Читать книгу История любви - Алексей Гульцев - Страница 2

Грузный «лэнд крузер» болтало по дороге, как «жигуленок». Водитель не был пьян, да и зимняя дорога была в порядке – расчищена от снега и обильно посыпана реагентом. Александр Иванович то и дело бросал руль и хватался правой рукой за левое плечо – ножевая рана разболелась не на шутку, несмотря на то, что уже три месяца, как затянулась и до поры почти не беспокоила. «Блин, да в чем дело-то? Неужели нерв задет? Какой там, кстати? Троичный? Четверичный?» – школьный курс анатомии начисто выветрился из головы пятидесятилетнего мужчины, а других знаний о строении человеческого тела в нее не помещали. «Нерв? Может, и нерв. А чего ты хотел? Надо было сразу докторам сдаваться, когда тебя порезали, балбес!» – мужчина привык за рулем разговаривать с собой вслух, громко и «с выражением», часто в этих выражениях ничуть не стесняясь. Сейчас он летел в аэропорт. То есть он гнал машину в аэропорт, а где-то в мутном январском небе над Москвой в это время летела его девушка – ее самолет уже заходил на посадку. Александр Иванович должен был ее встретить и… Он не знал, он до последнего не знал, что он сделает дальше – сгребет ее в охапку, посадит в машину и будет любить, как сумасшедший, или распрощается с ней навеки, вырвет любовь из сердца, как вытащил недавно из-под левой ключицы нож, который воткнули ему в драке за эту девушку. На миг его ослепили фары встречной фуры. Он схватился за руль и резко крутанул вправо. Как во сне он почувствовал всем телом, что летит, легко скользит над землей – «крузер» развернуло, его колеса вдруг потеряли сцепление с покрытием трассы, и тяжелая машина юзом пошла вперед, создавая ощущение низкого и плавного полета. «Вот и всё, что ли?» – устало подумал Александр Иванович, но руль не выпустил, а напротив – вспомнил, как учил его инструктор по вождению: стал крутить рулевое колесо в ту сторону, куда заносило машину. Но все происходило то ли слишком медленно, то ли слишком быстро – не важно, реальность ускользала, потеряв сцепление с полотном жизни.

***

Девяностые годы двадцатого века в России сейчас называют лихими. Еще их называли бандитскими, голодными, пьяными, ельцинскими, смутным временем – это кто в истории силён и знает, кто такой Лжедмитрий, – но в народе чаще говорят «лихие». Перестрелки прямо на улице среди бела дня, разборки, торговля и «крышевание», братва, напёрсточники, лохотроны, видеосалоны, первые бомжи и «малиновые пиджаки»… Интересное, кстати, время, живое такое. Ну и для кого как. Вот Александр Иванович Кочнев – тогда еще Саня Коч – в начале девяностых учился в политехническом, учеба давалась не без труда, и участвовать в общем веселье – играть в бандитов или коммерсантов – времени не хватало. Он, конечно, попробовал поторговать в ларьке, денег-то срубить хотелось, но после того, как его обложили данью охранники, которые должны были защищать его же от братков-гастролеров, молодой человек смекнул, что много тут не срубишь, а, пожалуй, еще и должен останешься, и по-тихому отвалил. Просто отдал ключ от ларька товароведу, сказав «я в туалет», и пошел к себе в общагу, прихватив бутылку вина и две шоколадки – намечалась вечеринка, которую Саня собирался технично перевести в свидание с однокурсницей. Может быть, вино она пить и не станет, но от шоколадки точно не откажется, – так думал молодой повеса, летя на крыльях своего разыгравшегося воображения. Расчет оказался верным – Варя была сладкоежкой. Понятно, что дело не только в шоколаде – без взаимной симпатии ничего бы не выгорело, но так получилось, что именно шоколад изменил жизнь Александра.

