Читать книгу Худой Мир - Алексей Иванович Гришин - Страница 4

Глава 3

Было тихо, напряженно-выжидающе тихо, будто где-то тикали огромные часы, и каждое движение секундной стрелки отзывалось дрожью в теле. За несколько минут они услышали лишь пяток проезжающих машин, десяток выстрелов и один громыхающий трамвай. Был ли кто-то живой внутри, Марина не знала. Саша – так звали доктора – был уверен, что не было.

– Захват ослабить? – спросил он. Марина скосила глаза на собственную вывернутую руку, все еще крепко сжимавшую топор. Она ее почти не чувствовала.

– Может, лучше не стоит? – ответила она.

– Давай попробуем.

Замысловатые клещи, в которые превратилась его рука, чуть раскрылись. Марина почувствовала облегчение и, вместе с тем, жжение на сгибе локтя, как при снятии жгута, и тут же на сантиметр ближе придвинула ржавое лезвие топора.

– Ох, – вздохнула она, – давай воздержимся. Осталось же минут пять.

– Немного крови нужно было пропустить, – ответил он, – рука же тебе еще пригодится?

Они снова погрузились в неловкое молчание, сжимая друг друга в стальных объятиях. Марина попыталась представить себе это со стороны и рассмеялась.

– Нет, меня, конечно, и раньше молодые люди обнимали, но чтобы так вот с топором – это впервые.

Саша улыбнулся.

– Хорошо что впервые. У нас на скорой и не такое бывало.

– Ах, вот у тебя откуда такой захват. Против буйных, типа меня.

– Вроде того.

Они помолчали еще немного. Марина поворочала головой, хрустнув шейными позвонками, и уставилась в стену. На доктора смотреть пока не стоило – глаза то и дело рисовали ей чудовище, которое непременно нужно убить.

– Извини за руку.

– Нормально, – ответил Саша, – Пуля не попала, просто оцарапало осколком.

– Я же так и не узнала, что произошло, – напомнила Марина, – Мы победили? Проиграли?

– Сложно сказать. Два старика главнокомандующих, заваривших кашу, мертвы. Убиты, я слышал, своими же взломанными телохранителями. Ты же не думаешь, что взлом для нас с тобой устроили? Мы так, под руку попались, как обычно. В общем, час спустя некие Миронов и Джонсон, якобы старшие из оставшихся в живых офицеров, договорились остановить войну. Очень вовремя договорились. Корабли еще двигались к точкам, самолеты не успели покинуть аэродромы. Ракеты еще не были запущены. Всех отвлекла паника на улицах больших городов. Я так думаю, они ожидали, что взломают процентов десять, и с ними быстро разберутся свои же. А получилось то, что получилось.

Я, на самом деле, слушал и ушам не верил. Столько времени готовилась эта война, нас с тобой тоже готовили. Вспомни цвета телепередач, плакатов на улицах. Помнишь эти оттенки зеленого и красного? А теперь все отменяется. Я сказал себе: это ненадолго. Сейчас этих двоих живо устранят и дадут новую команду «фас». Но тут Джонсон сделал ход конем. Система «Бальзам» – я оценил юмор – забивает все каналы связи бессвязным шумом. Радио на всех частотах, телевидение, само собой, интернет – все, до чего смогли дотянуться. Спецсвязь. Наверное, на коротких дистанциях радио еще будет работать, может есть еще какие-то лазейки, я не знаю. Но суть в том, что все официальные каналы связи будут молчать. Никто не отменит мирное соглашение, понимаешь?

Он повернул к ней сияющие восторгом глаза, и в тот же миг мир перестал быть двухцветным. Трубы и барабаны в голове утихли, исчезли следы крови на полу – их тоже рисовало обманутое призывом зрение. Марине показалось, что она слышит пение птиц.

– Вот и все, – сказал доктор и вернул своей руке прежнюю форму. Топор глухо упал на бетонный пол. Марина отодвинулась и прислонилась к противоположной стене, растирая онемевшую кисть и одновременно недоверчиво поглядывая на нее – не выкинет ли она еще какой-нибудь фокус. Саша сел напротив нее, глубоко вздохнул и потер виски.

– Мало спал сегодня, – пояснил он, – и, похоже, усну еще не скоро. Я закурю, не против?

Марина кивнула и спросила:

– А на тебя этот… призыв… похоже не действовал?

