Читать книгу Авеста Висперад - Алексей Германович Виноградов - Страница 3

С моей стороны было бы привкусом жеманства, если бы я сказал очень много, чтобы справиться с необходимыми неудобствами, с которыми я работаю, как преемник, в каком-то смысле, профессора Дарместетера. Достаточно сказать, что я считаю, себя полностью осведомленным о них и что я верю, что те, кто изучают мою работу, проявят ко мне большее сочувствие при данных обстоятельствах. Профессор Дарместетер,… был вынужден отказаться от дальнейшей работы… Моя работа над «Гатами» некоторое время находилась в его руках, и он попросил меня, как друга, написать все еще необходимый том перевода «Авесты». Хотя я глубоко осознавал нежелательность следования за тем, чью ученость превосходит только его гений, я обнаружил, что не могу отказаться.

Специалистов не нужно информировать о том, что у меня не было общих трудностей. С одной стороны, было бы в высшей степени неосмотрительно для любого ученого, произвольно не поставленного вне досягаемости критики, рискнуть сделать перевод «Ясны», «Виспарада», «Афринагана» и «Гаха» без замечаний.

Малейшее отклонение будет подвергнуто гиперкритике со стороны заинтересованных сторон, а вслед за ними и осуждено их последователями. С другой стороны, даже с несовершенным комментарием, который сопровождает здесь «Гаты», щедрая любезность… была слишком обильно использована. Подробных комментариев здесь не ожидается. Поэтому мои усилия были главным образом ограничены тем, чтобы предотвратить возможные нападки несправедливых или забывчивых критиков и таким образом избавить себя, насколько это было возможно, от необходимости болезненных возражений.

Напечатать комментарий к «Яснее» и т.д., который был бы понятен неспециалистам и в то же время интересен, заняло бы во много раз больше места, чем можно было бы здесь позволить. Однако при трактовке «Гат», даже рискуя слишком большим расширением, я попытался искупить необходимую неясность примечаний обстоятельными резюме и переводом, подкрепленным перефразированием, поскольку такой материал имеет больше шансов быть в целом поучительным, чем комментарий, который мог остаться неясным. Эти резюме также следует читать с большей снисходительностью, поскольку они являются первыми в своем роде… Относительно всех чисто формальных вопросов я ожидаю от всех сторон такой же уступки. Я полагаю, что будет считаться достаточным результатом, если перевод, построенный на самых строгих критических принципах, удастся сделать хоть сколько-нибудь читаемым. Ибо, в то время как любой учащийся может переписать из чужих работ то, что можно было бы назвать переводом «Ясны», перевести ту ее часть, которая называется «Гатами», это было объявлено уважаемым авторитетом «сложнейшей задачей в арийской филологии». И, конечно же, если мерилом является только объем подготовительных исследований, приведенное утверждение не покажется преувеличением. По математическим подсчетам объем труда, который придется проделать, чтобы стать независимым исследователем, кажется гораздо большим, чем тот, который предстает перед специалистами в более привилегированных отделах. Никто не должен думать о том, чтобы оригинально писать о «Гатах» или остальной части «Авесты», если не изучил долгое время ведический санскрит, и никто не должен думать о том, чтобы высказывать окончательное мнение о «Гатах», если не овладел в достаточной степени знанием ведического санскрита.

Но в то время как ведическая наука, благодаря трудам редакторов и лексикографов, уже давно открыта для обнадеживающех исследований, «Комментарии пехлеви» никогда не были тщательно проработаны, и автор за автором продвигаются вперед с открытым признанием в этом отношении; в то время как объяснение, если оно будет предпринято, включает вопросы фактической дешифровки и изучения персидского языка в дополнение к изучению санскрита и зенда; и язык Гат требует также изучения строгой сравнительной филологии, и это в необычайной, если не беспрецедентной степени.

Внимательный наблюдатель сразу увидит, что область науки, обставленная таким образом, может вызвать особое затруднение. С одной стороны, она подвергается навязыванию дилетантов, и трудолюбивый специалист должен довольствоваться тем, что к тем, кто продвинулся в своих исследованиях наполовину или менее чем наполовину, обращается как к мастерам публика, которая лишь невежественна, что касается сокровенных законов науки; и, с другой стороны, недостатки даже самого трудолюбивого специалиста должны оставлять пропасти несовершенства, из которых должна постоянно возникать война методов. Обращаясь особенно к Гатам, я прибегал к плану дать перевод, который является включающе буквальным, но заполненным и округленным до формы за счет свободного использования дополнений. Поскольку серьезному ученому следует читать с резкой отрицательной критикой, он может заметить, что я время от времени стремлюсь добиться более приятного эффекта; но так как мы полностью теряем метрический поток оригинала, такая попытка поставить перевод несколько на один уровень с оригиналом в этом отношении становится реальной необходимостью. Я, однако, чтобы не ввести читателя в заблуждение, обычно, но не всегда, обозначал добавленные слова скобками в скобках. Что это будет считаться неприглядным и неуклюжим, я прекрасно понимаю. Я сам считаю их таковыми, но я не чувствовал себя вправе воздержаться от их использования. Поскольку «Гаты» дословно оспариваются, я не осмелюсь прибегнуть к вольным умолчаниям; и каким был бы перевод без каких-либо добавлений или упущений, может быть видно из случайного дословного перевода.

