Читать книгу Словесник - Алексей Иванович Дьяченко - Страница 4

– Сегодня я смотрел фильм про Циолковского, – заговорил со мной Боев, оглаживая кошку, – и в мою голову пришла удивительная мысль. Дело в том, что Константин Эдуардович двадцать лет своей жизни потратил на создание и разработку цельнометаллических дирижаблей. Писал работы, делал чертежи и потом всё это отдал в общество любителей воздухоплавания. У него всё забрали и ответили отказом. А через три года, в Германии, вышел проект графа Цеппелина, удивительно повторяющий дирижабли Циолковского. Так вот о чём я подумал. Дирижабли всегда наполняли водородом. Внутрь обшивки, так или иначе, попадал воздух, смешивался, возникала гремучая смесь и дирижабли взрывались. Рано или поздно любой дирижабль это ждёт. Поэтому Циолковский придумал наполнять их не водородом, а тёплым воздухом, исходящим от двигателей. Двигатель работает, крутит направляющие винты, а горячий воздух выгребается в дирижабль. Нормально работает система?

– Нормально, – согласился я.

– Нормально и безопасно, – дополнил себя Родион Борисович, – Лишний воздух стравливается через клапаны. Замечательная идея. А знаешь, какая есть идея у меня?

– Какая?

– А идея такая. Что легче воздуха? Гелий. Правильно? А что легче гелия? Водород. А что легче водорода?

– Вакуум? – брякнул я.

– Умница! – одобрил мою фантастическую версию Боев.

– Что же это получается? «Вакуумные дирижабли»?

– Я вот и думаю, – рассуждал вслух Родион Борисович, – А что, если ни водорода, ни гелия туда не нагнетать, а просто взять да и выкачать воздух?

– Создать вакуум?

– Именно.

– А вакуум имеет объём?

– Вакуум объёма не имеет. Но если сделать жёсткую конструкцию, без воздуха, она же будет легче окружающей среды. Получится, как ты говоришь, «вакуумный дирижабль». Ведь сам Циолковский изобретал именно жёсткие конструкции для дирижаблей. Не надувающиеся, а жёсткие. То есть конструкция дирижабля, – она не сдувается. Она жёсткая. Кто нам помешает выкачать воздух оттуда?

– Вот вы говорите, рано или поздно водород смешивается с воздухом. А если воздух смешается с вакуумом? Взрыва не будет?

– А что с чем вступит в реакцию? Дирижабль всего-навсего будет терять высоту и всё. Затем всю эту «фигню» можно сделать сотовой, ячеечной. Как соты у пчёл. Вспомни плёнку упаковочную с пузырьками воздуха. Примерно такую надо сделать, но только вместо пузырьков воздуха, чтобы были пузырьки с вакуумом.

– А это технологически возможно?

– А почему нет?

– Тогда почему никому в голову не пришло такое столь очевидное инженерное решение?

– К Наполеону пришёл инженер за деньгами на строительство парохода, показал чертежи. Тот инженеру задал точно такой же вопрос: «Если всё так элементарно, как ты говоришь, почему никому другому не пришло это в голову?». Не поверил, отказал в финансировании. По злой иронии судьбы к месту заключения на остров Святой Елены, англичане Бонапарта транспортировали на пароходе. Вот и я тебе сейчас толкую про открытие века, о «вакуумном дирижабле». Для него не нужен гелий, не нужен водород.

– Постойте, Родион Борисович, но вы же, по-моему, заканчивали Институт патентоведения? Вы бы могли это открытие как-то запатентовать и остаться при этом в живых?

– В теории – да. Спросят: «Вы пришли к нам запатентовать „вакуумный дирижабль“? Как интересно. Никуда не уходите». А если говорить без смеха… Смотри, всегда происходят какие-либо изобретения. Как ты верно подметил, наступает время, и какая-нибудь умная мысль приходит в голову одновременно всем. Поэтому сейчас, возможно, эта мысль пришла в голову не одному мне. Гелий дорогостоящий, водород взрывоопасный. И потом эти газы – с ними столько возни. Заправка, отправка, поправка.

– Подождите, а как дирижабли будут садиться?

– Эта проблема второстепенная. Главное – это оторваться от Земли на промышленное расстояние. Хотя бы метров на тридцать. Ты только представь, что этот вакуумный дирижабль ни взорвать, ни поджечь нельзя. Стрельнут ракетой, ну повредятся несколько пузырьков, сама конструкция в любом случае полетит дальше. Мне пришла в голову технологическая мысль. Я придумал, как делать «вакуумные дирижабли» чисто технически. Суть заключается вот в чём. У дирижабля огромный объём, откачать из него воздух проблематично. Нужно сделать установку, выдувающую пластиковые шарики. А потом мы берём и из этих шариков выкачиваем воздух. У нас получатся маленькие, пластиковые, вакуумные шарики. Представь, что эта установка работает непрерывно и у нас появляется миллион таких шариков. Мы берём огромную гондолу, разделённую на сектора, и всё это пространство забиваем вакуумными шариками. Вот тебе уже и вакуумная гондола. И вся эта масса будет поднимать дирижабль. Но пока что она стоит у нас на якорях, и мы строим конструкции. Обязательно нужны двигатели.

