Читать книгу Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера - Алексей Гришин - Страница 14

И дальнейшая жизнь покатилась по накатанной, в строгом соответствии с Уставом Академии и расписанием занятий. Учеба, зимняя сессия, рождественские каникулы, опять учеба. По выходным жесткие тренировки с Гримо и изредка – поездки на заработки в Нант. А что – я там в фавориты выбился, народ на мои выступления стал специально приходить. Соответственно и гонорары получал солидные – порядка пятидесяти экю в день, и это после оплаты услуг врача. А как же – я дрался с самыми сильными бойцами и по морде, ребрам и другим частям тела получал за милую душу. И все это надо было лечить экстренно, чтобы в Академию возвращаться аккуратным, чистым, с целыми зубами, максимум сильно уставшим – типа любовница укатала.

И только одна отдушина – юная виконтесса Сусанна де Ри. Я и сказки ей рассказывал, и на конные прогулки с ней ездил. Мы даже с ней мелодии подбирали – я напевал, она раскладывала по нотам. В основном песни, которые когда-то мои дочери любили. Стихи я переводил, нагло выдавая за свои. А что вы хотите, у меня о жене, детях, родителях и друзьях всей памяти осталось – песни да стихи. Только их я смог взять с собой. Все-таки душа по детям скучала до боли – был бы жив в своем мире – сейчас внуков бы нянчил. Наверное, я был бы хорошим дедом…

Хитом этого увлечения стало «На сопках Маньчжурии». И странно было здесь, в средневековом галлийском замке, слышать клавесин, играющий этот старинный русский вальс.

С самим виконтом поболтать удавалось редко – не по чину ему с курсантом якшаться. Хотя три раза набрались мы от души – на двадцатое декабря, девятое мая и разок без повода – просто под настроение.

Народ в замке от этих нарушений субординации прибалдел, но тихо. Видимо, все решили, что нас та история с убийством сблизила. И то сказать – де Ри с моей помощью избежал не просто неприятностей – краха всей карьеры.

Ну и информацию о графстве Амьен я понемногу собрал. Оказывается, здесь это фактически фронтир, граничащий на востоке с кастильской Фландрией. А поскольку через Амьен проходит кратчайший путь между Парижем и Кале – крупнейшим портом, только недавно отвоеванным у Островной империи и до сих пор являющимся объектом ее притязаний, графство имеет стратегическое значение для страны.

На Амьен, в свою очередь, точит зубы Кастилия. Если бы кастильцам удалось его захватить – золото за проезд через графство к ним рекой бы полилось. А так эта река льется в казну короля Галлии и графа Амьенского в пропорции шестьдесят на сорок. Правда, часть этих доходов, и немаленькая, у обоих уходит на оборону. Граф за свой счет содержит городской гарнизон – амьенский полк, входящий в состав пикардийского корпуса, и поддерживает боеспособность крепости и городских укреплений. Так что корона на его владения не претендует – свою долю казна и так получает, а все проблемы с кастильцами переложены на графа, являющегося прямым вассалом Его Величества и его же не очень дальним родственником.

В таких условиях предложение графом дружбы будущему выпускнику Академии одновременно являлось и приглашением на службу, а наша служба стоила дорого. Мало нас – всего двадцать – двадцать пять человек в год Клиссон выпускает, да из них треть сразу в придворные идет. А за остальными открыта настоящая охота и не только галлийских вербовщиков. Где только выпускники ни служат. Говорят, кого-то и на Русь занесло, но это скорее легенда – нечего нам пока там делать. В нашем мире на Руси в это время только-только Смута закончилась, Михаил Романов на царство сел. Что здесь – толком не знаю, но им явно сейчас не время галлийских военных разведчиков на службу звать.

А вот Османскому султану двое наших точно служат. Говорят, даже свой гарем завели, хотя веры и не меняли – чего в жизни не бывает!

Так что заполучить меня на службу Амьенскому графу – за счастье, но это я не в упрек. Служить действительно надо, так почему не там?

Но всерьез об этом думать пока рано – только вчера экзамены за первый курс закончились. Я везде, кроме выездки, отличник. На коне тоже хорош, но таких чудес вольтижировки, что мои однокурсники вытворяют, мне никогда не показать. Для этого надо родиться на лошади.

И по боевой магии у меня «отлично»! Но здесь другое. Я учусь не просто вместе со всеми – я учусь с каждым. Да еще де Мертен со мной дополнительно занимается. Задача – научиться определять заклинания других до того, как они сработают. А ведь у каждого свой стиль, свои индивидуальные особенности и почерк. В конце концов, скорости разные – пока один только готовит свое воздействие, дугой две-три пакости уже устроит.

Плюс мне де Мертен показывает такое, о чем остальным курсантам только рассказывает, да и то мельком. Есть огромные пласты магии, которые не то что использовать – о них знать не положено. Например, некромантия – управление мертвыми. К этому разделу клиссонцев близко не подпускают – не та подготовка. Но де Мертен – великий маг – им владеет и только мне показывает. Специально водит в местную больницу и демонстрирует на трупах. Использовать эту гадость у меня все равно не получится, а вот различить ее – запросто. Зачем – жизнь покажет, но Академия меня этими знаниями вооружила.

А некромантов, да и магов других уникальных специальностей, готовят сравнительно недалеко – близ портового городка Марле в Магической академии Бретони. Только в эту Академию на экзамены приезжать вообще не принято. В нее приглашают. В Галлии таких гениев находят человек десять-пятнадцать в год, по всей стране одна из задач священников – выявлять в детях магов уникальной силы. Это действительно алмазы чистой воды, которые необходимо огранить под бдительным присмотром лучших специалистов. Вероятно, священник Безье в свое время просто утаил информацию о юном бароне. И правильно сделал – мне страшно подумать, что этот гений мог наворотить. Был бы у этого мира свой Волан-де-Морт, а кому бы от этого хорошо стало? Молодец отец Гюстав, взял на себя ответственность, по-мужски поступил.

Обучение в Магической академии начинается с восьмилетнего возраста и длится десять лет. При этом, поскольку такое длительное обучение всего нескольких человек в год никак не рентабельно, в Марле обучаются дети со всего мира. И это не скромный замок Клиссон. Там, по слухам, создан огромный учебный комплекс. Он и Галлии-то принадлежит не полностью. Магической академией управляет Совет попечителей, куда входят представители правителей всех заинтересованных стран. И только ректора назначает король Галлии. Как они там до сих пор не передрались при таких-то политических разногласиях – не знаю, но работает это заведение уже больше двухсот лет. Владели этими землями и кастильцы, и островитяне – и никаких проблем не было. Только ректоры менялись, и то после окончания срока контракта. Например, когда Галлия отбила Бретонь у островитян, островной ректор командовал еще лет десять.

Сам де Мертен как раз и окончил в свое время Магическую академию по курсу боевой магии. А какая у него библиотека! Он к ней только меня подпускал, да еще и конспектировать разрешал. Так что о своем решении отказаться от магии я не пожалел ни на минуту – за такие знания – не жалко!

И еще один бонус я с этим отказом получил. На меня перестала действовать сама магия. Не полностью, а лишь в той части, в которой сила мага не превышала мою. Но у меня-то изначально сила была огромная, я ее только использовать не мог. Так что если меня теперь какое заклинание и достанет, то уж очень ослабленное. Это на самом де Мертене проверено – спровоцировал я его на шутливое заклятие, а потом показушно страдал! А я ведь любое заклятие теперь могу увидеть на стадии формирования конструкта и отчасти уклониться, особенно если оно направленного действия.

Но об этом, как и о возможности индивидуализировать магию, я никому не сказал. Это то оружие, которое не следует выставлять напоказ.

Однако весенняя сессия окончилась, и ребром встал вопрос – чем заняться в каникулы. После зимней я остался встречать Рождество в Клиссоне вместе с самыми бедными из курсантов, кому и податься было некуда. Только в отличие от них не ударился в загул, а вместе с де Мертеном посвятил каникулы изучению магии. Поскольку теории не существовало от слова вообще, мы решили пойти путем Фарадея, то есть накопления информации через огромное число произвольных экспериментов.

А что будет, если на пути заклинания поставить доску? А если стекло? А если кирпич? А если его направить под углом к стеклу? А если к зеркалу? И так далее, выдумывая и проверяя на практике самые неожиданные и невероятные «а если». Результатом этого веселья стала пробитая насквозь полуметровая стена учебного корпуса, паника среди жителей Клиссона, не обрадовавшихся вылезшему из могилы скелету, зашедшему к своим потомкам, чтобы опрокинуть стаканчик вина, и большая статья, направленная в столичный журнал «Основание», выпускавшийся под патронажем Магической академии.