В Гатах, как и везде, я также старался придать переводу ритмический характер по причине, указанной выше, и иностранные читатели должны особо отметить этот факт, а также мои усилия сохранить окраску оригинальных выражений, иначе они неизбежно спросят, почему я не жалею слов. Чтобы сохранить цвет и теплоту и в то же время включить дословный перевод, нельзя жалеть слов и слогов, да и неразумно пытаться. Неспециалистам может не нравиться частота альтернативных переводов, оставляющая впечатление нерешительности, в то же время решение всегда выражается принятием предпочтительного перевода. Альтернативы были добавлены с целью показать, насколько почти уравновешенными могут быть вероятности, а также насколько незначительными для общего смысла часто являются вопросы, возникающие у специалистов… Что касается других незначительных отклонений от предыдущих томов в вопросах обычая и моды, я надеюсь, что никто не будет останавливаться на них на мгновение. Что касается обычных и неизбежных разногласий во мнениях по более серьезным вопросам, см. замечания во введении. В тех случаях, когда я отличаюсь от профессора Дарместетера, я хочу, чтобы меня считали просто предлагающим альтернативные переводы. Поэтому я опустил массу ссылок на предыдущие тома за ненадобностью. Я бы также сказал, что часто избегал передавать идентичные отрывки одним и тем же языком, так как это утомительно как для читателя, так и для автора. Я также не всегда цитировал очевидно предпочтительные варианты текста, которые были приняты и которые так хорошо знакомы читателю.

Тексты «Вестергаарда» были обязательно соблюдены по объему материала, поскольку эта работа напечатана до завершения текста Гельднера. Часто повторяющиеся формулы и молитвы в конце глав и разделов остались непереведенными и, наконец, по большей части незамеченными, путем вычеркивания бесполезных примечаний. Цитаты пехлевийских и санскритских переводов иногда приводятся полностью, чтобы соответствовать необычным утверждениям, которые иногда кажутся в том смысле, что они не были жизненно важны для толкования «Гат». Но, приводя эти выдержки и часто цитируя «Пехлеви», «Нериосанг» и персидский, я, возможно, подверг себя ложному представлению о том, что являюсь крайним сторонником так называемой традиции, тогда как все добросовестные критики признают, что я следую указаниям на эти работы с большей сдержанностью, чем любой писатель, который утверждает, что изучал их; на самом деле я вполне могу опасаться порицания со стороны «традиционалистов» в этом конкретном случае.

В азиатских комментариях присутствуют следы «традиции» прямо из истока, а также следы более поздней науки; и, наконец, здесь также присутствуют непосредственные результаты древней науки; но говорить о пехлевийских переводах как о «традиции» просто удобная фраза. Нет ни одного ученого, который полагал бы, что эти комментарии в простом смысле являются «традицией» самых ранних писателей Зенда.

Эти азиатские переводы цитируются мною тем полнее, чем те, кто пренебрегает ими, соглашаются с их указаниями; и поэтому они цитируются, чтобы показать, что, хотя те, кто больше всего им противостоит, тем не менее, забывчиво обязаны им почти в каждой строке, поэтому во всех случаях большой трудности их следует изучать как абсолютную необходимость, прежде чем делать опрометчивые предположения. Ибо именно там, где мы все больше всего сомневаемся, их указания становятся наиболее ценными, если их рационально обдумать. Эти переводы должны быть исследованы на наличие следов истины, намеков и первоначальных объяснений, которых может быть больше всего там, где они сами в наибольшей степени ошибочны как переводы. Поэтому я никогда не ищу у них точных копий. Но цитаты, которые я даю здесь составляют лишь очень малую часть необходимых. Аргументация должна строиться на наиболее полном изложении обстоятельств, выясненных с научной полнотой. Уже одно это могло бы заставить иследователей признать истину; ибо не только инертность и предубеждение выстраиваются с другой стороны, но даже интерес. Это говорится о пехлевийских переводах; для Нериосангха правильно цитируется только как перевод и, как таковой перевод, персидский имеет высший авторитет.

Следует надеяться, что можно не обращать внимания на несовершенства санскритского стиля Нериосангха. Он был особенно ограничен в своем способе выражения из-за предполагаемой необходимости попытаться следовать своему оригиналу (который был не гатским, а пехлевийским) слово в слово. Его услуги были в высшей степени научными и, одними из величайших, которые были оказаны.

