Читать книгу Цена возвращения - Алексей Гришин - Страница 9

Середина февраля. Сыро, слякотно и зябко.

Барон де Бретейль в своей украшенной славным фамильным гербом карете едет… нет, именно следует к новому месту службы, исполненный гордости за оказанное ему высочайшее доверие. Потомку известного, но, увы, небогатого рода пришлось долго, терпением и трудолюбием, прокладывать себе дорогу.

Он с детства не был лихим бойцом. Да что там, еще юношей Эркюль понял, что слава великого тезки для него совершенно недоступна. Худощавый, низкого роста молодой человек с тонкими запястьями, самой природой не предназначенными для шпаги, не мог рассчитывать на победу ни в каком поединке. Даже деревянный меч вылетал из его руки после первых же финтов ровесников. Что уж говорить о схватках на боевом оружии!

Увы.

К счастью, абсолютная неспособность к любому воинскому ремеслу стала очевидна, пока еще молодая кровь не бросила его в круговорот дуэлей.

Не судьба стать дворянином шпаги? Обидно. Но есть два выхода.

Первый – стать священником. Образованный, дисциплинированный юноша с живым и ясным умом мог добиться многого на этом поприще, если бы не одно но – даже не любовь, буквально необузданная страсть к прекрасному полу. Де Бретейль был готов ко многим ограничениям, но сама мысль о том, что придется беседовать, исповедовать, да хотя бы просто проходить мимо юных девиц и очаровательных дам, не имея возможности осыпать их комплиментами, предложить… пригласить… Нет! На это молодой ловелас был решительно не согласен.

Оставался второй путь – дворянина мантии. Судейское или финансовое поприще, да любое другое, на котором не требуется кого-то убивать или подставлять свою грудь под чужие удары – вот это точно его дорога! Скучная, пусть даже нудная работа? Не беда. За нее платят деньги, с которыми блюда в тавернах становятся все вкуснее, а улыбки женщин все шире и призывнее.

Конкретную службу молодой человек даже и не выбирал – все решила сама судьба, в роли глашатая которой выступил двоюродный дядюшка, которому потребовался смышленый помощник для обработки корреспонденции.

Дядюшка служил в созданном еще королевой-регентшей Департаменте внешних сношений, вел активную переписку с Мадридом и Лондоном, в которой, без должной систематизации, любой демон мог запросто сломать себе шею. Так что аккуратист и педант де Бретейль пришелся ко двору.

Ему поручили анализ поступающих из Лондона отчетов.

Первое время у молодого сотрудника голова шла кругом, настолько непохожа была Островная империя на его страну, в которой власть короля поддерживалась деньгами знати, как богатейшей части его подданных. Купечество, владельцы мануфактур, – да, они богатели, но их богатство лишь начинало приближаться к богатству феодалов герцогств, графств, виконтств и прочих баронств. Между дворянами надежно работали веками установленные вассальные связи. Противоречия, а значит, и заговоры, случались, но всегда было понятно, кто за ними стоит и чего добивается.

Не то в империи. Там тоже дворяне имеют земли, но серьезных доходов, как правило, не дающие. Предки нынешнего императора считали, что богатство следует получать от войн или, на худой конец, от службы при дворце. Потому и грызутся между собой родовитые господа, словно крысы. Благо не много их. Хорошо, если каждый десятый дворянин может похвастаться поколениями благородных предков. Остальные – чернь, заработавшая деньги на шерсти да торговле и попросту купившая титулы.

Но те же деньги дали им не только имя, но и власть.

Островной парламент состоит из двух палат, и лишь в верхней заседают те, кому де Бретейль готов протянуть руку. В нижней же вот те самые купчишки да мануфактурщики. И именно эти «тоже дворяне» уже начинают показывать зубы. Причем так, что пять лет назад предыдущему императору пришлось парламент распустить.

Однако недавно, буквально полгода назад, император умер. Его сын едва вступил на престол, унаследовав все отцовские проблемы – сильное купечество, не горящее желанием платить налоги и ненавидящее прежних фаворитов, прежде всего герцога Фицуильяма, загнавшего внешнюю политику страны в самый настоящий тупик.

С треском проиграна война с Галлией. Вроде как дружественная Кастилия неуклонно выдавливает островной флот из фарватеров Нового Света, перехватывая торговые пути и рынки дешевого сырья.

