Читать книгу Первоначальное расселение людей современного анатомического типа в Евразии - Алексей Гаврилович Никулин - Страница 7

Глядя на карту, видим Гималаи, которые с юга ограничивают Тибетское плоскогорье, к их юго-восточной оконечности примыкает Юньнаньское нагорье, достаточно высокое на границе с Тибетом и понижающееся по мере отдаления от него.

Это уникальное место по своему географическому положению, через него протекают три великие реки Индокитайского полуострова – Меконг, Салуин и притоки Иравади, а также одна из великих китайских рек Янцзы. От него отходят на юг горные хребты, прорезывающие с севера на юг Индокитайский полуостров. А на восток отходят хребты, ограничивающие Тибет с востока. Ветры с морей приносили влагу, поэтому это была прекрасная экологическая зона для растений и животных, что давало людям стабильную возможность добывать пищу.

Путь по предгорьям Гималаев приводил именно на это нагорье. Это южный регион, расположенный примерно на северной широте 25 градусов, с учетом высоты нагорья от 500 метров до трех километров, на нем были разные природные зоны, в том числе благоприятные для неоантропов. Все это дает основание для предположения, что некоторая группа неоантропов поселилась на Юньнаньском нагорье.

Выбросы пепла от извержения вулкана Тоба прошли южнее нагорья, неоантропы на нагорье уцелели.

Почему именно эта уцелевшая популяция стала основой всего неафриканского человечества?

Считается, что вне Африки, уцелела и оставила потомство только одна популяция людей, которые стали предками всего неафриканского человечества. Большинство ученых соглашаются с тем, что эта популяция уцелела в Южной Азии. Например, такое обоснование приводит Стивен Оппенгеймер в своей книге. Более того, он подчеркивает, что в Индостане не осталось неоантропов, образовался большой разрыв между африканскими популяциями неоантропов и уцелевшей вне Африки их популяцией.

Еще одним подтверждением гибели людей в Индии может служить то, что между культурными слоями соанской археологической культуры в Индии, содержащими артефакты архантропов и неоантропов, существует слой, в которых нет никаких признаков присутствия людей. К сожалению, привязка к времени этих слоев затруднена, но с другой стороны, это единственный разрыв в истории хомо в районе реки Соам в Индостане за несколько сотен тысяч лет, которая начинается задолго до происхождения неоантропов и продолжается затем практически до нашего времени.

Попытка доказать на основе анализа гаплогрупп, что именно Юньнаньское нагорье стало прародиной всего внеафриканского человечества, будет предпринята в третьей части книги, так как для этого требуется обращение к данным генетики.

Пока же прошу не только принять мои заверения, но и сошлюсь на Стивена Оппенгеймера, в книге которого не названо Юньнаньское нагорье, но оно присутствует на его схеме миграции. Правда, довольно своеобразно: продвигаясь по побережью, на нагорье мигранты попадают по долинам рек, двигаясь от их устья, а затем с нагорья мигрируют на север, вдоль восточных предгорий Тибета. Но в этой ситуации должны были образоваться отдельные популяции в долинах рек Иравади и Салуина. У которых были достаточно большие шансы уцелеть при извержении, таким образом, после него уцелели бы несколько популяций неоантропов. Эти реки – длиной более двух тысяч километров, то есть движение от устья до Юньнаньского нагорья должно было занять достаточно много времени, не менее полутора или двух тысяч лет. За это время в популяциях возникла бы существенная дифференциация, которая не зафиксирована генетиками.

Юньнаньское нагорье удобно не только для жизни, но его можно считать идеальным местом для миграции неоантропов. Напомню, что в числе наиболее удобных путей миграции неоантропов – долины рек и предгорья горных хребтов и горных массивов. Кроме пути по предгорьям Гималаев, по которым неоантропы попали на нагорье, на север простирались восточные предгорья Тибета, на северо-восток тянулась горная гряда, пересекающая всю территорию Китая, а на юго-восток тянулись несколько горных хребтов, пересекающих полуостров Индокитай. Через нагорье и рядом с ним пролегали русла много рек, в том числе такие великие реки Индокитая, как Иравади, Салуин и Меконг, а также самая длинная река Евразии Янцзы. Истоки рек находились на Тибетском плоскогорье, что давало возможность двигаться не только к устью рек, но и к их истокам наверх на Тибетское плоскогорье.

