Читать книгу Новый Олимп - Алексей Гравицкий - Страница 2

Осмысление себя в бренном мире произошло не сразу. Сперва в голове вспыхнула боль, потом пришло ощущение сухости во рту. И я рефлекторно сглотнул.

– Проснулся, – поделился наблюдением приятный женский голос откуда-то сверху.

Я открыл глаза. Надо мной склонилась удивительно красивая девушка. «Таких в жизни не бывает», – была первая мысль, пришедшая этим похмельным утром в мою разламывающуюся голову. Мраморная кожа, словно выточенные из камня великим мастером совершенные черты лица, золотистые локоны, огромные глаза, в которых плясали озорные искры. Она казалась идеальной и при этом была живой. Если б не похмелье, я бы, наверное, решил, что умер, попал в рай и надо мной теперь склоняется ангел, вот только головная боль скорее наталкивала на мысль о девяти кругах ада.

– Привет, – улыбнулась мне девушка-ангел.

– Привет, – пробормотал я через силу, приподнялся на локте и… почувствовал, что начинаю сходить с ума.

Я лежал на огромной двуспальной кровати, застеленной золотистым шёлком. Металлические ножки моего ложа утопали в пушистом ковре самого натурального мха. Кованая спинка кровати подпирала уносящийся ввысь ствол сосны. Другой мебели не было. Кое-где из мха выглядывали шляпки грибов. И этот натуральный ковёр раскинулся докуда хватало глаз, а их хватало до стены, оклеенной виниловыми обоями весёлой расцветки с массивной межкомнатной дверью.

Где-то щебетали птицы, справа журчал ручей. Я повернул больную голову и понял – не ручей. Под соседней сосной стоял Георгий Денисович и безо всякого стеснения справлял нужду под дерево. Мысль о сумасшествии всё настойчивее протискивалась сквозь пульсирующую боль в висках и затылке.

– Где я?

– Здрасьте, приехали, – с сожалением отозвался Георгий Денисович, застёгивая ширинку.

– Слушай, Гер, а ты уверен, что он может быть полезен? – поинтересовалась девушка-ангел.

– Вчера по пьяни он выдавал трезвые мысли, – пожал плечами тот и посмотрел на меня, будто оценивая мои мыслительные способности. – М-да… как писал один ваш беллетрист: «разучилась пить молодёжь, а ведь этот ещё из лучших»[1]. Что, совсем ничего не помнишь?

Не имея сил на ответ, я помотал головой. Никогда не делайте этого с похмелья! В черепной коробке взорвались разом Хиросима, Нагасаки и, должно быть, ещё пара каких-то неведомых хиросак. Я застонал, без сил повалился на подушки. Вместо потолка над головой нависали сосновые ветви, сквозь которые пробивался мягкий рассеянный солнечный свет. Чтобы окончательно не свихнуться, я закрыл глаза.

– Бедненький, – снова зазвучал мелодичный женский голос. – Как же ему плохо-то.

– Ты у меня дома, – безжалостно разрушил мелодику тенор Георгия Денисовича.

– А почему сосны?..

– Вот даёт! – восхитился Георгий Денисович. – Сам же вчера орал, что устал и хочешь спать на мху под соснами. Вот тебе и сосны. А ночью на мху холодно было, так что я тебя на кровать переложил.

Я хотел спать на мху под соснами, и он уложил меня под сосной у себя дома, а потом подложил между мной и мхом кроватку, потому что ночью было холодно. Не скажу, что мне сильно полегчало от такого объяснения. Своих же вариантов толкования происходящего у меня было всего два, и, выбирая между розыгрышем и белой горячкой, я всё больше склонялся ко второй версии.

– Гер, не издевайся над мальчиком, дай ему отвара. А лучше – листьев пожевать, – снова зажурчал голос девушки. – Пусть придёт в себя после вчерашнего.

Её тембр ласкал слух, но суть сказанного мне не понравилась. Отвар, листья… Наркопритон какой-то. И от чего я должен отходить? Чем они меня накачали вчера?