Статья вызвала бурную реакцию в научной среде, поскольку при ее написании были использованы методы подачи и оценки материала, элементарные для меня, но новые для местных ученых. Основной идеей статьи стала гипотеза о сотворении заклятий через создание магами силовых конструктов. Естественно, ее автором был де Мертен, которому ассистировал молодой лаборант де Безье.

И, конечно, выяснил, что такое заклятие ласточки. Оказалось – вещь мерзкая и страшная, действующая только на детей. Вызывает у них стремление к суициду. Если его действительно против сына барона применили – он с лошади не упал, он с нее сам головой на камень бросился. Наводится оно через амулет – видимо, кто-то из взрослых дал ему какую-то заколдованную вещь. Но это расследование сам барон проводит, и о результатах он мне пока ничего не сообщил.

Еще я научился описывать ауры. Пусть не очень подробно и пока не совсем научно, но все же… Сразу после коррекции силы, я выписал из Безье стрелу, которую «лейтенант» из себя вынул, и аура на ней осталась! Точнее, на следах крови. Так что теперь, если его встречу – узнаю, никуда не денется.

Однако это было зимой, а летние каникулы хотелось провести с большей пользой.

Месяц в Безье меня не привлекал категорически – из писем следовало, что там все спокойно, а бездельничать и тосковать – увольте.

Де Бомон пригласил провести каникулы в Амьене, но я отказался по тем же причинам. Рано мне там светиться. Одно дело свои услуги предложить, другое – вертеться в качестве надоедливого гостя. Нет уж, когда решу служить, тогда и приеду. Офицером, а не туристом.

Но вот проехаться по тем местам инкогнито совсем не грех. А если еще и денег заработать, и местной военной практики хлебнуть – так просто здорово. Где это возможно, всего за месяц-полтора? Может, и много таких вариантов, но мне в голову пришел лишь один – охрана купеческих караванов.

Крупнейший рынок охранников находится около Парижа, в районе Сен-Дени. Если там наняться на маршрут до Кале и обратно – как раз нужный срок и получится, главное – чтобы никто об этой эскападе не узнал – для клиссонского курсанта это не комильфо.

Так что, по отработанной схеме, оставил лошадь в знакомом трактире в Нанте, заплатив за уход, переоделся на съемной квартире и, вуаля, превратился в юного искателя приключений. Затем трое суток на дилижансе, и я на месте. Отоспался под открытым небом, благо сухо и тепло, и вперед к найму.

Из оружия взял две сабли, которые замотал в дорожный баул. Я же сейчас не дворянин и не военный – мне с оружием на виду расхаживать нельзя. Вот подпишу договор на охрану – тогда пожалуйста, а до этого ни-ни, в лучшем случае оштрафуют.

Честно говоря, идя на ярмарку наемников, я ожидал действительно ярмарки – шумной, пестрой, с толпами кандидатов на службу и криками вербовщиков, а на деле все оказалось организовано спокойно, можно сказать чинно. Купцы нанимали не охранников, а только командиров охраны. Этот процесс проходил в двухэтажном здании гильдии наемников, за закрытыми дверями. Там оговаривались все условия, включая состав охраны, режим службы и размеры оплаты. Поскольку, как правило, командиры уже имели в своем распоряжении сложившиеся отряды, на этом процедура и заканчивалась. Исключение составляли случаи, когда отряду требовалось усиление. Тогда командир и шел на ярмарку, где выставлял плакат с указанием требуемой специальности, маршрута движения и предлагаемой оплаты. Кандидаты подходили, подробнее оговаривали условия, иногда торговались и, если приходили к согласию, сделка заключалась.

Я ни к какому отряду не принадлежал, поэтому сразу пошел выбирать маршрут. К удивлению, все маршруты в Кале и даже в Булонь проходили не через Амьен, а через кастильский Аррас. Конечно, расстояние до Кале практически такое же – но зачем две границы пересекать? А до Булони так и вовсе дальше.

Так что предложение на маршрут Париж-Амьен-Булонь было только одно, и найм проводил не командир отряда, а сам купец! Ему требовалось четырнадцать бойцов, в том числе два лучника. Да, оказывается, лучники в Галлии были и даже пользовались спросом! Это только я считал себя уникальным и неповторимым, а зря.

Около купца стояла крепкая молодая русоволосая женщина высокого роста, с развитыми плечами, тонкой талией и крепкими пальцами. В руках два распрямленных тисовых лука типа лонгбоу[31], на лице маска. Несмотря на молодецкие пропорции воительницы, мужеподобно она не выглядела. А еще у нее была аура! Дворянка в поисках приключений? Вряд ли – многие проходившие мимо наемники с ней здоровались, хотя никто не останавливался поговорить.

Очень интересно. Надо наниматься.

– Мэтр, мне интересно ваше предложение, но вы не указали размер оплаты.

Купец скептически посмотрел на меня – молодой парень в недорогой одежде, явно без опыта, да он, может, и оружия в руках не держал. Что от такого проку? Но скрепя сердце спросил:

– Ты хоть знаешь, с какой стороны за шпагу держаться, герой?

– Знаю, но предпочитаю сабли. Мой батюшка долго на востоке наемничал, пока в Галлии не осел. И меня научил. Я и двуручный сабельный бой знаю, а сабли у меня с собой. Так что не переживайте, не дай бог кто на караван нападет, об меня многие зубы обломают.

– А не врешь?

– Желаете проверить лично? А смотрите!

Беру в руки сабли и демонстрирую фланкировку – по сути лишь упражнение на силу и гибкость кистей, но смотрится круто! Да и любому ясно – такому, да еще чтобы сабли в круги сливались и в воздухе свистели, за месяц не научишься, нужны действительно годы тренировок – в общем, убедил заказчика. За весь контракт купец предложил триста либр, что для новичка являлось весьма и весьма приличным окладом. Причину этой невиданной щедрости я понял позже, но, честно говоря, и заранее зная о подвохе, от этого контракта не отказался бы. А если бы мог предвидеть последствия более отдаленные – согласился бы и на меньшие деньги.

Изощряться не стал, представился Жаном Каттани, семнадцати лет. А что – отец якобы итальянец, а сериал «Спрут» здесь гарантированно никто не смотрел. После подписания контракта подошел к будущей… нет, теперь уже просто к товарищу по оружию.

– Привет, меня Жан зовут.

– Марта. Страшная Марта – слышал?

– Нет, я здесь первый день. И знаешь, давай я тебя просто Мартой буду называть, хорошо? А тебя, я смотрю, тут многие знают.

– Через пяток лет и тебя здесь многие знать будут, если работу не поменяешь. Ну и если доживешь, разумеется.

– Надеюсь, что доживу. А насчет работы – посмотрим, это мой первый найм, так что не загадываю.

– Я вижу, что не второй, иначе бы ты этот контракт не взял.

– Так плохо? А почему?

– Потому что последние год-полтора Амьен, считай, блокирован разбойными бандами. Грабят купцов нещадно. Сейчас в этот город ходят только большие караваны минимум с полуротой охраны, и то без нападений не обходится. А у доблестного мэтра Фурнье груза всего три телеги, да десяток слуг, да охраны он хочет всего ничего. С одной стороны, правильно – наймет большую охрану – привлечет внимание, а от деревенских увальней мы отобьемся. Но вот если нападут серьезные люди – будет нам кисло. Потому никто из командиров к нему и не подписался. Видишь – сам отряд нанимает.

– А ты как же?

– А у меня с ним контракт на пять маршрутов. Этот последний. До этого все нормально было, Фурнье человек осторожный. С какого перепоя он решил ввязаться в эту дурь – я и представить себе не могу, но уперся как баран. И главное – везет-то ткани, кружева – ну что им сделается? Подождал бы пару недель, когда соберется караван, и вперед, без шума и риска. Нет, надо ему срочно – корабль подойти должен из Канады. Это когда корабли оттуда вовремя приходили?

Ну да мне деваться некуда – контракт уже подписан, надо выполнять. Значит, как дисциплинированный слуга, сажусь рядом и впадаю в дремотное состояние. Жду других простаков.

