Читать книгу Неизвестный Сталинград. Как перевирают историю - Алексей Исаев - Страница 3

Глубокой ночью 12 июля 1942 г. в адрес командующего Юго-Западным фронтом пришла телеграмма из Ставки Верховного Главнокомандования. Телеграфный аппарат бесстрастно отбивал буквы на ленте: «ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ ПЕРЕИМЕНОВАТЬ В СТАЛИНГРАДСКИЙ ТЧК…» Так еще до первых боев на дальних подступах к городу на Волге было положено начало очередному этапу войны. Начиналось сражение, которое должно было решить исход летней кампании 1942 г. и, может быть, даже всей войны.

Фронт к тому моменту уже в достаточной степени откатился на восток, чтобы отказаться от наименований «Юго-Западный» и «Южный». Немецкое наступление отбрасывало советские войска на восток и на юг. Нужно было смахивать юшку после нокдауна первых ударов «Блау» и, пока рефери давал отсчет «раз, два, три, четыре…», восстанавливать силы. В ближайшие несколько месяцев развернутся два пространственно разделенных, но в целом взаимосвязанных сражения – битва за Кавказ и Сталинградская битва.

Следующая цель – Сталинград! Справа от Гитлера – командующий 6-й армией Фридрих Паулюс. Крайний справа – командующий группой армий «Б» Федор фон Бок. Вскоре он был сменен на Максимилиана фон Вейхса (стоит за спиной Паулюса)

Директива Ставки ВГК № 170495 не только сообщала о переименовании, но и ставила новые задачи. Штаб только что появившегося фронта перемещался в Сталинград. Первым командующим Сталинградским фронтом стал маршал С.К. Тимошенко. 28, 38, 57 и 9-я армии Юго-Западного фронта передавались в состав Южного фронта. Оборонять Сталинград предстояло резервным армиям. В состав Сталинградского фронта директивой Ставки были включены 63-я армия (бывшая 5-я резервная, 1, 153, 197, 127, 203-я, 14-я гв. сд), 62-я армия (бывшая 7-я резервная, 33-я гв., 147, 192, 196, 181-я и 184-я сд), 64-я армия (бывшая 1-я резервная армия, 131, 229, 29, 18, 214 и 112-я сд). Общая численность 63-й армии на 10 июля составляла 67 тыс. человек, 62-й армии – 81 тыс. человек, 64-й армии – 72,8 тыс. человек. Таким образом, для восстановления целостности фронта в сражение вводилось сразу более 200 тыс. человек. От своего родителя Сталинградский фронт унаследовал 8-ю воздушную и 21-ю армии. Наследство, прямо скажем, небогатое: в составе 21-й армии было всего 28 тыс. человек. Задачи Сталинградского фронта Ставкой были сформулированы так:

«Силами 62-й и 64-й армий, двух морских стрелковых бригад, восемнадцати артиллерийско-пулеметных УРовских батальонов, курсантов восьми училищ, прибывающих с Северного Кавказа, прочно занять Сталинградский рубеж западней реки Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда».

Соответственно 63-я и 21-я армии должны были «ни в коем случае не допустить форсирования противником р. Дон». Задача армий Сталинградского фронта вполне укладывалась в два слова: «стоять насмерть». О накале борьбы и сложившейся в южном секторе критической ситуации свидетельствует использование военных училищ. Только в действительно катастрофической обстановке командование отказывается от завершения подготовки курсантов училищ как офицеров и бросает их в бой в качестве обычной пехоты.

Помимо директивы Ставки А.М. Василевский добавил несколько слов от себя. Лично Н.С. Хрущеву (занимавшему должность члена Военного совета фронта) он сообщил: «Временно 64-й армией, прибывающей сейчас в Сталинград, командует зам. командующего этой армией генерал-лейтенант Чуйков. В боях тов. Чуйков пока не участвовал. Ставка рекомендует переместить на 64-ю армию генерала Гордова, оставив на 21-й армии его заместителя или кого найдете необходимым». В.И. Чуйков, ставший позднее героем битвы, в июле 1942 г. еще был для командования «темной лошадкой», непроверенным в боях с немцами генералом.

Начальнику штаба фронта П.И. Бодину А.М. Василевский сообщил о прибывающих на выручку Сталинграду частях и соединениях, в основном артиллерийских полках и полках «катюш». В частности, было сказано о «8 отдельных ротах танков КВ специально для усиления обороны». Заслуживший в 1941 г. славу танкоборца, КВ в некоторой степени сохранил доверие к себе летом 1942 г. Сдав южному соседу почти все армии, Сталинградский фронт унаследовал от Юго-Западного фронта его авиацию. Дополнительно было обещано прислать еще восемь авиаполков. Также в состав Сталинградского фронта были направлены четыре дивизиона бронепоездов (восемь бронепоездов).