Таким образом, с Юньнаньского нагорья открывались пути практически во все стороны, чем неоантропы и воспользовались.

Но и само плоскогорье с его окрестностями – это современные провинции Китая Сычуань, Гуйчжоу и Гуанси, – активно осваивались. В современном Китае много народностей, только официально признаны государством 56 народов, больше половины из них проживают на территории этих трех провинций. Большинство из них имеют древние корни, скорее всего, восходящие к первым неоантропам, прибывшим в ходе Исхода из Африки. Основанием для такого вывода служит то, что преимущественно это горные и лесные народы, у части из них еще до недавнего времени главным занятием была охота, и они вели натуральное хозяйство.

Уцелевшая популяция неоантропов, скорее всего, была не такой уж маленькой, потому что, во-первых, это была популяция, то есть группа особей, способных к самовоспроизводству. Маленькая группа за длительное время просто выродилась бы. Во-вторых, уцелели много гаплогрупп, в маленькой изолированной группе наступает эффект «бутылочного горлышка» (подробнее его рассмотрим позже), в результате которого обычно сокращается генетическое разнообразие, часто остается одна праматерь и один праотец, которого обычно называют патриархом группы.

Генетически выявлено, что у всего внеафриканского человечества только один праотец – «евразийский Адам» и одна праматерь – «евразийская Ева».

«Евразийского Адама» иногда называют «Адамом, вышедшим из Африки». О «евразийской Еве» такого сказать нельзя: дело в том, что гаплогруппу Адама, вышедшего из Африки, в Африке не обнаружили, а древние представители гаплогруппы «евразийской Евы» обнаружены только в Африке и в Испании, но этот случай «исхода» произошел существенно позже.

Воспользуемся именами, присвоенными Стивеном Оппенгеймером сыновьям «евразийского Адама»: Авель, Каин и Сиф, это патриархи трех мужских гаплогрупп. Аналогично дочерей «евразийской Ева» он назвал Манью и Насрин, праматерей двух гаплогрупп. Причем у Насрин уже появилась дочь Рохани, таким образом, в уцелевшей популяции и женских гаплогрупп было уже не менее трех. Конечно, понятие «сын» или «дочь» в этом случае – условное, имеются в виду потомки по мужской и женской линии соответственно, ставшие основателями гаплогрупп. Перед популяцией неоантропов раскинулась огромная страна с мягким климатом, они могли бы постепенно на протяжении многих тысячелетий, даже десятков тысяч лет, осваивать ее. Но данные говорят о том, что процесс миграции начался очень быстро.

Извержение вулкана Тоба датируют 74 тысячелетием до нашего времени, а появление неоантропов в Австралии чаще всего датируют 60—50 тысячами лет назад. По прямой от нагорья до ближайшего берега Австралии – 6 тысяч километров, но неоантропы двигались явно не по прямой, за 14 тысяч лет неоантропы должны были преодолеть от 8 до 10 тысяч километров, причем преодолевая множество водных преград. Плавание по морям и океанам надо было еще освоить, что тоже не очень быстрый процесс.

Так что же стимулировало миграцию, причем достаточно быструю? По моему мнению, консерватизм: Колумбы и Магелланы – товар штучный, в целом люди достаточно консервативны, но иногда консерватизм может привести к прямо противоположным позициям.

После извержения вулкана Тоба началась «вулканическая зима», которой к тому же предшествовали довольно неприятные явления, в частности, кислотные дожди, все это привело к ухудшению климатических условий и деградации природной среды. Если оледенение вызывает достаточно медленные изменения климата – скорее всего, это даже не десятилетия, а столетия, – то «вулканическая зима» их существенно ускорила. Время изменений уже измерялись годами, привычная для жизни неоантропов климатическая зона субтропиков начала смещаться на юг, с ней вместе мигрировали животные – объекты их охоты. Вот здесь, скорее всего, и сработал консерватизм части популяции: «привычная среда уползает, значит, надо следовать за ней». Путей следования было много – и долины рек, и склоны гор. Так, наверно, началась великая миграция на юг, волны ее катились по разным удобным для миграции путям. Но это следующая история, вернемся к консерватизму.

Но также консервативный подход – «мои предки жили в этой пещере, и я буду в ней жить». Часть популяции осталась и начала приспосабливаться к условиям новой, более суровой среды обитания, но все же это был еще достаточно мягкий умеренный климат.

Но кроме консерватизма, были и другие факторы.