Читать книгу Внешняя угроза: Второй шанс - Алексей Фомичев - Страница 8

Утро началось с пятиминутного стояния у зеркала. Это становилось традицией – отслеживать изменения, произошедшие за последний день. Организм молодел с такой скоростью, что процесс был заметен невооруженным взглядом.

Сейчас Титов пересчитывал новые зубы. К пяти вчерашним добавились еще восемь. И столько же готовы вылезти буквально к ночи. Есть таким щербатым ртом не очень удобно, благо кормят сейчас ветеранов кашами, паштетами и поят витаминизированными соками.

– Доброе утро! – привычно пропел ласковый голосок, когда генерал выходил из ванной.

Тоня, свеженькая, чистенькая, в белом, без единой складочки халатике стояла у дверей и лучезарно улыбалась. Пилотка на голове чуть сдвинута набок, две пуговки халата расстегнуты, являя взору вершины изумительной формы полушарий. Глазки блестят, но вот взгляд внимательный, изучающий.

«Все верно, девочка, я сегодня не такой, как вчера. „Ежик“ волос полностью скрыл череп, морщин на лице как и не бывало, осанка как у спортсмена. И не девяносто два мне сейчас, а на вид лет сорок пять. Только отчего ты, красавица, не удивляешься? Не ахаешь, не выспрашиваешь, как я достиг такого? И другие сестры своих пациентов не допытывают. Если местные хозяева и хотели как можно дольше сохранить все в тайне, то им следовало лучше подготовить легенду. А раз не сделали, значит, у них другие планы…»

– Здравствуй, милая! – весело ответил Титов, забрасывая полотенце на плечо. – Ты как всегда неотразима!

– Что вы, Илья Дмитриевич! – чуть порозовела Тоня. – Скажете тоже!..

– Скажу! Белый цвет тебе очень идет. Прямо невеста!

Тоня довольно улыбнулась и отвела взгляд в сторону. Раньше пациент таких слов не говорил. Впрочем, раньше все было иначе.

– Как вы себя чувствуете, Илья Дмитриевич? – перевела она разговор на другую тему.

– Как младенец, – хохотнул Титов. – Зубы режутся. Вот только реветь по этому поводу не буду.

– Завтрак готов.

– Это радует. Составишь мне компанию?

– Зачем? – удивилась девушка.

– Ну как? Завтрак в обществе красивой девушки – это просто замечательно!

– Но… у нас это не принято… – растерялась Тоня.

– Брось! Считай, что ты выполняешь процедуру. Повышаешь мне настроение. Ведь мое психологическое состояние – твоя забота?

– Да.

– Ну вот! Занимайся своими прямыми обязанностями. Чем сегодня кормят ветерана?

– Гречневая каша, яблочное пюре и апельсиновый сок.

– Прекрасно. Не знаю, как ты насчет каши, но от сока точно не откажешься, а?

Девушка только кивнула. Напор и тон пациента были столь непривычны, что она не сумела быстро отреагировать на изменение в его поведении. В конце концов, ничего особенного он не предложил, просто позавтракать вместе. Впрочем… возможно, это только первый шаг. Что он предложит потом?

Потом была утренняя пробежка – два километра, процедуры, занявшие два часа, и получасовое лежание под облучением. Облучали голову. Титов лежал на широком низком столе, лицо закрыто черным шлемом из какого-то тепловатого на ощупь металла. С боков и сверху закреплены зеркальные полусферы.

Генерал не ощущал ничего. Ни тепла, ни холода, ни покалывания. Но зато буквально видел, как невидимые потоки излучения пронзают мозг. Зачем? Для чего? Что это дает? Молодость, силу, ловкость, желание женщины?

«Мы все играем в молчанку, – думал он. – Старики в основном молчат, потому что не хотят, чтобы закончилась эта сказка. Не хотят опять стать древними развалинами. А врачам не нужно раньше времени раскрывать карты. Молчание обоюдно выгодно. По крайней мере было. Но послезавтра я взорву эту тихую заводь. И надо поговорить с остальными. Чтобы раньше времени никто не вылез. Стоит согласовать действия…»

– Каким видом спорта вы занимались раньше, Илья Дмитриевич?