– Почему? – с сигаретой в зубах спросил Саша и, поднеся руку, чиркнул пальцем о палец. Модуль «зажигалка». – Действовал.

– Да, но ты не пытался меня убить.

Саша затянулся и, с наслаждением выдохнув дым, ответил.

– А ты думаешь, мне никогда не приходилось работать с пациентами, которых хочется так взять – и придушить на месте? Ты не представляешь, сколько их было. Сдерживался как-то. Почему бы и сейчас не сдержаться?

Марина грустно посмотрела на валяющийся между ними ржавый топор.

– Я бы тоже хотела сдержаться.

– Ты сдержалась, – улыбнулся Саша, – иначе я был бы мертв. Когда человек хочет убить, он делает это, находя себе любое оправдание. Тебе и оправдание было не нужно – взломали, заставили. А ты сопротивлялась.

– Ты так говоришь, будто тех людей на площади не взломали и не заставили.

– И что? Хочешь сказать, они не виноваты в смерти друг друга? Нет, Марин, виноваты. Потому что два разумных человека, когда действительно не хотят убивать друг друга, найдут способ этого не делать.

* * *

Шагая по дорожкам и тропинкам, вдыхая ароматы трав и древесной смолы, Марина то и дело забывала о том, что случилось. Запевая очередную песенку, она вспоминала их прогулки с мамой, когда ей было столько же, сколько Лизе сейчас. Тогда солнце над ее головой золотым чудом светило лишь для нее, незамутненно, незатуманенно. Марине хотелось хоть на мгновение избавиться от своих страхов и тревог и петь в полный голос, а не опасливым шепотом. Но солнце не греет сквозь холодное окошко прошлого.

«Это путешествие не всегда будет беспечным», – пророчила она себе. И сама же отвечала еще более жутко: «Скорее всего, больше никогда оно не будет таким беспечным».

– Черника! – воскликнула Лиза и побежала к обочине. Марина, выдернутая из своих мыслей, автоматически улыбнулась ей вслед. Потом лицо ее посуровело, и она осмотрелась по сторонам.

«Надо быть бдительной», – наставляла она себя, – «Я за нее отвечаю»

Сверху раздался вороний грай. Лиза уплетала ягоды и внимания не обратила, а Марина бросила мельком взгляд наверх – и впилась глазами.

Ворона как ворона. Сидит на ветке, каркает, черные глазки так и рыскают в поисках чего-то. Но этот зеленый силуэт вокруг ни с чем нельзя было спутать. Птица расправила крылья, слетела с ветки и скрылась за деревьями.

– Помнишь, мы с мамой катались за ягодами? – спросила Лиза.

– Помню, – улыбнулась Марина, – а еще помню как кто-то всю дорогу хныкал.

– Я не хныкала, – возмутилась девочка, поднимаясь с корточек.

– Правда? Но кто-то же хныкал. Неужели мама?

– Бебебе, – Лиза скорчила лицо и показала язык, синий от ягод. Марина в ответ изумленно округлила глаза и ткнула пальцем куда-то в лес.

– Смотри, что это?

Лиза послушно отвернулась, и тут же получила легкий тычок в бок от сестры.

– Эй! – крикнула она и кинулась в атаку. Они весело попихались какое-то время, а потом Лиза тоже сделала удивленное лицо и совершенно ненатурально закричала:

– Смотри, что там?

Марина сделала вид что верит, обернулась – и едва удержалась, чтобы не взвыть от боли.

– Лиза, – как можно спокойнее попросила она, чувствуя, как кровь течет по руке, – убери, пожалуйста, лезвие.

– Ой. Мариночка, прости, я нечаянно! – запричитала Лиза и отдернула руку-лезвие, очень неаккуратно, так что Марине опять пришлось прикусить губу. Она села на корточки и стянула одной рукой рюкзак.

– Ну, давай меня перевязывать. Сестра, бинт.

* * *

Когда дома отдыха, ютившиеся вдоль озера, скрылись из виду, а впереди замаячили разноцветные крыши дачных и жилых домов, напоминавшие птичий базар, их остановил чей-то возглас.

– Стоять!

Сестры замерли. Марина, не поворачивая головы, порыскала взглядом, но не нашла, откуда раздался оклик.

– Видите, стоим! – осмелев, крикнула она в ответ.

– Девчонка может пройти, ты – нет.