– Держи.

Я открыл глаза. Георгий Денисович протягивал мне два небольших овальных листочка яблони или груши, насколько мне позволяли судить об этом небогатые познания городского жителя в ботанике.

– Прожевать и проглотить, – тоном, не терпящим возражений, распорядился мой вчерашний пассажир.

– Зачем?

– Не бойся, – вмешалась девушка. – Если б он хотел тебя отравить, ты бы уже лежал здесь синий и некрасивый.

Не имея сил спорить, я нехотя принял подачку, сунул в рот и снова закрыл глаза. На вкус листья оказались жёсткими и горькими. Организм мгновенно воспротивился, но Георгий Денисович пресёк желание пойти на поводу у рефлекса:

– Не вздумай выплюнуть. Жуй. Глотай.

Сказано это было так, что мне ничего не оставалось, кроме как жевать. Странное дело, но чем больше я двигал челюстями, тем меньше ощущалась горечь. Зато абстинентный синдром начал рассасываться буквально на глазах. Ушла тошнота, притупилась, а затем и вовсе отступила головная боль, перестал раздражать свет, а после очистилась память, и из её затуманенных глубин возник вечер накануне…

…зал кабачка на Тимура Фрунзе, барная стойка, стол, заляпанный вином, тарелки с сыром, мясом и фруктами, подвыпивший Георгий Денисович и сам я уже достаточно пьяный.

– Сколько мне, по-твоему, лет? – вопрошал мой клиент.

– Тридцать, – предположил я.

– Сорок, – ответил он. – А что я сделал? Чего добился? Ни-че-го. Сорок тысяч лет впустую.

Я кивал, потягивая из бокала, пока до меня не дошёл смысл сказанного. Вино встало поперёк горла, я поперхнулся, закашлялся. Георгий Денисович смотрел со странным выражением на лице:

– Всегда одна и та же реакция. Какие вы предсказуемые, аж тошнит. Что смотришь, возница? Думаешь, я сумасшедший? Я сын Диониса…

Я отогнал поток воспоминаний, приоткрыл глаза и по-новому посмотрел на Георгия Денисовича:

– Вы бог?

– Никак память прорезалась, – проворчал мой вчерашний клиент и повернулся к девушке, которая издевательски хихикала в ладошку: – Что смешного?

– Бог? Геркан, у тебя очаровательное самомнение.

Геркан-Георгий Денисович сердито стиснул зубы. Девушка тем временем продолжала издеваться:

– Он полубог, – заговорщицки подмигнула она мне. – Папа у него, и правда, Дионис, зато мама – корова. Знаешь, боги по молодости как только не забавлялись.

– Это клевета! – вспыхнул Георгий Денисович. – Мать была простой селянкой. А коровой её назвали злые языки за широкий таз. Вспомни классика: «Сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди»[2].

– Семейные легенды, – растеклась в ядовитой улыбке девушка. – Как это мило. Только ты не очень похож на исполина, Гер.

– А вы? – поинтересовался я у девушки.

– Нилия, – представилась она. – Для смертных – Лия. Я, дружочек, полноценная богиня.

– Про которую никто ничего не знает, – мстительно ввернул Георгий Денисович.

– Дочь Эрота и Эвтерпы, – не обратив внимания на подначку, закончила представление Нилия. – Но Гер прав, вне зависимости от родословной, мы с ним в одинаково затруднительном положении, – и, понизив голос до конспиративного шёпота, добавила, – нас нет.

«Кухня» в квартире Георгия Денисовича оказалась невероятных размеров и менее всего напоминала кухню. Она была отделана мрамором, по углам журчали фонтаны, из-под потолка свешивались какие-то неведомые вьющиеся растения. Впрочем, после отдыха на мху под соснами и проснувшейся памяти о вчерашнем вечере я уже ничему не удивлялся. Контрапунктом к древнегреческой экзотике на окнах между мраморными колоннами повисли дешёвые жалюзи.