– Каки-им?… Да черт его знает! Все помаленьку. Когда молодым был война шла. Тогда много стреляли, дрались. Брали вражеских агентов.

– В плен?

– Ну да. От нас требовали, чтобы мы брали их живыми. Иногда – невредимыми. Ну а как выходило… Бывало по всякому. Нас тренировали задержаниям, захватам, нападению и защите. Еще бегали, плавали.

– То есть у вас была хорошая боевая подготовка?

– Верно, была. Но в бою много решали не приемы и даже не меткая стрельба. А знание психологии противника, умение грамотно организовать засаду, понимание сути происходящего, тактика… Если все правильно рассчитать, учесть все мелочи, то захват проходил быстро и без шума.

* * *

Разговор проходил в малом спортивном комплексе пансионата. Здесь был оборудован зал для различных видов борьбы. В одном углу ринг, в противоположном – борцовский круг. В центре висела шеренга мешков, у стен макивары, груши. Ближе к входу две беговые дорожки.

Три огромных окна свободно пропускали солнечный свет, система кондиционирования снабжала помещение чистым воздухом. Такой зал мечтают иметь многие спортивные секции. Но вот зачем такой в пансионате для древних стариков? Или здесь не всегда старики отдыхают?

Титова привели сюда двадцать минут назад. Его ждали два врача, инструктор зала и его помощник. В углу стояли два медицинских аппарата, тут же был пульт управления сложной системой контроля. Похоже, сегодня ветерану приготовили нечто особенное.

– Вы, видимо, были мастером своего дела! – спросил инструктор Борис. – И побеждали своих врагов?

Титов усмехнулся. Взрослый вроде мужик, а задает детские вопросы.

– Побеждал, конечно, раз живой. Только не всегда. Немецкие агенты были парнями крепкими. И тренировали их хорошо, и дело свое знали. А еще знали, что идут на смерть. И что пощады в случае чего не будет. Сопротивлялись до последнего. Кстати, подавляющее большинство агентов – русские. Ну, то есть были и белорусы, украинцы, прибалты, казахи, калмыки, ингуши. Всех их все равно называли русскими. Сволочи порядочные, но волки матерые.

– И все же вы их побеждали? – повторил вопрос инструктор.

– Мы чаще, – уточнил генерал. – Хотя наших полегло немало.

Инструктор удовлетворенно кивнул.

– Илья Дмитриевич, – обратился к генералу один из врачей – высокий сухощавый молодой человек с кустистыми бровями и глазами удивительного фиолетового оттенка. Звали этого парня Семен Иванович. – Сегодня вы пройдете один тест. Спортивный. Мы проверим ваше функциональное состояние и способность переносить повышенные нагрузки, а так же реакцию организма на них. Судя по вашим словам, вы больше занимались динамическими, аэробными видами… э-э… тренировок. Их и используем в качестве проверки. А потом немного силовой нагрузки.

– И что мне делать? – осведомился Титов.

– Борис все расскажет и покажет. Пока давайте подсоединим датчики.

Генерал уже привычно скинул футболку и развел руки. Процесс «подсоединения» правильнее было бы назвать «облепливанием». Ибо количество датчиков зашкаливало за тридцать. Размером с копеечную монетку, тонкие, как целлофановая пленка, полупрозрачные, они щедро усеивали грудь, спину, ноги, затылок, внутренние и внешние стороны рук, плечи, запястья.

Обработав верхнюю часть тела, второй врач Давид – тоже рослый, плечистый молодец с квадратным подбородком и добродушной улыбкой – перешел к ногам. Нашлепал датчики на колени, икры, голеностоп, переднюю часть бедра. Последний прикрепил на лоб. И стал Титов похож на индийца из кино.

Семен уже сидел за столом и отслеживал показания датчиков.

– Мы готовы. Борис?

Инструктор кивнул и подозвал Титова к большому мешку, висевшему в центре зала.

– Илья Дмитриевич, пожалуйста, попробуйте поработать на мешке.

– Как? Побить его, что ли?

– Именно.

– Но я, собственно, сколько уже лет не пробовал. Забыл все.