Первая любовь – это чудо. Самое настоящее чудо, которое меняет человека и весь мир, в котором он живет. Юноша становится мужчиной, ему кажется, что он стал другим человеком, с устоявшейся системой ценностей, со зрелым и трезвым взглядом на мир. Он уверен, что тот пацан с ветром голове и романтикой в беспокойном сердце, остался в далеком прошлом, как и первое чувство, полыхавшее в юношеской груди. Всё так, только тот самый жар первой любви уже сделал своё дело – именно он сформировал мужчину, закалил его, как глину в печи. Роман с однокурсницей Варей был бурным, но недолгим. Уже на последнем курсе института Саша встретил Людмилу. Молодые люди нравились друг другу, но почему-то не могли сблизиться. Это было прямо какое-то наваждение: чем сильнее Сашу тянуло к Людмиле, тем невозможнее казалось ему дать понять девушке, что он ее любит. Они вместе возвращались с лекций, Саша провожал Люду до станции электрички, они вместе ходили в картинные галереи (Люда любила современную живопись и не пропускала ни одной выставки), да и просто так пересекались в городе, заходили в кафе перекусить или выпить кофе, но Александр не мог даже за руку взять Люду. Он чего-то боялся, но и сам не мог себе объяснить, чего. Но однажды, словно по наитию, он зашел в новую кондитерскую, где продавали всякие затейливые сладости, и купил полкилограмма редких в то время шоколадных конфет с миндалем и черносливом, и пошел на встречу с Людмилой со сладостями. В тот же вечер они поцеловались. Они смеялись, болтали о всякой ерунде, Саша даже не понял, как это произошло, но навсегда запомнил шоколадный вкус губ своей возлюбленной.

Он закончил институт по специальности «подъемно-транспортные механизмы и оборудование», но инженером не проработал ни дня. Система распределения после вузов в девяностые сломалась, получив диплом, можно было идти куда угодно. То есть идти было некуда – производства закрывались одно за другим, а там, где еще сохранялась видимость деятельности, денег не платили. Семен, институтский друг Александра, пошел на завод и принес домой зарплату… минералкой – натурально, ему отгрузили несколько ящиков минеральной воды в бутылках: хочешь пей, хочешь продавай. Семен и запил – неделю пропивал минералку, сдав ее в ларек за копейки. На свой завод он больше не пошел.

Саня понял, что надо как-то крутиться самому. Но как? Связей нет, денег нет, полезных навыков вроде тоже. Решение пришло внезапно. Неизвестно, что сработало – интуиция или это судьба, но и тут выручил шоколад. Как-то вечером он собирался встретить Люду из института. Отношения у них в последнее время немного остыли: Александр нервничал, что не может найти работу, у Людмилы сессия на носу. И Саня решил прибегнуть к своему безотказному трюку – подарить девушке сладости, и на этой волне… В девяностые всё менялось стремительно: на месте кондитерской благоухал дешевым освежителем воздуха коммерческий туалет. «Вот дерьмо», – подумал Саша и купил в ближайшем ларьке «сникерс». Попсовый шоколадный батончик не помог, отношения с Людой не наладились, и понятное дело виноват в этом был не «сникерс», не «марс» и не «баунти». Если кто-нибудь спросил бы тогда Александра, что бы изменилось, если бы он нашел в тот вечер или в следующий каких-нибудь хороших конфет, он рассмеялся бы и ответил, что никакими сладостями не воскресишь умершую любовь. Люди слишком доверяют своему рассудку, им кажется, что они полностью контролируют свою жизнь, а разные мелочи – шоколадки, случайные совпадения, ощущения, вроде вкуса на губах после поцелуя – всё это ерунда. И когда Саня взял в банке кредит и купил сырье для производства шоколада, он думал, что просто нашел незанятую нишу в бизнесе, ему и в голову не приходило, что интуитивно (или подсознательно, как любят говорить психологи) он связал шоколад и свои успехи на любовном фронте с шоколадом и перенес на то, что стало для него самым актуальным – на бизнес, на зарабатывание денег, чтобы выжить в сложные и бурные времена.

Несколько первых партий шоколада он сделал своими руками у себя дома. Он договорился с двумя ресторанами о штучном производстве, и уже через три месяца смог рассчитаться с банком. Еще через два месяца он открыл кондитерский магазин и нанял сотрудников. Дело пошло. Ну а время и не останавливалось никогда. Закончились девяностые, минули нулевые, подошли к концу десятые.

Александр Иванович Кочнев возвращался к себе в загородный дом в Подмосковье. У него в Москве была небольшая, но достаточно производительная кондитерская фабрика и сеть магазинчиков, реализующих товар, в основном шоколадные конфеты с самыми разными начинками – от обычных миндаля и чернослива до изысканных облепихово-имбирных, апельсиново-коричных, манго-жасминовых, лаймо-мохитовых.

