Читать книгу Жизнь со всех сторон. Сборник рассказов - Алексей Гурбатов - Страница 38

Аэропорт «Пулково» встретил маму своей суетой, а уличный воздух – октябрьской прохладой и мелким дождём.

Увидев меня, мама слегка успокоилась. Обнявшись и поцеловавшись со мной, она спросила:

– Сынок, что-то очень плохое случилось с Сашей?

В шуме взлетавших авиалайнеров, мамин голос звучал как-то неестественно. Казалось, что она всё уже знает, а вопросом пытается лишь подтвердить своё знание.

– Саша умер! – тихо произнёс я и крепче прижал маму к своей груди.

Негромким всхлипом и нервным сжатием моей талии обессилившими руками, мама сообщила, что всё поняла. Она отстранилась от меня. Её лицо было бледным, а нижняя губа сильно тряслась, будто от холода.

Взглянув в мои глаза полные слёз, мама, по-военному скупо, скомандовала:

– Поехали! – и, лишь сев в машину, позволила себе заплакать.

Похороны Саши состоялись на девятый день после его смерти. К тому моменту на лице брата появились ярко выраженные трупные пятна, а от тела исходил тошнотворный запах разлагающейся плоти.

Что испытывает мать, потерявшая своего ребёнка? На этот вопрос способна ответить только она. Я лишь могу предположить, что боль от утраты несоизмерима ни с чем. А осознание того, что родитель пережил своё любимое чадо, будет терзать его (родителя) всю оставшуюся жизнь.

Саше было тридцать восемь лет!

***

…Слава Богу, обыск закончился и я поднялся в комнату, где меня дожидался родной человек.

– Ну, рассказывай, сынок, как ты тут, – предложила мне мама, когда, после очень эмоциональной встречи и минутного молчаливого поминания Саши (день приезда мамы совпал с четырнадцатой годовщиной смерти брата), мы сели за неудобный стол испить чаю.

– Да, что со мной будет? Здоровье, тьфу-тьфу, в норме. Кормёжка – пойдёт! Тебе спасибо огромное, что не забываешь обо мне и помогаешь деньгами, посылками, да словом добрым в письмах.

– Ну, ты даёшь, сынок! Да, как же я могу забыть о тебе, ведь ты последний у меня остался?! – с лёгкой обидой произнесла мама и, взяв со стола бумажную салфетку, вытерла глаза, внезапно ставшие мокрыми от слёз.

Мне сделалось неловко и я, решив переменить тему, спросил:

– Мамуль, а как твой внучёк в Питере?

– Совсем взрослым стал. Уже на третьем курсе железнодорожного института учится. Правда малообщительный. Ну, и ладно, зато дома. Он же так с бронхами и мучается. Постоянно балончик с лекарством при себе держит. А так, молодец! Учится хорошо. Мальчик красивый. Сильно на Сашу похож. И волос так же кучерявится. Правда я не знаю, есть ли у него девушка. Вот от тебя в Питер поеду и обязательно спрошу, – вдохновенно, с любовью рассказывала мама о внуке.

– Мамуль, ну, а дома как? – продолжал я задавать вопросы.

– А дома как?.. Нормально дома! Домик весь отделали мне. Новую дверь поставили. Под виноград подпорки смастерили. Так у меня во дворе летом теперь тенёк.

Правда дорого всё очень, – со вздохом сказала мама и продолжила:

– Сама же я многого сделать не могу, старая стала мать твоя, вот и приходиться нанимать. То там – тыща. То там – пять.

– А что же наши тебе не помогают? – удивлённо спросил я.

– Да что ты, Лёша! Тамарин внук в своей семье разобраться толком не может из-за водки проклятой. Так-то он частенько ко мне забегает, когда с похмелья голова болит. Всё обещается придти и помочь что-нибудь сделать, но как выпросит у меня денег на пьянку, то как-то сразу исчезает надолго. А потом всё повторяется снова и снова, – мама отвернула голову в сторону и очень тихо произнела, вспомнив о прошлом:

– Да, зря Тамара переехала сюда с внуками под старость лет. Ведь всю жизнь в Находке прожила, как замуж за моряка вышла. И им толком не помогла, и сама умерла на чужбине, – но, заметив, что отклонилась от темы, вздохнула и продолжила начатый рассказ:

– Меня даже глава сельской администрации в шутку прозвал – «Мать Тереза», за неумение никому отказывать. А как я могу не дать «копейку» внуку своей умершей родной сестры, зная, что кроме меня у сиротинушки нет никого? Ну и что из того, что он пьёт? Сейчас все пьют! Но не всех из дома выгоняют.

Я смотрю на Васиного сына…

Ты же помнишь, Лёша, как младшего сына Тамары – Васю, собственная жена убила? Её то посадили, конечно. Но кому от этого легче стало. Ведь их трое детей сиротками остались. Пока Тамара жива была приглядывала за внуками. А сейчас?! Ладно хоть старшие девчонки поразъехались. Но ведь младший остался!