– Почему?

– По кочану. Есть приказ, зеленых пропускать, красных не пропускать. Нарушителей расстреливать на месте.

– С кем я говорю? – разозлилась Марина, – Покажись, что ли.

– Не положено, – недовольно ответил голос, – Все, проваливайте, а то буду стрелять.

– Война окончилась! – подала голос Лиза.

– Зубы мне не заговаривайте.

И все. Вот и весь сказ.

Марина схватила Лизу за руку и потащила в обратную сторону.

– Идем.

– А он что, не знает, что война закончилась? – спросила Лиза.

– Видимо, нет, – ответила Марина, а сама подумала: «Есть люди, которые молятся на то, чтобы она не заканчивалась»

– Как же мы пойдем? В обход, по железной дороге?

– Похоже на то, – вздохнула Марина. Вот и конец беспечности.

– А мама нас найдет, как думаешь?

Марина сразу узнала эту дрожь в голосе, эти слезинки в родных глазах. «Скучает, бедная. Нет-нет, а вспомнит»

– Найдет конечно, заяц. Или мы ее найдем. Помнишь, мы оставили ей записку?

– Надо было ее дождаться. Пошли бы все вместе.

Марина не спорила. Может, это было бы лучше. Но доктор ясно сказал – «Уходите из города как можно скорее». Они просидели в квартире два дня, а на третий, скрепя сердце, повернули ключ в замке и ушли. Вернутся ли они туда еще… Вдруг Марине стало абсолютно очевидно, что нет, не вернутся. Это не загородная прогулка, не поход, не экспедиция. Не чудесное приключение, о котором можно будет повспоминать на кухне за кружкой какао, вернувшись в обычную жизнь. Это и есть теперь их обычная жизнь.

– Нельзя было ждать. Ты же знаешь, можно было сильно заболеть. И воды дома не было, помнишь. Потом и свет пропал. Мама как приедет, ни минуты там не останется и пойдет нас искать.

– И позвонить ей нельзя… – Лиза шмыгнула носом.

«Ох-ох-ох», – подумала Марина, сунув руки в карманы. Нащупав невесть когда завалявшийся карандаш, она вытащила его и протянула Лизе.

– Напиши ей письмо. Бумажку сейчас найдем.

– Письмо? – заинтересовалась Лиза, – Давай напишу. А как мама его получит?

– А мы его передадим, – загадочно сказала Марина, – как встретим кого-нибудь, попросим передать. Мама пойдет за нами следом и получит письмо.

– А вороны умеют носить письма?

– Нет, Лиз, только голуби.

– Вон ворона сидит на пеньке, – Лиза указала пальцем, – Она точно не сумеет?

Ворона действительно сидела на пне, смотря черными глазками куда-то в сторону, и что-то с ней было не так. Нет, зеленому силуэту Марина даже не удивилась, равно как и поблескивающему металлу на крыльях. Птица не двигалась. Не моргала, не поворачивала голову, не переминалась с лапы на лапу. Словно окаменела.

– Лиза, красных точек или чего-то необычного вокруг не наблюдаешь?

Лиза медленно оглянулась, задействовав «Юного натуралиста», и помотала головой.

– Нет ничего. А что, ты что-то заметила?

– Может быть. Давай так. Играем в разведчиков. Ты забираешься воон в те елки и сидишь тихо-тихо, пишешь маме письмо. А я иду в разведку.

– Я хочу в разведку!

– Тише. Пойдешь в следующий раз, обещаю. А сейчас у тебя спец задание. Марш в елки!

– Есть «марш в елки!», – Лиза отдала честь и скрылась в зарослях.

Марина осторожно подошла к вороне и присела на корточки рядом.

– Ну здравствуй, союзная птица.

Она протянула руку и коснулась перьев. Мягкие. Кожа под ними теплая. Колотится маленькое птичье сердечко. И больше ничего, никакого движения.

«Что это, просто сбой микромашин? Или оружие? Тебя ли мы видели полчаса назад, или другую твою товарку?»

* * *

– Я считаю так, – продолжал доктор, закуривая, – «мне приказали, я лишь выполнял» – это все оправдания. Если солдату прикажут вырезать аппендицит, сыграть симфонию Шостаковича или добыть снега летом, он откажется. Скажет, что не может. Однако нажать на курок и лишить жизни другого человека он может. Это кажется ему простым. Это дает власть.