– Ничего, – успокоил Борис. – Бейте как хотите. Не во всю силу, не очень быстро. Хоть руками, хоть ногами. Мешок мягкий, руки не травмируете. Вот, наденьте накладки.

Инструктор протянул Титову пару боксерских накладок, именуемых еще «блинчиками». Легкие, тонкие, они отлично защищали кожу и костяшки пальцев. Только эти накладки были немного модернизированы. Широкая лента закрывала все запястье, страхуя его от вывиха.

Титов хмыкнул и стал натягивать накладки. С непривычки это выходило плохо. Борис с готовностью помог, проверил, как сидит внутри кисть, затянул ленту и прихлопнул липучку застежки.

– Готово! Можете начинать. На нас не обращайте внимания, не стесняйтесь.

Титов бросил взгляд на врачей и инструкторов, озадаченно сдвинул брови. Стесняться в таких делах его отучили еще в юности.

Он подошел к мешку, потрогал. Действительно, мягкий. Черная кожа покрытия приятно холодила открытые пальцы.

Бить? Как там бить-то? Эх, вспомнить бы еще!..

Титов закрыл глаза, пытаясь воскресить в памяти тренировки и занятия. Сперва в учебной части, потом в училище, потом на заставе.

Сначала его учили по системе «самоз»,[2] потом, уже на границе преподавали приемы системы Ознобишина. А кроме того, были уроки бокса, штыкового боя, боя на ножах. Уже после выздоровления, когда он служил в армейской контрразведке, их знакомили с методикой Харлампиева.

Тогда это был жестко закрепленный, многократно проверенный в деле, вбитый насмерть под корку сознания навык. Но сейчас, спустя почти шестьдесят лет почти все забылось, растаяло, ушло в небытие. И воскресить очень сложно. Но раз надо…

Титов открыл глаза, глянул по сторонам. Врачи и инструктора стояли молча, не мешая, не торопя. Понимали, как сложно вспомнить ветерану давно забытое.

Он шагнул к мешку, толкнул его левой рукой. Еще раз. Мешок послушно закачался, поскрипывая креплением. Первый удар вышел тычковым. Титов не очень крепко сжал кулак и кинул руку вперед. Даже не довернув корпус, не сработав ногами. Так толкают слегка заевшую дверь. Мешок опять отлетел, не сильно, конечно.

«Двойка, – воскресло в голове. – Два удара. А еще есть тройки, серии. Ну да, его любимая связка – два прямых в челюсть и ногой в колено!»

Как-то перед войной он так вырубил какого-то хмыря, решившего поиграть ножичком в очереди за пивом. Хмырь оказался то ли блатным, то ли просто дураком. Вопил громко и противно. А потом ныл в милиции, что ничего такого не хотел и лишь баловался. Но ударил тогда Титов хорошо.

Генерал чуть повернул корпус вправо, отставил назад правую ногу, подождал, пока мешок пойдет обратно, поймал момент и отработал серию – левой прямой, правой прямой и вдогонку правой ногой тоже прямой.

Удары вышли несильными, вялыми, нога едва задела отлетающий мешок и соскользнула с него. Титову пришлось делать подшаг, чтобы устоять.

Он про себя ругнулся – решил на старости лет показать удаль молодецкую!

Остановил мешок и повторил серию еще раз. Чуть лучше, но так же вяло. Нет силы в руках и ногах, нет резвости. Занятия в пансионе несколько оживили мышцы и связки, вернули тонус, но вот вернуть былую форму не в силах. Тут нужны недели и месяцы настоящих занятий, график, грамотный инструктор. И здоровье нужно! Причем здоровье молодого парня. Это лет до пятидесяти можно скакать, как хочешь. А потом уже трудновато, тем более после такого перерыва.

Сердясь на себя непонятно за что, Титов еще с минуту бил и пинал мешок, вспоминая былое умение. Удары руками прямые, боковые, секущие, снизу, наотмашь, по челюсти, шее, виску, затылку, животу, солнечному сплетению, хребту. Удары ногами – в пах, живот, колено и голень. Захваты, броски, удушающие на мешке не сделать, да и забыл он как именно.

Напоследок оттолкнув мешок локтем, отошел в сторону и, вытирая вспотевший лоб, повернулся к Борису.