Зендисты заметят, что я ни в коем случае не отказываюсь от объяснений только потому, что они устарели, практика, которая кажется модной. Я, однако, полностью одобряю проверку снова и снова на все предложения, на старые, на новые. Я просто утверждаю, что, хотя задачи, стоящие перед нами, остаются столь обширными, ученым было бы лучше упражнять свою проницательность в отрывках, громко призывающих к мудрым предположениям, оставляя те, которые ясны в их изложении, для более поздних нападок. Видно, что сам я отнюдь не одобряю воздержание от догадки, но я бы только со всем смирением настаивал, чтобы мы не предавались неподготовленной догадке.

Едва ли найдется строка очень древних писаний, которую ученые не испытали бы соблазна исправить; но такие поправки редко находят одобрение. Всегда можно попытаться сделать первый перевод с текстами в их нынешнем виде.

Однако будет сочтено особенно желательным, чтобы тексты ни в коем случае не нарушались предположительными улучшениями, если они вообще переводимы.

Как известно, я попытался сделать настоящий перевод после более чем десяти лет кропотливой работы и после полного перевода переводов на пехлеви и санскрит, а также издание зендских, пехлевийских, санскритских и персидских текстов «Гат».

По всему предмету в его связи с гностической и современной философией любые специальные работы включали гораздо более длительный период времени, чем упомянутый.

Уместно добавить, что для того, чтобы суждения были свободными от предубеждений и открытыми для честного убеждения от влияния «Ригведы», я в течение ряда лет следовал практике переписывать «Гимны Веды» на английский язык дословно, уже так трактуя большую часть из них; некоторые из них представлены в сокращенном изложении, другие излишне полны.

С другой стороны, я также перевел большую часть «Гат» на ведический санскрит.

(Это, однако, практически всеобщий обычай, поскольку все слова сравниваются с ведическими, поскольку существуют аналогии между «Гатами» и «Ведами»), с одной стороны, или в слишком решительной тенденции читать гатское как ведическое, с другой, они могут быть уверены, что я ошибся не из интереса или предубеждения. Глупо ожидать, что мои результаты понравятся обеим сторонам, ведь совершенство в передаче «Гат» (как и некоторых других древних произведений) всегда недостижимо, и его не следует искать; более того, если бы оно было достигнуто, оно не было бы признано; ибо ни один писатель, кем бы он ни был, не может произвести перевод «Гат», не встретив нападок невежества. Какими бы несовершенными ни казались мои результаты, следует надеяться, что они немного поспособствуют установлению среди ученых соглашения относительно того, что означают писания «Гаты» и «Зенда»; между тем можно с уверенностью ожидать, что они удовлетворят требованиям науки теологии. Какой бы ни была истина в последней инстанции в вопросах мельчайших подробностей, «Ясна», как и остальная часть «Авесты», ясна в отношении своего вероучения. Мой список обязательств очень длинный, на самом деле такой длинный, что я боюсь, что не могу сказать ничего хорошего, назначая советников, поскольку я взял за правило консультироваться со всеми доступными людьми, а также с книгами. Сделав одно исключение, я оставлю за собой удовольствие напомнить о них на будущее.

Здесь достаточно сказать, что хотя я и следую новому направлению в трактовке азиатских комментариев, тем не менее, самые выдающиеся авторы противоположных школ любезно одаривали меня своими советами. Пользуясь упомянутым исключением, я позволю себе выразить свою признательность, особенно здесь, д-ру Э. У. Весту, нашему первому специалисту по пехлеви, за то, что он предоставил в мое распоряжение различные прочтения пехлевийского текста «Ясны», из которых мы до сих пор обладали только одним, содержащемся в древнейшей письменности зенда, в Кодексе под номером пять, в Копенгагенской библиотеке. Упомянутые вариации были переписаны доктором Уэстом из почтенного манускрипта, наследственной собственности Дастура доктора Гамаспги Минокихарги Асана из Бомбея, и написаны всего на девятнадцать (или двадцать два) дня позже, чем пятый номер в Копенгагенской библиотеке. Благодаря этой щедрой помощи я смог напечатать в другом месте первый текст «Пехлеви Гат», отредактированный со сравнением с манускриптами, а также впервые полностью переведенный на европейский язык. Для этого д-р Уэст во время продолжительной переписки снабдил меня информацией о пехлеви, которую невозможно получить где-либо еще, вместе с исправлениями. Есть еще один выдающийся друг, чье жертвование временем и трудом ради меня было исключительным, но я отложу упоминание ученых Зенда. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы выразить признательность профессору доктору фон Хальму из Государственной библиотеки в Мюнхене за предоставление мне бесплатного использования Кодекса 12b из собрания Хауга как в Штутгарте, так и в Ганновере; также профессору доктору Вильманнсу из Геттингена; д-ру Форстеманну из Лейпцига; и г-ну Рату Бодеманну из Ганновера за предоставление во временное пользование большого количества ценных произведений из их соответствующих публичных библиотек, часто и с большой щедростью возобновляемых.

Л. Х. Миллс (L. H. Mills) Ганновер. Февраль 1886 г.