* * *

Марина решила идти ровно пятнадцать минут, и на исходе намеченного времени вышла к развилку – две дорожки уходили, петляя, на восток, во владения несчастного снайпера.

«Похоже, никого», – решила Марина и повернула назад, – «надеюсь, Лизка никуда не ушла».

И как раз в тот момент, когда девушка отошла от перекрестка на несколько шагов, на одной из тропинок показался велосипедист.

* * *

Сколько Марина помнила, отец никогда не проявлял к ней какого либо интереса. Просто по вечерам в доме возникал еще один человек, слабо отличавшийся от людей в телевизоре – тем тоже было все равно, что происходит в квартире, и выключались они одновременно. Лишь на некоторые праздники, в которые, как правило, Маринин день рождения не входил, он приходил чуть пораньше, подобревший и пьяненький, и делился впечатлениями. Иногда это были парады, и тогда он говорил «Да, с такой мощью нам ничего не страшно. Живем спокойно, никто нам не угроза и не указ. Что еще человеку надо для нормальной жизни?». Что он понимал под нормальной жизнью, оставалось загадкой. Что мама, что Марина, по его мнению, жили жизнью ненормальной – много гуляли, путешествовали и пели песни.

Марина рисовала по его рассказам колонны танков и роты солдат. С цветами, радугой, волшебными замками – как она это себе представляла. Он посмеивался, принимая от нее рисунки. Как-то раз Марина нашла их в мусорке и от обиды зареклась рисовать вообще для кого либо. Впрочем, это глупое обещание она не сдержала.

Ожидание второго ребенка ненадолго его оживило – ровно до тех пор как выяснился пол ребенка. Кто знает, как бы все повернулось, продолжайся так еще хоть несколько лет. Но однажды – кажется это опять был военный парад – отец вернулся в пустую квартиру.

Шесть лет Марина не видела его и уже стала забывать о его существовании. Как-то раз, вернувшись с подготовительных курсов, она услышала почти забытый голос на кухне. Он сидел, посадив Лизку себе на колени, и беседовал с мамой. Мама улыбалась и смеялась, было в ней что-то весеннее в этот момент, глаза смешливо сияли. Отца было сложно узнать. В камуфляже, военных ботинках (и это по помытому полу!), гладко выбритый, не считая нелепых мелких усиков, он казался стройнее и надежнее, чем шесть лет назад. Разве что глаза остались теми же, только появилась в них какая-то надменность.

Позже мама рассказывала ей восхищенно, что отец занялся какой-то военной реконструкцией. Было модно на тот момент. Показывала фотографии и даже видео, где тот, выступая на трибуне перед толпой цвета хаки, пророчил смерть врагам.

– Ну, это все-таки лучше, чем то что было раньше, согласись уж, – обижалась мама на ее замечания. Впрочем, эта их вторая влюбленность очень быстро сошла на нет. «Нельзя в одну реку войти дважды» – сказала про это мама, пряча грусть. И потом как-то раз обмолвилась: «Я думала, раньше ему было плевать на нас. Оказалось, раньше ему было плевать вообще на все. А сейчас – только на нас»

* * *

Когда Марина остановилась, чтобы определить источник шуршащего звука, было уже поздно – велосипедист показался из-за крутого поворота и резко затормозил, заметив ее. На нем были камуфляжные штаны, запачканные грязью, и полосатый свитер. В багажнике велосипеда что-то было завернуто в камуфляжную же куртку. Силуэт был красным, но каким-то нечетким.

– Привет, – сказал он гулким басом, – не бойся, я тебя не трону. Оу…

Он уставился на ее правую руку, Марина тоже. «И когда только успела», – подумала она, пряча винтовку обратно.

– Видимо это мне надо было опасаться, – улыбнулся он.

– Вы не военный?

– Нет, уже нет. Вы прямо собирались идти?

– Да, – ответила Марина. Глупо было отрицать очевидное.

– Не советую, – покачал он головой, – там у нас подразделение «Сфекс», принимают только своих.

– А про взломы они не слышали, – с сарказмом заметила Марина, – Будто я виновата, что меня… перекрасили.

– Ну, у них своя философия. – Пожал плечами велосипедист, – мое дело простое. Привез, отвез, получил паек.

– Много тут таких… подразделений? – решила уточнить Марина. Ее собеседник странно заулыбался в ответ.