Надо сказать, что командующий 62-й армией В.Я. Колпакчи получил приказ на занятие обороны на дальних подступах к Сталинграду примерно за сутки до образования Сталинградского фронта. Ему было приказано сняться с позиций на Сталинградском обводе и занять так называемый Сталинградский рубеж. Выдвижение частей и соединений 62-й армии происходило походом и по железной дороге. Ночью 12 июля 1942 г. целостного фронта из резервных армий на подступах к Сталинграду, разумеется, еще не было. 62-я армия к моменту ее подчинения штабу нового фронта находилась в Сталинграде и в течение 12 июля должна была выйти через Калач на Сталинградский рубеж к западу от Дона. 64-я армия перевозилась из района Тулы. Расположение резервной армии к югу от Москвы отражало предположения советского Верховного командования относительно нанесения главного удара в кампании 1942 г. на московском направлении. Теперь приходилось тратить время на перегруппировку войск на действительное направление немецкого главного удара. Три дивизии 64-й армии находились 12 июля только на подходе к Сталинграду. Первым решением командующего Сталинградским фронтом С.К. Тимошенко было построение обороны на дальних подступах к городу силами 62-й армии с ее частичной сменой по мере прибытия соединений 64-й армии.

Кадры решают все. Здесь имеет смысл кратко остановиться на «роли партии». В этот период в войсках Юго-Западного (Сталинградского) фронта находился член ГКО, секретарь ЦК Г.М. Маленков. В партии Маленков занимался кадрами, которые, как известно, решали все. Фактически он был доверенным лицом Сталина. Г.М. Маленков немедленно «выписал» из Москвы шифровкой начальника Главного автобронетанкового управления Красной армии Я.Н. Федоренко. Прибыв на только что созданный Сталинградский фронт, Федоренко развил кипучую деятельность по подготовке танковых войск к предстоящему сражению. Так, 17 июля он направляет на утверждение Сталину план переформирования танковых бригад. Федоренко пишет Верховному, что из состава Юго-Западного фронта вышла в расположение Сталинградского фронта двадцать одна танковая бригада, из которых на фронте решено оставить три, а оставшиеся восемнадцать отправляются на переформирование. Из восемнадцати бригад двенадцать (3, 10, 12, 58, 84, 85, 88, 90, 91, 114, 159, 167-я) отправлялись в Саратов, а шесть (6 гв., 6, 13, 65, 156, 168-я) – в Сталинград. Тем самым было начато создание резервов, которым предстояло сказать свое веское слово уже в оборонительной фазе сражения. Переформируемые в Сталинграде бригады пошли в бой в августе, а первые из переформируемых в Саратове – в сентябре. Также в связи с резким ослаблением танковых войск фронта с Северного Кавказа перебрасывалась под Сталинград 40-я танковая бригада. Напротив, из Сталинграда на Северный Кавказ Федоренко танки отправлять запретил. Весь выпуск СТЗ шел прямо в войска, в восстанавливаемые бригады. Также по решению Федоренко в Сталинграде был оставлен учебный автобронетанковый центр.

Командование Сталинградского фронта достаточно трезво оценивало ближайшие перспективы развития боевых действий на вверенном ему направлении. В донесении в Генштаб, озаглавленном «Оценка группировки и намерений противника перед Сталинградским фронтом на 14.7.42», о предполагаемых задачах групп армий «А» и «Б» было написано следующее:

«Основной задачей этой группировки будет окружение и уничтожение армий Южного фронта с выходом на нижнее течение р. Дон […] Действия противника восточнее р. Дон на данном этапе операции маловероятны, т.к. это потребовало бы рассредоточения усилий ударной мотомехгруппировки. Удара на Сталинград следует ожидать после того, как противнику удастся закончить операцию против Южного фронта. Этот удар наиболее вероятен как вспомогательный к главному удару, который противник будет наносить на нижнем течении р. Дон с целью прорыва на Северный Кавказ»[1].

Последнее предложение про «Этот удар наиболее вероятен…» было впоследствии вычеркнуто. Но нельзя не отметить, что командование Сталинградского фронта довольно четко обрисовало первоначальный замысел операции «Блау» – удар на Сталинград был вспомогательным относительно похода за нефтью. Оценка ближайших перспектив также была довольно точной. Действительно, в этот период разворачивалось сражение на окружение в полосе Южного фронта, в результате которого попали в «котел» под Миллерово войска 9-й и 38-й армий.