Посреди помещения стоял массивный стол и не менее основательные скамьи. Нилия легко уселась на одну из скамеек, закинула на стол умопомрачительно стройные ножки, так что юбка задралась до неприличия высоко, и весело посмотрела на меня.

– Садись, смертный. В ногах правды нет.

Я присел на край мраморной скамьи и огляделся.

– Интересная планировка, Георгий Денисович.

Георгий Денисович явно был не в духе, потому только мрачно кивнул.

– Вы что же, весь этаж скупили?

– Зачем? – не понял Геркан. – Просто двушку снимаю.

– То есть как? – не понял я.

– Обыкновенно, – как для тупого с некоторым раздражением в голосе пояснил Георгий Денисович. – «Молодой интеллигентный человек снимет двухкомнатную квартиру в вашем доме по сходной цене. Детей, домашних животных, вредных привычек не имею».

Георгий Денисович сделал неопределённый жест рукой, и в его пальцах буквально из воздуха возник бокал с вином.

– А дальше, – пригубив из бокала, сказал он, – всё как у вашего беллетриста. Даже номер у квартиры такой же – пятьдесят. Какая ирония.

Нехорошая квартира? Это он про Михаила Афанасьевича, что ли?

– Булгаков – классик, а не беллетрист, – поправил я.

– Сегодня все со мной спорить будут? – снова вскипел Георгий Денисович. – Классика – это то, что проверено временем. Гомер, Эзоп, этот… как его… который «Ветхий Завет» написал. Ну, может, придётся признать классиком того мальчишку из Уорикшира, который «Быть иль не быть», но это мы ещё посмотрим.

– Гер, ты такой душка, когда пар выпускаешь, – снова поддразнила Нилия. – Мальчик тебя про квартиру спрашивал.

– А что квартира… Мои пятьдесят четыре метра жилой площади, я за них исправно плачу. Так что внутри что хочу, то и делаю. Захочу храм папе устроить, будут у меня потолки в пятнадцать метров. Захочу виноград посадить, будет свободная планировка на гектар.

– Это возможно?

– Возможно всё, – уверенно заявил Георгий Денисович. – Важно помнить только о законе сохранения. Если где-то что-то появилось, – он опустошил одним глотком бокал, щёлкнул пальцами, и пустая ёмкость снова наполнилась вином под край, – значит, в другом месте оно исчезло. Выпьешь что-нибудь?

Хотя от похмелья не осталось и следа, повторять вчерашний заплыв мне категорически не хотелось. Пусть даже новые грани реальности, навалившиеся на меня сегодняшним утром, располагали к мысли нажраться в хлам. Я покачал головой.

– Хорошо, тогда к делу. Ты сказал, что можешь построить с нуля мощную бизнес-модель.

Георгий Денисович был столь категоричен, что я почти поверил, что мог сморозить подобную ерунду.

– Поправочка, – не согласился я. – С нуля ничего не строится. Для воплощения любой идеи нужны не только мозги, но и стартовый капитал.

– О деньгах можешь не беспокоиться, – отмахнулся Георгий Денисович. – Считай, что у тебя неограниченный кредит, который не надо отдавать.

– Так не бывает.

– Прекрати перечить, возница, – в третий раз за утро окрысился полубог. – Я хоть сейчас могу материализовать тебе миллиард в любой валюте. Хочешь – наличными, хочешь – на банковском счёте.

– При этом где-то не досчитаются миллиарда? – уточнил я.

– А тебе какая забота? У тебя всё будет чисто и официально.

– Не посадят, не боись, – поддержала Геркана Нилия.

Поводов бояться пока не было, благо я ещё ни на что не подписывался. Но вместе с тем не было и понимания. Если у этих чуваков есть возможность материализовывать любые суммы, на кой чёрт им понадобился я с какой-то бизнес-идеей. Или древние боги ищут схему отмывки бабла?

– Никакой отмывки, – нахмурился Георгий Денисович.