– Хватит с меня! И так как бодливый бычок!

Вопреки его опасениям Борис смотрел вполне серьезно, без снисходительной улыбки. А Семен и вовсе выглядел довольным.

– Так-так. Сердце, легкие, почки, печень – все в норме. Пульс учащенный, ровный. Дыхание почти не сбито. Да вы в хорошей форме, Илья Дмитриевич! Напрасно на себя наговариваете!

Титов стащил накладки, бросил их на стол.

– Это все?

– Нет-нет, что вы?! Это была разминка! Так сказать предисловие! А сейчас перейдем к делу. Прошу в кресло.

Семен указал на стоящее у стены сооружение, скромно обозвав его «креслом». Скорее это была колыбель – широкая, сделанная по форме человеческого тела, с небольшими подлокотниками, с подголовником. Да еще с изменяемой формой и углом наклона.

Давид помог Титову залезть в него, проверил, чтобы пациенту было удобно, нажатием кнопок на боковой панели изменил угол наклона подголовника, перевел кресло в полулежачее положение.

– Так удобно? Нигде не жмет, не тянет? Ничего не мешает?

– Нормально, – ответил Титов.

В кресле и впрямь было хорошо. От покрытия шло тепло, все мышцы сами собой расслабились, голова удобно сидела в подголовнике.

– Пожалуйста, наденьте. – Давид подал шлем с черным забралом. Насколько Титов помнил, эта конструкция была напичкана датчиками, как булка изюмом.

Шлем разом отрезал генерала от внешнего мира. Непрозрачное забрало закрыло лицо, мягкие наушники устранили все звуки. Но ненадолго.

– Илья Дмитриевич, вы меня хорошо слышите? – раздался в наушниках негромкий голос Семена. – Если да, поднимите правую руку.

Титов молча поднял руку.

– Хорошо. Илья Дмитриевич, сейчас мы проведем специальный сеанс идеомоторно-волевого тренинга. Цель тренинга – помочь вашей памяти воскресить обстановку прошлого, а конкретно – войны. И позволить мозгу включить те участки, которые отвечают за накопление информации на подсознательном уровне. Иначе говоря, вы ощутите себя в прошлом. Это полное погружение сознания в те времена. Таким образом, вы сможете оживить состояние схватки и навык владения оружием и приемами боя. Вы меня понимаете?

– Не очень. Но это не важно. Я готов.

Генералу даже стало интересно. Что такое они выдумали, что смогут вернуть ему прошлое, пусть даже только в памяти? Опять фокусы с гипнозом, психокодированием, ней… как его? – нейролинг… вистическим программированием? Черт, напридумывали слов, язык сломать можно!

– Если готовы, поднимите правую руку!

Титов поднял, и на него опять навалилась тишина.

В этот момент Семен и Давид вводили управляющую программу и две записи – аудио и видео. Потом проверили контроль состояния пациента. А инструкторы при помощи системы управления готовили зал. Скользили по направляющим манекены – копии человека в полный рост в разных положениях, с оружием и без. Оружие, конечно, учебное, но полностью сохраняющее внешний вид прототипа.

Жалюзи наглухо закрывали окна. На стенах и потолке включались разноцветные светильники. Под потолком и у стен застыли запасные манекены. Они вступят в дело по необходимости.

Все было готово для тренинга. Теперь надо подготовить пациента.

* * *

– Начинаем, – мягко проговорил в наушниках голос Семена. После небольшой паузы он стал наговаривать текст:

– …Полное расслабление… Ощущение покоя и легкости… Ваши мышцы расслабляются… Дыхание ровное, глубокое, медленное… Веки тяжелеют… Руки и ноги теряют опору и повисают в воздухе… Вдоль позвоночника от шеи к пояснице проходит волна мягкого приятного тепла…

Легкая вибрация у висков, видимо, была вызвана работой датчиков. Титов подумал об этом и сразу забыл. Тягучий успокаивающий голос врача заставлял следовать его указаниям. Генерал послушно расслаблялся, парил, уходя в состояние полудремы. Голос шел как бы издалека. Он нашептывал слова и помогал устоять на краю пропасти, не улететь в сон. А вибрация еще какое-то время приятно тревожила виски, руки и ноги, грудь.