Вдруг, примерно через полчаса, к мэтру подошел огромный, шумный человек лет тридцати с длинными нечесаными волосами и длинными вислыми на венгерский манер усами. Одет в небогатый костюм из толстой кожи, на боку боевая шпага, вроде как дворянин. Выглядит небогато, но на среднем пальце правой руки перстень с огромным зеленым камнем, возможно изумрудом. Перстнем человек явно гордится – старается держать его на виду.

При виде подошедшего Марта скривила губы.

– Здорово, мэтр! Поздравляю – твои проблемы решены. Я, шевалье де Куэрон, имею свой отряд и готов взяться за охрану вашего обоза. Этих можно прогнать – у меня достаточно своих людей!

Фурнье искренне обрадовался, но, к его чести, от подписанных с нами контрактов отказываться не стал.

– Шевалье, я рад вашему предложению, но этих молодых людей я уже нанял и не собираюсь платить неустойку. Если у вас есть лучник, я готов нанять вас и двенадцать бойцов, если нет – одиннадцать.

Наемник смерил нас презрительным взглядом.

– А, Страшная Марта, – саркастически ухмыльнулся де Куэрон, – опять влезла в мои дела. Черт с тобой, оставайся. Может, не сильно нам помешаешь.

Лица Марты я под маской не видел, но было заметно, как она напряглась. Однако ответила спокойно:

– Я тоже рада тебя видеть, Симон. Извини, конечно, шевалье де Куэрон.

Похоже, Марте каким-то образом удалось его задеть – слишком демонстративно тот отвернулся и теперь уставился на меня.

Как воспитанный юноша, я встал, однако в глаза этому «рыцарю» смотреть не стал – еще посчитает за вызов, а зачем сразу обострять отношения? Подождем. Я не кровожаден, но будущие конфликты сразу чувствую, а в том, что с этим типом мы еще схлестнемся – ни минуты не сомневался. Как и в том, что он ни разу не шевалье – не было у него ауры. Мог, конечно, и купить себе титул, ну да мне какая разница?

А де Куэрон, видимо, уверился в своем превосходстве.

– Запомни, я командир, все мои люди – для тебя командиры. Не исполнишь приказ – вылетишь из отряда за срыв контракта. Понял?

– Так точно, господин командир!

– Ладно, мэтр, пойдем оформлять контракт. А вы ждите здесь.

Когда мы остались вдвоем, Марта присела на свой баул и стала демонстративно меня разглядывать.

– На мне что, нарисовано чего? Вначале Фурнье на меня пялился, потом этот герой, теперь ты.

– Рисунков лично я не вижу. Может, конечно, Симон их углядел, но точно не я. А вот я вижу дворянина, который за каким-то дьяволом полез в наше дерьмо и даже поджал лапки, когда ему нахамили.

– От дворянки слышу, – проворчал я в ответ. Однако глазастая дамочка. И умница – интересно с ней будет пообщаться.

А Марта рассмеялась искренним, заливистым смехом:

– Ну уж нет, мои родители к дворянам никакого отношения не имели. Фламандские крестьяне в зачуханной деревушке среди болот.

– И каким же ветром тебя в наемники занесло?

– А вы, ваша милость, для такого вопроса оделись неправильно!

– ?!

– Сутану где забыли? Вначале оденьтесь по форме, службу отслужите, а потом чад божьих на исповедь и созывайте.

– Ну, извини, был не прав, погорячился. А что – из меня действительно дворянство прет?

– Да нет, не особо, ты и спину гнешь, и в глаза не глядишь, так что действительно за потомственного наемника сойдешь. Это у меня глаз наметан – как смотришь, как рукой эфес ищешь, как пытаешься воротник поправить, которого у тебя сейчас нет. Да ты не бойся, у нас в эти дела лезть не принято – мало ли от чего человек в наемники подался – с деньгами у всех проблемы бывают.

– Угу. Самая глубокая пропасть в мире – финансовая. В нее можно падать всю жизнь. – К месту процитировал я великого комбинатора. И тут же был вознагражден – смех у Марты просто очаровательный.

– Ладно, благородный господин, годится, сработаемся!

– Конечно! Только ты меня больше по-дворянски не зови. От тебя согласен, а от других этого слышать не хочу. Жан я, просто Жан. В крайнем случае Каттани. Договорились?

– Договорились, не беспокойся. Это я так, пока мы вдвоем, вредничаю. А в походе такие шутки – последнее дело. Не дай бог кто из-за мелкой обиды службу забудет хоть на мгновение – всем может быть плохо.

– Ну и договорились. Я смотрю, у тебя один лук новый, успела к нему пристреляться?

– Увидел, что место хвата не отполировано? Молодец. Сам умеешь стрелять?

– Не из таких. У меня дома восточный, кавалерийский. А с этим от меня толку будет мало. Но хоть посмотрю, как ты стреляешь. Люблю я луки.

– Я тоже. Да и в охране от них толку больше, чем от пистолетов и мушкетов. Расстояния короткие, нападающие или вовсе без брони, или, в худшем случае, в легкой кирасе, которую мой лук с тридцати шагов пробивает. А пока человек эти тридцать шагов пробежит, я в него два раза выстрелить успею.

– Сколько? Да я такую скорострельность даже представить не могу!

– А ты по лесу ходить умеешь? – неожиданно изменила тему разговора Марта.

– Да вроде не падаю.

– Э, нет. Здесь тебе не армия – тут нас мало, а в охранение двойками ходят. Одна в головном дозоре, две по бокам. Места на маршруте лесистые, возможностей для засады полно. Если дозорный подшумит – злодеи успеют от него спрятаться и организуют внезапное нападение.

Давай-давай, поучи курсанта Клиссона тактике организации засад и борьбы с ними, – подумал я, однако вслух только заверил, что по лесам ходить умею, ибо батюшка подрабатывал ловлей браконьеров и меня с собой в лес брал не раз, – а что, нормальная легенда.

Вообще Марта оказалась приятным собеседником и за разговором мы и не заметили, как подошло время обеда. Тут и появились наши наниматель и командир. Выглядели они весьма довольными, но нас результаты их переговоров не интересовали – мы на отдельных контрактах. С ними подошли еще одиннадцать человек. Таким образом, в составе отряда охраны, помимо командира, было двенадцать бойцов и только один лучник. Фурнье спешил, и ждать, когда найдется второй, не стал.

Вечер ушел на сбор каравана, приобретение и укладку дорожных запасов, распределение обязанностей. А с рассветом мы двинулись в путь.

Колонна состояла из шести подвод. Три полностью груженные товаром и одна с припасами шли посредине, две, отданные в распоряжение охраны и слуг, шли в голове и хвосте колонны. Ночевали на постоялых дворах, выставляя тем не менее пост охраны из четырех человек, сменявшихся каждые три часа. Нам и слугам снимали комнаты на четыре человека, Фурнье и де Куэрон – на двоих, Марта спала в комнатах, предназначенных для женской прислуги.

Однако, к моему и Марты удивлению, во время движения никакого походного охранения де Куэрон не выставлял. На недоуменный вопрос Фурнье он ответил, что за безопасный проход каравана отвечает перед лигой наемников, абсолютно уверен в боеспособности своих людей, ну кроме двоих, разумеется, и вообще просит не указывать ему, как организовывать охрану. Так что эта самая охрана спокойно ехала в повозках, тихо наслаждаясь бездельем.

От безделья бойцы в лучших традициях сплетников перемывали косточки общим знакомым, от них я и узнал, что Марта действительно родилась в семье фламандских крестьян в какой-то дикой глуши (ну не могло такого быть, просто по законам генетики). Кто-то там научил ее виртуозно владеть луком (ну разумеется, все крестьяне просто мастера этого дела, кто бы сомневался!). Однако, когда девчонке было примерно пятнадцать лет, деревня попала под рейд кастильского карательного отряда. Как раз в то время в тех краях прошли крестьянские бунты, и войска получили приказ объяснить быдлу, кто в доме хозяин.

Убивать никого каратели не стали – кто работать будет? Но повеселились знатно, от души. Марте страшно изуродовали лицо. Что с ней делали еще, наши воины обсуждали особенно подробно, в деталях, явно зная это дело не понаслышке.

Вот после этой истории Марта из деревни и сбежала. Изуродованное лицо намертво закрыло для нее возможность найти достойную женскую работу. Прибилась к охране какого-то сеньора, ну там постирать, пошить, еще чем обслужить (искренний разудалый смех!), но как-то и свое умение стрелять показала, за что была переведена в статус дружинника. А потом тот сеньор дружину распустил, и Марта подалась в охрану караванов. Дело она свое знала, неоднократно спасала караваны от нападения – никогда не паниковала, стреляла невероятно быстро и убийственно метко, за что ее и ценили.