В ближайшее время в Лондоне следует ожидать жестокой схватки за влияние на молодого правителя. Прежние фавориты, новые фавориты, лидеры купечества и промышленников сплетутся в змеиный клубок, сцепятся за возможность влиять на решения нового сюзерена, получать привилегии, давить конкурентов.

Доклад с таким выводом, поданный де Бретейлем, был замечен самим епископом дю Шилле. К тому времени начальство уже оценило прекрасную память своего сотрудника, его способность вести беседу мягко, не раздражая собеседника, но и не давая тому уйти от ответов на самые скользкие вопросы. И вот недавно барону было предложено место второго секретаря галлийского посольства в Лондоне! С зарплатой, о какой в начале карьеры тот и мечтать не мог. Было, правда, странное условие – отбыть к месту новой службы требовалось не позже чем через неделю. Так что ж, от выполнения таких приказов лишь идиоты отказываются.

Мало того! К должности полагался небольшой штат прислуги, содержание которой тоже взяла на себя корона. Слуг, двоих немолодых, но расторопных супругов, работавших у него в Париже, подобрала жена. Сам-то барон хотел бы видеть на их месте кого помоложе. Во всяком случае, служаночку посимпатичнее и посговорчивее, но тут уж супруга была непреклонна. Или эти, или никуда не поеду, останемся с сыном в Париже. А одинокий дипломат не может работать на высокой посольской должности.

Также второму секретарю полагался личный курьер. И здесь уже мнения де Бретейля вообще никто не спрашивал. Ему просто представили шевалье де Фле и сказали, что кандидатура этого пятнадцатилетнего мальчишки согласована и обсуждению не подлежит.

Однако, видя огорченную физиономию дипломата, мечтавшего пристроить на эту должность собственного племянника, начальник островного отдела прозрачно намекнул, что у парня, помимо прочих достоинств, имеется миловидная мамаша, на которую кое у кого имеются некие планы… В общем, присутствие щенка в Париже нежелательно. Точка.

Впрочем, этот тощий белобрысый юноша оказался смышлен, исполнителен и, что представлялось важным, свободно говорил на языке островитян. Мол, долго жил в Кале, была возможность выучить.

Всю дорогу по Галлии де Фле в основном молчал, в разговоры старших по возрасту не лез, вообще вел себя скромно, даже старался из гостиниц, где они останавливались, никуда не выходить. Лишь в Амьене, в котором неожиданно пришлось задержаться на три дня, отпрашивался на ночь «навестить любимую тетушку». Что уж это за тетушка такая, осталось неизвестным, но наутро парень прибывал точно к семи. Был бодр, свеж и аккуратно причесан. Может, и впрямь у родственников гостил?

В Кале неожиданно пришлось задержаться еще на целую неделю. По казенной подорожной дипломату предписывалось отправляться в Лондон на фрегате «Триумф». Но по каким-то непонятным причинам отплытие было отложено. То ли пассажиров каких ждали, то ли почту, то ли документы оказались не так оформлены – из сбивчивых пояснений капитана де Бретейль так ничего и не понял. Что же, вынужденный простой пришлось потратить на осмотр города и выслушивание очередных сказок местных хвастунов о героической, никак не иначе, обороне города в позапрошлом году. Если верить этим трепачам, тогда погибло море народа, островитяне разрушили форт и крепостные стены и так далее и тому подобное.

Ох и любят провинциалы врать! Видел барон те стены – целы и крепки, будто только вчера сложены. Ну да, были здесь бои, он слышал. Так они чуть не каждый год бывают. Подумаешь, эка невидаль.

А де Фле в эти дни из гостиницы и вовсе не выходил. Только пару раз о чем-то подолгу беседовал с каким-то седым горожанином, откровенным купчишкой, да с таким же, как сам, мальчишкой, но с нашивками полицейского капрала. Сказал, что это товарищ по детским играм.

«Шевалье и есть шевалье, мелочь безродная, – подумал тогда барон. – С кем ему и дружить, как не с полицейским быдлом».

Но в конце концов все проблемы были решены, и «Триумф», поскрипывая такелажем, легко скользя по легкой ряби моря, отправился в путь. Чтобы уже на следующий день встать на рейде Дувра, где нового дипломата ожидала карета с расчехленным лазурным галлийским флагом – посол встречал барона и его семью лично.