– Ваша память расположена на вершине высокой пирамиды. Это огромное хранилище знаний. Вы помните все, что когда-либо выдели, слышали, делали… Это сияющая высота манит вас… притягивает… Вы идете по длинной лестнице вверх, легко и уверено… легко и уверенно… поднимаясь к вершине… Огромный сияющий шар перед вами… Вы протягиваете руку и дотрагиваетесь до него. Вы с легкостью вспоминаете то, что хотели бы увидеть. Ваше детство, юность, молодость… Ваших друзей… ваш дом… улицу… город… Вы видите все как наяву. Это ваша память, и она исправно служит вам, помогая вспомнить то, что вы хотите…

Дом, улица, друзья… Он это видел. Видел мать, отца, младшую сестру… Видел речку и пляж, где они с пацанами играли в салки, а потом ныряли с мостков в воду… Видел директора школы, видел себя на выпускном, на заставе…

Воспоминания бежали перед ним чередой, всплывали такие подробности, о которых он давно забыл. И промах на первых стрельбах, и разбитый нос у танцплощадки, и списанную контрольную в училище. И первую девчонку, поцелованную украдкой в подъезде.

А потом пошли другие воспоминания. Первый бой, отступление, служба в контрразведке. И как только этот пласт памяти встал перед глазами, картинка побежала медленнее, отдельные фрагменты стали четче.

Сшибка в лесу, бой в освобожденном городке, захват первых агентов. Жесткая стычка с дезертирами в тылу дивизии, куда они следовали для проведения дознания. Смерть друга Жорки в сорок втором, в глубоком тылу, почти у самой Москвы. На крохотном железнодорожном разъезде, где стрелочником работал немецкий агент. Эта тварь засела в будке и отстреливалась из двух пистолетов. Был приказ – брать живым! И Жорка пошел первым, через дверь, отвлекая на себя внимание агента и принимая все пули…

Его потом хоронили в закрытом гробу, ибо лица, как такового, не было. Агент выпустил почти два магазина в Жорку и изувечил того до неузнаваемости.

А Титов, тогда старший лейтенант, в ярости отбил ему почки и сломал руку. За что получил строгий выговор, разнос начальства и двое суток ареста.

Агента расстреляли через неделю – он наотрез отказался работать на контрразведку и поносил всех отборным матом.

А еще через неделю Титов, один, на ночных улицах райцентра задержал двух немецких диверсантов. Бой шел всего девять секунд. Диверсанты, видимо, от неожиданности и ураганного натиска невесть откуда взявшегося офицера даже не успели достать оружие. Один только вытащил нож. И тут же его потерял.

Спустя двадцать минут Титов, счастливый, уставший, в перепачканной форме, с располосованным рукавом, сквозь который проступала кровь, сидел в кабинете начальника управления контрразведки фронта и слушал дифирамбы, что пел ему генерал…

Голос в наушниках вдруг исчез, а картинка того боя встала перед глазами. Словно в кино остановили кадр. И тут зазвучал иной голос. Более низкий, жесткий, властный.

А еще зазвучала музыка. Ритмичная, быстрая, тревожная. Заставляющая быстрее работать сердце и чаще вздыматься грудь.

И замелькали перед глазами всполохи. Как взрывы снарядов ночью и просверки трассеров…

– …Ночная улица!.. Неяркий свет луны разгоняет темень!.. Вы идете один по этой улице. Слышите шелест листьев, свист ветра и приглушенный звук шагов!..

Титов слышал и видел все, о чем говорил голос. Внутренняя поверхность забрала вдруг превратилась в экран.

– …Двое незнакомцев в форме выходят к дороге!.. Вы выпрыгиваете из кустов и начинаете бой! Бой!..

И Титов начинает работать!..

Прыжок к ближнему, что стоит вполоборота, держа левую руку в кармане. Удар под колено, захват левой рукой за рукав, рывок на себя, удар правым локтем в шею. Отшаг влево и назад, чтобы закрыться телом от второго. Тот быстро сует руку за пояс и вытаскивает нож.