Единственная беда – мужиков к себе не подпускала. А вот темной ночкой, да поворотить бы ее к себе спинкой, да наклонить, да юбчонку задрать… Ну, дальше как обычно – такие разговоры одним заканчиваются. Мне они уже на второй день приелись, потому я и стал стараться как можно больше времени с Мартой проводить. Нет, о сексе там речь не шла даже в перспективе. Она женщина разумная, самостоятельная, а главное, мечтала о нормальной семье, чтобы дом, муж, дети. Понимала, что с ее лицом это невозможно, но мечту прогнать не могла, да и не хотела. Такие на дорожные приключения никогда не разменяются. Зато она много видела, о многом могла рассказать, а рассказчик была удивительный! Речь яркая, образная – слушаешь ее, и перед глазами все как вживую происходит. Жила бы в моем мире – точно великим писателем стала или режиссером. А что там за нашими спинами шипят – ну ни разу не волновало.

Вот в такой мирной атмосфере мы и добрались до Пикардии. Я уже уверовал в счастливую звезду де Куэрона, ведь до Амьена оставалось всего два перехода.

Все изменилось, когда караван остановился на постоялом дворе близ аббатства Нотр-Дам-де-Бретёй. Как принято, после ужина все, кроме поста охраны, завалились спать, но мои соседи устроили такой храповый хор, что я твердо понял – уснуть мне сегодня не судьба. Через час заступать на пост, так что отосплюсь днем в повозке, благо службой нас не нагружают. А пока решил выйти прогуляться, подышать свежим воздухом. Было полнолуние, тепло, на небе ни облачка. Извилистая тропинка вела к тихой речке, от аромата некошеной травы кружилась голова, кузнечики сходили с ума – благодать!

И только я отошел от постоялого двора, как услышал негромкий разговор де Куэрона с неизвестным.

– Завтра выезжаем на рассвете. Со мной четыре человека, остальные – чужие. Перед лесом я выставлю своих людей в три двойных дозора, сам буду в правом. Возьму с собой одного щенка – он кажется опасным. По крайней мере, купец говорит, что никогда не видел такой работы с оружием, так что его я убью сам, чтобы все получилось наверняка. Лучник всего один и тот – баба. Стреляет, правда, хорошо, и к ней мне не подобраться. Попробую подлить ей сонного в питье, надеюсь, поможет. Она обычно не едет, идет пешком около третьей повозки, там же держит лук и стрелы.

– Так яду ей и все дела – потом прирежем, на тебя никто не подумает.

– Нельзя. Если уснет – народ только посмеется, типа не вовремя у бабы кровь пошла. А вот если помирать начнет – тут уже другая реакция будет. Так что только сонное и то только слабое, чтобы замедлилась, – де Куэрон прокашлялся и продолжил: – Как захватите обоз – купца и слуг хоть огнем жгите, но чтобы живые были – мы же их спасти должны. Если меня заподозрят – конец нашему делу, больше ни одного барана привести не смогу. Напоминаю – на грабеж у вас десять минут, не больше. И еще – уводите только повозки с товаром – не хочу до Амьена пешком идти, да и у купца должно хоть что-то остаться. Все-таки охранник я или кто?

– Или кто – или кто, – с тихим смехом ответил собеседник. – Ладно, девицу мы из арбалета приголубим. Да не волнуйся ты, не впервой!

– Вот то-то, что не впервой – не расслабляйтесь. Ладно, удачи!

Весь разговор я пролежал, вжавшись в землю, не шевелясь, в лучших традициях ирокезов. Вымок в росе, продрог, но себя не выдал.

Вот уж действительно повезло так повезло! На самом деле я этому типу изначально на грош не верил и, если бы он пошел со мной в дозор, следил бы за ним в оба глаза. Ну не должен командир сам идти в охранение. Его дело – командовать. Так что хрен бы он меня врасплох застал. Но вот с остальными что делать? Предупредить? А кто мне поверит? Да тот же Фурнье на смех поднимет – тоже мне – щенок на матерого пса хвост поднял! И от остальных другой реакции ждать не приходится.

Кроме того, а кто те четверо, на чью помощь наш бравый командир рассчитывает?

Так что поговорить я могу только с Мартой. Но когда? В какой момент и куда де Куэрон снотворное сунет?

Делать нечего, придется идти в спальню, на радость окружающим – благо сегодня она одна в комнате. Вот ведь повод для сплетен будет! Но по-другому нельзя, жизнь дороже.

Моя смена закончилась в три часа и, под одобрительные смешки старших товарищей, я направился в комнату Марты, расположенную на втором этаже. А поскольку дверь изнутри была закрыта на задвижку, я, как истинный кабальеро, полез в окно. Нашел во дворе лестницу, приставил к стене, тихонько поднялся, ножом аккуратно снял крючок, державший ставни, открыл их и тут же получил каким-то тазом по морде! Громко, больно, обидно, понимаешь, да? Из соседних окон грохнул здоровый мужской хохот – видимо, народ давно ждал от меня решительного поступка, а от Марты подобной реакции.

Вот и совершай рыцарские подвиги во славу прекрасных… хм… гм… да, прекрасных дам, а какие они еще бывают?!

Тем не менее я твердо решил, что битая морда – не повод отказываться от своих планов и, кряхтя как старый дед, таки влез в то окно.

И уже Марта испуганно прижала руки к лицу – маски на ней не было. Но в ярком лунном свете я успел все рассмотреть. Вот клянусь – тех мерзавцев, что сотворили такое с женщиной, казнить надо, причем в лучших местных традициях, как за святотатство. Лица не было вообще. Глаза, губы и страшное переплетение шрамов. Господи, как же она это пережила? Как она вообще после этого человеком смогла остаться? Да за один ее смех ее к лику святых при жизни причислить надо. Или это я святотатствую? Но и ладно. Вернусь, найду Транкавеля – упрошу, оплачу. Он же врач, он поможет! Должен помочь!

Наверное, Марта что-то такое прочитала на моем лице, потому что, отвернувшись, надела маску, снова повернулась и тихим спокойным голосом, каким матери говорят с глупыми расшалившимися детьми, спросила:

– Зачем ты пришел?

– Завтра нас будут убивать.

– Кто? – голос по-прежнему спокоен.

– Бандиты с помощью Куэрона, – и я пересказал содержание подслушанного разговора.

– Ты правильно сделал, что пришел. Сегодня я не буду ни пить, ни есть. Один лук у меня всегда снаряжен, утром в повозке снаряжу и второй. Спасибо. Только уходить тебе прямо сейчас нельзя – ты должен был или уйти немедленно, или задержаться надолго. Что же, пусть думают, что ты добился своего. Тогда у нас будет шанс. А репутация… я ведь знаю, что обо мне говорят. Но когда-нибудь я вырвусь из этого болота, и у меня будет семья. Будет, будет, будет… – и Марта заплакала. Так не плачут взрослые люди. Так плачут только дети. Чисто, светло и безнадежно. Профессиональный солдат, лично убивший множество людей, которого завтра самого будут убивать. Она плакала, а я утешал ее, как ребенка, которому безразличны доводы разума, которому просто надо, чтобы кто-то близкий повторял и повторял, что все будет хорошо, страхи пройдут, а утреннее солнце обязательно улыбнется и вернет потерянное счастье…

Я ушел затемно. Соседи по комнате деликатно притворились спящими. А утром народ, глядя на мою побитую физиономию и красные глаза Марты, сделал логичный вывод, втихомолку ухмылялся, но помалкивал. Простые, милые люди. Кто же из них те четверо, что сегодня наведут на караван убийц и спокойно будут слушать наши предсмертные крики? Что же, скоро узнаем.

Примерно через час после начала пути караван подъехал к лесу.

Куэрон (ну не мог я его даже мысленно признавать дворянином) дал команду остановиться и подозвал охрану. Марта подошла, всем своим видом показывая, что борется со сном из последних сил.

– Мне не нравится этот лес, выдвигаем охранение. Я иду лично, будьте внимательны.

В левый и головной дозоры он назначил четырех человек, от которых, в общем, я никак не ждал предательства. Нормальные, компанейские мужики, всегда готовые подставить плечо, чтобы вытолкать увязшую повозку, собрать дрова для костра на привале, смастрячить немудреную походную снедь. Сейчас они уходили, обрекая нас на смерть. По крайней мере, они так думали.