Александр Иванович давно был женат, старший сын уже заканчивал школу, а младшенькой вот-вот исполнится шесть. Говорят, что мужчина полностью формируется, только став отцом, а до этого он так, заготовка. «Спорное высказывание, но что-то в этом есть», – думал Александр – дважды мужчина по этой логике, отец двоих детей, – встраиваясь в плотный поток автомобилей на МКАДе. Движение по внешней стороне автомагистрали на этом участке почти остановилось и в голову лезли всякие праздные мысли: «А что, если бы я не женился тогда?» – спрашивал себя Александр Иванович и сам себе отвечал: «Да ну, ерунда какая, не женился бы на Светлане, встретилась бы другая». «Но тогда и дети были бы другие…» – возразил он сам себе. С тех пор, как Александр разлюбил слушать музыку в дороге – после одного очень неприятного ДТП под «Скорпионз» на всю катушку, у него появилась привычка разговаривать с самим собой. Сначала он разговаривал молча, про себя, потом начал чуть слышно бормотать, а со временем вошел во вкус и разговаривал в машине громко, словно читал по ролям пьесу.

Внешняя сторона МКАДа почти не двигалась. Александр Иванович настроился на самый худший вариант – часа четыре, а то и пять проторчать в пробке. Он посмотрел в «Яндекс» и вздохнул: впереди авария, прогноз – четыре с половиной часа до съезда на Варшавку. Александр от нечего делать стал разглядывать соседей по пробке. Ничего интересного: минивэн с многодетным семейством, «жигуленок» с дедком в телогрейке, фольксваген «поло» с крашеной блондинкой… «Ну и рожа!» – проворчал Александр, – это относилось не к блондинке, а к ее мопсу, который вдруг прильнул к стеклу фольксвагена и ощерился на Александра Ивановича.

Время тянулось медленно. Александра то клонило в сон, то он что-нибудь вспоминал и бродил по закоулкам памяти, потом снова озирался по сторонам, смотрел на часы, в «яндекс-пробки» и зевал широко, до боли в челюстях. Вдруг впереди – где-то в километре – поток пришел в движение, появилась надежда вырваться из этой проклятой трясины. Вот тогда Александр Иванович и заметил ее. Девушка стояла у старенького черного «мерседеса» и «голосовала». Из машины вышел парень в кожаной куртке с железными шипами, с какой-то дурацкой прической – наполовину выбритый, с другой стороны свисали крашеные патлы, – весь такой нервный, он, видимо, что-то кричал девушке, жестикулируя. Девчонка – очень молодая, на вид школьница – отошла на несколько шагов подальше от «мерседеса» и нетерпеливо замахала рукой, пытаясь остановить какую-нибудь машину. А движение на трассе набирало обороты, водители, застоявшиеся в пробке, давили на газ, никому и в голову не приходило остановиться и подобрать девчонку. Александр Иванович увидел, что парень из «мерседеса» вдруг подошел к девушке, грубо схватил ее за руку и потащил к машине. Это был крупный паренек, девушка покачнулась и чуть не упала, потом ей удалось вырваться, и она побежала вдоль обочины. Александр Иванович остановил свой «лэнд крузер», поравнявшись с девушкой. Он еще не знал, что будет делать, – спасать ее от агрессивного юнца или просто спросит, не нужна ли помощь, но девушка стремительно запрыгнула в машину и плюхнулась в кресло рядом с ним. Она захлопнула дверь и сказала «спасибо». Александр Иванович замешкался, машина стояла, затормозив движение правого ряда, сзади нервно сигналили. «Ну ладно, поехали», – пробормотал Александр Иванович и начал набирать скорость.

– Вам к ближайшему метро, надо полагать? – спросил он у девушки.

– Да, пожалуйста, – просто ответила она.

Александр посмотрел в зеркало заднего вида – молодой человек остался стоять возле своего мерседеса, он, видимо, что-то еще кричал, размахивая руками. Скоро его скрыла колонна грузовиков.

Некоторое время ехали молча. Александр Иванович поглядывал на пассажирку, изучая ее. Лет 18—19, худышка с острыми коленками, ухоженная, одета по моде и по погоде – юбка чуть выше колен, осенние ботиночки на высокой платформе, пиджак с широкими отворотами на рукавах. На шее косыночка, в руках аккуратный клатч под цвет ботинок. В принципе, ничего особенного – студентка. Александр сосредоточился на дороге: его обогнала машина полиции с мигалкой и сиреной, потом другая – на дороге, видимо, снова что-то случилось. И действительно, через три минуты движение вновь замедлилось.

Александр Иванович вновь принялся разглядывать девушку, бросая на нее короткие взгляды. Та заметила это и заерзала на сидении.

– Всё в порядке? – спросил Александр, чтобы как-то нарушить неловкое молчание.