По спине пробежал холодок. Неужели он мысли читает? Или я говорил вслух?

– Нам нужен рабочий бизнес и сверхпопулярный бренд. Нам нужно, чтобы наша продукция или услуга была вхожа в каждый дом. Неважно, что это будет, зарядка для телефона или салфетка для вытирания задницы. Важно, чтобы мы были везде. Как «Apple» или «Coca-Cola».

Георгий Денисович был предельно серьёзен. Нилия тоже перестала улыбаться, даже убрала ноги со стола. Оба смотрели на меня выжидающе.

– Могу я поинтересоваться: какой в этом смысл?

– Смертные, – выдавил Геркан тем уничижительным тоном, каким обычно говорят слово «дети» в отношении взрослых людей. – Вы даже смысла своего существования не понимаете и при этом везде ищете смысл. Или ты хочешь поговорить со мной о смысле бытия?

– Не хочу.

Геркан тонко улыбнулся.

– Хорошо, – зашёл я с другого бока. – Забудем о смыслах. Но какая вам от этого выгода?

Иногда лучше проявить гибкость. Не спорить, а согласиться с оппонентом, сделав ему приятное, и, пока он будет радоваться своей маленькой победе, добиться своего, сформулировав вопрос иными словами. Эта простенькая бы-тейская хитрость практически всегда срабатывала с людьми, но с Георгием Денисовичем не сработала.

– Вопрос в том, какая тебе от этого выгода. А выгода тебе от этого прямая – это возможность заработать столько, сколько ты не заработаешь за всю жизнь. И, если ты не хочешь всю оставшуюся жизнь быть возницей, то начинай уже предлагать идеи.

Последняя фраза была сказана таким угрожающим тоном, что сразу стало ясно: вариант, при котором я хочу всю жизнь быть возницей, не рассматривается.

– Хорошо, – снова согласился я. – Вот вам идея. Эти листья, которые я жевал. Не знаю, что это такое, но тот, кто подарит человечеству средство от похмелья, создаст не просто бренд и рабочий бизнес, а увековечится.

В глазах Георгия Денисовича возник алчный блеск. Он посмотрел на Нилию, мол, а я тебе что говорил. Та в свою очередь смотрела на меня с явно возросшим интересом.

– А мальчик дельные вещи говорит, – промурлыкала богиня.

Но взгляд Геркана уже потух.

– Ничего не выйдет, – пробурчал он. – Геспериды никогда не согласятся.

– Причем здесь Геспериды? – Моих познаний в античной мифологии явно не хватало, чтобы понять, как у них всё устроено.

– При том, что ты жевал листья яблони из их сада.

– С любым можно договориться.

– С любым – можно, с Гесперидами – нельзя.

– Но у вас же откуда-то эти листья взялись, – не сдавался я.

Георгий Денисович смерил меня уничижающим взглядом. Нилия, глядя на его серьёзную мину, только весело хихикнула:

– Очень просто: он их украл.

– Не украл, – сердито пробурчал Георгий Денисович, стараясь сохранить достоинство, – а позаимствовал.

– Он их втихаря позаимствовал для личного пользования, – продолжала веселиться Нилия. – Видишь ли, мальчик, если очень постараться, у полубогов тоже случается похмелье. А Геркан в этой области предельно старателен.

– Как писал классик: «не судите, да не судимы будете»[3], – процедил сквозь зубы Георгий Денисович и, залпом осушив бокал, снова материализовал в нём вино.

– А правда, что яблоки из сада Гесперид дают вечную молодость? – поинтересовался я у Нилии.

– Не совсем. Ничто не вечно под луной[4], как писал тот мальчишка из Уорикшира, – Нилия бросила язвительный взгляд на Георгия Денисовича, но тот сделал вид, что не заметил. – Так что о вечности говорить не приходится. А в остальном – всё так. Уникальный омолаживающий эффект.

– Тогда это тем более выгодно, – чуя, что поймал волну, я быстро достал смартфон и полез гуглить яблочный бизнес.

