Читать книгу Страсти вокруг шарады - Алексей Филиппов - Страница 2

Поезд к станции подошёл во втором часу ночи. В вагоне унылый полумрак. Все, кроме сердитого проводника, спали. На улице тоже ничего из приятного. Наигрустнейшая картина – холодно и темно. Когда поезд, отстояв положенные две минуты, пополз во тьму за станционными огнями, навстречу ему из той тьмы вырвался другой состав. Я обрадовался, что ещё кто-то скрасит моё унылое одиночества, но никто не сошёл с поезда, лишь проводник ближнего вагона глянул на меня из открывшейся с лязгом двери, нахмурился, зевнул да опять убрался восвояси. Поезд дёрнулся и пошёл… Опять я один. Темно и уныло кругом. Только над крыльцом местного вокзала светилась тусклая лампочка. Она светила то бледно, то совсем бледно.

“Перегорит скоро, – подумал я – и поспешил к свету”.

В кустах возле вокзала затрещал мотоцикл. Я ещё прибавил шагу. А чем чёрт не шутит: вдруг мне с этим местным байкером по пути. Только не дождался меня байкер. Прибавил он газу и я успел заметить лишь проблеск красного фонаря.

Сразу за вокзалом стояла автобусная остановка и серого бетона. На остановке естественно – никого. Первый автобус будет часа через четыре. Я вышел на шоссе. Вдалеке справа светился город, слева тьма. В эту тьму я и пошёл. Там Варварино. Километров шесть мне идти по шоссе, а потом с километр по дороге просёлочной. Очень хотелось, чтоб догнала меня попутная машина, но не случилось так – как хотелось. Лишь луна составила мне компанию на тёмном шоссе, да только пользы от неё – что с козла молока. Смотрит сверху и молчит. Это тебе не добросердечный водитель-балагур рядом с которым тепло и весело. Прошлось идти пешком и никак иначе…

Село встретило меня удивительной тишиной и покоем. Ни единого шевеления вокруг. Даже и не облаял никто. Казалось, что вымерло здесь всё. И только три купола местного храма в свете бледной луны строго смотрели на меня, будто вопрошая: кто ты? зачем здесь? Изба дяди Вика стояла третьей с краю. Я прошел мимо крайней, мимо другой и тут кто-то маленький и серый пробежал прямо передо мной. Потом тихий-тихий шепот из кустов, словно шипение встревоженного гада:

– Кис-ш, кис-ш, кис-ш

Я встал и замер, словно столп соляной, но опять тихо всё кругом. Тихо и жутко. Да и луна спряталась, будто испугалась подлого шипения. Я постоял чуток и поспешил к нужной мне избе. Вот она. Одно окно чуть приоткрыто. Из-за сереньких занавесок пробивался свет. Другой бы удивился этакому лучу света в темном царстве, но меня это ничуть не смутило. Мой дядя – Викентий Сергеевич около тридцати лет преподавал в школе математику, сначала в областном центре, потом у нас в селе, и был для всех образцом порядка и точности. Никто не помнил случая, чтобы Викентий Сергеевич куда-то хоть на минуту опоздал. Всегда одет с иголочки, причёсан, надушен – хоть картину пиши. Короче, идеал всем и и во всём. Но стоило ему выйти на пенсию, вся любовь к порядку испарилась, словно лужа на асфальте в знойный день. И стал теперь дядя Вик – порядка враг и расточитель. Одевался кое-как, стригся раз в полгода и бороду отпустил чуть ли не по пояс. Он теперь мог весь день проспать, а потом всю ночь заниматься любимым делом. Вот как сейчас, например. А любимое дело его – искать математические закономерности в архитектуре православных храмов. Вот такой у моего дяди случился задор. Казалось бы, чего там искать, все одинаково, но всё ищет и ищет…

Дверь в избу оказалась незапертой, так что и стучать не пришлось. Когда я вошёл в избу, дядя Вик стоял на коленях перед большим листом ватмана и что-то отмерял циркулем. А по полу разбросаны листы с разными математическими вычислениями.

– Поешь там на кухне, – сказал дядя Вик, глянув на меня кое-как мельком, словно расстались мы с ним всего полчаса назад.

Я поел гречневой каши с тушенкой, выпил бокал чая и подошёл к Вику, чтобы переброситься хотя бы парой слов, но не тут-то было. Дядя решительно показал мне на диван в тесной каморке, дескать, ложись и не мешай работать. Пришлось подчиниться. В избе тихо, только ходики чуть слышно стучат – так-так, так-так… И дальний стрекот мотоцикла припозднившегося путешественника – тд-д-д, тд-д-д… Всё дальше и дальше…