Себе в напарники Куэрон выбрал меня. И слава богу – не придется красться за ним в попытке предотвратить убийство. Теперь сам его убью, не зря я обе сабли взял. Ну, если, конечно, он не одумается.

Через десять минут пути по лесу Куэрон пристроился ко мне за спину и послышался шелест доставаемой из ножен шпаги. Когда обернулся, шпага еще не обнажилась, а на губах мерзавца сверкала улыбка победителя – пока я еще оружие достану, а пистолета у меня нет и отскочить некуда – кругом в сплошную стену слились густые кусты. Да, господин Куэрон, за измену надо платить. И за невнимательность тоже – не обратили вы внимание, что левую саблю я прицепил обратным подвесом, на шашечный манер – меня этому де Ри лично учил. Самый быстрый удар – никакие японские катаны рядом не лежали.

Он еще продолжал улыбаться, когда к его ногам упала его же правая кисть. Улыбка сошла, только когда я обратным восходящим ударом перерубил ему горло. Предатель попытался закричать, но воздух к связкам уже не поступал. Все как учили – быстро и тихо. Только мне погано – первый человек, убитый мною в схватке. Не стрелой на расстоянии, а вот так, лицом к лицу, глаза в глаза. А ведь дай я ему возможность обнажить шпагу, и неизвестно, чем бы дело кончилось. Все-таки опыта реального боя у меня до этой минуты не было.

Но и возможности порефлексировать нет – надо возвращаться. Уже буквально на подходе со стороны каравана раздались выстрелы, и я рванул на помощь. Спина взмокла, во рту сухо, но бежать надо – там наших убивают. Когда подбежал к дороге, увидел, что бой ведется уже у самых повозок.

Нападающих человек тридцать, из них уже шестеро раненых или убиты – корчатся на земле. Наши потери пока не понять, но Марта жива, стреляет с невероятной скоростью. А прямо передо мною мужик поднимает мушкет. Ну, это ты зря. Пока раскинь мозгами на дороге, а мне в драку надо. Эх, посмотрим, чему я научился!

Реальный бой скоротечен. Несколько отработанных до автоматизма защит и ударов и все. Вот только начали – и уже конец. И народ на меня во все глаза смотрит, кто жив. И ужас в этих глазах, а я вообще мало чего понимаю. Только что жив, что победил и что Марта жива.

А потом схватил ее за руку и рванул в ближайшую повозку. И случилось. Это не было любовью, это не было ни страстью, ни похотью. В этом вообще не было ничего человеческого. Наверное, так насилует женщину в захваченном штурмом городе победивший солдат – стремясь не получить удовольствие, а перелить в женское тело переполняющие душу ярость и животный страх. Изнасилование – это про людей, а мы не были людьми. Нам неведом был стыд, нам было плевать, что нас слышат, что еще не убраны трупы убитых – нам на все было наплевать. Мы просто делали то, что хотели, здесь и сейчас.

И когда все кончилось, мы, выйдя из кибитки в пропитанных кровью и потом одеждах, не прятали взгляды – их отводили все остальные.

Как оказалось, охране удалось убить восьмерых бандитов. Еще на земле осталось двое раненых, один из них – атаман. Остальные ушли. Кто-то из них наверняка тоже ранен, но преследовать нельзя. Главное – безопасность каравана. Наши потери – один убитый и один раненый. Спасло то, что банда состояла из вчерашних крестьян, не научившихся даже толком держать оружие. Они рассчитывали на предателей, внезапность и численное преимущество, а столкнувшись с профессиональной обороной, бежали, бросив раненого командира.

До Амьена километров двадцать, но населенные пригороды гораздо ближе, надо спешить. Только вначале оказать помощь раненым – промыть раны вином, ленты ткани, как заменитель бинтов, с собой – раны закрыть, наложить жгуты, обязательно запомнить время – ибо жгут нельзя держать более двух часов. Что в наших силах – сделали, остальное в руках Божьих и лекарей, если успеем довезти.

А тех четверых, что в охранение ушли, мы больше не видели. То ли они сбежали, то ли их свои убили, а то ли сами в разбойники подались. Не знаю, да и знать не хочу.

Но вот атамана допросили. Мужик не хотел на дыбу и на кол, потому пел соловьем. Правда, недолго – только и успел о Куэроне и его сообщниках рассказать, да и помер. Так что полиции Амьена в качестве «языка» достался только один живой бандит, но много ли от него толку? Свою банду он сдаст, но кто сказал, что она в этих краях единственная? Не могли же три десятка немытых обормотов целому графству дорогу перерезать. Не по силам им это. Нет, думаю, здесь работы – край непочатый. Зато местным не скучно – агентурой в деревнях обрастай, связь налаживай, тактику егерских подразделений осваивай. Расти в профессиональном отношении.

А мы дальше, на Булонь. Только в Амьене на пару дней задержались – ой не зря, чувствую, Фурнье спешил. Был, был у него здесь отдельный интерес. Но это уже точно не наше дело. А наше дело – без приключений добраться до Булони и вернуться в стольный град Париж. А как это сделать с половиной охранного отряда? Да просто – нанять в Амьене недостающих бойцов. Ну да здесь уже купеческая гильдия постаралась – дали нам людей проверенных. И командира подобрали с репутацией, умелого. Так что я сразу понял – халява кончилась, началась служба. Ну и правильно – для того в охранники и пошел.

В результате дорога до Булони и назад пролетела как один день. Об отдыхе не было и речи, даже пока разгружались – грузились в порту, а забрали мы заморские пряности да кленовый сахар, командир нас гонял в хвост и гриву – отражение нападения пехоты, отражение нападения кавалерии, действия в рукопашной, подстраховка и взаимозаменяемость. Я раньше об этих вещах только на лекциях слышал, в теме о защите обозов от нападения диверсантов. Да и то мельком – нас больше готовили на другой стороне играть – захватывать эти самые обозы.

За все это время с Мартой словом не удалось перекинуться. И она меня явно избегала – все-таки то, что между нами произошло… ну не по-человечески это. А я ведь у нее первый был – представляете?! Я всегда знал, что мужицкая болтовня о бабах слова доброго не стоит. Но чтобы настолько! Девчонка через такое прошла, себя для мужа хранила, а споткнулась об меня. Мачо, блин, самому противно. И как к ней теперь подойти – не знаю. Жениться-то я на ней никак не смогу, а извиняться или прощения просить – это уже просто ни в какие ворота не лезет. Даст в морду и будет права.

Так что вернулся я в Амьен вооруженным новыми знаниями, вымотанным до предела и злым на себя и на весь белый свет. Зато за всю дорогу ни одного инцидента с бандитами, что здорово. Я не восторженный пацан, меня кровавые драки не влекут.

В Амьене отдыхали три дня. Наконец появилось свободное время, и я смог осмотреть город.

А посмотреть действительно было на что. Прежде всего, огромный храм – поистине великолепное строение.

Представьте, путник долго ехал по пыльной дороге, через опостылевшие леса, поля, убогие деревни. Он устал, окружающий пейзаж не просто надоел, а опротивел. И вдруг вдали, над кронами перелесков человек видит взметнувшийся к небу шпиль. Долгожданный конец путешествия и красота храма сливаются и дарят ту самую радость, которой так не хватает в этом жестоком мире.

Потом, по мере приближения к городу, путешественник видит грязь и нищету окраин, типичные для этого времени. Он проезжает мимо покосившихся хибар, около которых никто даже не пытается убирать мусор и нечистоты, кварталов, приютивших воров и грабителей, нищих и проституток – всю грязь этого города. Но чем ближе к храму, тем меньше становится мерзости и в конце пути лежат чистые улицы, вдоль которых стоят красивые дома. И огромная центральная площадь, по которой ходят нарядно одетые люди. И в центре – величественный храм, красоту отделки которого невозможно описать словами.

Но самое главное поджидает путешественника внутри. Пространство взрывается, ошеломляя высотой сводов, светом, льющимся через расцвеченные витражами окна, ярким даже в пасмурную погоду. И прямо перед ним – огромная икона Спасителя, от которой невозможно отвести взгляда. Что это – просчитанная умелым архитектором реакция среднестатистического прихожанина? Возможно, но боже, как же это прекрасно!

Два дня я просто ходил по Амьену. Дитя двадцатого века, меня поражали не размеры построек, а то, с каким упорством люди при любых обстоятельствах стремились к красоте. Даже небогатые дома окраины, если не брать во внимание откровенное дно, были украшены цветочными кашпо, стоящими на подоконниках и висящими на окнах. А уж те, что побогаче, буквально соревновались в оригинальности и красочности отделки. Иногда в ущерб вкусу, но никогда в ущерб хорошему настроению.