…Так вот, смотрю на него, а вспоминаю себя, когда так же была никому не нужна и даже крошку хлеба попросить было не у кого. Разве я могу отказать обездоленному, когда сама такая же была? И пусть годы прошли, да и зла я ни на кого не держу, ведь трудное было тогда время, но забыть все лишения тех лет не в силах.

А что до Колиных детей, то как братка умер, так они совсем забыли о моём существовании. Им тётка вспоминается, когда что-то от меня нужно. А так … – мама, с обидой махнув рукой, замолчала и, немного успокоившись, с оживлением продолжила:

– А ты знаешь сколько фруктов и ягод у меня вызревает? Конечно, не знаешь! Яблоки обалденные! Клубника крупная! А слива, вообще, во какая! – с гордостью произнесла мама, демонстрируя пальцами обеих рук размеры предметов гордости.

Я с восхищением смотрел на самого близкого мне человека, с сожалением осознавая, как сильно постарела мама.

Её красивые, карие глаза заметно потускнели. Лицевые морщины стали более видимыми. А седину на голове уже было невозможно спрятать под «Иридой» (крем-краской для волос). Маленький рост (156 см.) казался ещё меньше. А худоба бросалась в глаза.

Но я отогнал от себя дурные мысли и спросил:

– Мамуля, а тебе, наверное, воду во двор провели, раз урожай такой хороший?

– Что ты, Лёшенька, это очень дорого!.. – начала было мама признаваться в нехватке средств, но, поймав мой грустный взгляд, солгала, опустив взор в кружку с чаем:

– Да мне, сынок, вода и не нужна. Сажаю я нынче мало, а на поливку беру воду у соседей. Они мне ёмкости наполнят, а я потом только с лейкой по грядкам пробегусь и всё. А, вообще, колонка работает хорошо и мне несложно два-три раза с ведром сходить и принести себе воды на день. На стирку, правда, чуть больше. Но, да, ничего страшного.

Я раньше ещё и в колодец ходила. Там вода вку-усная! Но как Анна Дмитриевна за колодцем перестала ухаживать из-за старости своей, то к нему не подойти – зарос весь. А мне тоже тяжело за ним следить. Ну, да ладно! В колонке тоже вода хорошая. Так что, сынок, не беспокойся обо мне. У меня всё есть. Я ни в чём не нуждаюсь, – на оптимистической ноте закончила мама.

Моё сердце сжалось. Мне стало очень стыдно перед этим любящим человеком, за то, что я ничего не могу для неё сделать.

Три астрочки, которые мама, получив в руки, прижала к своей груди, а затем заботливо поставила в кружку с водой, показались мне жалким и никчёмным подарком. Я и сам ощутил себя бесполезной вещью раз позволил старенькой, больной маме «сдувать с себя пылинки», не давая ей ничего взамен.

Мне неожиданно вспомнился один случай, произошедший очень давно…

Кажется, шёл 1984 год. Мы жили в «коммуналке» на Садовой, а мыться ходили в баню на площадь Репина. В нашем доме ни у кого не было ни душа, ни ванных комнат.

В те годы «финские» сауны были в диковинку, а про бассейн в бане я, вообще, молчу. Но, на всеобщее удивление, именно такое чудо с бассейном и сауной открылось на последнем этаже общественных бань. Час пребывания в таком «фешенебельном» месте стоил один советский рубль и пятьдесят, не менее советских, копеек. Это была огромная сумма, которая равнялась пятнадцати помывкам в обычной бане с лейками и тазами.

Желание попасть в эту чудо-купель было неописуемое. С просьбой сводить меня в «элитную» баню, я обратился к отцу.

– Сынок, у меня денег нет. Я бы и сам не прочь сходить в такое местечко. Тем более, говорят, там даже бутылочное пиво есть! – ответил папа.

Я всхлипнул носом и уже собрался уходить, но папа остановил меня и сказал:

– Сына, а ты к маме подойди. Я как раз в её кошельке «трёшку» видел.

Мои глаза «загорелись» и я побежал к маме, зная, что она не способна мне отказать.

– Мамулька, а дай нам, пожалуйста, с папой денег на новую баню. Очень хочется после парилки в бассейн нырнуть, – с улыбкой на губах и надеждой в глазах попросил я.

Мама открыла сумочку и, достав из кошелька, протянула мне двадцатикопеечную.

– Да не, мам. На новую баню! – всё так же мило улыбаясь произнёс я.

– Не поняла! А сколько стоит-то ваша новая баня? – удивлённо спросила мама.

– Полтора рубля на человека в час, – весело протараторил я.

– ?! – глаза у мамы округлились, а лицо покранело.

– Это тебя отец прислал? – зло спросила она и продолжила:

– Так вот, скажи ему, что никаких денег на свою пьянку он не получит. И пусть больше не подсылает тебя с байками. Ишь, удумал – полтора рубля за час помыться! – не поверила мама и убрала обратно в кошелёк серебристую монетку.

– Да нет, мама. Это правда на баню! – с обидой выговорил я.