– Они есть. Если знаете, что за лакомый кусочек их тянет, то догадаетесь сами. Если нет – шагайте лучше в город, мой вам совет.

«Все мне что-то советуют постоянно», – проворчала про себя Марина, – «как я раньше без вас советчиков жила – ума не приложу»

– Спасибо за совет. Так, видимо, и поступлю, – сказала она вслух и, развернувшись, пошла мимо велосипеда в обратную сторону. «Дождусь, пока уедет, и пойду забирать Лизку»

Куртка на багажнике вдруг задрожала, и, разрывая ткань изнутри, из нее с жутким визгом вылупился пропеллер. Он бесновался в своей смирительной рубашке, бессильно рассекая воздух, и затем устало затих.

У Марины душа ушла в пятки от страха. Несколько секунд она пыталась отдышаться, вытаращив глаза.

– Ух ты, заработал! – обрадовался велосипедист, глядя на свернутую куртку с любовью, – а то повадился кто-то сбивать дроны, которые я приспособил для передачи сообщений. Катайся ищи их потом.

– Вы… вы знаете, что он делают?

– Он? – он посмотрел на нее озадаченно, – Ну, этот я приспособил под передачу сообщений. Есть там одна хитрая лазейка, через ИК-порт, главное, попасть в зону прямой видимости…

– Этот заставляет людей убивать друг друга? – перебила Марина.

– А, вот вы о чем, – разочарованно протянул курьер, – «Призыв» он само собой транслирует. Но нам-то с вами чего бояться? О! – он заулыбался, будто вспомнил что-то, – Совсем забыл!

У Марины зарябило в глазах и она потерла их кулаками. Сморгнув несколько раз, она вдруг увидела, как контур юноши стал зеленым. Бледно-бледно зеленым, будто система сомневалась.

– Вот, теперь мы с вами не подеремся, – усмехнулся он.

У Марины снова перехватило дух, второй раз за последние пять минут. Неужели…

– Как… как вы это сделали? – она готова была броситься к нему на шею от радости.

– А, пустяки, – махнул он рукой, – Маскировочный модуль. Так, случайно достался.

– Вы можете сменить мой цвет?

Курьер посмотрел на нее с хитрецой и собрался что-то ответить, но не смог. Сначала Марина решила, что его, как и ее саму, оглушил выстрел. Когда он схватился за окровавленное горло, тараща на нее испуганные глаза, она закричала от ужаса – и словно в ответ на ее крик автоматная очередь прошибла его голову и опрокинула его вместе с велосипедом.

Он упал лицом вниз, гипнотический умирающий взгляд исчез, и Марина нашла в себе силы повернуть голову. Из складки дороги показалась Лиза, а рядом с ней, держа ее за руку, шел отец. На плече у него висел автомат, который он держал правой рукой. Силуэт отца был кроваво-красным. Он смотрел на Марину скучающе, немного брезгливо, и не стал удерживать Лизку, когда она вырвала руку и побежала к сестре. Марина опомнилась уже в ее объятиях, присев на корточки и гладя по волосам.

– Ну, здравствуй, предательница, – усмехнулся отец и убрал автомат за спину. Марина не ответила. В ней кипела буря чувств. Ужас от перекошенного от боли лица, этот цепляющийся за жизнь взгляд, гнев из-за бессмысленного и такого ненужного убийства. «А ведь он мог помочь нам с Лизкой!» – злилась она про себя, и тут же возражала сама себе, злясь еще больше, – «Конечно, дура, всем только и нужно, что тебе помогать! А если бы он дрона запустил прямо здесь?»

Она встала, едва сдерживая ярость, отодвинула Лизу и попросила кипящим от злости голосом, глядя при этом на отца.

– Лиз, отойди пожалуйста на пару метров. Мне надо кое-что сделать.

Лиза послушалась, отбежала к обочине и замерла. А Марина перешагнула через мертвое тело и схватила сверток с курткой.

– Не советую, – покачал головой отец.

– Иди ты к черту, – процедила Марина, схватила дрон за торчащий пропеллер и с размаху приложила о дерево. Тот разлетелся на сотню мелких осколков, закружились в воздухе пропеллеры, заведясь напоследок. Один из них резанул ее по щеке, заметался, влетел в еловые ветки, застрял и, побарахтавшись несколько мгновений, замолчал навсегда.