Титов наносит еще один удар по уже обмякшему противнику, сбрасывает его вбок и уходит дальше влево. В неярком свете луны почему-то довольно отчетливо виден второй противник. Он стоит, разведя ноги пошире, наклонив вперед корпус и держа нож в отведенной правой руке.

«Стойка уркагана, а не бойца», – мелькает в голове.

А тело уже работает само. Шаг вперед, другой, сближение, выманивание. Противник угрожает, пугает, наконец, бьет, без замаха, снизу вверх, метя под пупок.

Отшаг влево и назад, отбив руки с ножом, второй удар по запястью. Противник взвыл, но нож удержал, отступил.

Шаг вперед, выманивание. Второй удар. Уже проще, без хитростей, на силу. Едва не попал! Жесткий отбив, второй, есть перехват!

Правая рука намертво зажала рукав! Тут же следует удар ногой по голени и с размаху локтем по локтевому сгибу руки врага! Хруст, вскрик… теперь выбить нож легче легкого. Загиб руки за спину. Опять хруст, опять вскрик, и обмякшее тело врага. Это Титов перебрал – крутить сломанную руку не стоило. Зато враг взят. Живым!

Как только эпизод был закончен, голос в наушниках зазвучал вновь.

– Ясный солнечный день. Вы идете по лесу. На краю оврага вы видите человека, сидящего спиной к вам. Перед ним рация. Рядом лежит пистолет-пулемет! Человек оборачивается, видит вас и тянет руку к оружию!..

Такое было! В сорок четвертом. Тогда войска НКВД чистили леса от немецких окруженцев и засевших в глуши полицаев.

Титов как-то лично выехал на место, где была засечена точка выхода в эфир незнакомой рации. Группы работали каждая в своем районе, а он с помощником шел к деревне через рощицу. Шел по уже проверенному месту, спокойно, без опаски. И налетел на человека в советской военной форме без погон. Зато с рацией и немецким МП-40.

Когда незнакомец повернул к нему голову и потянул руку к оружию, Титов сработал на автомате. Мгновенно выхватил ТТ, прострелил человеку плечо и прыгнул вперед, вминая его в землю. И крутя головой по сторонам – он мог быть не один.

Он и был не один, второй вылез из оврага через минуту, спешил на выстрелы. Увидев живописную картину, бросил котелок с водой и стал ругаться так, как Титов еще никогда не слышал.

Разобрались в управлении. Незнакомцы – сотрудники НКВД. Вели сеанс связи по сложной радиоигре. Работали под немецких агентов. Титов и начальник управления принесли свои извинения, помогли коллегам. А Титов получил выговор. Последний на войне…

Но это было тогда. А сейчас голос давал установку и требовал действий от Титова. И Титов действовал по обстановке.

Вторая задача, третья, пятая… Врачи отслеживали не только состояние Титова, но и работу его мозга. Работа шла бешеная. Затрачивалось такое количество энергии, такие объемы мозга, уходило такое количество нервных клеток, что пожилой человек, даже просто зрелый, мог и не выдержать. Психологический шок, невроз – самое малое из возможных последствий.

Но Титов держался. Его порог психологического восприятия был на пару порядков выше, чем у обычного человека. Тот, кто прошел войну и остался в уме и здравии, всегда имеет запас прочности.

После десятой задачи пошел этап ввода пациента в состояние критического уровня. Сейчас Титов, накачанный воспоминаниями, проработавший сшибки идеомоторно, должен показать, насколько его мозг вспомнил былой навык. И насколько тело подчинено подсознанию и способно работать в режиме критического напряжения.

– Вы выходите в большой зал!.. Полумрак сменяет яркий свет прожекторов! Внезапно перед вами возникают силуэты противников! Они вооружены! Они готовы напасть! Работайте!![3]

Авторами системы «Беланг» разрабатывается идеомоторно-волевой тренинг курса одиночной подготовки бойца для ускорения адаптации военнослужащих и сотрудников к боевым условиям. Никаких сверхъестественных или экстрасенсорных приемов не используется, все вполне научно и просто.

Кресло уже возвращено в исходное положение, и Титов сидит в напряженной позе с немного наклоненным вперед корпусом и полусжатыми кулаками. Давид стоит позади, ждет сигнала. Когда Семен дает отмашку, Давид быстро снимает шлем с головы Титова и повторяет последнее слово установки:

– Работайте!