Незнаменитый «котел» лета 1942 г. оказал непосредственное воздействие на то, кому пришлось руководить советскими войсками в Сталинградской битве. 14 июня И.В. Сталин адресовал С.К. Тимошенко следующие достаточно резкие слова: «Ставка считает нетерпимым и недопустимым, что Военный совет фронта вот уже несколько дней не дает сведений о судьбе 28, 38 и 57-й армий и 22-го танкового корпуса. Ставке известно из других источников, что штабы указанных армий отошли за Дон, но ни эти штабы, ни Военный совет фронта не сообщают Ставке, куда девались войска этих армий и какова их судьба, продолжают ли они борьбу или взяты в плен. В этих армиях находились, кажется, 14 дивизий. Ставка хочет знать, куда девались эти дивизии»[2]. Официально штабы 28, 57 и 38-й армий были переданы в состав Сталинградского фронта по директиве Ставки № 170513 от 17 июля 1942 г.

Штаб Тимошенко ответил трехстраничным докладом, начинавшимся словами: «Докладываем, что донесения Военного совета фронта о положении 28, 38 и 57 армий были прекращены представлением Ставке с момента перехода этих армий в распоряжение Южного фронта». Судьба армий описывалась так: «28 армия к этому времени (10 и 11.7) была сильно расстроена и отходила неуправляемыми группами бойцов»; «38 армия, превратившаяся через два дня тоже в неорганизованную и неуправляемую массу, отходившую с большими потерями боевой техники на переправы в районе Казанской, Вешенской и Серафимович». Последующие донесения были малоутешительными. Тимошенко сообщал, что, по донесениям штабов 28, 38 и 57-й армий, на восточный берег Дона вышли жалкие остатки соединений. Так, из 13-й гв. стрелковой дивизии вышли 387 человек, из состава 38-й стрелковой дивизии – до 60 человек без штаба, 175-я стрелковая дивизия – до 200 человек без штаба, 169-я стрелковая дивизия – штаб и 786 человек, 15-я гв. стрелковая дивизия – 225 человек и еще 100 человек из тыловых учреждений дивизии. Артиллерийские полки армий также потеряли много орудий. Эта информация постепенно создавала критическую массу в Ставке.

Но пока С.К. Тимошенко еще не знал о сгущавшихся над ним тучах и активно занимался новым фронтом. Несмотря на оптимистичную оценку обстановки, уже 13 июля командующим фронтом был поставлен перед Ставкой вопрос об эвакуации населения Сталинграда. Он писал: «Считаем необходимым немедленно эвакуировать из Сталинграда женщин и детей, не занятых на производстве военных материалов, ибо в городе скопилось очень много народа после эвакуации из Украины, и дальнейшее оставление всего населения города на своих местах будет очень невыгодно в условиях возможных налетов авиации противника»[3]. Нельзя не признать это предложение более чем своевременным. Нет сомнений, что Тимошенко приложил бы максимум усилий для ускорения эвакуации населения из Сталинграда.

Условия, в которых начиналось сражение, трудно назвать типичными для битв Великой Отечественной. Первоначально противники не имели соприкосновения друг с другом. Немцы шагали на восток по казавшейся бескрайней степи. Части резервных армий занимали подготовленные позиции и под палящим солнцем махали кирками и лопатами, стремясь их улучшить. Маршевые колонны немцев и закапывающихся в землю советских пехотинцев и танкистов разделяли десятки километров. Поначалу не было ни внимательного изучения позиций противника в бинокль, ни стихийно вспыхивающих перестрелок, ни остовов танков и разнокалиберных воронок на «ничейной земле». Стояла необычная для фронта тишина. Никакой канонады, только редкие пролеты самолетов.

Одной из первых задач Сталинградского фронта стало выдвижение вперед передовых отрядов для выяснения сил и планов противника. Фактически они должны были установить контакт с двигающимися на Сталинград немецкими частями, в то время как основные силы фронта соприкосновения с противником не имели. Передовые отряды было решено формировать из прибывающих училищ. Курсанты обладали лучшей выучкой и дисциплиной, чем среднестатистический пехотинец, и им можно было доверить трудную задачу действий в составе передового отряда. Передовые отряды предполагалось усиливать дивизионом артиллерии, ротой танков и ротой ПТР. Командованию 8-й воздушной армии было приказано обеспечить передовые отряды действиями авиации. Позднее, вследствие запаздывания с прибытием училищ, передовые отряды стали формировать из частей стрелковых дивизий 62-й армии.