А все прочие довольствовались одной пассажирской повозкой и простой телегой, на которую и погрузили и господский багаж, и нехитрый скарб сопровождающих. Ящики, коробки и тюки попросту свалили как попало – на месте разберутся. Что надо – отмоют, что надо – погладят. А уж если чего и разобьется так, что и починить нельзя, это тоже нормально – не бывает, чтобы без убытка путешествовать.

Лишь молодой шевалье схватил свой чемодан, водрузил на колени да так и вез всю дорогу, обнимая крепко, словно ветреную девицу. В порту и вовсе физиономию к нему прижал, словно прятался от кого. Ни привстать, ни разогнуться в тесном экипаже. Хорошо хоть другим не мешал.

Наконец путешественники добрались до добротного двухэтажного дома, сложенного из серого, с каким-то зеленоватым оттенком кирпича.

У дверей, как положено, охрана – два здоровенных молодца при шпагах и в голубых плащах королевских гвардейцев.

– Наш дом, – кратко пояснил посол. – Вон то крыло, – он кивком указал на левую часть дома, – ваше, барон. Там есть все, что нужно для работы и жизни. Супруга, уверен, будет довольна. Ну и для слуг, разумеется, место найдется.

Потом перевел взгляд на де Фле, который откровенно стушевался перед грозным начальником.

– А молодой человек поселится вон в тех покоях. Видите, сбоку отдельный вход.

Отлично! Молодой человек бросил быстрый взгляд на обшарпанный вход в будущие апартаменты. Что же, если его комнаты ему соответствуют, то придется потратить немало сил для приведения их в божеский вид.

Комнаты? Как же! Всего одна. Не сказать, что очень уж тесная, но приглашать в нее друзей как-то не хочется. А о приглашении какой-никакой подружки и вовсе речи нет.

Впрочем, судя по промелькнувшей по лицу шевалье задорной улыбке, юношеский оптимизм еще царил в его светловолосой голове. Мол, жили мы в покоях и похуже, не привыкать!

И первым делом, сразу после того как господин посол уехал по своим важным делам, оставив господина барона с сопровождающими обживаться на новом месте, раскрыл чемодан и привычно хмыкнул, увидев странный набор кисточек и баночек, о назначении которых не имел ни малейшего понятия. Откуда-то из глубины достал и тщательно пересчитал собранные в примитивный холщовый мешочек дешевые кольца и браслеты, на которые вряд ли позарился бы хоть сколько-нибудь уважающий себя вор. Большую часть положил назад, оставив себе лишь перстенек с дешевым турмалином и тонкий серебряный браслет.

Затем совсем по-крестьянски закатал рукава и приступил к главному делу новосела – уборке и мытью никогда, видимо, не чищенных стен и полов. Уж Спаситель ведает, в каком состоянии находились покои де Бретейля, но здесь был самый настоящий, как, бывало, говаривал его друг, bardak.

В самый разгар работы в дверь деликатно постучали.

– Кто там еще? – не слишком вежливо крикнул де Фле.

В комнату вошел молодой человек, лишь немного старше нового жильца. Но прилично одетый и при шпаге.

– Шевалье де Фле? Вам необходимо срочно прибыть в посольство к господину первому секретарю графу де Пантьевру, – сказал он, начисто проигнорировав тон и недобрый взгляд оторванного от важного дела человека.

– Что, прямо вот так? – шевалье развел руки, намекая на свой затрапезный вид.

– Об этом мне ничего сказано не было, но вас ждут через полчаса, – по-прежнему предельно вежливо ответил посланник, позволив себе лишь намек на улыбку от вида изгвазданного в пыли, растрепанного и взъерошенного пятнадцатилетнего мальчишки. – До посольства идти минут десять. Постарайтесь успеть привести себя в порядок.

Что делать? Благо курьеру роскошная одежда не положена. А имеющаяся… Ну, надо бы ее почистить-погладить, но, в принципе, сойдет. Вот только волосы… эх…

Через полчаса в огромный и светлый даже в лучах заходящего солнца, богато обставленный кабинет вошел типичный небогатый дворянин, каких много моталось по матушке-Европе в поисках приключений. Точнее – денег, которые за эти приключения платили.