Нилия следила за мной со всё возрастающим интересом. Георгий Денисович, поджав губы, цедил вино.

– Яблочный бизнес не требует ожидания прибыли в несколько лет. Уже на первый год с гектара сада можно собрать порядка пятнадцати тонн яблок. На четвёртый год урожайность повысится до тридцати пяти тонн с гектара, на шестой – до пятидесяти. А с Гесперидами можно договориться. Предложить им долю в бизнесе.

Нилия смотрела на меня заворожённо. Георгий Денисович отставил бокал:

– Всё? Допустим, мы договоримся с Гесперидами. Допустим. Что дальше? Ты думаешь, у них в саду яблони натыканы до горизонта стройными рядами?

– Можно рассадить.

– В саду Гесперид, как в Эдеме и других подобных местечках, не так много места, чтобы засеивать поля и сажать сады в промышленных масштабах.

– Не обязательно сажать у Гесперид. Покупаем кусок земли где-нибудь в Краснодаре…

– И где гарантии, что яблони Гесперид станут расти и тем более плодоносить в Краснодарском крае? Кроме того, ты представляешь себе, сколько яблок потребляется в мире ежедневно?

– Не очень, – честно признался я. – Но мы же предлагаем на рынок не просто яблоки. И вообще – нам не нужно продавать яблоки как фрукт. Можно нашинковать, высушить и продавать как биодобавку с омолаживающим эффектом. А в идеале вообще неплохо бы отдать в лабораторию, выявить активное омолаживающее вещество и потом выделять и продавать его, а не сами плоды. В случае с омоложением или избавлением от похмелья люди скорее доверятся таблетке. И такая таблетка будет стоить дорого, потому что она работает. Останется только показать, что она на самом деле работает. Дальше яблоки идут на биодобавки, листья – на средство от похмелья, а вы сидите и подсчитываете барыши.

Георгий Денисович снова поднял бокал и задумчиво пригубил вино. Мне показалось, что он колеблется и сейчас сдастся, но не тут-то было.

– Во-первых, никто никогда не сушил яблоки Гесперид, не отправлял их в лабораторию и не выделял из них активное вещество. Никто не даст гарантий, что в сушёном виде они будут действовать. И полагаю, что никакого активного вещества может не быть вовсе. Ваша наука шагнула весьма далеко, но никто не отменял волшебство и божий промысел. Во-вторых, листья от похмелья действуют разово, так что дорого их не продашь. Ободрать яблоневый сад до голых веток не трудно, а сколько ждать, пока новые вырастут? И каких размеров должен быть сад, чтобы наполнить этими листьями рынок! Что касается яблок, то они работают, убедить в этом будет несложно. И продавать их дорого тоже будет несложно. Но они-то, в отличие от листьев, дают весьма продолжительный эффект, так что больше одного раза ты их одному клиенту не продашь. И самое главное: что ты будешь делать с семью миллиардами пусть не вечно молодых, но очень долгое время молодых смертных, чей порог смертности раздвинется практически до рамок бессмертия? А смертные имеют привычку плодиться и размножаться. И если они продолжат размножаться, перестав естественно вымирать… Ты только подумай, что станет с вашим миром.

Георгий Денисович сделал глоток вина:

– И всё это в том случае, если Геспериды согласятся. А они не согласятся.

Осмысление несостоятельности идеи с яблочным бизнесом накрыло, как грозовая туча накрывает город. Мне передалась мрачность Георгия Денисовича, и только Нилия продолжала смотреть на меня с тем умильным выражением, с каким девочки смотрят на маленького котёнка. Даже если этот котёнок только что с разбегу вломился в закрытую дверь или извозюкался.

– А ты чему радуешься? – не понял Георгий Денисович. – Идея нерабочая.

– Нерабочая, – с мягкой улыбкой отозвалась богиня. – Но его напористость мне нравится.

Георгий Денисович в сердцах сплюнул и сурово поглядел на меня:

– Продолжай, возница. Есть ещё идеи?