– Какие?

– Любые.

– Поднимающие вверх и опускающие вниз?

– Для этого имеются рули. Так же управляют с их помощью поворотом влево и вправо. Можно сделать и с крылышками. Наш дирижабль будет летать, как самолёт. При этом он сможет останавливаться и зависать в воздухе. И что самое интересное… Ну, сдохли двигатели. Ладно. Починим, подождём. Прилетит вертолёт, новые двигатели поставим, – полетим дальше. Никаких проблем. Слышал последние новости? Грохнулся гражданский самолёт, не хватило топлива долететь до аэродрома. Наш дирижабль не грохнется. Топливо дирижаблю нужно только для двигателей управления. Понимаешь, – это же революция! Замена водороду и гелию! Как говорят: «Почему до этого никто не додумался?». Этот вопрос постоянно всех терзал и не оставлял в покое. Кто-то берёт и объявляет мысль. И все думают: «А почему раньше никто до этого не додумался? Ведь всё ясно, понятно».

– Но это технически возможно?

– Элементарно. Я же всё-таки методист технического творчества. Есть такой закон: «Была бы идея, а средства её реализации могут быть самые разные». Ты ведь знаешь, что первый телевизор был механический?

– Вы говорили. Если честно, с трудом представляю, – усомнился я.

– Была лампочка, через линзу свет. И этот свет управлялся механикой. То свет есть, то его нет. То ярче, то тусклее. И возникала картинка.

– Забавно. А чего вам эта мысль в голову пришла? – вернул я Боева к его изобретению.

– Я Циолковского смотрел, а там как раз рассказывали о проблеме водорода, о дороговизне гелия. О трудностях создания дирижабля. Почему не могли запустить? Не было подходящего материала.

– А сейчас же и материалы новые появились.

– Я же и говорю, появились пластики, из которых мы можем спокойно делать вакуумные шарики. Тут одно условие, пластиковый шарик должен сохранять форму. Нужен прочный пластик, такие теперь есть.

– А этот пластиковый шарик будет подниматься?

– Если мячик мы опустим в воду, – он всплывёт?

– Всплывёт.

– Тут – то же самое.

– Я, собственно, интересуюсь, способен ли вакуум поднять этот пластиковый шарик?

– А вакуум не поднимает. И водород, и гелий, – они тоже не поднимают. Просто воздух тяжелее и плотнее, он выдавливает. И чем больше разность в плотности, тем больше скорость и высота подъёма. Согласись, Сергей, хорошая мысль – «вакуумный дирижабль».

– Ещё бы. К тому же сразу вы придумали инженерное решение.

– А ты знаешь, как поднимают затонувшие корабли?

– Кранами, лебёдками?

– Делают проще. Берут обыкновенные пластиковые шарики с воздухом и загоняют их в утонувший корабль. И он сам всплывает.

– Ах, вот как.

– А потом его цепляют и транспортируют куда угодно. Он хорошо держится на плаву и никаких кранов и лебёдок. Зацепил и буксиром в ближайший порт оттащил.

К нам приблизился Станислав Мазаевич Беридура, подслушавший разговор и сделал важное сообщение:

– Космонавты в этом году собираются соединить лифтом орбитальную станцию «Мир» с Землёй.

– Ну, это сказки, – парировал я.

– Поживём-увидим, – прокомментировал услышанное Родион Борисович, – И ежели они это сумеют сделать, то мы вакуумный завод прямо в космосе разместим. А продукцию будем опускать на лифте.

– Возможен ли такой лифт с технической точки зрения? – усомнился я.

– Это было придумано уже давно, – ошарашил меня Боев, – Это ещё Артур Кларк придумал.

– Земля наша вертится. Что же, и корабль станет крутиться вместе с Землёй?

– Да. Это называется геостационарная орбита. Не только «Мир», много и других станций на этой орбите и крутятся вместе с Землёй.

– Как самолёты будут облетать этот лифт? И потом молнии станут бить, уходя по нему в Землю.

– Знаешь ли, ты хорошую мысль подал, – сиял Родион Борисович, – Мы с этого лифта станем ещё и электричество извлекать, которое, только для начала, осветит нам всю Сибирь. Понимаешь ли, если удастся построить эту штуку, то можно сразу пять глобальных задач решить. Тут проблема не в самом соединении. А в том, чтобы это соединение не оборвалось. Вся эта «фигня» будет такая тяжёлая, что будет рваться под собственным весом.

– А ведь это «вавилонская башня», – засмеялся я.

– Совершенно верно. В чистом виде «вавилонская башня», – согласился со мной Боев.

Беридура отошёл, оставив нас. Кто-то позвал его пить пиво. Станислав Мазаевич не мог игнорировать такое приглашение.

