Читать книгу Рецензистика. Том 2 - Алексей Ивин - Страница 3

Я себя либо не понимаю, либо не люблю. Потому что до Гимараэнса Розы мне не должно быть дела. Мир, в котором он прожил (засушливые области Бразилии – сертан, а затем дипломатическая служба), мне совершенно чужд. И рассказы классика бразильской литературы вызывают не то, чтобы раздражение, а туго, через препятствия, преодоление или даже с отторжением, воспринимаются. Конечно, интуитивно-то я догадываюсь, в чем здесь дело, но чтоб меня не приняли за сумасшедшего, объяснять не стану.

Ведь вот после прочтения Габриеля Гарсия Маркеса, или Хорхе Луиса Борхеса, или даже Жоржи Амаду и в намерении нет что-либо об их прозе сказать или подумать: откладываешь книгу с твердым пониманием, что добавить нечего, разбираться не в чем, соревноваться с ними ты, возможно, и смог бы, но так, об этом и таким стилем – и пытаться не надо. Эти авторы бесспорны для меня, даже Амаду, скучноватый и многословный, или, может быть, далеко отстоят от актуальностей, которыми я опутан и занят. Но, видно, с Гимараэнсом Розой есть связь, насущная для меня самого, потому что о его книге («Рассказы», М., ИХЛ, 1980) захотелось написать.

Первое дело, что его герои чаще всего в пути. Пастухи, погонщики, бандиты, как некогда Одиссей, родину-то покинули, но отношение к ней не утратили, как та коза, которая привязана к колышку и объедает траву по окружности. Они отъезжают из дома, потому что в нем неблагополучие: постылая жена («Отрывки из биографии Лалино Салантиела…»), болезнь, голод, нужда, враг, которому следует отомстить. Автор в лирическом отступлении так прямо и признается (и это странно для дипломата), что любит бродяжить, ночевать под открытым небом и ни за что не нести ответственности. Возможно, что занятия литературой помогали ему уйти от забот и волнений социального порядка в мир, где легко дышится и светят звезды. Он явно романтизирован, этот мир, и любим, почти так же, как у раннего М. Горького, пока общественная занятость и социальный заказ не преобразили того из певца революции, вольности и анархии в унылого раба и труженика слова. Дух вольности в латиноамериканской литературе посильнее, чем в русской, и в таких пестрых, ярких, кричащих красках изображен, что куда нашим прозаикам.

Гимараэнс Роза назовет вам каждое бразильское дерево, изобразит повадку любой птицы и животного (волы, ослы, лошади часто становятся персонажами), распишет путь, привал и источник, так что вы ушами, глазами и ноздрями ощутите окружающий мир. Поэзия «правды» и «красоты» вещественнее всего и прельщает даже богачей, скопидомов и аристократов, не то, что безземельных бедняков и бродяг. Роскошь флоры, фауны и вообще природы – оправдание жизни, ее нескончаемой радости. Так что, воспроизводя эту радость, Роза так же обстоятелен, как и Л. Н. Толстой, описывая, например, катанье на коньках или сенокос.

Но бывает (и тут два писателя расходятся), что дома жить невмоготу, в нем беда, проказа, нищета, позор, и тогда эта коза выдергивает колышек и сломя голову несется в дебри, подальше от цивилизации и такого социального устройства, которое само есть непреходящий ужас. И часто бразильский прозаик, рассказывая длинную историю, на диалектах, народных песнях и полном анимистическом пантеоне выстроенную, делает это, искусно оттягивая ужасную, трагедийную развязку. Жизнь потому и прекрасна, что ужас в конце ее. И этот ужас надо оттянуть, надо и там побывать, и туда заглянуть, и разговор быков послушать («Разговор быков»), потому что вот сейчас сонный возница свалится и колесо переедет ему шею. Сертан цветет и ликует, всё как всегда, и дорога не ухабистее прежней, но рассорились и разупорядочились быки в упряжке, – и кирдык: хоррор тут как тут, хозяин положения и царь природы задавлен, и быки, тотчас замирившись, продолжат путь под мирным небом. Чего им делить? Человек ведь – причина мировых катастроф и неурядиц, не быки.

Но и возница не виноват. Дома неблагополучно, в цивилизации: дома живет буйный сумасшедший, прокаженный, дьявол, враг, бандит, предатель, потому-то и в этой, располагающей к отдыху, блаженной поездке на восьмерке думающих быков (у каждого свой норов) беззаботника, стоит ему расслабиться, ждут смерть и ужас. Как сделать, чтобы в конце радости и живописного бытия нас не стерегла смерть – этим вопросом Г. Роза не задается (он ведь латиноамериканец, морализаторства избегает). Но что ужас – в конце, что он неотвратим, как рок в древнегреческой драме, и совсем зачеркивает счастливые, восторженные впечатления дня – это правда.