На третий день Фурнье передал мне и Марте приглашение на ужин от главы купеческой гильдии графства Амьен господина Ренарда.

Надо сказать, что в Галлии приглашение на ужин к дворянину означало приглашение на торжественное мероприятие, обычно с музыкой и танцами.

А у простых людей, в том числе купцов, приглашенного ждала неспешная беседа в спокойной домашней обстановке, с бутылочкой-другой лучшего вина, которое может позволить себе хозяин.

Но пришлось и нам с Мартой потратиться, поскольку у нас с собой были только те вещи, которые необходимы в пути. Не пойдешь же в богатый дом в потертой кожаной куртке, таких же штанах и шляпе, в которую намертво въелась пыль всех пройденных дорог. А Марте и вовсе беда – в ее платьях удобно стрелять, шпагой орудовать. Но в гости? Да к уважаемым людям?!

В общем, весь день мы, позабыв о проблемах, вместе бегали по магазинам. Вначале, как ни странно, купили одежду мне. Причем выбирала Марта, заявив, что от моего выбора за версту веет дворянским происхождением и мужланским воспитанием, поэтому, если я хочу сохранить в тайне свой статус и полное отсутствие вкуса, должен делать то, что говорит умная женщина.

Так что, подходя вечером к дому мэтра Ренарда, мы выглядели как мелкие буржуа, старшая сестра с братом. Люди не слишком богатые, но и не бедные, каких не стыдно принимать в любом приличном доме. И уж точно мы не были похожи на тех головорезов, что околачиваются на рынке наемников в Сен-Дени.

Месье Ренард встретил нас лично. Был он невысок ростом, худощав и подвижен, умные глаза смотрели с хитрым прищуром. А поскольку о его железной деловой хватке и жесткости в бизнесе по городу ходили легенды, можно с уверенностью сказать, что свою фамилию он оправдывал полностью[32].

Проживал месье Ренард с семьей. К нам вышли его жена, сын с невесткой и два очаровательных внука, по-видимому близнецы лет пяти-шести. Немного позже присоединилась младшая дочь хозяина – сухощавый невзрачный подросток неопределенного возраста, державшаяся необычайно тихо, даже робко.

Небольшая трапезная располагалась на первом этаже двухэтажного дома. Места за столом едва хватило всем присутствующим – значит, гостей здесь принимают не часто и нам оказана большая честь. Приятно, черт возьми.

За ужином завязалась чинная беседа о новых романах известных писателей, новинках театральной жизни Парижа. Причем Марта легко поддерживала разговор, а я чувствовал себя эдаким типичным солдафоном, так и подмывало ляпнуть какую-нибудь скабрезность из арсенала поручика Ржевского. И это фламандская деревенщина?! А я тогда кто? Идиот круглый, одна штука? Думаю – да.

Действительно, Марта путалась в приборах, не знала, как обращаться к слугам, так что было видно, что куртуазного воспитания она не получила. Но эти же ошибки совершенно спокойно совершали и хозяева. При этом врожденный такт позволял моей спутнице вести себя настолько естественно, что все огрехи казались просто милыми капризами. Так что к концу ужина она очаровала всех присутствующих. Даже дочь хозяина оттаяла и с жаром вступила в спор о каком-то романтическом персонаже какого-то рыцарского романа.

А когда все было съедено, семья месье Ренарда, попрощавшись, удалилась, и мы остались втроем для действительно нужного хозяину разговора.

– Господа, месье Фурнье рассказал мне о приключении, случившемся с вами по дороге в Амьен, и о вашей роли в его спасении. Не скрою, приход каравана в определенные сроки был важен и для города, и для меня лично. Но и это не главное. Караван Фурнье – первый за полтора года, который смог отбиться от разбойного нападения без серьезных потерь. Для меня, да и для всего Амьена необходимо понять, как вам это удалось, и как мы можем использовать ваш опыт для борьбы с этим злом.

Марта, как умная девочка, немедленно перевела стрелки:

– Это заслуга Жана. Он предупредил, где и когда будет нападение, осталось только подготовить оружие и предупредить остальных. Так что вопрос не ко мне.

– Господин Каттани?

– Боюсь, и я не смогу вам помочь. Мне тупо повезло, что я смог подслушать разговор командира охраны с атаманом разбойников. Если бы не это – нам было бы намного труднее.

– Труднее не значит невозможно, – немедленно среагировал Ренард.

Молодец, четко отмечает недосказанное.

– Да, но и здесь, к сожалению, приходится говорить о везении. Командир охраны откровенно манкировал своими обязанностями и совершенно распустил подчиненных, а ведь знал, что участвует в опасном предприятии. Разумеется, это насторожило Марту, как опытного охранника, а уже она указала на эту нестыковку мне. Так что к чему-то такому мы в принципе были готовы. А стрелять из лука и размахивать саблей мы с Мартой действительно умеем. Так что, если бы я не услышал разговор, все равно были бы готовы. А уж то, что командир решил лично пойти в дозор – такое нарушение порядка охраны пропустить никак невозможно. Но вот если бы мерзавец с самого начала организовал службу как положено, у него могло получиться. И не пили бы мы сейчас это прекрасное вино.

– Манкировал, нестыковка, принцип… Вы уверены, что вы простой наемник и сын наемника, месье Каттани? – лукаво улыбнувшись, спросил хозяин.

А вот это надо пресекать немедленно, тоже мне, детектив из местной лавки.

– Вы пригласили нас, чтобы изучить мою родословную, мэтр Ренард?

– Разумеется, нет, просто стало интересно, не более, – сразу отыграл назад хозяин. – Не обращайте внимания, пожалуйста. И еще я пытаюсь понять, почему повезло именно вам? Что такого есть в вас обоих, что именно вам улыбнулась удача? Поверьте, это не пустое любопытство, – мы не просто несем убытки – гибнут люди. Только в этом году разбойники убили пятьдесят два человека, не мальчишек, а опытных воинов, у которых к тому же были семьи. Родители, жены, дети. И я не знаю, сколько погибнет еще. А все известные потери бандитов – те трупы и пленник, которых привезли вы. Вы обиделись на меня, месье Каттани? Я приношу свои извинения. И прошу помочь защититься от этой беды.

– Помочь – разумеется. Но почему вам? При всем уважении, мэтр, не дело купца ловить преступников. Дело купца получать прибыль, с налогов на которую должны содержаться полицейские. И, на мой сторонний взгляд, эти вопросы должны задавать они. Поймите, я не отказываюсь отвечать, но не вы же будете использовать то, что я скажу. Зачем играть в испорченную почту?

– Испорченную почту?

– Детская игра, когда несколько раз пересказанное послание меняет свой смысл.

– Никогда не играл. Однако, если вам интересны наши полицейские, можете зайти в участок, полюбоваться на этот сброд. Нет, свою работу они как-то делают – патрулируют улицы, рынок. Но за пределы города не суются – это дело сеньоров. А те верят только в военных, тем более что формально безопасность на главной дороге обязан обеспечивать их маршальский суд. А от армии толку нет. Пробовали. И леса патрулировать, и дороги. Вот никакого результата. Только пройдет патруль – через пару часов на этом месте ограбление.

– Сочувствую, но мы с Мартой при всем желании проблему не решим. Да, я могу обратить ваше внимание на то, что наш караван атаковала только одна шайка. Или она здесь единственная, что вряд ли, или их действия согласованы. Я могу отметить, что атака готовилась через командира охраны, внедренного аж в самом Париже. Значит, схема у преступников рабочая и надо анализировать предыдущие нападения именно с этой точки зрения. Я даже могу посоветовать сопоставить места нападений – возможно, выявится, где надо готовить контрзасады, но вам-то что с того? Кто эти контрзасады умеет готовить, кто будет анализировать? Кто будет работать с осведомителями в деревнях? Ну не купцы же, честное слово.

– Вообще-то я пригласил вас, чтобы предложить остаться в Амьене. Именно для того, чтобы помочь решить эту проблему. У членов гильдии родилась мысль за свой счет создать отряд для борьбы с разбойниками. Обещаю, что таких денег вам нигде не предложат.

Ну конечно, кто бы сомневался – сейчас семнадцатилетний пацан и изуродованная девица напрягутся, раз-два – и у купцов нет проблем. Интересно, он сам-то в это верит? Скорее всего, опять создадут синекуру для кого-то из своих, тот наберет отряд, погоняет его по лесам, на том дело и успокоится.

