом жизни и законами.

В 1921 году в Берлине живёт очень много эмигрантов из России: белогвардейцы, разорившиеся купцы, дворяне, царские чиновники, художники, писатели, аристократы – вынужденные спасаться от новой советской власти.

Недалеко от Бранденбургских ворот, в самом начале бульвара Унтер-ден-Линден располагается отель «Адлон». Открытый в 1907 году он когда-то считался лучшим отелем в Берлине. Утром 11 мая 1922 года в фойе отеля заходят Сергей Есенин и Айседора Дункан. Из воспоминаний Натальи Крандиевской-Толстой:

«Айседора и Есенин занимали две большие комнаты в отеле "Адлон" на Унтер-ден-Линден. Они жили широко, располагая, по-видимому, как раз тем количеством денег, какое даёт возможность пренебрежительного к ним отношения. Дункан только что заложила свой дом в окрестностях Лондона и вела переговоры о продаже дома в Париже. Дункан очень любила "Адлон" и в Берлине это был её любимый отель. Пребывание молодожёнов в Берлине надолго осядет в памяти современников. Уехав из России, где бытовые удобства оставляют желать лучшего, молодожёны наконец-то погружаются в комфорт Европы, чувствуя в нём "как в своей тарелке"».

Для Дункан Европа и вправду является родным домом. Она привыкла путешествовать по миру и утопать в роскоши мягких европейских диванов, ожидая, когда официант принесёт бокал дорогого шампанского. Мир роскоши и биржевых маклеров стал частью её мироощущения и не вызывал никаких эмоций. Для неё это была обыденность. Окружившим её репортёрам она признаётся:

«Я люблю русский народ и намереваюсь вернуться в Россию в будущем году. Тем не менее, очень приятно приехать сюда, где тебя ждёт горячая вода, салфетки, тепло и т. п.».

Для Есенина же с 11 мая окружающий мир изменяется навсегда. Он впервые видит мир, который так сильно отличается от родного края. Его взору предстают репортёры десятков изданий. Он мечтает, что скоро сам станет объектом их пристального внимания. Скоро о нём заговорит весь мир. А пока он пользуется всеми благами, которые ему создаёт супруга. Он принимает отдельную ванну в роскошном номере, заливает голову дорогими шампунями. Заказывает себе много костюмов, духов, пудры. Первое время в Берлине Есенин ведёт себя как ребёнок, который видит под ёлкой множество подарков и ему хочется открыть их все сразу.

Жизнь на широкую ногу сопровождается деловой активностью. Вместе с Дункан он приходит в редакцию газеты «Накануне» и оставляет свои стихи для публикации. После этого прямиком в книжный салон «Русского универсального издательства», которое приобретает у Есенина право на издание поэмы «Пугачёв». План по покорению мировой славы постепенно вводится в действие.

Вскоре должно состояться первое выступление Есенина перед эмигрантской публикой. В берлинском «Доме искусств» уже собирается разношёрстная толпа. Многие наслышаны о есенинских скандалах и ждут именно его выступления. Наконец, в час ночи Есенин с Дункан прибывают. Когда зрители завидели Айседору, кто-то в азарте кричит: «Интернационал»![5]. Айседора радостно поддерживает и начинает петь. Часть публики подхватывает, другая же часть реагирует резко отрицательно. Слышатся злобные выкрики и неодобрительный свист. Ещё бы. Зрители не для того бежали из Советской России, чтобы и здесь слушать красную агитацию. Тогда Есенин вскакивает на стул и показывает недовольным, как надо свистеть. Он засовывает в рот два пальца и по залу проносится оглушительный свист, после которого толпа замолкает. Затем он читает стихи. После каждого прочтения зрители аплодируют. Хлопают даже те, кто только что готов был его растерзать.

На следующий день эмигрантская пресса, за исключением нескольких газет, пишет резко отрицательные отзывы о вечере. Грандиозное чтение стихов опускается, а скандал и едва не начавшаяся драка смакуются в подробностях, создавая Есенину отрицательный образ. Такой образ пагубно влияет на любую репутацию, но быть прилежным мальчиком – не про Есенина. Все свои последующие выступления в Берлине Есенин сопровождает скандалами. Образ гения и поэта уходит на второй план, а скандальная натура представлена во всей красе и каждый раз приправляется завиральными подробностями. Но тут важно сказать вот о чём. Оказавшись за границей, Есенин особо и не стремится работать на свой положительный образ. Ещё несколько лет назад он выбрал для себя образ хулигана, который идёт к славе через чёрный пиар. Тщеславие и жажда внимания превалируют над поэтическим наследием. Это его эмоциональное топливо, без которого он не может жить. При этом качество получаемого внимания Есенина особо не волнует. Главное в нём – это избыточность и стремление быть больше любыми способами. А это для меня, как для психолога, уже первые звоночки в понимании его возможной истероидности[6]. Но мы понаблюдаем за ним ещё, прежде чем прийти к какому-то выводу.