Дешевая, но редкая в Лондоне куртка на собачьем меху, приметная шляпа с красным пером непонятной птицы, может быть, даже петуха, и плохонькая шпажонка, вряд ли способная выручить в серьезной схватке. Портрет дополняли штаны из грубой ткани, заправленные в заляпанные грязью короткие ботфорты.

– Здравствуйте, ваше сиятельство! – вошедший вскинул руку в четком воинском приветствии.

– Де… как там вас… – хозяин кабинета брезгливо скривил губы, отмахнулся и бросил взгляд на какую-то лежавшую на столе бумагу, – да, де Фле, новый курьер. Вы знаете, что все курьеры посольства подчиняются мне?

Гость смущенно потупился, очевидно обескураженный подобным приемом.

– Вообще-то в Париже мне было сказано, что я поступаю в подчинение к его милости…

– Да мне плевать, что тебе было сказано в Париже. Здесь Лондон! – Хозяин кабинета, высокорослый красавец лет сорока пяти, с орлиным носом и густой иссиня-черной шевелюрой, хлопнул крепкой ладонью по дубовому столу. – Ты что себе возомнил?

И, не пошевелив даже пальцем, заклятьем отправил в полет лежавшую на столе чернильницу.

Гость вскинул руку и ловко, словно жонглер в цирке, буквально вынул ее из воздуха, умудрившись не пролить и капли чернил.

– Ловко. Однако магии в тебе нет ни капли. За сколько дворянство купил?

– Вас интересуют расценки? – Де Фле не к месту улыбнулся.

– Что?! Никак здесь кто-то иронизировать вздумал?!

Господин первый секретарь скрипнул зубами. Господин первый секретарь побагровел, господин первый секретарь сжал крепкие кулаки.

Потом бросил взгляд на все еще стоявшего в дверях посланника и даже не жестом – взглядом приказал убираться. Того как ветром сдуло. Лишь аккуратно прикрыл снаружи массивную дверь высокого кабинета.

И все тут же изменилось. Господин первый секретарь неожиданно доброжелательно улыбнулся.

– Присаживайтесь. Хотите вина?

– Спасибо, но нет. – Молодой человек небрежно расстегнул куртку, из-под под которой показался вязаный свитер неопределенного, почти сиреневого цвета, и свободно развалился в предложенном, обитом тонкой бежевой кожей кресле, стоявшем напротив жарко растопленного камина. – Сейчас мне нужна ясная голова.

– Похвально, – с вежливой улыбкой отметил хозяин кабинета, усаживаясь в кресло рядом. – Я получил приказ оказывать вам содействие, но так и не понял, в чем именно. Может быть, вы поясните? Или в Париже вовсе перестали нам доверять?

Эта пара забавно смотрелась со стороны. Богато одетый взрослый, почти пожилой мужчина разговаривал на равных с мальчишкой, который, судя по возрасту и одежде, мог лишь служить у него на побегушках. Впрочем, именно такой и была легенда прикрытия.

– Мне поручено организовать канал связи с неким господином, для которого нежелательны любые контакты с гражданами нашей страны. Так что скоро я исчезну. Потом, возможно, изредка буду передавать некие письма, которые следует переправить в Галлию. Адресат, насколько я знаю, вам известен. Одно условие – о моей миссии, кроме вас, не должен знать никто.

Хозяин кабинета солидно кивнул, но на мгновение отвел взгляд. Краткий миг. Дилетант его и не заметит, так его и не жалко. А серьезный человек поймет намек. Граф слишком давно служил в разведке, сам когда-то пришел в нее почти таким же юнцом. Строго говоря, этот взгляд… эта мелочь была грубейшим нарушением инструкции. Но не дать шанс молодому коллеге он не смог.

Де Фле встал, поклонился, не слишком ловко взмахнув шляпой.

Понял?!

Этот вопрос, естественно, не был задан. Но ответ был очевиден.

– Вам следует подучиться придворным манерам, – дал на прощание совет граф де Понтьевр.

– Вы правы. Но откуда им взяться у простака, лишь недавно купившего титул?

Де Фле широко улыбнулся, но, пока поворачивался к двери, плечи его поникли, голова склонилась, даже губы чуть-чуть задрожали. В общем, из начальственного кабинета выходил типичный мелкий клерк, получивший грандиозный разнос.