Опыт борьбы с организованными лесными бандами, а здесь банды явно организованны, показывает, что результат достигается только системной работой, чётким взаимодействием между оперативными службами, спецназом и армией. Армия имеется, спецназ, в общем, тоже, но другой направленности – диверсионно-разведывательной. И тех специалистов единицы, а для контрпартизанской войны и подготовка должна быть иной.

А вот оперативных подразделений нет в природе. Разведка есть, видимо, есть и контрразведка – без них государства не существуют. Но насколько сильна в этом полиция – не знаю, просто не сталкивался ни разу, а, по общим отзывам, они агентурной работой не занимаются в принципе – только патрулирование городов, фиксация преступлений и гласное дознание. Может быть, и используют информаторов, но тогда делают это в глубочайшей тайне, раз никто об этом даже не догадывается. Вот пытки и доносы – это да, это всегда пожалуйста! Только для правдивого доноса правдивый доносчик нужен, а где его взять, если преступник не дурак и о своих подвигах в кабаках не кричит? Хотя бывает, конечно, но редко, редко. А про пытки я вообще молчу – с ними виноватым оказывается не тот, кто виноват, а тот, кто боль хуже переносит. Вот здесь простор фантазии у допрашивающих ничем не ограничен! Как говорил в том моем мире один судейский тип, кстати, друг кардинала Ришелье, «покажите мне самую безобидную линию на руке человека, и я найду, за что его повесить».

Только сплоченные и организованные банды таким путем не победить. Вот и в нашем случае, привезли мы полицейским раненого разбойника, они на дыбе из него фарш сделали, а толку ноль. Пока поняли, где стоянка шайки, пока туда добрались, там уже никого. Только куча говна посреди поляны – в качестве пламенного привета. Ну, назвал он пятерых сообщников, даже нашли таких, только разбойничать по крайней мере трое из них уж точно не могли – степенные семейные люди, работали на землях аббатства, каждый день на виду, утром и вечером в церкви.

Их, правда, тоже на дыбу определили в служебном рвении, и даже признание получили, но тут уже местный кюре вмешался, до аббата дошел – не дело это, чтобы хороших работников без разбора хватали, да приход прибыли лишали. Даже про такое слово, как «алиби», полицейским рассказали. Пришлось отпустить, причем всех пятерых.

В общем, низкая эффективность европейской полиции начала XVII века отмечалась и в моем мире. В это время в той же Франции она находилась в ведении муниципалитетов, соответственно ими финансировалась и перед ними отчитывалась. И никакого заметного влияния на криминогенную обстановку не оказывала в силу малочисленности и низкой квалификации.

В самом Париже существовал знаменитый Двор чудес – на самом деле несколько кварталов на окраинах города, куда полиция просто не заходила. Кварталов, где спокойно жили преступники всех мастей, профессиональные нищие, дешевые проститутки. В них сложилась своя субкультура, свои законы и моральные нормы. Жители Двора чудес являлись ночными хозяевами города, грабившими и убивавшими добрых парижан, причем слишком часто – безнаказанно. И это в столице, что же говорить о провинции.

Юмор ситуации в том, что я действительно знаю, что надо делать, но кто же мои слова всерьез воспримет? А уж Марту в эту драку втягивать – это просто свинство. Хватит с нее, девчонка и так лиха хлебнула. Нет, приезжаю в Париж, нахожу Транкавеля и занимаюсь Мартой вплотную. Женой она мне не будет, любовницы не хочу, но такими друзьями не разбрасываются, даже если они в юбке.

Однако из вербовочной беседы, а мэтр нас явно вербует, надо выходить плавно, без махания шашкой. Мало ли как жизнь сложится? В будущем знакомство с ним может пригодиться очень даже.

– К сожалению, месье Ренард, у меня имеются обязательства, исполнение которых займет какое-то время. Но я благодарен за предложение и, с вашего позволения, воспользуюсь им при первой же возможности. Марта?

– В ближайшее время я тоже буду занята, – как-то излишне торопливо ответила моя спутница. Ну вот что бы мне тогда на это внимание обратить? Скольких проблем бы избежал! Не, как был мужлан шестьдесят лет, так и не поумнел.

Но это к слову. А так уважаемый мэтр выглядел весьма расстроенным. И чего он от нас хотел на самом деле? Вот не верю, что всерьез видел в нас спасителей амьенского купечества. Или артист великий? Показал амьенцам, что вовсю радеет за их безопасность? Типа: я сделал все что мог, приглашал даже заезжих специалистов и теперь совесть моя чиста? Вроде нет, хотя…

Как выяснилось много позже, Фурнье был поражен нашими с Мартой умениями убивать себе подобных, о чем и рассказал Ренарду, а тот захотел полюбоваться лично и заполучить в коллекцию слуг города. Так что никакой особой интриги за этим разговором не стояло.

– Очень жаль, господа, я действительно рассчитывал на вашу помощь, и буду молиться, чтобы вы передумали. Но в любом случае от имени купеческой гильдии Амьена я благодарю за спасение каравана нашего коллеги и прошу принять вот эти памятные медали. Если в будущем захотите обратиться к гильдии, будет достаточно предъявить их, и двери всех наших купцов будут перед вами открыты.

Хорошо сказал и поступил хорошо – медали явно золотые. На реверсе выбит год – 1618, на аверсе – надпись «За спасение каравана» и ниже – «Купеческая гильдия Амьена». Достойно, ничего не скажешь.

Затем мы с Мартой еще немного, чисто для протокола, посидели, поболтали о пустяках, откланялись и пошли на постоялый двор. Жаль, но по дороге разговор не клеился, словно что-то сломалось в наших отношениях. Вроде и не ругаемся, а словно стекло между нами. Прозрачное, тонкое, но не разбить его никакими силами.

На обратном пути обоз охраняли оставшиеся шесть человек. Раненый боец остался лечиться в Амьене, с ним Фурнье рассчитался в соответствии с контрактом.

Причем как-то само собой получилось, что обязанности командира охраны перешли ко мне. Благо опыт организации службы у меня уже был, так что все прошло, что называется, в штатном режиме. Ну и до границы с Пикардией обоз сопровождал полуэскадрон Амьенского полка, поэтому ни о каких нападениях не могло быть и речи.

Разгрузились в пакгаузах на окраине Парижа, Фурнье расплатился по контракту и, надо отдать ему должное, выплатил деньги, причитавшиеся предателям, а также передал те, что должны были пойти в гильдию наемников. Но тут уж фигушки – за эту сумму они гарантировали квалификацию и порядочность командира, а нам что досталось? Тем не менее контракт Куэрона закрыть надо. Не мне – Жан Каттани уже завтра исчезнет из этого мира, превратившись в барона де Безье. Но мои товарищи останутся, а без закрытого прежнего контракта никто им новой работы не предложит. Так что пришлось идти в гильдию, потому что меня считали командиром и потому, что кроме меня и Марты никто из наших читать и писать не умел.

Увидев, что закрывать контракт пришел мальчишка, секретарь главы гильдии скучным голосом сообщил:

– Касса гильдии на первом этаже справа от входа. Отнеси деньги, получи там отметку на контракте и принеси его мне, потом – свободен.

Ага, побежал я. После всего случившегося. Ладно, поставим господина на место.

– Господин секретарь, я, Жан Каттани, представляю интересы членов гильдии, сопровождавших караван господина Фурнье в Булонь. На основании указанных в контракте условий об ответственности гильдии за неисполнение взятых на себя обязательств, прошу внести вопрос о рассмотрении нашего контракта на заседание Большого Совета.

В приемной, где шел этот разговор, было достаточно много народа – командиры отрядов, купцы, сотрудники самой гильдии. Уважаемые, серьезные люди негромко обсуждали какие-то свои дела или просто болтали в ожидании приема. Но после этих слов умолкли и удивленно уставились на меня. Видимо, заявление о нарушении гильдией условий контракта, тем более высказанное мальчишкой – такого история еще не знала.

Секретарь даже паузу взял, чтобы отдышаться.

– Ты кто такой, чтобы серьезных людей от дела отрывать? Щенок, будет мне еще указывать, кого вносить в график Совета? А ну вон отсюда, и чтобы я больше тебя не видел! А тем кретинам, что тебя послали, передай, что это был их последний контракт, больше их не наймет никто и никогда, это я тебе обещаю!