Глоток воды на пути к Сталинграду. Немецким пехотинцам предстояло прошагать многие километры по степи до первой встречи с войсками резервных армий

Высылка передовых отрядов также позволяла выяснить, есть ли у войск фронта время на подготовку новых позиций. Тимошенко не был доволен теми позициями, которые были подготовлены для резервных армий. Занимаемые 62-й армией позиции располагались на открытой танкодоступной местности и могли быть легко прорваны. Более выгодным рубежом командующий фронтом считал высоты в 15–20 км от существующей линии обороны 62-й армии.

Одновременно Тимошенко рассматривался вопрос оказания помощи сражающимся под Миллерово войскам Южного фронта. Однако реальных возможностей нанести деблокирующий удар не было. Командованием фронта был сделан вывод, что изолированный контрудар «не даст ожидаемого эффекта, но повлечет значительные потери в силах и средствах фронта, что несомненно сильно ослабит оборону Сталинградского направления». Но размышления о контрударе были небесполезны. Именно в этот период (18 июля) от Тимошенко следует предложение о создании «танковой армии силой в 2–3 тк с артиллерией и подчинением ей двух-трех сд и сильной группы авиации». Предполагалось использовать танковую армию для удара во фланг противнику, наступающему на юг. Впоследствии танковая армия в составе Сталинградского фронта будет создана, более того, она будет не одна.

Некоторые из высланных вперед передовых отрядов вступили в соприкосновение с противником уже 17 июля. Именно от этого события принято начинать отсчет Сталинградской битвы. Как это иногда бывает, ставшая базовой дата оказывается не совсем верной. Согласно журналу боевых действий 62-й армии, первое столкновение произошло немного раньше, в 20.00 16 июля.

Изучение документов позволяет восстановить картину первого боя Сталинградской битвы. Его провел передовой отряд 147-й стрелковой дивизии. Ядром отряда были рота Т-34 и рота Т-60 645-го танкового батальона. Также в отряд вошли два взвода автоматчиков, четыре взвода стрелков, шесть ПТР и три противотанковых пушки с расчетами. Через два часа после выгрузки танков из эшелона отряд 15 июля 1942 г. направился в направлении хутора Морозов и станции Морозовской. Холмистая местность позволяла противникам сблизиться незаметно друг для друга. В 13.00 отряд прибыл в хутор Золотой, в 8 км юго-восточнее станции Морозовской. В 17.40 16 июля три Т-34 и два Т-60 при разведке хутора Морозов были обстреляны противотанковыми пушками противника и ответным огнем их уничтожили. После разведки танки возвратились, таща одну «тридцатьчетверку» на буксире. Это была еще не боевая потеря – у танка просто отказала коробка передач.

Несколькими часами спустя произошло более серьезное столкновение. В 20.00 четыре немецких танка скрытно подошли к хутору Золотой и открыли огонь по отряду. Первый бой Сталинградской битвы длился 20–30 минут. Танкисты 645-го танкового батальона заявили об уничтожении двух немецких танков с экипажами, побитии еще одного и уничтожении одной противотанковой пушки. Видимо, немцы не рассчитывали столкнуться сразу с двумя ротами танков и послали вперед всего четыре машины. Потери отряда составили один Т-34 сгоревшим и два Т-34 подбитыми. Первый бой кровопролитного многомесячного сражения не был ознаменован ничьей смертью – людские потери двух танковых рот составили 11 человек ранеными. Таща за собой два подбитых танка, танковый отряд вернулся назад. Первые выстрелы великой битвы прозвучали.

Поначалу схватки с передовыми частями немцев казались детской игрой. Однако вскоре сражение заполыхало в полную силу. 17 июля командование фронта «в целях разведки и обеспечения 62 и 64 А занятия более выгодного рубежа обороны» приказало выдвинуть три отряда для овладения Боковской, Чернышевской и Морозовской.

Причины расширения задач передовых отрядов были обрисованы в телеграмме Сталину штаба фронта от 18 июля: «Сам по себе рубеж для обоснования упорной обороны не выгоден, плоский, танкодоступный и открытый. Более выгодный рубеж для упорной обороны тянется по высотам 15–20 километрах восточнее… […] В настоящее время оборона 62 армии сильно растянута по фронту и легко может быть прорвана»[4].

Сообразно этому штаб С. К. Тимошенко предлагал следующий план действий:

«1) Удерживать занимаемый рубеж 62 армии;

2) Сильными передовыми частями усиленные артиллерией и танками занять рубеж по р. Царица, Курталак, Чир, Цымла. По прибытии училищ немедленно выводить их для усиления занятого передовыми частями рубежа.