– Да, всё нормально, – ответила девушка и попробовала улыбнуться, но улыбка вышла очень неуверенной и какой-то жалкой.

– Это был твой парень? – глупый вопрос, но Александр просто не знал, с чего начать разговор.

– Был, – ответила девушка, усмехнулась и поджала губы. Она отвернулась к окну, помолчала с минуту, потом развернулась всем телом к Александру и затараторила: – Нет, но вот бывают же мужики! Маменькин сынок, ничего сам решить не в состоянии, только и знает – хочу то, хочу сё… Я на работу устроилась, мне к поступлению на следующий год готовиться надо, а он такой: зачем тебе работать, я же тебя обеспечиваю! Едой? Ему же мама деньги дает на карманные расходы! Нет, ну вот что за мужик?..

– Да какой там мужик? – усмехнулся Александр Иванович. – Он же пацан еще.

– Ему двадцать один уже, – возразила девушка. – Взрослый мужик уже.

– А, ну да, уже поди и пиво в магазине дают, если паспорт покажет, – веселился Александр Иванович.

– А вы вроде же не старый мужчина, – вдруг сказала девушка, в упор посмотрев Александру Ивановичу в лицо.

– Ну да… – растерялся тот. – Разумеется, не старый, а что?

– А говорите, как старик. Пиво дают по паспорту… Вот скажите, нормальный человек повезет свою девушку на встречу со своей бывшей? Просто так, поболтать? – она не дала Александру ответить и продолжала тараторить: – Или вот еще завалился с другом домой поздно ночью, сам спать завалился, а его дружок давай приставать…

Александр Иванович уже не вслушивался в болтовню девчонки, он смотрел на нее и думал о том, что давно не общался с такими молоденькими девчонками, забыл даже как с ними разговаривать и о чем. По работе ему приходилось видеть молоденьких цыпочек – секретарш на ресепшене, работниц на собственной фабрике и так далее, но это же не то, там какие разговоры – вопрос, ответ, всё по делу или просто дежурные фразы. Он попытался вспомнить, как болтал с ровесницами в институте, перед его внутренним взором промелькнули интимные сцены – одна, другая…

Внезапно Александр осознал, что уже некоторое время чувствует возбуждение – обычное мужское возбуждение, а при этом глядит на сидящую рядом с ним молодую, очень молодую девушку, которая ему в дочери годится. Мужчина попробовал отвлечься, отвернулся и уставился на дорогу. Там смотреть было не на что – МКАД снова стоял: машины впереди проезжали метров пять-десять, и снова пять-десять минут никакого движения. Александр Иванович чуть слышно выматерился и сам не понял, почему, – то ли из-за пробки, в которой он зависал уже больше трех часов, то ли из-за чувства неловкости от невольного возбуждения. Ведь он считал себя положительным, хорошим человеком. Да, да, именно в таких словах он думал о себе. Он даже гордился собой, то есть с удовлетворением отмечал, что в самых важных вещах, в ключевых, как он выражался, моментах ему есть чем гордиться. Так в девяностых, когда даже порой не хватало денег на еду, он всё же закончил институт; сразу после защиты не пошел просиживать штаны в офисе где-нибудь на заводе, а основал бизнес; а главное бизнес-то не купи-продай, не на разводе лохов из простых людей, а настоящее производство – и людям польза, и государству, и себе не в убыток. И дом построил, и сына родил… И жене почти не изменял, так, была парочка эпизодов, но это не в счет – не любил Александр Иванович заводить любовниц, считал это весьма хлопотным и трудозатратным занятием. А как часто это бывает у солидных мужчин – свою солидную ленцу, свое стремление к покою они считают одной из самых главных своих добродетелей. И вот он теперь смотрел на девушку и чувствовал, как его просто неудержимо тянет к ней, ему хотелось к ней прикоснуться, ощутить запах ее волос, провести ладонью по щеке… А девчонка говорила без умолку, видно было, что в ней накопилось столько обиды, столько горечи, она выплескивала всё это совершенно незнакомому мужчине, почему-то ничуть не стесняясь, словно своему родному брату. Александр Иванович смотрел на ее лицо, и оно ему казалось таким знакомым-знакомым, будто он знал эту девушку давным-давно и встретил ее после долгой разлуки. Он уже забыл про неловкость, перестал рефлексировать по поводу своего возбуждения, а просто отдался удовольствию созерцания милого личика девчушки, удовольствию от звука ее голоса.