При таком незавидном раскладе Г. Роза обрекает своих героев на конечное, молчаливое мужество. Никаких таких особых моральных раскаяний отца Сергия, никаких попыток увильнуть от неизбежного исхода: если месть, то она совершится, даже отложенная на десятилетия («Час и черед Аугусто Матраги», «Поединок»), если расплата, то она не за горами, и не надо зажмуриваться, как какой-нибудь Иван Ильич. Моральный элемент в латиноамериканской литературе и вообще-то не силен. В прозе Гимараэнса Розы тоже действуют священники, и сам автор как будто добрый католик, но вот этих колебаний, мучений и диалектики души отчего-то нет, и это, разумеется, тоже традиция. Некоторые его сюжеты притчеобразно повторяют хемингуэевский безрадостный вывод: ты молодец, ты победитель, ты поймал здоровенную рыбину, ты здорово поработал, но, пока ее транспортировал, хищные акулы сожрали и растащили твое богатство. Твоя жизнь и силы растворились в необъятном море, победитель не получил ничего.

Ведь в чем юмор самого жизнеутверждающего рассказа в этом сборнике? Рассказ называется «Семерка Червей», это кличка старого уклончивого упрямого осла, который горазд отлынивать от работы. А юмор очень простой: займись сбережением своих ресурсов, сосредоточься и будь внимателен к внутренним и внешним воздействиям, и при переправе на бурной реке джигиты на сильных откормленных конях, здоровые и опытные пастухи и возчики, – все потонут, а ты выплывешь, цел и невредим, и вокруг тебя спасутся (нет, не многие, как сулят священники в проповедях, но двое беззаботных пьяниц уж точно). Вера здесь простая, она – в знании каждодневных обязанностей, в здравом смысле и мудрости.

Не хочу говорить об этом писателе академическим, наукообразным слогом. Возможно, потому, что и для него важны в слове изобразительность, краски и ядреная суть, а не мысль, и в этом он схож с Маркесом, у которого дожди льют годами и прекрасные Ремедиос летают на простынях. Некоторые герои Гимараэнса Розы не только нищие духом и совсем опростившиеся натуральные люди, но еще и душевно травмированные. В нашей бы новой русской литературе таких окрестили «бомжами» и описали с отвращением и натуралистически, но для бразильского автора они святы, правильны и безупречны. Он не презирает их за то, что в поведении, в привычках и интеллектуально они не выше своего же скота, за которым ухаживают. Гуманитарные ценности непреложны в человеке. Пастух – почтенное занятие; дипломат Г. Роза нигде не тщится доказывать, что в дипломатическом корпусе подобрались персоны предпочтительнее. Как-то само собой подразумевается, что общечеловеческие ценности коренятся в народе и в самых простодушных его представителях. Они колоритны, изображены с юмором, симпатией; автор любуется их отвагой, честностью; когда они клянутся, то клятву держат. Но и в этот святой и прекрасный мир проникли ужас, хаос и распад. Смерть и ее неизбежность изображены с таким напряжением и отчаянием, что самое поведение героев предстает как следствие некой душевной травмы. Не назовешь нормальным доброго семьянина, который бросил семью и поселился на воде (впрямую: построил лодку, как Ной, но явно, что ждал не конца света, а мира в душе, всю остальную жизнь курсируя по реке и отдыхая на островах). Как выбрать третий путь – не смерть и не сообщество людей, а свободу, абсолютную, полную и бессмертную («Третий берег реки»)? А вот именно выбрав его, этот способ жизни. Видно, в западной традиции с ее праведным индивидуализмом выбор по произволу и не требует никаких оправданий, он естествен. (В нашей отечественной жизни и литературе он преследовался бы полицией и требовал обоснования; у нас и цыган-то насильственно принуждают к оседлости, а право личности на свободное перемещение давно опять похерено).

Когда писатель не осуждает и не морализирует, это правильно. Человек без прописки – он не преступник, он лишь любит свободу и хочет радоваться. Говорят, Гимараэнс Роза написал и роман «Тропы большого сертана». Хорошо бы его прочесть, даже если он так же обстоятелен и малосюжетен, как рассказы. Закрутить сюжет жестоко и стремительно автор умеет («Поединок», «Заговоренный»), но прелесть его прозы в основательности, в богатейшем и красочном языке, в типажах, которые у нас были бы немыслимы даже как «чудики», в той суровости, честности и величии, которыми, должно быть, обладает бразильская природа – сельвы, сертаны, реки амазонского бассейна. Кинишко посмотреть нетрудно, но в книге встречаешься с автором, и если автор умен, талантлив, велик, мастер слова, то – и без цветной киносъемки – о бразильской жизни, нравах и людях получаешь полное представление. Гимаранэнс Роза, расширяя наш кругозор, изображает бразильцев очень хорошо: как они есть.

Алексей Ивин

(рецензия опубликована в ЖЛКиС)