– Надо сделать даже не дирижабль вакуумный, – продолжал Боев, – Это пустяки. Следует сделать вакуумные шарики. Если такую штуку изготовить, то мы сможем делать всё, что угодно. Маленькие платформы, летающие в воздухе столы, кровати, летающие машины. Всё, что угодно.

– То есть сама возможность использования «приручённого» вакуума, больше и значительнее дирижабля?

– В принципе – да!

Тут, чёрт меня дёрнул, сказать Родиону Борисовичу о том, как Сорванцова схватила в магазине меня за руку и долго не отпускала.

Боев покраснел и принялся расхваливать супругу:

– А какая жёнушка у меня умница, такой знатный ужин мне вчера устроила! Как же она меня любит.

– Знамо, как. Помнишь, в постели со студентом застал? – припомнила Боеву Зинаида Захаровна Медякова, медсестра детской поликлиники, проживающая в нашем подъезде на втором этаже.

– Это же было всего один раз, – стал оправдываться Родион Борисович. – И потом, жёнушка обещала мне, что подобное больше не повторится. Я ей поверил и простил.

– Не надо тебе было на красивую и молодую зариться. Сам-то, поди, не Аполлон Бельведерский. Впрочем, я тоже в юности ветреной была, – стала вслух вспоминать Зинаида Захаровна. – Ветрена и красива. Кудри спадали мне на спину и доходили до коленных изгибов. На высокую грудь мою можно было положить томик Большой Советской Энциклопедии, а на книгу поставить до краев наполненный стакан с водой. И представь, грудь всё это держала.

– Где же хотя бы остатки от всей этой роскоши? – ответил любезностью на любезность кормилец кошек.

– Старость, Родион. Этим всё сказано. Годы хоть какую красоту исказят.

– А какие твои годы? Ты же меня на десять лет младше, а выглядишь так, словно мы сверстники, – поддел Боев.

– Я ведь женщина, – не обидевшись, парировала Зинаида, – а бабий век короток. Медякова фантазировала, художественно описывая свою ослепительную прелесть в молодости. За три десятилетия, что жил я в одном подъезде с ней, она ничуть не изменилась. Ничего из того, о чем она так красочно словесно живописала, у нее в действительности не было.

И вот в этот момент из подъезда во двор вышла настоящая красавица с карликовым пуделем абрикосового цвета. У неё были длинные густые волосы пшеничного цвета, синие глаза, аккуратный, чуть вздёрнутый носик. Обаятельная улыбка. Чёлка. Она напоминала французскую актрису Катрин Денёв в молодые годы. Только была ярче последней. Девушка была одета в джинсы, заправленные в синие резиновые сапоги и голубую вельветовую куртку. Незнакомка со всеми вежливо поздоровалась и пошла по своим делам ровной уверенной походкой.

– Это Танька, – заметив мой интерес, пояснила Зинаида Захаровна, – Ерофея Владимировича внучка. Старик прихворнул, так она приехала по хозяйству ему помочь. Дочка Даши Ермаковой, покойницы. Трудная судьба у девчонки. Я Таньку имею в виду. Проституткой работала, теперь вот, вроде как образумилась, пошла на исправление. За дедом больным ухаживает, ждёт смерти его, чтобы квартиру захватить.

– И всё-то вы знаете, – попенял Медяковой Боев.

– Да, согласен с вами, – невольно вырвалось и у меня, – не хочется верить…

– Хороша девчонка, – не унималась Зинаида Захаровна. – И наш участковый, Игнатьев, на неё глаз положил, предложение руки и сердца сделал.

– Ну, и как? – осведомился я, слыша учащение ударов собственного сердца и понимая, что в случае положительного Таниного ответа участковому миокард мой может не выдержать и разорваться.

– Отвергла, – успокоила меня Медякова, – жидковат он для Таньки. Деньги большие обещал. Но я так думаю, если бы её интересовали деньги, то она бы занятия проституцией не бросила.

– Вы, как я погляжу, просто смакуете этот вымысел о её якобы грязном прошлом, – возмутился Родион Борисович.

Я поймал себя на мысли, что мне тоже неприятно слышать что-то дурное о Тане.

– Настоящая проститутка, такая, как Танька, – поучала нас Зинаида Захаровна, явно провоцируя Боева на скандал, – даёт каждому мужику по его силе и возможности. Одному отдаёт себя всю, потому что он созрел. Другому – только часть себя. А третьему показывает лишь блеск свой, так сказать, прелесть форм. Для того, чтобы испепеляющая страсть несовершенного, войдя в неокрепшую душу его, не обожгла бы её смертельно.

– Ты, Медякова, – плохой человек. Что можно ещё о тебе сказать? Лживая, подлая дрянь! – прокричал Родион Борисович срывающимся голосом и, бросив кормить подопечных, пошёл домой.

Тут вдруг в неурочный час появилась, моя жена, Галина Гордеева. Увидев мужа в окружении кошек, она от удивления подняла брови, но ничего не сказала. Мы молча проследовали в подъезд, практически следом за Боевым.