– Как скажете, господин секретарь, но именно я замещаю погибшего командира отряда Куэрона, и если наш вопрос не будет рассмотрен на заседании Совета, то я прямо сейчас направлюсь в муниципальный суд с иском уже к самой гильдии. Суд мы, безусловно, выиграем, а кого назначат виновным за убыток и позор… ну, в конце концов, это действительно не наше дело. Кстати, оскорбление мне и моим людям было нанесено публично. Мы не дворяне, поэтому думаю, что сотня либр в качестве моральной компенсации меня устроят.

Народ вокруг откровенно развлекался, кажется, уже всем стало интересно, чем дело кончится.

– Ну, смотри, ты сам напросился, – даже не проговорил, а прошипел возмущенный секретарь, после чего зашел в кабинет главы гильдии.

Через пару минут он вышел и нарочито официальным тоном сообщил:

– Господин Каттани, вас просят пройти.

В кабинете мирно беседовали трое здоровенных мужиков лет около сорока пяти, одетых как богатые горожане.

Когда я вошел, они прервали разговор и посмотрели на меня как на какую-то диковинку, интересную, но совершенно не опасную. Один из них обратился ко мне тоном, каким терпеливые родители говорят с расшалившимся ребенком – подчеркнуто вежливо, со снисходительной иронией.

– Господин Каттани, позвольте представиться, глава гильдии наемников Богарэ. Здесь находятся мои заместители, – он жестом указал на своих собеседников, – если вы не возражаете, мы готовы рассмотреть ваш вопрос в этом узком кругу.

Поскольку присесть мне никто не предложил, я скромно подошел к столу и нейтральным голосом доложил:

– Господа, в настоящее время я командую отрядом, ранее возглавлявшимся командиром де Куэроном. Во время сопровождения каравана господина Фурнье де Куэрон вступил в сговор с бандой разбойников и организовал их нападение на охраняемый караван. В ходе боя предатель был убит, по решению оставшихся в живых членов отряда новым командиром был избран я.

От былой расслабленности руководителей гильдии не осталось и следа. Теперь я видел перед собой матерых хищников, защищавших свою территорию. Собранные лица, пронзительные взгляды.

– То есть ты утверждаешь, что твой командир навел на вас разбойников и ты до сих пор жив? Кому ты рассказываешь сказки, мальчик? Да я немедленно посылаю за полицией! Сами просрали караван, трусливо сбежали, наниматель отказался платить, и ты решил срубить денег с гильдии? – Богарэ со злостью ударил кулаком по столу. Громко так, наверняка в приемной услышали – вот секретарю радость-то.

– Никто никуда не бежал, караван дошел до Булони и вернулся без потерь, а наниматель расплатился полностью, – я твердо решил не реагировать на хамство. В конце концов, моя задача – отстоять деньги, а не скандал устроить.

– Тогда какого черта ты приперся? Плати взнос в гильдию и убирайся! Не видишь, мы делом занимаемся.

– Так, господин Богарэ, я ж потому к вам и пришел – за что платить-то?

Было очень интересно наблюдать, как менялись выражения лиц собеседников. Причем менялись синхронно, словно все было заранее отрепетировано. Теперь эти лица стали удивленными.

– Как за что? Читай контракт, пункт седьмой, там прямо написано – двадцать процентов контракта выплачивается гильдии. – Коллеги Богарэ кивнули головами, опять синхронно – точно тренировались, интересно только когда?

Ну что же, делать удивленное лицо и я умею, наверное, забавно наш разговор со стороны смотрится.

– Действительно, – я положил на стол контракт, – в седьмом пункте написано «За исполнение своих обязательств гильдия получает двадцать процентов оплаты, выплаченной нанимателем».

– Ну, так в чем дело? Решил поумничать? Так я тебя умничать отучу на всю жизнь. Набью морду в воспитательных целях, потом спасибо скажешь. Уйди с глаз долой, не доводи до греха.

– Ну как же, господа, читайте сами, пункт шесть контракта. «Гильдия обязуется предоставить членам отряда квалифицированного и благонадежного командира». А разве вы его предоставили?

– Ты что, намекаешь, что мы организовали нападение? – опять грозный вид. А ведь действительно, будь мне и в самом деле семнадцать лет – бежал бы от этих страшных дядек не оглядываясь. Но это если бы да кабы…

– Ни в коем случае, господа. Но согласитесь, что обязательства гильдия не выполнила.

– Значит так, мальчик, или ты немедленно, я подчеркиваю, немедленно платишь деньги и исчезаешь из моей жизни навсегда, – Богарэ говорил очень тихо и даже почти вежливо, но его покрасневшее лицо реально пугало, человек явно едва сдерживался, – либо я подаю на вас в суд за клевету на уважаемого командира, которого здесь все знают и не просто так на должность поставили.

– Разумеется, господин Богарэ, подавайте в суд, но сначала ознакомьтесь с этой бумагой.

И я передал ему заверенную нотариусом копию показаний Фурнье в суде Амьена.

Богарэ схватил бумагу, прочитал, а потом демонстративно разорвал.

– Мне плевать, что наплел этот купчишка, чтобы не платить за сопровождение!

– Осмелюсь обратить ваше внимание, что вы в присутствии троих свидетелей разорвали документ, заверенный королевским нотариусом, – я позволил себе улыбнуться.

Ситуация поменялась. Демонстративно разорвать такой документ – значит, высказать публичное недоверие к представителю короля. Это, конечно, не оскорбление величия, но очень, очень близко. И это понял не только Богарэ. Его заместители оказались в очень щекотливой ситуации. Если я заявлю о произошедшем официально, им придется либо свидетельствовать против своего начальника и, вероятно, друга, либо стать лжесвидетелями по коронному процессу. А это будет именно коронный процесс, с ним шутки плохи.

Ладно, успокоим господ, я не зверствовать сюда пришел.

– Но, слава богу, у меня есть еще одна копия, – теперь все трое дружно выдохнули. Да что же это за синхронное переживание, в конце концов! – Кроме этого, у меня есть заверенные показания атамана разбойников и копия показаний одного из нападавших, заверенная одним из судей Амьена и городским палачом. Если будет необходимо, я получу в Амьене еще много доказательных документов. Вы действительно хотите продолжить разговор в суде?

Мои собеседники переглянулись, и решение было принято. Действительно, слаженная у них команда.

– Черт с тобой, давай контракт.

И Богарэ сделал на нем отметку об отмене взноса в гильдию в связи с особыми обстоятельствами, остальные поставили заверительные подписи.

– Ты откуда такой взялся?

– Издалека, мэтр, из Прованса.

– Слушай, Жан Каттани, я тебя как человека прошу, вали отсюда. Наемники в Лионе больше наших зарабатывают, если хочешь, я тебе даже рекомендацию напишу, только сделай милость, исчезни из Парижа, пожалуйста. Не вводи в искушение, еще раз тебя увижу – не обижайся, но вот этими руками в порошок сотру. Хорошо?

Ну а мне что – жалко? Да ради бога, я больше наемничать точно не собирался, так что пообещал вполне искренне.

Зато из кабинета вышел гордый и красивый! А народ в приемной смотрел разочарованно – не удалось им увидеть, как меня Богарэ за шиворот выкидывает и пинком провожает.

Что же, спасибо мэтру Ренарду, не затаил, видать, обиду, ну или запрятал ее далеко. Только без этих бумаг туго бы мне пришлось, а так еще более восьмисот либр в общий котел упали.

Пришел к товарищам, честь по чести со всеми рассчитался, пожал каждому руку, а в конце хотел с Мартой поговорить. Ну, о своих мыслях о ее лечении. И не смог. Эта коза куда-то исчезла, причем ловко так. Вот только что сидела напротив, но только я отвлекся – и все, нет ее, даже деньги ей передать не успел.

Я не просто весь рынок обежал, я всю лигу наемников на уши поставил, я землю рыл, ну, в конце концов, я что, искать не умею? И Марта же не мышка серенькая! С ее ростом, фигурой, да с маской на лице в толпе при всем желании не затеряешься. А вот ничего. Не смог ее найти. И задуматься бы тогда мне, дураку, с чего бы женщина так прятаться стала – нашел бы запросто. Ан нет – злость и обида, видите ли, мозги затуманили. Профессионал, прости господи, пальцем деланный, тридцать лет стажа. Как мальчишка в эмоции ударился. И ведь не любовь какая, близко нет – обида, как же, я же как лучше хотел! А меня, всего из себя благородного, не поняли. Дурак он и есть дурак. В смысле я.