Титов моргнул и заметил в трех шагах слева от себя рослую фигуру. Человек в камуфляжной форме стоял в боксерской стойке. Генерал скользнул к нему, коротким движением отбил выставленную руку в сторону и ударил ногой в голень. И сразу провел двойку, целя в челюсть и горло. От последнего удара человек упал на пол.

А взгляд уже зацепил вторую фигуру. Справа, рядом с колонной. Полумрак сменился ярким светом, и Титов заметил еще три фигуры. Одна с ножом, остальные с автоматами. Разум еще не успел осознать увиденного, а тело само спряталось от автоматчика за ближнюю фигуру. Работаем!..

Со стороны это выглядело зрелищно. По залу, то быстро, то медленно, то короткими перебежками, то прыжками, перемещался высокий человек в спортивной форме. От шел от манекена к манекену. На каждого тратил несколько секунд. Если манекены стояли группой, работал чуть дольше. Падали искусственные тела, стучало о пол выбитое оружие, шелестел рассекаемый ударами воздух.

Экран пульта управления словно сошел с ума. Показания датчиков зашкаливали за все мыслимые пределы. Конечно, они-то были настроены на организм девяностодвухлетнего старца, пусть и «освеженного» до пятидесяти лет! А по залу летал молодой парень. Прекрасно тренированный, с отменными физическими данными и отличной боевой подготовкой.

По крайней мере мозг и подсознание его были «настроены» на двадцать пять лет. Но самое удивительное – тело уверенно «держало» запредельный для него режим нагрузок. Не рвались мышцы и связки, не вылетали из суставов кости, а сердце исправно гнало по сосудам кровь. И качали адреналин надпочечники.

Потому что мозг и сознание «сказали» телу: «Нам двадцать пять». И организм это принял. Сработала «память» тела, память подсознания. И сейчас организм запустил программу вывода самого себя на указанный возраст.

* * *

Он работал еще минуту. Потом громкий голос сказал «Стоп!». И тут же дал другую команду:

– Ложись!

Он лег. Высоко вздымалась грудь, легкие жадно глотали воздух, руки и ноги еще трясло от избытка адреналина. В голове бухал колокол.

– Выравниваем дыхание!.. Спокойно!.. Дышим!.. Считаем каждый вдох и каждый выдох… И-и… раз!

На «и-и… сто двадцать» сердце перешло на нормальный режим – семьдесят ударов в минуту. Дыхание успокоилось, руки перестали дрожать.

– Дышим… дышим… легко и спокойно… дышим чистым горным воздухом… вдох… выдох… Уходим от всех воспоминаний… забот… тревог… Видим себя на лугу… летним солнечным днем… Мягкая трава, от земли идет тепло. Наступает полное расслабление…

Наступило…

Через полчаса, напичканный пилюлями и инъекциями, Титов уснул в ванне. А организм, получивший супервстряску, и мозг, напоминающий разворошенный муравейник, под воздействием препаратов и облучения, усиленно работали, воссоздавая тот облик и то состояние, которое было показано под влиянием тестирования.

Подведенные к телу, конечностям, к голове подушки вибромассажера мягко обрабатывали мышцы, разгоняя кровь по капиллярам и стимулируя рост мышечных волокон. Специальный раствор, циркулирующий в ванне, массировал кожу, снимая верхний микрослой. А под ним, под влиянием препаратов, вырастал другой. Новый. Сильный. Молодой…

Сейчас за Титовым, кроме Семена, Давида и Михаила, следили еще два врача. Сегодня за восьмью из четырнадцати пациентов, прошедших тестирование, усиленно наблюдали специалисты.

Наступал пиковый, переломный момент лечебного курса. Сегодня те, кто лег в ванну после тестирования, должны были выйти из нее другими людьми. Совсем другими.

Пока они об этом не знали. И одной из задач врачей было сделать так, чтобы, когда ветераны все поняли, их мозги и нервы не вскипели от перенапряжения и неспособности осознать происходящее.

Посему сейчас отдыхающие в ванной проходили еще один курс – психологической устойчивости. И он был не менее важен, чем другие.