Берлин – не конечная точка маршрута супругов. Им предстоит проехать всю Европу, а потом на пароходе через Атлантику прямиком в США. В Берлине супруги часто посещают питейные заведения, ночные клубы, кафе. Айседора присутствует на вечерах, где рекой течёт алкоголь, и сама не прочь выпить. В такой атмосфере Есенин почти не работает над стихами. Лишь изредка ему удаётся поработать над «Страной негодяев». А потом снова клубы, кафе, алкоголь и бесконечные встречи. Всё это вызывает у Есенина стресс и раздражение.

Вскоре ему наскучивает общество Айседоры. Она водит его за собой, как собачонку. А хочется расслабиться и отдохнуть от жены, вдохнуть полной грудью воздух свободы. Тогда Есенин и Кусиков вынашивают план – сбежать тайно от Дункан и устроить себе этакий мальчишник. Выбирают небольшой пансиончик в центре Берлина, где и окапываются на несколько дней. В тишине и уюте выпивают, пишут стихи и играют в игры. Вспоминает Любовь Белозёрская:

«Сидели, болтали, пили чай, играли в какую-то фантастическую карточную игру, где ставки были по желанию: хочу – ставлю вон тот семиэтажный дом, хочу – универсальный магазин, хочу – Тиргартен. Важно было выиграть. Я выиграла у Есенина сердитого старичка-сапожника, портье нашего дома. Есенин потешался и, смеясь, спрашивал, что я с ним буду делать».

Разумеется, Айседора об этом развлечении мужа ничего не знает. Есенин пропал, ни о чём её не предупредив. Узнав о его отсутствии, Айседора приходит в бешенство – она потеряла контроль. Вспоминает Крандиевская-Толстая:

«Айседора села в машину и объехала за три дня все пансионы Шарлотенбурга и Курфюрстендама. На четвёртую ночь она ворвалась, как амазонка, с хлыстом в руке в тихий семейный пансион на Уландштрассе. Все спали. Только Есенин в пижаме, сидя за бутылкой пива в столовой, играл с Кусиковым в шашки. Вокруг них в темноте буфетов на кронштейнах, убранных кружевами, мирно сияли кофейники и сервизы, громоздились хрустали, вазочки и пивные кружки. Висели деревянные утки вниз головами. Солидно тикали часы. Тишина и уют, вместе с ароматом сигар и кофе, обволакивали это буржуазное немецкое гнездо, как надежная дымовая завеса, от бурь и непогод за окном. Но буря ворвалась и сюда в образе Айседоры. Увидя её, Есенин молча попятился и скрылся в тёмном коридоре. Кусиков побежал будить хозяйку, а в столовой начался погром.

Айседора носилась по комнатам в красном хитоне, как демон разрушения. Распахнув буфет, она вывалила на пол всё, что было в нём. От ударов её хлыста летели вазочки с кронштейнов, рушились полки с сервизами. Сорвались деревянные утки со стены, закачались, зазвенели хрустали на люстре. Айседора бушевала до тех пор, пока бить стало нечего. Тогда, перешагнув через груды черепков и осколков, она прошла в коридор и за гардеробом нашла Есенина.

– Quittez ce bordel immediatement, – сказала она ему спокойно, – et suivez-moi.[7]

Есенин надел цилиндр, накинул пальто поверх пижамы и молча пошёл за ней. Кусиков остался в залог и для подписания пансионного счёта.

Этот счёт, присланный через два дня в отель Айседоре, был страшен. Было много шума и разговоров».

Она позволяет Есенину себя оскорблять, позволяет заносить на себя руку. Всё это она воспринимает, как детскую шалость, мальчишество. Но она непреклонна, если любимый отлучается без её ведома. Особенно, если этот любимый так похож на её погибшего Патрика. Вдруг и с ним случится беда, а её не будет рядом. Однажды она уже была далеко, и её сыночек погиб. Теперь она этого не допустит. Возможно, если бы не языковой барьер, они могли бы объяснить друг другу свои переживания. Но оба слишком травмированы жизнью, импульсивны, ими движут эмоции. Отношения постепенно разрушаются, но ни Есенин, ни Дункан не желают что-то исправлять. Оба гордые.

Об инциденте в пансионе пишут берлинские газеты. В частности, газета «Руль» сообщает, что «Особенно бурным было "выступление" г-жи Дункан, чуть ли не побившей хозяйку пансиона».

К счастью, Дункан оплачивает весь нанесённый хозяйке пансиона ущерб, и после скандала супружеская чета покидает Берлин.