3) С подходом 64 армии на линию 62 армии выводить войска 62 и 64 армий на рубеж, занимаемый передовыми частями. Выход на этот рубеж одной 62 армии крайне рискован»[5].

Действительно, выдвигать вперед с худо-бедно подготовленных позиций всю 62-ю армию было опасно – она могла быть разгромлена на марше. Несмотря на то что, по мнению советского командования, главный удар наносился немцами в южном направлении, активность на сталинградском направлении не исключалась. Шагающие по голой степи на новые позиции части стали бы легкой добычей авиации и танков.

19 июля передовой отряд 33-й гв. стрелковой дивизии (88-го гв. полк и 651-й танковый батальон в полном составе) получил задачу атаковать Чернышевскую, в 45 км от рубежа обороны 62-й армии. По данным разведки, в Чернышевской было всего около 300 немцев, и сопротивление ожидалось слабым. Танки нацеливались на охват и окружение Чернышевской. Однако планам поэтапно сдвинуть рубеж обороны вперед не суждено было сбыться: с запада уже подходили передовые части 6-й армии. Атаку советского передового отряда встретил ураганный огонь – в Чернышевскую уже вошел и закрепился 260-й полк 113-й пехотной дивизии. Наступающая за танками пехота залегла, танковый десант спрыгнул с машин и также залег. Бой гремел с 4.00 до 20.00 20 июля, танкисты израсходовали целых два боекомплекта. Потери составили 10 Т-34 (все безвозвратно) и 3 Т-60[6]. 9 Т-34, по отчету батальона «сгорели от ударов термитных снарядов»[7]. «Термитными» чаще всего назвали кумулятивные снаряды. 113-я пехотная дивизия была вооружена 75-мм орудиями ПАК-40, стрелявшими обычными бронебойными снарядами. Скорее всего, кумулятивные снаряды использовали САУ «Штурмгешюц», приданные 113-й дивизии в количестве трех единиц[8]. Вскоре на контратакующие танки советских танковых бригад и корпусов обрушится настоящий шквал «термитных снарядов».

Столь же безуспешными были попытки других передовых отрядов выйти на рубеж Боковской и Морозовской. От Боковской на восток до Пронина дошла боевая группа 113-й пехотной дивизии, Морозовская оказалась занята частями LI корпуса немцев, советский передовой отряд был остановлен в 8 км к востоку от нее. План маршала Тимошенко с постепенным выносом главного рубежа обороны фронта вперед был похоронен, не успев родиться.

Увертюра из разрозненных схваток передовых отрядов на эпизоде с Чернышевской не закончилась. Буквально через день, 22 июля 1942 г., оставшиеся танки 651-го батальона и 88-й гв. полк заняли оборону на подступах к населенному пункту Петровка восточнее Чернышевской. В этот момент в сражение были введены только что переданные немецкой 6-й армии подвижные соединения XIV танкового корпуса. Через Чернышевскую на восток к Петровке двигалась 16-я танковая дивизия. Похоже, для немцев столкновение с советской обороной оказалось неожиданным. Обходом открытых флангов советского передового отряда его заставили отступить, однако это столкновение обернулось для немцев достаточно чувствительными потерями. По советской версии событий, Т-34 батальона результативно контратаковали прорвавшиеся немецкие танки. Внятного описания событий по немецким донесениям не прослеживается. Однако сами за себя говорят цифры. Согласно вечернему донесению XIV корпуса в штаб 6-й армии (23.16 22 июля), численность танков 16-й танковой дивизии составляла: 17 Pz.III kurz, 57 Pz.III lang, 5 Pz.IV kurz и 15 Pz.IV lang[9]. То есть по сравнению с 21 июля она уменьшилась на 13 Pz.III lang и 2 Pz.IV kurz. Суммарная советская заявка по оперсводке штаба фронта составляла 13 танков подбитыми и 7 сожженными[10]. Потери советского 651-го батальона за 22 июля составили 2 Т-34 сгоревшими и 3 подбитыми, был тяжело ранен командир батальона майор Карпов[11]. Танкисты батальона претендовали на 6 уничтоженных танков противника, остальные могут быть записаны на счет артиллерии и пехоты 88-го гв. полка. Это пример несомненного успеха усиленной танками пехоты, показывающий оборонительный потенциал танковых батальонов. К сожалению, он был растрачен на изолированные действия в отрыве от главных сил армии.